Sand87 Опубликовано 23 октября, 2009 Жалоба Поделиться Опубликовано 23 октября, 2009 Буряты никогда не были городской нацией. Впрочем, так же, как и многие другие народы В той же Прибалтике жителями городов еще в конце XIX века были в основном немцы и евреи, а латыши и эстонцы жили на хуторах. Сейчас есть городские и сельские буряты, а особенно четко линия раздела проходит в молодежной среде, вплоть до деления на «головарские» и «мажорные» ночные клубы и дискотеки. Сегодня об этом явлении, о конфликте двух культур говорит Сергей Батомункуев, сотрудник БНЦ СО РАН.— Откуда это слово — «головары»?— На ваш «простой» вопрос у меня довольно пространный ответ. Само слово «головары», разумеется, абсолютно случайное, но явление, которое оно означает, имеет целую историческую традицию. Это слово несет в себе смысл цивилизационной оценки, цивилизационного различения горожан и жителей деревень. Особое отношение горожан к сельчанам, отношение высокомерия, культивировалось издавна. Когда-то было в ходу выражение «лапоть деревенский». Такое отношение сначала было характерно только для городской элиты, а позднее, по мере роста благосостояния для остальной части населения, распространилось на всех горожан. Города отличались от деревень не просто богатством, характером труда, образом жизни и прочей внешней атрибутикой, но и своим космополитизмом.В любом городе для светских обществ наиболее обсуждаемыми и важными вопросами были вопросы типа «Что нынче носят?», «Что нынче читают, едят, поют?». В этом смысле город представлял собой место, где благодаря культурной ориентированности элиты на моду культивировалось нигилистическое отношение к национальной традиции — традиционной одежде, пище, фольклору. Мода составляла суть игр по социальному признанию и держала людей в некотором напряжении, принуждала соответствовать своим требованиям и подразумевала санкции в виде демонстрации презрительной реакции на тех, кто выбивался из ее образцов или позволял себе пренебречь ими.— Вы хотите сказать, что отношения между горожанами и сельчанами — это не просто объективное отличие между ними, а пристрастная реакция одних на других?— Пристрастное отделение себя от чужаков. Подчеркну, что культивируемый среди горожан феномен моды — это не только особая чувствительность людей к своим внешним, знаковым, проявлениям в публичном пространстве, но и их готовность на ее основе совершать действия по признанию или непризнанию чьего-то равенства с собой. Временными жертвами этой культуры оказались традиционная культура и ее носители; близость к традиционной культуре стала признаком дурного тона. Ну а поскольку жители деревень были далеки от озабоченности соответствовать чему-то отличному от их собственных традиций, они, будучи дезориентированными в вопросах моды, попадая в город, становились объектами уничижительного высокомерия его жителей.— Очевидно, урбанизация бурят, кроме прочего, имела и национальный оттенок?— Конечно. Их дискомфорт от пребывания в пространстве иноэтничного и иноязычного города до определенного момента был мощным барьером для их урбанизации. Поэтому этот процесс был постепенным и длился несколько десятилетий. Сегодня одежда и прочая атрибутика отличают не столько деревенских и городских, сколько бедных и богатых. Однако при всей пестроте современного города отличить сельского жителя от городского для самих горожан не представляет особого труда. Такое отличие улавливается в разных ситуациях и по множеству признаков. Неистребимым и явным признаком деревенского происхождения человека осталось то, что отталкивающе проявляется в культуре общения, в культуре поведения в публичном пространстве, где по необходимости приходится входить в контакт с незнакомыми людьми, соблюдая при этом ряд условностей, или просто считаться с их присутствием. Если горожане приобретают такие социальные навыки с раннего детства и проявляют их на уровне автоматизма, то для сельчан такие условности имеют характер принудительности. Соблюсти их они позволяют себе лишь в избирательных случаях.— В общем, «понаехали тут!».— Формальная вежливость, речевые и поведенческие формы вежливости, светскость во всех ее проявлениях и в любой концентрации, на мой взгляд, составляют главное в том качестве, которое можно противопоставить головарству, и это есть то, что отличает небольшой слой горожан, главным образом горожан во втором поколении. Это есть то, к чему в своем большинстве глухи жители деревень и что крайне редко можно наблюдать в их исполнении. Как родовое пятно этот недостаток сопровождает человека всю жизнь. При этом данная черта безотносительна к его нравственным и интеллектуальным качествам. Именно поэтому политики, чиновники, бизнесмены, творческие работники и прочие представители интеллигенции при всех своих профессиональных достижениях чаще всего бывают удручающе косноязычны, нелепы или просто грубы в своих речах и действиях. Другими словами, «головарство», которое не столько на улицах города, в трамваях и пр., сколько в наших головах, представляет собой трудно изживаемое явление.