Беспощадная толерантность

[StReLoK>LINUX 4 EVER,]

Есть ли предел толерантности? Куда приведет человечество тотальная терпимость — в мир, где запрещены слова «мать» и «отец», традиционные отношения считаются дикостью и варварством, а многоцветие «радужного» будущего давным-давно стало обыденной повседневностью? В мир, где агрессивное нашествие иных культур и идеологий целиком подминает под себя гостеприимных хозяев?

И чем это может грозить государству и обществу?

Оглянитесь вокруг, сейчас все чаще к ненормальным относятся лучше чем к нормальным. К какому миру мы придем через 10 лет ? А через 50 ? Возможно ли что мы сгнием в содомит и толерастии ? Предлагаю всем прочитать этот "небольшой" рассказ, он довольно точно характеризует происходящее уже сейчас.

Полиция продолжает поиски так называемого «чудовища из Бутово», терроризирующего столицу. По мнению главы департамента полиции, лицо, страдающее биполярным эффективным расстройством, может быть задержано до конца этой недели.

Женя вздохнуло и приглушило звук телевизора. Новости о страшном существе из Бутово уже давно перестали быть новостями. Да и к самому округу Бутово это существо отношение имело теперь лишь постольку-поскольку. Действительно, первые свои жертвы оно находило именно там — на улице Кадырова и Аллее Мамая, бывшей Дмитрия Донского. Но после того, как в округе был введен режим максимальной заботы о населении, чудовище покинуло Бутово и принялось рыскать по столице, руководствуясь лишь ему одному понятными мотивами. Полиция сбилась с ног, пытаясь вычислить, где оно нанесет очередной удар, но до сих пор все усилия были тщетны. Почти каждый день поступали сообщения о новых жертвах — их под прицелом телекамер грузили в белые фургоны «Скорой помощи» и увозили в загородные центры реабилитации. Назад, насколько было известно Жене, не вернулся еще никто.

Настроение у Жени испортилось. Вечно в новостях показывают один негатив. Как будто и без того жизнь — сплошная малина с сахаром.

Малина, кстати, это мысль, подумало Женя. В морозилке лежал спрессованный брикет голландского ягодного ассорти. Если разогреть его в микроволновке и полить взбитыми сливками из баллончика, получится вполне приличный десерт. А через полчаса начнется новая серия «Хранителей Закона», там, в отличие от информационных программ, стражи порядка всегда находят преступников и побеждают их. Так что вечер еще можно спасти.

Женя, потягиваясь, поднялось с дивана и направилось на кухню. Из холодильника тянуло сладковатым неприятным запашком, да и брикет с одного бока немного размок — видно, ночью опять отключали электричество. Последние полгода такое случалось нередко — на работе шептались, что столичным электростанциям не хватает топлива и зимой будут отключать не только свет, но и горячую воду. Вроде бы сибирские нефтяные месторождения почти истощились, а контракты с Европой подписаны на десять лет вперед, так что экономить приходится на своих. А уголь чуть ли не весь продают китайцам…

«У, узкоглазые твари!» — подумало Женя и тут же устыдилось: даже про себя так говорить нехорошо. А уж если произнести подобное вслух, можно нарваться на крупные неприятности. Как это случилось с секретарем из аппарата руководителя управления, в котором трудилось Женя. На корпоративе несчастное существо рассказало анекдот, в котором фигурировало смешное слово «черножопые». Кто-то, разумеется, тут же стукнул начальству, и секретаря уволили на следующий день по страшной 382-й статье. Теперь, наверное, просит добровольной социальной поддержки на площади Трех вокзалов.

Нет, Женя никогда себе такого не позволит. Оно очень осторожно, очень внимательно к мелочам. Не говорит лишнего, вообще старается больше слушать, а рот открывать только по делу. Поэтому в свои двадцать шесть лет уже занимает должность главы юридического отдела и получает очень приличную зарплату. Живет в маленькой, но собственной квартире почти в самом центре столицы, в Новогиреево. Ездит на новенькой «Тойоте», пусть и собранной в Китае. Встречается с модным адвокатом, которое ведет самые громкие дела и постоянно мелькает на телеэкране. Любое другое существо было бы счастливо и довольно жизнью. А вот Женя почему-то мается.

Микроволновка негромко звякнула, и в ту же секунду, словно отвечая на ее зов, где-то в прихожей заверещал брелок автомобильной сигнализации. Женя выглянуло в окно — у припаркованной возле помойки «Тойоты» дергались какие-то черные фигуры, кажется, там шла драка. Впрочем, с высоты семнадцатого этажа сложно было разглядеть все в деталях. Но машина — и это Женя видело четко — покачивалась и жалобно мигала фарами.

«Надо вызвать полицию! — мелькнула мысль. — Но пока они зарегистрируют вызов, пока приедут — от «Тойоты» одни колеса останутся».

Сигнализация продолжала пищать. Женя бросилось в прихожую, путаясь в рукавах, натянуло куртку, лихорадочно втиснуло ноги в кроссовки. Выскочило на лестничную клетку, нажало кнопку лифта. Повезло — дверцы открылись сразу же, видно, кто-то из соседей только что приехал.

