Наиболее быстрый способ уехать сейчас из России - это если у вас германские предки, то есть если то есть в Германию, где снег лежит от 1 до 2 недель в году. Но большинство населения не могут похвастаться такими предками, так что для них есть программа иммиграции в Канаду, так как иммиграция в Австралию существенно ограничена, а требования к иммигрантам в Новой Зеландии гораздо выше. Но Канада ввела недавно список профессий пригодных для иммиграции - всего 38, среди них есть в основном инженеры и программисты. Так что главным окошком для иммиграции является провинциальная программа иммиграции в Квебек. Главным требованием там является знание французского языка, но достаточно выучить его до среднего уровня, что занимает примерно пол-года интенсивных занятий. Потом требуется выехать на собеседование в Москву, чтобы иммиграционный офицер смог на вас посмотреть и проверить уровень вашего французского и вообще что вы за человек. Если все хорошо, то вы получаете сертификат отбора провинции Квебек и отправляете документы в посольство в Москве. Потом проходите медицинское освидетельствование и получаете визу. Вылетаете в Канаду и получаете карту постоянного резидента, имеете все права гражданина кроме голосования, в том числе на бесплатную медицину и социальные пособия в случае безработицы. Через три года подаете на гражданство - получаете гражданство и вы полноценный канадец. Для справки: в населении Торонто около 50% иммигранты, в основном из Индии и Китая, в Монреале 40% населения - иммигранты в основном из Ближнего Востока и Латинской Америки. Так что шансы столкнуться в Канаде с ксенофобией и расизмом равны нулю, в отличие от столицы нашей Родины города-героя Москвы. Добавлено спустя 3 минуты 57 секунд: Корреспондент «Огонька», воспользовавшись своей восточной внешностью, решила выяснить, каково быть «русским японцем». И обнаружила интересный феномен: мода на рестораны японской кухни — суши-бары обернулась созданием рабочей ниши для азиатов не только России, но и ближних стран СНГ «Черные носки и черные туфли! Хотя самое важное все же черные носки, без них можете даже не приходить! Все остальное — паспорт, страховой пенсионный полис, ИНН, медицинская книжка — не так существенно, их вы можете донести со временем, самое главное требование нашего заведения — это черные носки!» — не задумываясь, отвечает по телефону уверенный женский голос менеджера одного из московских суши-баров на мой вопрос, что необходимо для работы официантом. Суши-бар встречает улыбкой во все 32 зуба девушки-менеджера, безукоризненным интерьером, выполненным в восточном стиле, чистотой, блеском, внушительных размеров аквариумами с не менее внушительными рыбами. Однако стоит признаться в том, что пришел в это заведение не для удовольствия, а на работу, как вся красота исчезает словно по мановению волшебной палочки: натренированная улыбка менеджера сменяется деловым, практичным взглядом, с каким выбирают мясо на рынке; блистательный ресторан оборачивается маленькой, тесной раздевалкой; а безупречный сервис — выданной несвежей, порванной формой и черными китайскими тапочками-маломерками, жмущими ноги так, что ими можно пытать. Так для меня начинается знакомство с японской кухней. СУШИ ПО-РУССКИ При выходе из раздевалки меня ждут двое молодых людей восточной внешности — так выясняется, что в первую смену новичка принято отдавать под шефство бывалых. Один представляется как Азик, другой — Бакитом. Они из Киргизии и пришли работать в суши-бар вместе. Обоим парням по 21 году, Азик уже полгода живет в Москве, успел поработать на стройке. В том, что у него нет не только высшего образования, но и среднего, признается с видимой неохотой: «Так получилось…» Бакит же в отличие от Азика окончил школу, а сейчас даже учится в одном из университетов Киргизии, правда, как он называется, что за специальность, никак не вспомнит: «Вроде бы английский язык, переводчик». Потом выясняется, что никакого знания английского нет, а в университет его пристроила мама. Она-то как раз и работает там преподавателем английского. Счастье, так переводится имя юноши, в Первопрестольной тоже полгода: все это время он наслаждался жизнью, находясь на попечении старшей сестры, у которой здесь свой бизнес, а на работу пошел только потому, что родители настояли. Ребята, оказалось, тоже стажируются. Нам доверят обслуживать столики, когда выучим названия и составляющие всех блюд в меню. Без этого просто не поймешь, что происходит вокруг, когда повара и официанты говорят на диалекте, понятном только им: «Ясай тидзу рору! Мисосиру! Эби син сиза сарада!» Кроме незнакомых слов из чужого языка на кухне суши-бара постоянно раздается чисто русский мат, причем настолько часто и в таких виртуозных вариациях, что я осознаю свое полное невежество. Матерятся все без исключения: русские и нерусские, повара и официанты, юноши и девушки. Азику и Бакиту с трудом даются названия блюд Страны восходящего солнца, зато русские непечатные выражения они произносят без акцента. ЧЬИХ БУДЕШЬ В коллективе настолько богатое разнообразие азиатских лиц, что один из самых распространенных вопросов, которые задаются друг другу: «Ты откуда?» Если к парням с подобным вопросом не принято приставать, то девушкам не дают прохода, в том числе и посетители. Лично я в первую ночь работы настолько устала отвечать на вопросы окружающих, что под конец смены возникло непреодолимое желание повесить на шею табличку с указанием своего имени, национальности, места рождения, вероисповедания и возраста. При этом каждая мини-диаспора принимает меня за своего: калмыки, киргизы, казахи и даже таджики отмечают во мне землячку. Особенный интерес ко мне, как к новенькой, проявляют юноши-азиаты. В Москве они боятся подходить к европейским девушкам, а