— Сергей, не помогут даже городская квартира и прописка?— Его не вытравить высоким чином, творческими успехами, успешным бизнесом или материальным достатком. Уменьшение его доли в массовом и индивидуальном сознании возможно только в процессе смены поколений.— Хотите сказать, головары сами собой исчезнут?— Можно с надеждой предположить, что с появлением четвертого поколения бурят-горожан наступит перелом, и городская культура, наконец, станет устойчивой реальностью и будет более эффективной в ассимиляции сельских мигрантов.P.S. Тему конфликта культур можно смело отнести к разряду вечных. И вообще была ли в Улан-Удэ, который называли большой деревней, городская культура? А влияние города на деревню? Сельский парень пишет в газету: «К нам каждое лето приезжают городские девчонки, а потом мы всю зиму лечимся от триппера». Даже в селах Кижинги появились «смотрящие» и «положенцы», не говоря уже о южных районах Бурятии. А ведь криминальная субкультура распространяется из Улан-Удэ. Утешает одно, прогноз Сергея Батомункуева позволяет надеяться, что высокая культура города ассимилирует не только пришельцев, но и собственные оппозиционные субкультуры.http://www.infpol.ru/newspaper/number.php?ELEMENT_ID=24174 Ссылка на комментарий
bab-nick Опубликовано 23 октября, 2009 Жалоба Поделиться Опубликовано 23 октября, 2009 плин, вначале прочитал "Эти сранные головары"... Ссылка на комментарий
Profed Опубликовано 23 октября, 2009 Жалоба Поделиться Опубликовано 23 октября, 2009 впринципе всё и так было ясно...спасибо Ссылка на комментарий
gurzhap Опубликовано 23 октября, 2009 Жалоба Поделиться Опубликовано 23 октября, 2009 Ссылка на комментарий
AUE Опубликовано 23 октября, 2009 Жалоба Поделиться Опубликовано 23 октября, 2009 попал Батомункуев :-) Ссылка на комментарий
porman Опубликовано 23 октября, 2009 Жалоба Поделиться Опубликовано 23 октября, 2009 гы, "высокая культура города"мы щас сами все как головары станем )))уже самому неудобно в больших городах. за наши "чо", "'это", да и просто мелкий местечковый образ мысли и жизни. Ссылка на комментарий
User_Name Опубликовано 23 октября, 2009 Жалоба Поделиться Опубликовано 23 октября, 2009 Спасибо тебе за креатив, поржал! Хоть настроение поднялось. Ссылка на комментарий
Acdc.86 Опубликовано 23 октября, 2009 Жалоба Поделиться Опубликовано 23 октября, 2009 Вы Русских Головаров невидели ето Еще хуже... Ссылка на комментарий
Darimaa Romanovna Опубликовано 23 октября, 2009 Жалоба Поделиться Опубликовано 23 октября, 2009 гыыы.питерские головары - гопники из Пушкино))) Ссылка на комментарий
ToNY667 Опубликовано 23 октября, 2009 Жалоба Поделиться Опубликовано 23 октября, 2009 Странно, что к людям, говорящим с бурятским акцентом, относятся пренебрежительно. Я понимаю - это результат тотальной руссификации населения во времена СССР. Но сейчас они носители, надо брать их уроки. Я сам не говорю по бурятски, только понимаю общий смысл сказанного мне. Стыжусь этого, с удовольствием учусь говорить. Ссылка на комментарий
User_Name Опубликовано 23 октября, 2009 Жалоба Поделиться Опубликовано 23 октября, 2009 Не в акценте дело Ссылка на комментарий
Jim Опубликовано 23 октября, 2009 Жалоба Поделиться Опубликовано 23 октября, 2009 gurzhap, Ссылка на комментарий
Malve Опубликовано 23 октября, 2009 Жалоба Поделиться Опубликовано 23 октября, 2009 ToNY667совсем не в акценте дело. Ссылка на комментарий
Petro Опубликовано 24 октября, 2009 Жалоба Поделиться Опубликовано 24 октября, 2009 pormanА чо ты, это самое, неудобничаешь? Хохол же, например, не стыдится что гэкает. А стыдится своего - так лучше повешайся. Ссылка на комментарий
natty Опубликовано 24 октября, 2009 Жалоба Поделиться Опубликовано 24 октября, 2009 Причем здесь акцент? Все дело в поведении: в харкании на улице, причем прямо под ноги, в матах на всю маршрутку, в отсутствии элементарного воспитания. Ссылка на комментарий
Stark Опубликовано 24 октября, 2009 Жалоба Поделиться Опубликовано 24 октября, 2009 natty +1харкают везде нужду на улицах в центре города справляют, все дело в воспитании и в отношеннии к себе Ссылка на комментарий
porman Опубликовано 24 октября, 2009 Жалоба Поделиться Опубликовано 24 октября, 2009 Petroхочеца говорить на шикарном русском языке, с гладкими оборотами, приукрашенном метафорами. чтоб через уровень и культуру речи передавалась, также, общая глубина мысли. как в театре короче.а получается плоско и уныло, да еще и мыслей своих толком никаких нет. Ссылка на комментарий
Christian Опубликовано 24 октября, 2009 Жалоба Поделиться Опубликовано 24 октября, 2009 еще букву т затерите в названии. Ссылка на комментарий