В просторном холле подъезда, за пуленепробиваемым стеклом, сосредоточенно решало кроссворд менеджер домовой безопасности Дробязго — огромное, обрюзгшее существо с багровой физиономией человека, имеющего проблемы с потреблением спиртосодержащих напитков. Женя вытащило из кармана куртки крупную купюру и, приложив ее к стеклу, забарабанило кулаком в дверь.

— Уважаемое! Помогите, пожалуйста! Там, во дворе, мою машину ломают!

Дробязго, близоруко прищурившись, уставилось на купюру.

— Кто ломает? — недоверчиво спросило оно.

— Какие-то хулиганы, — выпалило Женя и тут же поправилось: — Лица с альтернативной моделью поведения. Прошу вас, помогите!

— А почему это я? — недовольно пробурчало Дробязго. — Моя зона ответственности — дом и подъезд. А машина у вас во дворе стоит.

— Ну, вы же такое внушительное! Вы только появитесь, у них сразу охота пропадет… это… альтернативно себя вести. А я отблагодарю, не сомневайтесь…

К первой купюре присоединилась вторая. Дробязго тяжело поднялось и вывалилось из своей бронированной конуры.

— Пойдемте, чего уж там. Только быстро, и чур — никому ни слова, что я пост свой оставило…

Вслед за менеджером Женя выскочило на улицу, под противно моросящий мелкий осенний дождик. «Тойота» стояла в самом дальнем конце двора, и возле нее действительно толкались и орали друг на друга на каком-то гортанном наречии четверо коренастых смуглых существ. Одно из них спиной упало на широкий капот «Тойоты» и попыталось ударить ногами другое, вовремя отскочившее в сторону.

— Ну, — сказало Дробязго, останавливаясь, — это же кавказороссияне! Я с ними связываться не стану, потом по судам затаскают…

«Вот незадача, — подумало Женя. — Нет чтобы какие-нибудь бомжи… в смысле, люди с нестандартным подходом к выбору жилищных условий!»

— Ничего вам не будет, — горячо зашептало Женя, — вы же моего друга знаете, Валю? Оно адвокат известный, если что, отмажет вас…

И сунуло деньги в широкий карман Дробязго. Это решило дело. Из другого кармана Дробязго извлекло никелированный травматический пистолет и несколько раз оглушительно выстрелило в воздух.

— А ну, самки псовых, — рявкнуло оно страшным голосом, — выметайтесь с муниципальной территории на корень многолетнего травянистого растения семейства капустных!

Смуглых смыло. Правда, перед тем, как исчезнуть, одно из них с досадой врезало кулаком по багажнику «Тойоты», от чего машина завопила еще жалобнее. Женя опасливо приблизилось к автомобилю — видимых повреждений нет, и на том спасибо.

— Ну, все в порядке? — нетерпеливо прикрикнуло Дробязго. — Мне тут некогда с вами под дождем мокнуть…

На радостях Женя добавило к его гонорару еще одну радужную бумажку. «Ничего, — подумало оно, — не обеднею. А хорошие отношения с такой важной персоной, как менеджер домовой безопасности, дорогого стоят…»

Поднимаясь к себе на семнадцатый этаж, Женя с удивлением осознало, что от недавнего унылого настроения не осталось и следа. И машину удалось спасти, и хулиганов прогнать. А впереди — вкусный ужин и любимый сериал. Что может быть лучше?

В комнате по-прежнему бубнил телевизор. И, кажется, опять криминальные новости. Ну уж нет, хватит на сегодня негатива, решительно сказало себе Женя и, щелкнув кнопкой пульта, выключило звук.

И тут же застыло, парализованное страхом, с дурацким пультом в руке. Эх, если бы вместо этого пульта был пистолет!

За спиной Жени что-то двигалось. Что-то чужое. Оно двигалось очень тихо и осторожно, но у Жени был идеальный слух.

Женя сделало самое глупое, что только могло. Обернулось и завопило:

— Кто здесь???

На кухне что-то опрокинулось и загремело. В дверном проеме возник огромный силуэт с ножом в руке. Женя, чувствуя, как отнимаются от страха ноги, швырнуло в силуэт пультом. Судя по звуку, попало.

— Мать твою, — удивленно вскрикнул чей-то грубый голос. — Больно же!

«Все, — обреченно подумало Женя, — я пропало… Сейчас оно меня ножом…»

И только тут осознало, что именно произнесло непрошеное создание. Этого слова Женя не слышало с детского сада — там дети еще не знали, что оно нехорошее, запретное. Но как-то Женя сказало это слово дома, и случился жуткий скандал. Родителю номер один стало плохо, и его пришлось отпаивать валерьянкой, а родитель номер два отправилось в детский сад и забрало оттуда Женины документы. Оставшиеся до школы годы Женя провело под присмотром няни, которое очень тщательно следило за своей речью.

А создание подняло руку с ножом, и тут Женя увидело, что это не нож, а ложка. Ложка была вымазана чем-то красным, и создание, не стесняясь Жени, облизало ее.

— Извините, — сказало оно уже не таким грубым тоном, — я у вас там в кастрюлю залез… Просто очень есть хочется.

В душе Жени слабо шевельнулась надежда.

«Может, не убьет… Но какое странное! И страшное…»

Существо, вторгшееся в квартиру, было огромного роста — явно выше двух метров. Массивное Дробязго на его фоне смотрелось бы карликом. У существа были широкие плечи, крепкая шея и загорелое лицо с большими голубыми глазами. Одето оно было в обычные синие джинсы и обычную осеннюю куртку, которые явно были ему малы.