своих встретить не так просто, поэтому каждое знакомство с обладателем характерной внешности воспринимают как редкий романтический шанс. Часто начинают с вопроса: «Кто тебя сюда привел?» Ответ «Сама позвонила и пришла» вызывает явное недоверие. Спустя какое-то время становится ясно, почему: если приглядеться, то можно заметить, что вся зона деятельности в ресторане поделена между группировками одного происхождения. Так, все, кто лепит суши (сушисты по-нашему), — это буряты и калмыки; бармены — русские ребята; среди поваров большинство узбеки; посудомойки — киргизские женщины, полы моют таджички. Каждый старается устроить на работу своих земляков. Разнороден только состав официантов: русские, буряты, калмыки, тувинцы, киргизы... Хотя позже выясняется, что в моем ресторане большинство официантов все же буряты — потому что главный сушист из Бурятии. Существует негласное правило: в работу друг к другу не лезть. Человека всячески могут оскорбить, но что-либо сказать о его национальности считается дурным тоном. Смешно, что около мойки, где работают киргизские мусульманки, висит православный календарь. Простая русская женщина, уборщица тетя Таня, готовит для всех в свободное от работы время калмыцкое блюдо берцаги, которому она научилась у знакомой калмычки, работая в другом суши-баре. Когда кто-нибудь начинает разговаривать между собой на родном языке, я возмущаюсь и требую перевода, подозревая, что говорят, может быть, обо мне. Оказывается, всего лишь о возможности съема квартиры, оформлении каких-то документов и т д. Каждая мини-диаспора — это отдельный мирок, в котором действуют свои законы и правила. Калмыки и буряты чувствуют себя увереннее всех не только потому, что Россия — это действительно их родина, а не второе гражданство, но и потому, что именно их в свое время рестораны японской кухни специально набирали и приглашали еще в регионах, а затем привозили в Москву, обучая искусству изготовления суши. Между делом ребята обсуждают, что другим подходящим местом работы для россиян с неславянской внешностью кроме суши-баров является милиция, когда можно не втягивать голову при виде человека в синей форме, а самому наводить страх на окружающих и при этом неплохо зарабатывать на таких же приезжих. Другой вариант, популярный особенно у выходцев из Бурятии, находящейся недалеко от КНР, — выучить китайский язык и либо уехать в страну, где можно быть незаметным в толпе людей, либо стать незаменимым офисным сотрудником со знанием китайского языка, как это уже сделали многие их земляки. Однако этот вариант самый сложный — чтобы выучить язык, нужно долго сидеть над учебниками, к чему не привыкло большинство находящихся тут ребят, которые иначе не оказались бы в ресторане. После окончания первой смены я иду к метро только со своими русскими коллегами. Как выясняется, остальным представителям восточного интернационала не нужно далеко ходить — не сговариваясь, все снимают жилье в двух шагах от работы, убивая тем самым сразу двух зайцев: экономят на дороге и на общении с «нежелательным элементом» типа ксенофобов и милиции. РАБОТАТЬ ЯПОНЦЕМ «Идиот! Кретин! Это же надо быть таким дураком! Вы представляете себе, один из посетителей спросил у меня, не японцы ли мы!» — возмущению влетевшей девушки по имени Саялма нет предела. Ей 17 лет, в суши-баре она работает три месяца. Ровно год назад приехала из Бурятии в Москву, где у нее не было ни одного знакомого, поступать в вуз. По ее словам, непонятно, что бы с ней было, если бы в поезде она не познакомилась с земляками, которые сперва помогли ей с жильем, а потом и с работой — именно они устроили ее официанткой в ресторан японской кухни. Сейчас Саялма по вечерам учится в одном из столичных университетов на менеджера, а в рабочее время старательно изображает покладистую восточную женщину, которая беспрекословно выполнит любое пожелание гостя суши-бара и молча выслушает шквал ругани от начальства. Несмотря на то что Саялме тяжело выдерживать такую нагрузку, уходить из ресторана она не собирается: чаевые за каждую смену составляют от 1,5 до 4 тысяч рублей. Заработанного хватает не только на собственное проживание, но и на то, чтобы помогать родителям, отправляя ежемесячно деньги домой. Чувствуя себя чужими в столице, граждане с восточной внешностью стараются устроить собственную среду обитания. И суши-бары стали идеальным местом для диаспор: здесь не требуют московской прописки, серьезной квалификации, но при этом есть возможность неплохо подзаработать, а главное — находиться в кругу своих, где можно не только найти поддержку, поговорить на родном языке, но и встретить, если повезет, «вторую половинку» из числа земляков, что большая редкость в мегаполисе. Если на родине многих ребят ожидают низкие зарплаты, туманная перспектива работы, то в Первопрестольной, благодаря неизбывной популярности ресторанов японской кухни, — востребованность, стабильный доход и живые деньги. С минусами большинство уживается. Скажем, работа сменная, но одна смена далека от положенных по Трудовому кодексу 8 часов и составляет 12 — 18. Персоналом помыкают весьма изобретательно и безбоязненно. Создание идеального мира Востока для посетителей оборачивается маленьким адом для самих представителей Востока, которые без разрешения не могут ни выйти на улицу глотнуть свежего воздуха, ни даже, извините, сходить в туалет. Начало карьеры у каждого очень тяжелое: если после первой смены просто противно и хочется отмыться после беготни с подносами, то после пятой весь окружающий мир становится враждебным. Я смогла выдержать свою японскую роль всего полмесяца. И если о «восточном интернационале» буду вспоминать, как советские дети об «Артеке», то о самом суши-баре — с содроганием. Но я все же исключение — мне было куда уйти.