Darimaa Romanovna Опубликовано 25 октября, 2009 Жалоба Поделиться Опубликовано 25 октября, 2009 porman +1)))действительно, это как в анекдоте про нового русского, который про Париж жене в матах рассказывал,а вона возьми да прослезись от его описания: "ох,Вась,красота-то кака")))иногда чегой-нибудь такое эдакое случится,а у меня одна реакция в последнее время: пипец)))а ведь я филолог по образованию)))пытаюсь теперь ее заменять на более адекватное "кошмар")даже ВАУ говорить как-то не хочется. заменять такую реакцию на исполнение танцев племени мумбо-юмбо,что ли... Ссылка на комментарий
SergeyA Опубликовано 24 сентября, 2010 Жалоба Поделиться Опубликовано 24 сентября, 2010 Вот еще статья на эту же тему:«ГОРОДСКИЕ» И «ГОЛОВАРЫ» В УЛАН-УДЭ(молодежные субкультуры в борьбе за социальное пространство города)Николай Карбаинов В социальном пространстве столицы Республики Бурятии Улан-Удэ сосуществуют две молодежные субкультуры – городская и сельская. Первую из них разделяют молодые люди, выросшие в республиканской столице либо приезжие, успешно адаптировавшиеся к городской жизни; вторую – недавние мигранты из сельской местности, находящиеся на первоначальной стадии адаптации. Носители первой субкультуры называют себя «город-скими», носителей второй – «головарами». Анализ интервью, взятых у тех и других и у представителей старшего поколения, а также городского фольклора, газетных статей и материалов, размещенных в Интернете, приводит автора статьи к выводу о том, что в восприятии молодежи взаимодействие двух субкультур осмысливается как их столкнове-ние, причины же взаимного неприятия заключаются в различиях норм поведения, кото-рые социально маркируют членов каждой группы и одновременно служат средствами нормативно-символического противопоставления одной группы другой. Предлагаемая вниманию читателей статья является продолжением обсуждения сюжетов, связанных с «неформальной» жизнью молодежи города Улан-Удэ, которое было впервые предпринято на страницах «Вестника Евразии». Еще в самом первом номере журнала бы-ла напечатана статья Натальи Халудоровой, посвященная молодежным группировкам Улан-Удэ конца 1980 – начала 1990-х годов1. В ней нашли отражение наблюдения автора, сельской жительницы, сделанные в период учебы в Бурятском пединституте. Некоторые из них впоследствие подверглись критике со стороны коренных горожан, как не соответ-ствующие «реальной ситуации», тому «что было на самом деле». Но здесь необходимо согласиться с мнением, что возражения были вызваны не столько ошибками, допущенными Халудоровой, сколько самим ее взглядом со стороны, взглядом к тому же «сельским» и «женским»2. Дискуссия по данной проблеме была продолжена; так в первом номере «Вестника Евразии» за 2002 год были опубликованы сразу две работы. Их предваряла не-большая вступительная статья главного редактора журнала Сергея Панарина, в которой он обосновал необходимость дальнейшего исследования темы и определил необходимые на-правления такого исследования3. Далее следовали публикации Андрея Бадмаева и Кон-стантина Митупова, посвященные молодежным группировкам 1960 – 1990-х годов4. Оба автора – коренные улан-удэнцы, поэтому все, что происходило в молодежной среде горо-да в пору их юности, знают не понаслышке. Но, несмотря на это преимущество, их статьи скорее носят описательный, «воспоминающий» характер. При этом многие сюжеты выпа-ли из поля их зрения либо остались слабо освещенными. В первую очередь это касается взаимоотношений городской и прибывающей в город сельской молодежи. Данной про-блеме и будет посвящена моя статья. На молодежь Улан–Удэ стоит взглянуть сквозь призму понятия «молодежные суб-культуры», на мой взгляд, более продуктивного, чем понятие «неформальные молодеж-ные группировки / объединения». Я будет исходить из следующего понимания субкульту-ры: коммуникативная система, самовоспроизводящаяся во времени, обладающая целост-ной картиной мира и составляющими ее знаками и символами. При этом субкультуры, как подсистемы культуры, опираются на ее культурный код (общий для большинства их и обеспечивающей их взаимопонимание) и ориентированы на постоянный диалог с нею5. А внешним выражением самоотождествления с той или иной субкультурой в случае с моло-дежью следует, видимо, считать следование определенным нормам поведения, кото-рые,во-первых, легко распознаются, потому что «помечены» яркими символами (манера одеваться, говорить, способы проведения свободного времения), во-вторых, сами симво-лизируют субкультурную принадлежность, в-третьих, оказываются по отношению друг к другу взаимоотрицающими. В статье я выделяю у молодежи Улан-Удэ городскую и сельскую субкультуры и характеризую отношения между ними как борьбу за социальное пространство города, за утверждение в нем определенной нормы св