— Извините, — повторило оно, — вы дверь в квартиру не закрыли… а мне очень нужно было спрятаться.

— Дверь? — переспросило Женя. — Правда?

И точно. Выскочило на лестничную клетку второпях, лифт подошел сразу же, дверь закрыть оно просто забыло… Вот ведь идиотское существо!

— Правда. — Огромное создание застенчиво улыбнулось. — Я вам ничего плохого не сделаю, честное слово. Поем вот, посижу немного и уйду.

— А как же вы прошли мимо менеджера? — подозрительно прищурилось Женя. — Там, внизу, всегда сидит менеджер домовой безопасности…

В голубых глазах мелькнули веселые искорки.

— Консьерж? Он ведь с вами на улицу выскочил.

«Как оно нехорошо разговаривает, — подумало Женя. — Иностранное?»

— Но откуда вы узнали, где я живу? Или… или вы следили за мной?

На этот раз существо не ответило, и страх вцепился Жене в душу с новой силой. «Оно от кого-то прячется… оно следило за мной… да ведь это же оно и есть! Чудовище из Бутово!»

Оно появляется словно бы из ниоткуда, говорили по телевизору. По-видимому, тщательно выслеживает свои жертвы, перед тем как напасть на них. В точности неизвестно, что именно чудовище делает со своими жертвами, но явно что-то ужасное, потому что после встречи с ним еще никому не удалось сохранить рассудок…

— Уходите, — попросило Женя позорно дрожащим голосом. — Пожалуйста…

Чудовище — а в том, что перед Женей стояло именно оно, сомнений уже не оставалось — тяжело вздохнуло и опустило голову.

— Послушайте, — проговорило оно, глядя в пол, — вы только не бойтесь… вы же наверняка наслушались всяких ужасов, вот и дрожите, как заячий хвостик. Я никому ничего плохого не делал, они за мной гоняются просто потому, что я не такой…

— Не такой? — глупо переспросило Женя. — Не такой, как кто?

— Не такой, как они. Как вы. Как все здесь.

Оно шагнуло к нему, но Женя отшатнулось, и чудовище тут же остановилось.

— Я уйду, правда… Через полчаса. Облава закончится, ваш толстый консьерж будет, не отрываясь, смотреть своих «Хранителей», и я спокойно выйду из подъезда, никем не замеченный.

— Откуда вы знаете, что Дробязго вас не увидит? — Жене очень хотелось поверить его словам. — А если оно не станет смотреть телевизор?

— Станет, обязательно станет. Все консьержи смотрят «Хранителей» и представляют себя крутыми полицейскими. Да и потом, они обращают внимание на тех, кто входит в дом, а не тех, кто его покидает.

«Спокойно, — сказало себе Женя. — Может быть, оно сейчас не очень агрессивное… Что там говорили в передаче о лицах с биполярным эффективным расстройством? Что маниакальная фаза чередуется у них с депрессивной. Если у него сейчас депрессивная фаза, у меня есть шанс».

— Ладно уж, — произнесло Женя миролюбиво. — Можете немножко побыть тут. Хотите еще чего-нибудь поесть? Там в холодильнике есть голубцы…

— Спасибо, — усмехнулось чудовище. — Только на кухню мы пойдем вместе.

— Почему это?

— Потому что, если я пойду туда один, у вас возникнет соблазн выскочить за дверь и запереть меня в квартире, а потом вызвать полицию. Я уже с таким сталкивался, знаете ли.

Женя, действительно обдумывавшее такую мысль, оскорбленно поджало губы.

— Ну, как хотите… И что же вы делали с теми, кто пытался сдать вас полицейским? Убивали?

«Что я делаю? — мелькнула паническая мысль. — Оно так добродушно настроено, зачем же я его провоцирую?»

К счастью, чудовище не разозлилось.

— С чего вы взяли? Наслушались всякого бреда по телевизору… Я просто уходил, ну, или, если совсем честно, убегал. Мне совсем не хочется попасть в лапы к вашим мозгоправам. Я у них быстренько стану таким же, как и вы…

Женя нахмурилось.

— Почему вы все время говорите загадками? И, кстати, вы что, откуда-то издалека приехали? У вас, извините, речь неправильная…

Чудовище фыркнуло.

— Неправильная? Вы бы себя послушали. «Оно не станет смотреть телевизор!» Ну какое, к черту, «оно»? Здоровенный бугай, бородатый, потный — а вы «оно»!

Женя напряженно улыбнулось.

— То, что вы сейчас говорите, — это сексизм. А акцентировать внимание на физических недостатках личности — неприлично и даже противозаконно.

— Вот-вот, — кивнуло чудовище. — Противозаконно. Законы у вас тут такие… интересные. Я первое время даже не верил, что все это всерьез. А потом… потом уже поздно было.

Оно покрутило в руках облизанную ложку и с сожалением положило ее на книжную полку.

— Вы правы, я нездешний. Приехал… из Китая. Родители у меня русские, работали в Шанхае, а потом, когда все здесь так завертелось, решили не возвращаться.

Женя удивленно посмотрело на него.

— Послушайте, уважаемое… но так же не говорят. «Русские» — такого и слова-то нет. Вы хотели сказать — россияне нетюркского происхождения?

