Министр обороны РФ Анатолий Сердюков рассказал о новом облике Вооруженных сил, где не будет полков и дивизий, а основу армии создадут рядовые и сержанты. По словам министра, востребованными окажутся контрактники, особенно по специальностям, требующим серьезной подготовки. Военно-морской флот останется почти без изменений, а ВВС перейдет на систему авиабаз. Как дивизию ни называй, получается бригада Анатолий Эдуардович, армия сокращается до миллиона штыков. Правда, это слово вряд ли соответствует современному и тем более перспективному облику Вооруженных сил. Объясните читателям: сколько и каких военных надо стране для гарантированной без опасности? Сердюков: Процесс обновления еще не завершен. Мы пытаемся выйти на определенное соотношение офицерского и рядового состава. Первых должно быть порядка 15 процентов. Остальные - военнослужащие по призыву и солдаты-сержанты по контракту. Такое соотношение мы считаем оптимальным. Но оно остается предметом достаточно серьезного обсуждения. Первая программа набора контрактников закончилась. Мы подвели ее итоги. Понимаем, что есть проблемы с обеспечением солдат служебным жильем, денежным довольствием, с другими вопросами. Их надо решать. Кого не будете сокращать? Сердюков: Наиболее серьезно занимаемся новым обликом Сухопутных войск. Уходим от полков и дивизий. Это подразумевает сокращение офицеров и значительный прирост рядового и сержантского состава. Военно-морской флот не претерпевает кардинальных изменений. В ВВС переходим на систему авиабаз, пересматриваем управленческие и обеспечивающие звенья. Мы практически не тронули Воздушно-десантные войска. Оптимизируем только обеспечивающие службы и управления Космических войск и Ракетных войск стратегического назначения. Мы стараемся внимательно подходить к тому, что делаем. Пытаемся проверить на практике теоретические расчеты, понять, где они совпадают или не совпадают. В этом помогает размещение и комплектование наших военных баз в Южной Осетии и Абхазии. Они дают определенный опыт и понимание того, каким направлениям мы должны уделить больше внимания. Не секрет, что перемены в Вооруженных силах неоднозначно воспринимаются в обществе... Сердюков: Еще как неоднозначно (улыбается). Ваши оппоненты говорят, что нельзя реформировать всю армию сразу. Стоило начать с одного округа, флота, вида или рода войск. И лишь затем, учтя ошибки, применить новую систему на все Вооруженные силы. Сердюков: То есть провести эксперимент? Экспериментов было много, насколько я помню, последние лет 30-40 только этим и занимались. Не получив до конца точного понимания в одном эксперименте, переходили к следующему. В итоге все превратилось в вялотекущий процесс. На самом деле мы прямо не ставили вопрос о реформировании армии. Просто брали "функционал" и проверяли: есть ли под него личный состав, технические средства? И понимали, что структура не может оставаться в таком виде. Мы неоднократно говорили, что в ряде случаев соотношение офицерского состава к рядовому выглядит нелогично. Когда офицеру приходится заступать в наряд, нести службу вместо солдата, которого в воинской части просто нет, ни о какой учебе, командирской практике, ни о каком применении знаний и речи быть не может. У нас баз, складов, всевозможных автопарков, каких-то мелких воинских частей развелось тысячи. И этим аппаратом практически никто не управлял, они жили сами по себе! Терпеть все это дальше было уже нельзя. Что делать? Сердюков: Сейчас мы пытаемся оценить "функционал", выстроить жесткую вертикаль управления. Посмотреть, что является лишним, ненужным, дублирующим. Вот почему это не совсем реформа, а все-таки, как мы говорим, новый облик Вооруженных сил. Из недавнего опыта: чтобы набрать необходимое количество специалистов в ходе конфликта в Южной Осетии, приходилось буквально перетряхивать все виды Вооруженных сил. Мы не могли взять конкретную часть и отправить ее на выполнение задачи - ее просто не было. Это полный нонсенс. Потому и летчиков собирали по всей стране, причем, как правило, не в строевых полках, а в учебных центрах среди преподавателей. Не очень правильная ситуация. Вы не раз говорили, что армия переходит на бригадный принцип построения. Но стоит ли вообще отказываться от дивизий и полков? А то уже даже в президентском полку переживают, как бы их не расформировали. Сердюков: Пусть не переживают (смеется). Мне кажется, в рамках военной организации государства Вооруженные силы как раз и есть тот эксперимент, который покажет, насколько правильным или неправильным было решение. После нас, я так полагаю, свое построение пересмотрят Внутренние войска. Они уже начинают понемножку его менять. Думаю, это коснется и остальных силовых структур. Что касается бригад - это сложная тема, тут можно долго говорить. Главную аргументацию готовили в Генеральном штабе, в том числе после изучения зарубежного опыта. Можно, конечно, оставить название "дивизия" и при этом перейти на структуру бригады. Но зачем? Хотя дивизии в тех же ВДВ сохраняются. Объяснение простое - они не имеют такого тяжелого вооружения и военной техники, как, к примеру, мотострелковые соединения, и потому более мобильны. Вот мы и не стали их