качестве господствующей.. Причем борьба рассматривается как символическая – даже если она принимает формы физического наси-лия. В этом смысле большое влияние на меня оказали работы французского социолога Пьера Бурдьё, который специально отмечал, что «символическая борьба по поводу вос-приятия социального мира может принимать разные формы. С объективной стороны, она может проявляться через действия и представления, индивидуальные и коллективные, на-правленные на то, чтобы заставить увидеть и заставить оценить определенные реалии. С субъективной стороны, можно действовать, пытаясь изменить категории восприятия и оценивания социального мира, когнитивные и оценочные структуры: категории перцепции, системы классификации, т. е. в главном, – слова, названия, которые конструируют социальную реальность в той же степени, в какой они ее выражают»6. Социальное пространстве в статье также трактуется по П. Бурдьё: «Прежде всего, социология представляет собой социальную топологию. Так можно изобразить социаль-ный мир в форме многомерного пространства, построенного по принципам дифференциа-ции и распределения, сформированным совокупностью действующих свойств в рассмат-риваемом социальном универсуме, т.е. свойств, способных придавать его владельцу силу и власть в этом универсуме. Агенты и группы агентов определяются, таким образом, по их относительным позициям в пространстве»7. С учетом этих теоретических посылок, главную цель статьи можно сформулиро-вать следующим образом – рассмотреть социальное пространство города как поле борьбы между городской и сельской молодежными субкультурами, также рассмотреть способы, с помощью которых борьба ведется. При сборе эмпирического материала использовались интервью с представителями современной молодежи Улан-Удэ и старших поколений и метод включенного наблюдения (первоначально – неосознанного, так как автор – коренной улан-удэнец). Важным источ-ником послужили сообщения с форумов и другая информация с сайтов Интернета, публи-кации местной республиканской прессы (например, очень интересные и содержательные статьи Тимура Бадмаева и Нанны Бадуевой8). Несколько слов о структуре статьи. В ней сначала уделяется внимание историче-скому контексту, в котором произошло разделение молодежи города на «городских» и «сельских», после чего рассматривается современная ситуацию с двух позиций – с «го-родской» и «сельской».«Куда едешь? – В Город!» Именно так отвечают на этот вопрос жители Бурятии, потому что в их представлении Го-родом может называться только Улан-Удэ, несмотря на существование других поселений с формальным статусом города. Соответственно, с точки зрения и самих жителей Улан-Удэ, и жителей сельских районов, «правом» называть себя городскими обладают только улан-удэнцы (и то не все). Хотя нередко в повседневном общении можно услышать мне-ние о столице Бурятии как о «большой деревне» или о том, что «в Улан-Удэ нет на самом деле городских, а есть только бывшие деревенские»9 (10). «Сельскость» проявляется и в сленговом молодежном названии города «Улановка»: «Живем мы все в селе-городе-деревне (кому как нравится) с названием Улановка (Улан-Удэ)»10. Такой взгляд на Улан-Удэ в определенной степени сформировался в результате сравнения его с другими более крупными городами страны (Москвой, Петербургом, Новосибирском). Даже «по сравне-нию с соседним Иркутском, наша Улановка – деревня!» (10). Наряду с широким пониманием Города в Бурятии, в самом Улан-Удэ существовало и отчасти до сих пор существует, особенно среди старших поколений, узкое понимание этого слова, когда городом называют только центральную часть столицы республики и не не относят к нему рабочие поселки, расположенные на окраинах Улан-Удэ. Один из ин-формантов среднего возраста спросил меня: «Ты сам откуда?». И на мой ответ «Я город-ской, с ПВЗ» (то есть с поселка паровозовагоноремонтного завода) возразил: «Нет, ты не городской, ты – пэвэзэвский!» (9). В этом диалоге отразилось разное понимание Города людьми, принадлежащими различным поколениям горожан. Исторические предпосылки возникновения образов Города (в широком смысле) и города (в узком) можно увидеть, по моему мнению, в процессах урбанизации и индуст-риализации, в которые Бурятия была вовлечена в 30 – 50-е годы ХХ века. В тот период небольшой уездный город Верхнеудинск превратился в довольно крупный индустриаль-ный центр. Строительство новых промышленных предприятий вызвало большой приток в него сельского населения – как из районов республики, так и из других областей Совет-ского Союза. В результате большинство населения Улан-Удэ стало состоять из бывших сельских жителей. Важно отметить, что, начиная с 1920-х годов активное участие в засе-лении Улан-Удэ приняли представители «титульной нации» – буряты. Именно в Улан-Удэ, получивший в 1923 году статус столицы Бурят-Монгольской