Чудовище замотало головой. Волосы у него были светлые, с желтоватым отливом.

— Так у нас с вами никакого разговора не получится. Давайте хотя бы познакомимся для начала. Меня Вадимом зовут, а вас?

— Женя, — секунду подумав, Женя протянуло ему свою руку. — Странное у вас имя, Вадим…

— Нормальное русское. И кто вам сказал, что нет такого слова — «русские»? Хотя я знаю, кто. В школе учили, потом в институте, да?

Женя молча улыбнулось. «С ним надо вести себя дружелюбно, — подумало оно, — тогда, возможно, все обойдется… и соглашаться, какой бы бред оно ни несло…»

— У всех одно и то же, — пожаловалось чудовище. — Никто даже не пытается поставить под сомнение то, что вам вкладывают в головы с самого детства. Я сначала недоумевал — как же так? А потом понял. Если с пеленок уничтожать само понятие личности, стирать грань между «он» и «она», лишать людей исторической памяти, делать всех одинаково безликими — то и сомневаться никто ни в чем не станет.

— Вы правы, Вадим, — поддакнуло Женя. Чудовище скривилось, как будто проглотило что-то несвежее.

— Вы говорите так, потому что меня боитесь. И черт меня возьми, Женя, если бы вы боялись меня, как мужчину, я бы это понял! Но вы во мне даже мужчину не видите, вот что самое обидное!

— Не надо так говорить, — попросило Женя. — Это такие слова… опасные. За них предусмотрена административная ответственность. Я юрист, я знаю.

Чудовище махнуло огромной рукой.

— Женя, Женя! Что может быть опасного в словах «мужчина» и «женщина»? Кроме того, что какие-то ублюдки в правительстве под давлением еще больших ублюдков в общественных организациях объявили их вне закона?

— С юридической точки зрения, Вадим, — Женя говорило терпеливо, словно объясняло урок маленькому несмышленому ребенку, — эти слова несут в себе эмоциональную нагрузку, подчеркивающую сексуальное неравноправие граждан. А у нас все граждане равны перед законом, это основной принцип Конституции. Разве в Китае не так?

Чудовище издало странный хрюкающий звук.

— К счастью, не так. В Азии люди вообще оказались поумнее, чем на Западе. Сначала Штаты, потом Европа, ну, а Россия, как всегда, компенсировала свое отставание завидным энтузиазмом. Нет, Женя, представьте, в Китае люди по-прежнему делят друг друга на мужчин и женщин. И если я вижу, что по улице идет толстяк, то я не говорю — вон идет горизонтально ориентированный индивидуум. А если я вижу слепого на улице, то мне и в голову не придет назвать его инакозрячим. И наркомана там назовут торчком или нарколыгой, но никак не пользователем нетрадиционных лекарственных средств. А главное, Женя, — никто не говорит о себе в среднем роде. Я мужчина, и это классно. Я — не «оно», Женя, не какое-то безликое серое существо. Я — это я, Вадим Юрьевич Лодейников, и про меня следует говорить «он». Третье лицо единственное число. А про вас, милая Женя, нужно говорить — «она», потому что вы девушка, и к тому же чертовски симпатичная девушка.

Женя дернулась, как от удара. Ей и вправду показалось, что чудовище хлестнуло ее по лицу своей широкой ладонью, хотя оно и не думало двигаться — так же стояло у книжной полки и улыбалось своей дурацкой белозубой улыбкой.

— Так нельзя говорить, Вадим! Это лукизм! Все люди равны, и предпочитать более привлекательное менее привлекательному — запрещено! Конечно, если вы хотите меня обидеть…

Голос Жени прервался. Чудовище смотрело на нее, слегка склонив голову, и в его глазах было что-то такое, от чего странно замирало сердце.

— Как же тебе мозги-то запудрили, сволочи! Ты очень красивая, Женя, поверь мне. У тебя волосы такие… шелковистые. И глаза зеленые, как у колдуньи. И губы… они же у тебя от природы такие, у вас ведь косметические операции запрещены?

Щеки у Жени вдруг стали мокрыми. Слезы. В самый неподходящий момент.

— Нет, не запрещены… Только те, что для улучшения внешности…

— Ага, значит, уродовать себя можно. Очень гуманно.

— Мне… мне советовали… нос… и губы… я не захотело… испугалось…

— Не захотела, — поправило чудовище мягко. — Испугалась. Ну и правильно сделала, умничка.

Оно приблизилось плавным, трудноуловимым движением. Женя не успело отшатнуться — рука чудовища оказалась совсем рядом, пальцы легко дотронулись до волос.

— Не бойся, девочка, — в голосе чудовища слышалась печаль, — страшнее того, что с вами сделали, ничего не бывает…

Рука у него была теплая и неожиданно нежная. Совсем непохожая на вялую, слабую руку Вали, прикосновения которой иногда наводили Женю на мысль о медузах и водорослях.

— Я и не боюсь, — сказала Женя решительно. — Чего бояться-то? Подумаешь, маньяк в гости зашел…

Эти слова вырвались у нее как-то сами собой, будто где-то внутри всегда прятался озорной ребенок, только и ждавший момента, когда можно будет выскочить на свет и, прыгая и кривляясь, нарушить запреты взрослых. И сразу же оказалось, что она умеет говорить на том неправильном языке, которым изъяснялся Вадим. Ведь вырвалось же у нее слово «маньяк» вместо привычного «лица с биполярным эффективным расстройством»…

А маньяк взял ее голову в свои огромные ладони, наклонился и крепко поцеловал в губы. И это было страшно и весело одновременно. Целоваться с чудовищем, подумала Женя. Вот здорово. Даже если он меня потом убьет.

Она проснулась оттого, что луна, полная и круглая, как отполированная серебряная монета, выползла из-за тучи и осветила своим призрачным сиянием наспех разложенный диван.

Вадим спал на спине, широко раскинув мускулистые руки. У него была фигура древнегреческого атлета — Женя видела такие в детстве, в шкафу у Родителя номер один хранились старые книжки с фотографиями мраморных античных скульптур. Сам Родитель номер один был толстый и рыхлый, лысоватый и с редкой рыжеватой бороденкой. Родитель номер два, крепкий и коренастый, наоборот, с ног до головы зарос курчавым черным волосом. Женя однажды случайно зашла в ванну, когда Родитель номер два отмокал там после тяжелой ночной смены. Ей очень четко запомнились черные завитки волос в белых клочьях пены и торчащая откуда-то из густой поросли толстая красная сарделька. Вадим не был похож ни на одного, ни на другого. Он был красивым — Женя с удовольствием повторила про себя запретное слово, — от него хорошо пахло, у него не росли волосы на груди, но короткие светлые волосы на голове было приятно гладить и прижиматься к ним щекой. И внизу у него все было в порядке, Женя даже представить не могла раньше, что у мужчин — она улыбнулась в темноте — может быть все так чудесно устроено. Куда чудеснее, чем те резиновые игрушки, которые они с Валей использовали в своих играх.

Маньяк, подумала Женя, глядя на залитое лунным светом тело. Чудовище из Бутово спит в моей постели. Чудовище, вернувшее мне саму себя. Пусть даже то, что он говорил, — полная чушь. Пусть я сама не верю в то, что произошло со мной этой ночью. И все-таки это — было…

Он ей все рассказал. Как, не послушав родителей, приехал на свою историческую родину, чтобы преподавать в университете. Как после первой же его лекции к нему подошли две тетки в серых костюмах и с рыбьими мордами, представившиеся инспекторами комиссии по семантическому контролю. Как долго и занудно объясняли ему, что в его словах было просто неправильно, а что влекло за собой административную и даже уголовную ответственность. Как он в конце концов психанул и швырнул им в рыбьи морды все эти бумажки, которые ему предлагалось изучить и подписать. И как тем же вечером на квартиру, которую он снимал в Южном Бутово, явились полицейские…

— Ну, я их разбросал, конечно, — Вадим виновато пожал могучими плечами, — они у вас тут вообще какие-то мелкие. Отобрал оружие и ушел. С тех пор веду подпольную жизнь, благо среди двадцати миллионов москвичей затеряться несложно.

По его словам, он никому не хотел причинять зла. Всего лишь искал в толпе одинаковых обезличенных существ тех, в ком еще можно было разглядеть индивидуальность. То ли пытался сколотить партизанский отряд, то ли просто хотел найти кого-то, с кем можно было поговорить по-человечески. Но за ним по пятам шла полиция, и ему все время приходилось скрываться, он нигде не мог найти себе убежища…

Она осторожно, чтобы не разбудить Вадима, сползла с дивана и села на пушистый ковер, обхватив руками круглые колени. У меня красивые ноги, сказала она себе, раньше я не могла себе в том признаться, а теперь мне не страшно… И в ту же секунду ее охватил нестерпимый ужас.

Я не смогу жить со всем этим, подумала Женя. Я выдам себя в первый же день. Взглядом, улыбкой. А если еще что-нибудь ляпну… Нет, это невозможно.

Что же ты со мной сделал, подонок, мысленно спросила она Вадима. Кто просил тебя вламываться именно в мою квартиру? Кто позволил тебе ломать мне жизнь?

Она сидела так до тех пор, пока монета луны не закатилась за большую темную тучу. Тогда Женя бесшумно поднялась с ковра, взяла с журнального столика пачку сигарет и мобильный телефон и тихо пошла в ванную. Закрыла дверь на задвижку, открыла воду, села на край ванны и поднесла зажигалку к сигарете. Рука дрожала.

Женя выкурила сигарету до фильтра и затушила окурок в раковине. Потом набрала короткий номер и прикрыла телефон ладонью.

— Полиция? — сказала она шепотом. — У меня в квартире — маньяк из Бутово. Его зовут Вадим Лодейников. Он приехал из Китая…

— Назовите адрес, — голос в трубке звучал совершенно бесстрастно.

— Улица Интернациональная, дом семь. Квартира сто девяносто пять, это семнадцатый этаж. Внизу домофон, но, если вы наберете номер, раздастся звонок и он… маньяк… может проснуться. Поэтому лучше разбудите менеджера…

— Мы знаем, что делать, — перебил ее бесстрастный голос. — Спасибо за звонок, оставайтесь дома и постарайтесь не спугнуть известное лицо до нашего прибытия.

В трубке раздались гудки — слишком громкие. Женя торопливо нажала отбой и спрятала телефон в шкафчик для бытовой химии.

Потом зачем-то тщательно умылась, выключила воду и вышла из ванной.