АССР, устремился ос-новной поток бурят-переселенцев. Чему весьма способствовала политика властей, направ-ленная на «коренизацию» и на «создание национального отряда рабочего класса». Как следствие, почти все основные промышленные предприятия, все высшие учеб-ные заведения и около половины населения Бурятии оказались сосредоточены в Улан-Удэ. Численность его населения превосходила и превосходит численность других городов республики (Гусиноозерска, Кяхты, Северобайкальска и др.) в десятки раз. Поэтому-то для большинства жителей Бурятии Улан-Удэ и Город – одно и то же. Несколько слов по поводу происхождения образа города в узком понимании. Как и многие другие города СССР,Улан-Удэ, формировался как совокупность рабочих поселков при промышленных предприятиях. Это привело к появлению «автономных» поселковых субкультур, носители которые стали противопоставлять себя как городу, так и друг другу (таковы, например, субкультуры поселков Мясокомбината, Стеклозавода, того же ПВЗ).«Головар – хама угэ, места нет в Улан-Удэ!»11 Сложно сказать, насколько мигранты, прибывавшие в Улан-Удэ в 1930 – 1950 годы, осоз-навали себя горожанами, но вот представители молодых поколений, родившиеся в городе в 1950 – 1960-е, уже четко позицировали себя в этой роли и воспринимали приезжавших в Город сверстников из села чужаками. В то же самое время не менее важным оказалось разделение социального пространства Улан-Удэ между неформальными молодежными группировками. Та или иная из них контролировала определенную территорию, имела свои атрибуты: клич, эмблему, манеру одеваться и т. д. Группировки периодически всту-пали в столкновения с друг другом12. Причины группирования по территории заключа-ются, скорее всего, как уже отмечалось выше, в особенности формирования советских го-родов как суммы рабочих поселков при промышленных предприятиях. «Разрозненность выражается в слабых горизонтальных связях (между районами и кварталами. – Н.К.). Микрорайоны тяготеют к Центру города ... добраться в расположенный поблизости мик-рорайон зачастую легче через Центр. Слабость горизонтальных связей формирует пред-ставление о жителе соседнего микрорайона как о чужаке. <...> Разрозненность... провоци-рует раздел «пустых» земель. <...> Переделы территорий происходят, когда лидеры терри-ториальных подростковых идентичностей, достигнув 18-летнего возраста, уходят в ар-мию... подростковая субкультура формирует у членов территориальных идентичностей иррациональный образ границы, которую, говоря словами Портоса, “надо охранять просто потому, что ее надо охранять”»13. Не менее важным являлось расхождение группировок в Улан-Удэ по социально- этническому признаку. По нему они делились на два основных лагеря. Один лагерь обра-зовывали «чавы» – молодые жители рабочих поселков, районов индивидуальной застрой-ки, в большинстве своем дети из семей рабочих, русские. К «чавам» относились такие группировки как «Зауда», «Батарейка», «ПВЗ» и др. Второй лагерь составляли «чуваки»; в основном то была молодежь, населявшая благоустроенную часть Улан-Удэ, дети из семей интеллигенции, местной элиты, преимущественно буряты14. К «чувакам» относились «ко-манды» «чанкайшистов», «хунхузов», «ЛСТ-63» (дом 63 по улице Ленина – Lenin street) и др. У «чуваков» была сильно выражена городская идентичность – в отличие от «чав», для которых часто куда важнее была идентичность поселковая («Я – мясокомбинатовский па-цан!» или «А мы ребята с Зауды!»). Сельские ребята, прибывавшие в Улан-Удэ главным образом для получения образования, никак не вписывались в сложившуюся систему от-ношений по поводу городского пространства: «У них не было своей территории, они были чужими, и только даже за это их нужно было бить» (9). От «городских» они получали презрительное прозвище «головары». Существует несколько легенд о происхождения это-го слова. Одна из них гласит: деревенские ребята, плохо зная город, все свои встречи на-значали у «Головы» – памятника Ленину на центральной площади Улан-Удэ – Площади Советов. Отсюда и головар. Ярлык «головар» чаще всего получала сельская бурятская молодежь. «Головары – это сельские буряты, а русских с деревень называли “колхозниками”…они в отличие от головаров быстро адаптировались к городу» (9). Важно отметить, что городские буряты, которых особенно было много среди «чуваков», противопоставляли себя сельским буря-там – головарам. Городская идентичность, отчасти выражавшаяся в принадлежности к той или иной группировке, становилась на улицах Улан-Удэ для молодого бурята-горожанина не менее – а иногда и более – значимой, чем этническая. В этом смысле моя позиция близка к точке зрения С. Батомункуева, который проводит в своей работе идею о формировании среди бурятского этноса в результате модернизации двух различных типов этничности – сельских и городских бурят: «Если