Вадим стоял в прихожей. Он был уже полностью одет — та же короткая куртка, те же доходящие до щиколоток джинсы.

И он смотрел на нее. Смотрел так, что ей стало ясно — он все знает.

— Всегда одно и то же, — у него дернулся уголок рта. — Хоть бы одно исключение из правил. Так нет же…

— Я не понимаю, — прошептала Женя. — Я курила в ванной, ты же говорил, что не любишь дыма…

— И заодно вызвала полицию. — В его голосе не было ни злости, ни раздражения — только бесконечная усталость. — Потому что не смогла принять мир таким, какой он есть. Я все понимаю, девочка. И я не в обиде. Вы все так делаете.

Он быстро взглянул на часы.

— Я постоянно ошибаюсь в вас. Я ищу самых лучших, самых умных, тех, кто, как мне кажется, готов отбросить эти проклятые шоры — достаточно лишь слегка подтолкнуть. Я пытаюсь открыть им глаза… и вроде бы все получается. А потом срабатывает какой-то внутренний капкан. Каждый раз.

Женя прикусила губу.

Почему он медлит? Сейчас приедет полиция. Глубокая ночь, на улицах нет пробок. А он стоит и философствует, вместо того чтобы бежать со всех ног.

— И ты со всеми спишь? — неожиданно спросила она. Прозвучало глупо, но он не удивился.

— Нет, не со всеми. Но результат от этого не меняется.

Он протянул руку, чтобы дотронуться до ее волос, но на этот раз она успела отшатнуться.

— Иди, — почти крикнула Женя. — Иди скорее, они сейчас будут здесь!

Несколько мучительно долгих секунд он стоял и просто смотрел на нее. Тогда она изо всех сил толкнула его к двери. С таким же успехом можно было толкать скалу.

— Прощай, Женя, — сказал Вадим.

Полиция приехала через десять минут после того, как за Вадимом закрылась дверь. Полицейских было всего двое, и Женя всерьез засомневалась, что им удалось бы справиться с чудовищем, реши оно остаться.

— Ушло? — деловито поинтересовался старший полицейский. Он был похож на альбиноса, с красными кроличьими глазами и жесткими белыми волосами. — Почему не задержали?

— Сами бы попробовали, — пожала плечами Женя. — В нем росту за два метра и весу килограммов сто двадцать…

Второй полицейский, толстый и кривоногий, держа наготове большой черный пистолет, быстро осмотрел всю квартиру, заглянув даже под диван.

— Никого нет, — доложил он альбиносу. — Может, оно нас дезинформировало?

Альбинос усмехнулся.

— Нет, оно сказало правду. Чудовище здесь было. Ладно, уважаемое, одевайтесь, поедем с нами.

Женя почувствовала легкий укол беспокойства.

— Зачем это? Я не совершало никаких противоправных действий. Доложило о местонахождении чудовища, вызвало полицию… Я юрист, и знаю законы.

Альбинос внимательно посмотрел на нее.

— Отлично, — произнес он. — Вы знаете законы. У меня на руках запись вашего звонка в нашу диспетчерскую службу. Вы трижды говорили о чудовище в третьем лице единственного числа с использованием гендерной идентификации. Вы использовали запрещенную терминологию.

— Это административное нарушение, — перебила его Женя. — В лучшем случае. Если органы правопорядка не считают возможным посчитать смягчающим обстоятельством мою активную гражданскую позицию, я готова заплатить штраф…

— Ого, — присвистнул толстяк. Они с альбиносом переглянулись.

— Извините, — смутилась Женя. — Я немного не в себе… в любом случае, я могу оплатить штраф и направить вам платежное поручение по почте…

— Вам придется проехать с нами, — сказал альбинос. — Советую взять с собой теплую одежду.

— Но почему? — Женя отступила на шаг, но толстяк тут же поднял пистолет, и она остановилась как вкопанная.

— Общение с чудовищем нанесло вред вашей психике. — Альбинос бубнил заученные фразы, словно автомат. — Вам необходимо пройти психологическую коррекцию. Это займет всего пару месяцев, и к тому же совершенно бесплатно. Вашему работодателю мы сообщим…

В дверь резко, требовательно постучали. Толстяк повернулся, чтобы открыть. Ствол пистолета отклонился и смотрел теперь в пол.

Это Вадим, подумала Женя, чувствуя, как радостно забилось сердце. Он пришел, чтобы спасти меня, он убьет этих красноглазых ублюдков, и мы уедем отсюда, уедем далеко-далеко, в Китай, туда, где женщинам можно делать комплименты, где слепых называют слепыми, а уродов — уродами…

Дверь распахнулась, и она увидела за ней жестко накрахмаленные белые халаты и розовые пятна одинаковых лиц.

— Ну, наконец-то, — буркнул толстяк. — Мы уж думали, опять самим везти придется…

Тогда Женя повернулась и побежала. Бежать ей было некуда — слишком мала была квартира, — и она рванулась к окну. По мягкому ковру, по раскиданному дивану, еще хранившему тепло их с Вадимом тел…

Они и не надеялись его поймать, поняла она вдруг, он все время опережает их на несколько шагов… Они с самого начала ехали только за мной…

Пули ударили Жене в спину, когда она была уже на подоконнике.