для сельских бурят этничность остава-лась по-прежнему повседневной непроблематичной реальностью, естественным образом воспроизводимой в повседневных рутинных практиках (позднее и в городских условиях), то для городских бурят, вовлеченных в процесс социокультурной универсализации через деятельности индустриального типа, урбанизацию образа жизни, дисперсность расселения и интенсификацию межэтнических контактов, ее воспроизводство сместилось на перифе-рию жизненных задач»15. К середине 1990-х годов городские группировки перестают существовать как пре-имущественно территориальные, обретают иные формы, их противостояние по признаку территории теряет прежний смысл. С этого времени для молодежи Улан-Удэ более важ-ной разграничительной чертой между «своими» и «чужими» становится граница между городскими и головарами.Городской взгляд Что значит «быть городским» в современном Улан-Удэ с точки зрения самих его урожен-цев? Здесь необходимо сразу отметить, что молодежь, которая видит себя в этой роли, весьма разнородна. Это может быть и «продвинутый» представитель «золотой» молоде-жи, и панк – «неформал», и «правильный пацан», живущий «по понятиям». Отсюда – нормативного поведения, следовательно, и разное понимание того, что, значит, «быть го-родским». Но есть общее, что объединяет всех – это негативный образ «чужого», «не-культурного», «головара». «Вот что я думаю о головарах: 1) Как правило, это сельский бурят, но не обяза-тельно; 2) Не отягощен высшим образованием, но бывают исключения (так, Бурятская сельхозакадемия фигурирует в одном из молодежных анекдотов как «заповедник голова-ров»16); 3) плохо говорит по-русски, иногда и по-бурятски, не связывает слов без мата, причем даже в эпистолярном жанре; 4) не знает, что такое эпистолярный жанр и во-обще его словарный запас состоит в основном из жаргонных и блатных выражений; 5) любит выпить, причем пьет все, что горит; 6) редко бывает в городе, основной при-ток головаров идет при поступлении на учебу, где головары долго не задерживаются; 7) любит подраться в пьяном виде, желательно с людьми из других районов, обычно без-обиден; 8) не любит городских; 9) слушает «Руки верх», «Стрелок» и Ваню Кучина. В общем – неинтеллигентный тип»17. С тем, что головар – это прежде всего сельский житель, согласны большинства го-родских. В жаргонном словаре на сайте «Самое о самых» дается следующее ироничное определение: «Головар – житель сельской местности, несколько обалдевший от город-ской жизни»18. Или вот еще мнение с форума в Интернете: «Не каждый выходец из де-ревни – головар, но каждый головар – выходец из деревни. Это факт…Характеристика головара: 1. из деревни, 2. борец, 3. имеет поддержку среди “огородившихся” борцов»19. Также к головарам причисляют молодежь городских «нахаловок» (районов частной за-стройки), расположенных на окраинах Улан-Удэ; населяют их в основном бывшие сель-ские жители, переехавшие в город по причине кризиса 90-х. Общим для городских является и взгляд на головаров как на бурят по преимущест-ву. Хотя есть и исключительные мнения: «Что касается головаров, то национализм здесь вообще не уместен, головар – это состояние души, вернее, ее отсутствие, и не важно, где он живет и учится, что он носит, главное для него – бухать и драться»20. Для городского в Улан-Удэ досуговое социальное пространство четко разграничено: есть места, где собираются одни головары, следовательно, городскому там делать нечего, и места где можно нормально расслабиться: «Ну и где могет нормальный чел от-дохнуть в городе?…Самый ужасный и стрёмный клуб из мне известных – это «Восточ-ные Ворота» (ул. Геологическая). При желании, с входными в 50 рублей, попивая газиров-ку из пластмассовых одноразовых стаканчиков (или что другое), толкаясь и ругаясь с головарами города, под черт поймешь какую музыку, и, портя себе тусовочное на-строение, милости просим…»21. Городские фиксируют свое отличие от «головаров» также на уровне одежды: «Не обладающие даром физиогномистов, отличающих наивные лица головаров от непростых ликов “продвинутых”, безошибочно узнают головаров по китайским “гриндерам”, тайваньским толстовкам и шапкам-домикам»22. Не любят головаров также и за их излишнюю агрессивность: «Вообще-то наезжать на головаров чревато, потому как немалую часть их составляют крепкие молодые люди, занимающиеся борьбой и прочими “рукоприкладными” видами спорта»23. Иногда в речи городских можно даже услышать ностальгические ноты по потерянному «былому могуществу»: «Раньше городские группировки долбили всех “головаров”, а сейчас возникает такое ощущение, что эти стали хозяевами города! А это неправильно!» (12). На головаров городскими очень часто возлагается вина за превращение Улан-Удэ в «Улановку», «большую деревню» или даже в «Быдлоград»:«Здравствуй город Быдлоград!