У меня красивые ноги, думала она, летя в пятидесятиметровую пропасть. У меня такие красивые ноги…

Уже сейчас слова "мать" и "отец" запрещают. А скоро могут запретить деление по полам...

[Clondike]

StReLoK>LINUX 4 EVER,

ты же сам выступаеш за уничтожение национальных государств, за власть единого мирового правительства. Уничтожение национальных государств - приведет к еще большей миграции людей на планете, т.к. не будет национальных границ и национальных паспортов. Приведет к исчезновению национальных языков. В общем, уничтожение национальных государств - это антитрадиционализм. Получается, у тебя противоречие.

[StReLoK>LINUX 4 EVER,]

Clondike

Я мастер взаимоисключающих параграфов. Я считаю что нужно называть все своими именами и стараться не принимать бредовые законы/решения. Мне противна мысль что люди будут положительно настроены к любой вещи, будь это гомосексуализм или феменизм. Я не отрицаю что можно все, но в разумных пределах. Не так давно гомики в США начали пропагандировать гомосексуализм(!) в школах и детсадах(!). Это нифига не нормально. Пусть себе тихонечко долбятся куда нравится, даже браки заключают НО не нужно пропагандировать это среди детей. А с приходом толерастии эта болезнь прогрессирует все больше. Скоро может появится толерантность к таким вещам как изнасилования, ограбления и прочая.

[Clondike]

Толерантность (в негативном смысле) проистекает из идеологии европейского левачества, это левая, леваческая идеология. После 2МВ большое влияние во многих странах приобрели социалисты, социал-демократы (европейские совки), которые и распространили эти идеи.

[StReLoK>LINUX 4 EVER,]

Clondike

Демократы тоже приложили к этому руки. США наглядный пример. Там блин даже зоофилия в армии разрешена.

[HeadCrab]

...Однажды к Мастеру Вану пришли трое его детей, и каждый желал странного.

- Отец, - жеманясь и краснея, сказал старший сын. - Мне кажется, я люблю мужчин больше, чем женщин. А среди мужчин я больше всех люблю Сунь Ахуя из соседней деревни. Он такой... такой!.. он как Бьякуи из "Блича"!.. Я понимаю, ты хотел видеть во мне опору в будущем, продолжателя рода и наследника своего мастерства, но... извини, я хочу иначе. Ничего, если я приведу в дом Сунь Ахуя, и мы будем спать в одной кровати и сидеть у огня, держась за руки?..

- Папа, - потупясь, сказал средний сын. - Мне кажется, я пацифист и не могу даже смотреть на оружие, мясную пищу и чужие страдания. Я понимаю, ты хотел бы видеть во мне сильного воина, победителя и защитника, который прославится на всю Поднебесную, но... извини, я хочу иначе. Ничего, если ты отмажешь меня от армии, и мы возьмем в дом нашего поросенка, которого мы откармливаем на Праздник Фонарей? Я назову его Пикачу, буду купать в теплой воде, повяжу на шею синий бантик, и мы с Пикачу будем кушать только растительную пищу!..

- Папа! - сказала любимая дочь Мастера Вана, Ма Сянь, водя изящной ножкой по глиняному полу. - Ты знаешь, я ведь молодая, красивая и умная девушка. Поэтому я хочу самореализоваться и пожить для себя. Я понимаю, ты хотел бы видеть во мне любящую жену, умелую хозяйку и заботливую мать своих многочисленных внуков, но... извини, внуков у тебя не будет. Ничего, если я уеду в город, стану там офисным работником, сделаю карьеру и стану чайлдфри? А по выходным я буду приезжать к тебе в дом престарелых на своем "Матисе" и куплю тебе замечательное кресло-качалку...

Мастер Ван уже открыл было рот, чтобы громко высказать детям все, что он о них думает, но так и не издал ни звука. "А нужно ли? - подумал он вдруг. - Да какое же я имею право решать за своих детей, как им жить, с кем спать, что есть, во что верить? Они же самостоятельные личности! Ну и что, что старшему всего семнадцать? Подумаешь, мне не нравится! Ничего, потерплю, зато дети мои будут счастливы! В конце концов, чем цивилизованнее человек, тем он толерантнее, так неужели я буду вести себя как дикарь?!"

- Хорошо, - устало сказал он, - живите как хотите.

...Прошло десять лет. Дети жили как хотели, а Мастера Вана просто [ой]ало.

Он пришел к соседу поделиться своим несчастьем и увидел, что Мастер Чжан сидит в беседке перед садом камней, пьет сливовое вино и курит свою любимую кривую трубочку.

- Как поживаешь, сосед? - спросил Мастер Ван. - Все ли в порядке? Что детишки?

Мастер Чжан неторопливо отпил из чашки и ответил:

- Старший сын женился на дочери уездного судьи. Они живут душа в душу, сын хорошо зарабатывает, у них в городе большой дом. Средний сын служит в императорской коннице на южных рубежах Поднебесной. Он начальник "длинной сотни" конников. Враги боятся его, как огня, друзья любят, подчиненные уважают, а начальники ценят. А дочь - что ж, вон моя красавица-дочь, ее любимый муж и пять моих внуков...

- Невероятно! - вскричал Мастер Ван. - Но разве десять лет назад твои дети, будучи молодыми, горячими и глупыми, не приходили к тебе, желая странного?!

Мастер Чжан степенно кивнул.