Хамство, пьянство и разврат,Головары, таксобудки,Мусора и проститутки.Здравствуй город Быдлоград!Зияния проходов задних,Распахнулись наугад.Опохмельным утром раннимВешайтесь и режьте веныИ до талого бухайте:Мы не в Рио-де- Жанейро,Нас насрали в Быдлограде!»24. «Гопота» или «гопники – а к этой категории, по мнению части городских, относит-ся молодежь, проживающая в рабочих поселках Улан-Удэ, – очень часто «ведут себя как головары», но к головарам все-таки не относятся. Сами они считают себя городскими, и это не вызывает возражений со стороны других городских: «ГОРОДСКОЙ БЫК – явление только отрицательное. Hекоторые городские быки, как правило, по уровню развития уш-ли вперед относительно быка деревенского, и их еще можно назвать гопниками, что, в принципе, одно и тоже…Развития гопника хватает, чтобы считать деревенских быков не такими, как он, слушать такую же застольную попсу где-нибудь, в "КРУТОМ БАРЕ", иметь башню (голову. – Н.К.), и обязательно лысую»25.Сельский взгляд Приезжая в Улан-Удэ, сельская молодежь попадает в чуждое для нее социальное пространство, к которому необходимо адаптироваться. Оно занято освоившими Город с дет-ства городскими, а те живут по своим «правилам» и пытаются навязать свое нормативное поведение, свою картину мира приезжим сельским ребятам. Одно из центральных мест в этой картине занимает оппозиция «городские – головары»: «После окончания школы я приехала в Улан-Удэ, чтобы поступать в университет … когда я шла на первый экзамен, встретила двух городских девиц. Они на меня так презрительно посмотрели, а когда ока-зались за спиной, одна из них сквозь зубы произнесла: “Вон головарка прошла!”. Правда, я тогда не поняла, что это значит» (13). Чтобы адаптироваться к Городу, сельским ребятам приходится выбирать одну из двух стратегий: либо стратегию принятия, либо стратегию отрицания (нечто подобное от-мечает М. Сафонова в статье, посвященной иногородним студентам Санкт-Петербурга26). Первая стратегия предполагает, что сельчанин принимает нормы городских, изо всех сил старается им соответствовать и таким образом стать городским, преодолевшим в себе «го-ловарство»: «Когда начала жить в Улан-Удэ, я была такой головаркой: одевалась как головарка, вела себя как головарка! А сейчас я чувствую, что я ни чем не отличаюсь от городских!» (4). Выбравшие эту стратегию стремятся устанавливать новые социальные контакты: «Поначалу я в основном общался с земляками с моего села, района; прошло пять лет и сейчас большинство среди моих друзей – городские» (6). Иногда эта стратегия понимается очень упрощенно, что, видимо, и послужило основанием для появления сле-дующего анекдота: «Приехали как-то два головара в Улан-Удэ, походили-побродили ма-ленько, а на них никто не обращает внимания, и разговаривать с ними не хотят. И вот думают, как же им городскими стать. И тут кто-то им сказал: чтобы стать город-ским, надо залезть на голову Ленина. Пошли они на Плошадь Советов и давай карабкать-ся на голову, но залезть так и не смогли. Тогда один из головаров говорит: “Ты меня под-сади, и тогда я залезу на голову”. Тут другой головар его подсадил, и тот залез на голову Ленина и сидит там. А второй ему давай кричать, мол, давай я тоже залезу. А тот, ко-торый на голове, говорит ему: “Иди на фиг, головар хренов!”»27. Вторая стратегия направлена на отрицание городских и на утверждение своих норм восприятия и поведения. Что удивительно, так это то, что понятие «головары» в этой схе-ме продолжает активно использоваться, только в несколько ином смысле. В представле-ниях многих сельских ребят оно теряет тот социально-этнический смысл, которые вкла-дывают в него городские: «Все-таки не каждый сельский бурят, откуда-нибудь с Курум-канского или Еравнинского района, есть головар. Я, например, всю сознательную жизнь, по крайней мере, ее большую часть, прожил в деревне, и ничуть не стыжусь этого»28. Или: «Что вы понимаете под термином “головар”, г-да горожане? Если головар, по мнению многих продвинутых ребят, это сельский житель, то я – головар. Если же под словом “головар” понимать некую мировоззренческую позицию, на которую есть хоро-шее русское слово жлобьё, то да, жлобьё маст дай»29. Взамен оппозиции «городские – головары» сельчане пытаются ввести противопоставление по линии «мы и головары». Здесь опять вспоминается Бурдьё: «Чтобы изменить мир, нужно изменить способы, по которым он формируется, т.