- Как же тебе удалось воспитать таких славных детей?!

- Я просто сказал им, что если не перестанут валять дурака, я переебу их лопатой.

...С тех пор последователей Мастера Вана зовут "толерастами", а последователей Мастера Чжана - "шовинистами".

[StReLoK>LINUX 4 EVER,]

HeadCrab

Вот поэтому лучше быть шовинистом и сволочью чем толерастом.

[miha]

Не понимаю как кто-то может быть против толерантности, мы человеки а не обезьяны которые следуют инстинктам!

Одна из причин: эволюция людей не прекратилась и ненавистники толерастов - предки людей типа денисовских людей или потерянное звено эволюции.

[StReLoK>LINUX 4 EVER,]

miha

Толерантность хороша в меру. Доводить все до абсурда не нужно. Что произойдет в этом случае я писал в первом посте.

[miha]

Не надо путать толерантность с импотенцией. Можно быть толерантным и не быть дойной коровой.

[StReLoK>LINUX 4 EVER,]

miha

О_о. Я сейчас ни**я не понял из твоего поста.

[botaNICK]

Книжка "Беспощадная толерантность" - хорошая очень, отличный сборник преимущественно качественной фантастики. Всем рекомендую к прочтению.

Сам на упоминание о готовящемся сборнике наткнулся полгода назад примерно, в ЖЖ у Олега Дивова. В комментах были неплохие бурления и обвинения.

Сама книжка в целом представляет собой годный наброс Требует некоторой подготовки (хотя бы минимальной устойчивости во взглядах, иначе может случится внезапный батхерт). Большая часть рассказов написаны очень хорошо (особенно те, что от признанных мэтров отечественной фантастики).

По сабжу:

Проблема чрезмерной толерантности актуальна только в сытое время, например, в наше время, пока ещё спокойное и размеренное.

Как только начинаются серьёзные "заварушки", тогда же исчезают все эти прекраснодушные мечтания, на основе которых частенько возникают странные, доведённые до абсурда идеи (обезличивание или наоборот гиперболизация индивидуальных черт). После очередной войны и всемирной кровищи толерантность аккуратно загонят в русло.

Но побороть полностью этот процесс невозможно. Потому что это объективный эволюционный процесс: однажды (очень и очень нескоро) все люди будут объединены в глобальное сообщество. Ну или по крайней мере эволюция будет стремиться к этой точке (хотя и далеко не факт, что достигнет).

[maxx1101]

ретрограды

в будущее смотреть надо, где все равны и женщина дорастет до уровня человека

Добавлено спустя 45 секунд:

я за равноправие

[Вадимка]

Книжка "Беспощадная толерантность" - хорошая очень, отличный сборник преимущественно качественной фантастики. Всем рекомендую к прочтению.

Согласен, сборник очень качественный, читается легко, заставляет задуматься.

[StReLoK>LINUX 4 EVER,]

maxx1101

Равноправие это конечно хорошо, но когда лидерами становятся гомики - дело плохо.

[maxx1101]

StReLoK>LINUX 4 EVER,

Путин гомик?

[StReLoK>LINUX 4 EVER,]

maxx1101

Где это я написал ?

Слишком толсто.

[maxx1101]

StReLoK>LINUX 4 EVER,

Путин недавно в Мордовии выступил насчет толерантности - одобрил

что есть плохого в толерантности? не вижу

а эти гипертрофированые рассказы есть просто выдумка

в последнее время тонкость редкое явление в обществе

[StReLoK>LINUX 4 EVER,]

maxx1101

Толерантность это когда никого не притесняют. А гомики уже начинают притеснять и это факт.

Хреновое у нас общество, раз толстое...

[maxx1101]

StReLoK>LINUX 4 EVER,

меня пока не трогали

буржуазное общество

[Вадимка]

Равноправие это конечно хорошо, но когда лидерами становятся гомики - дело плохо.

Равноправие это именно, что хорошо. Но толерантность это как раз не равноправие.

[StReLoK>LINUX 4 EVER,]

Равноправие это именно, что хорошо. Но толерантность это как раз не равноправие.

Два вкуснейших чаю этому сударю.

maxx1101

Ты сейчас о стране или мире в целом ?

[maxx1101]

Вадимка

равноправие и толерантность конечно не одно и то же, но весьма взаимосвязаны

равноправие подразумевает уважение и терпимость к правам окружающих

StReLoK>LINUX 4 EVER,

про общество? да про любое буржуазное общество, не только в России

[dibar]

уже начинают притеснять и это факт.

Верно.

Пошел перекос в пользу "меньшинств".

Есть разница между - "Не наезжайте на меньшинства" и "Меньшинства имеют право пропаганды"?

Как случился этот перекос? /Вопрос риторический/

Большинство уходит под диктат меньшинства.

Толерантность - свобода жить, свобода пользоваться гражданскими правами, право меньшинства быть абсолютно равным большинству.

Но никак не свобода пропаганды.

Иначе, в противовес, нужно развертывать пропаганду ценностей большинства.

Марши, учебники, уроки в школе..

Абсурд..))

[StReLoK>LINUX 4 EVER,]

maxx1101

Я имел ввиду гомиков. Гомики в европах и сшп уже начали притеснять остальных. Я подозреваю что педофилию разрешат лет через 15-20 если темп толерастии не уменьшится.