е. видение мира и практи-ческие операции, посредством которых конструируются и производятся группы»30. Слово «головар» в устах некоторых сельчан становится негативным определением индивидуума или некой совокупности индивидуумов, объединяемых не происхождением, а человече-скими качествами: «Человек, для которого нет ничего святого, в общем, моральный урод» (15). А нередко одни сельские обращают его на других – на уроженцев «не своих» районов: «У нас в Усть-Орде головаров нет, но их много приезжает с Тунки, Закамны…» (16). Среди выбирающих вторую стратегию более важным является общение с земляками со своего района (их, разумеется, не отождествляют с головарами), чем приобретение но-вых социальных связей. Даже на городских приверженцы этой стратегии смотрят сквозь призму землячеств: «В городе нет городских, а есть тункинские, хоринские, баргузинские и другие землячества» (16). Тем самым подвергаются сомнению существование единства городских, а значит и их претензии на нормативно-символическое доминирование в со-циальном пространстве Улан-Удэ. В то же время слабость земляческих отношений среди городских воспринимается как существенный недостаток: «Городские оторвались от корней, они не чтят традиций, не уважают старших…» (14). Все это в глазах сельчан придает легитимность их действиям, направленных на подчинение социального простран-ства города. Часто эти действия находят свое выражение в физическом насилии против городских по принципу «не мы их, так они нас!».«Мы жесткие ребята,У нас нет проблем,Потому что мы бурятыПередай это всем.Мы Агинские, Усть-Ордынские,Баргузин, Иволга, Кяхта, Джида.Мы не головары,За Бурятию идем,Мы не носим шароварыВ юртах не живем.Мы существуем здраво,Движения создаем,И по жизни всегда правы,И любого убьем.Убьем, забьем, набьем, перебьем»31. При этом насилие является не только необходимым условием для выживания на улицах Улан-Удэ, но и играет роль своеобразной социокультурной самозащиты перед «заносчивостью» и «цивилизованностью» городской молодежи. Поэтому среди сельчан большое значение имеет культ силы: «Что мы подразумеваем под этой кличкой («голо-вар». – Н.К.)? Деревенский парень, который беспредельничает, или пытается показать себя за счет силы. А есть ли у него выход, если мы сами дали ему это клише и смотрим на него свысока? Поэтому его поведение в какой-то мере напоминает самозащиту, и та-ким образом он пытается себя выразить, показать что он хоть чем-то, но является»32.* * * Как видим, идея о столкновении двух нормативных комплексов, о символической борьбе за социальное пространство между «городской» и «сельской» субкультурами в Улан-Удэ находит свое подтверждение в эмпирическом материале. Одним из важных аспектов этой борьбы является борьба классификаций, которые «сами агенты производят беспрерывно в их будничном существовании, с помощью чего они стремятся изменить свою позицию в объективной классификации или даже изменить сами принципы, согласно которым эта классификация осуществляется»33. Городская молодежь создала и воспроизводит иерар-хическую конструкцию «городские – головары»; в ней коренным горожанам отводится верхняя ступень, а сельчанам, пришедшим в город, – заведомо низкое место головара. Сельская молодежь, в свою очередь, либо принимает классификацию «городских», пыта-ясь в нее вписаться, либо перестраивает конструкцию горожан, противопоставляя себя го-ловарам, определяемым уже по иным критериям, – и тем самым как бы снимает с себя принижающий ярлык. Она также различными способами (в том числе с помощью физиче-ского насилия) подвергает сомнению высокое положение городских и так завоевывает се-бе «место под солнцем» в социальном пространстве города. Какие формы примет и каки-ми способами будет вестись эта борьба в дальнейшем, покажет будущее.http://www.eavest.ru/magasin/artikelen/2004-2_kar.htm Ссылка на комментарий
sipteronik Опубликовано 24 сентября, 2010 Жалоба Поделиться Опубликовано 24 сентября, 2010 плин, вначале прочитал "Эти сранные головары"... также прочел)) Ссылка на комментарий
DeD Опубликовано 24 сентября, 2010 Жалоба Поделиться Опубликовано 24 сентября, 2010 ГАЛ звучит гордо .лол Ссылка на комментарий
Maki Опубликовано 24 сентября, 2010 Жалоба Поделиться Опубликовано 24 сентября, 2010 хочеца говорить на шикарном русском языке, с гладкими оборотами, приукрашенном метафорами. чтоб через уровень и культуру речи передавалась, также, общая глубина мысли. как в театре короче.а получается плоско и уныло, да еще и мыслей своих толком никаких нет.А ты попробуй говорить на шикарном русском языке, увидишь как к тебе изменится отношение, в худшую сторону)). Ссылка на комментарий
porman Опубликовано 24 сентября, 2010 Жалоба Поделиться Опубликовано 24 сентября, 2010 Makiтогда возникает вопрос, кто изменит отношение в худшую сторону?Умный, человек станет хуже относится?А какой станет? Соответственно, почему он это сделает? Ссылка на комментарий
Футболист Опубликовано 24 сентября, 2010 Жалоба Поделиться Опубликовано 24 сентября, 2010 Че насчет Зунтугло? те кто любил зажигать в Дк Лврз, Загорск на концертах Он, Аборт Мозга))))) Ветераны хардкорпанка быдлограда)))) Ссылка на комментарий
Рекомендуемые сообщения
Пожалуйста, войдите, чтобы комментировать
Вы сможете оставить комментарий после входа в
Войти