трогать. Проблема упирается только в количество техники? Сердюков: В мотострелковой дивизии ее количество очень значительно. И это не может не влиять на оперативность ее переброски. Иногда даже полк трудно переместить с места на место. Мы в этом убедились во время августовских событий прошлого года. У нас передовые подразделения полка уже входили в Южную Осетию, а его "хвост" еще торчал во Владикавказе. А батальоны ВДВ с оперативной переброской прекрасно справлялись. Мобильные, они достаточно легко перемещались даже по стесненным территориям. Эти вопросы многократно обсуждались на сборах, совещаниях в Генштабе, в том числе с подключением военных ученых. Я долго к ним прислушивался, хотел понять аргументы. С точки зрения гражданского министра обороны, они показались мне логичными и системными. Да и профессиональные военные выступили "за". Имею в виду действительно компетентных людей, прошедших путь от командира взвода до командующего войсками округа. И пока я не готов сказать, что мы погорячились и что-то сделали неправильно. По Сеньке шапка Второй год солдат призывают в армию на 12 месяцев. Но очевидно, что допризывная подготовка в стране хромает. Это не может отразиться на сроке службы, потребовать ее увеличения? Сердюков: Твердая позиция не только министра обороны, но и президента - к прежнему сроку службы не возвращаться. Изменений тут не будет. Даже несмотря на сложности в обновлении армии? Сердюков: На самом деле в самой армии с этим сложностей нет. Есть только сложность с ее комплектованием. А по прохождению службы - нет. Хотя мы, естественно, поменяем учебную составляющую. Нам нужно не просто перестроиться самим, но и перестроить допризывную подготовку. В стране поменялась ситуация. Но вся система подготовки к службе осталась прежней. Отсюда и опасения, что при такой системе появятся какие-то сложности. Они не от армии идут. Президенту России показывали учебный центр в Сибирском военном округе. Ряд центров я смотрел в Ленинградской области. Они в состоянии вести полноценную подготовку необходимых специалистов. Просто нужно мобилизоваться. Но точно - не переходить на другой срок службы, кроме как 12 месяцев. Мы должны четко понять, по каким армейским специальностям призывника готовить на гражданке. К сожалению, сегодня Вооруженные силы зачастую получают новобранцев с военно-учетными специальностями, которые нас не устраивают. Приходится обучать их вновь по два-три месяца в учебных центрах или непосредственно в частях. Ведь мы тратим государственные деньги и в итоге не решаем задачи. Не секрет, что наши генералы в большинстве своем всегда были противниками контрактной, профессиональной армии. А ваше мнение? Сердюков: Я считаю, комплектование должно происходить по смешанной форме. Нужны контрактники, особенно по специальностям, требующим серьезной подготовки. Мы их будем набирать и обучать. И нужны солдаты-призывники. Скажем, на должности стрелка в обычной мотострелковой бригаде совсем не обязательно иметь контрактника. Тем более надо иметь в виду, что создание полностью профессиональной армии тянет за собой целый ряд проблем. В частности, нужно серьезно заниматься мобилизационной подготовкой населения. А это дополнительные траты. Но идут же на них во многих странах? Сердюков: Идут. И все равно сталкиваются с проблемами. В тех же Соединенных Штатах Америки не так все здорово, как бы им хотелось. Не случайно в США потихоньку начинают искать другие подходы. В Германии аналогичная ситуация. Немцы резко занялись переходом на контракт, потом поняли - погорячились. Сейчас отходят обратно. Там соотношение призывников и профессионалов - примерно 30 к 70. У нас абсолютно точно остается смешанная форма. Мы не стремимся к всеобщему комплектованию частей профессионалами и точно этого делать не будем. Руководствуемся принципом - по Сеньке шапка. Пока будут деньги - станем набирать профессионалов. А дальше будет видно. Зачем сокращают военные вузы Прием в военные вузы сейчас уменьшен, и в то же время возрос набор туда девушек. Даже в училища ВДВ. Понятно, когда у вас в приемной сидят красавицы - приятно зайти. Но в десанте-то они зачем? Сердюков: Девушки-выпускницы Рязанского десантного училища, безусловно, не будут входить в разведгруппы. В основном станут служить в обеспечивающих подразделениях. В том числе руководить группами подготовки и укладки парашютов. Мотивация на службу у них очень серьезная. Несколько девчонок - кандидаты в мастера спорта. Одна девушка даже с 5-го курса университета ушла, чтобы учиться в десантном вузе. В бытность министром обороны маршалу Язову журналисты докладывали в шутку, что самым активным пропагандистом военной службы является "Мисс Израиль". Когда победительницу конкурса красоты спросили, куда она теперь отправится, девушка ответила: "В армию, потому что там настоящие мужчины". Сердюков: Правильно ответила (смеется). Несколько недель назад я был в Военно-космической академии в Санкт-Петербурге. Там тоже набрали девичью группу. Так девчата по всем предметам на голову выше парней. Мальчишек это в какой-то степени стимулирует - и к учебе, и к дисциплине. Армия действительно испытывает потребность в женщинах-военнослужащих. Они четко выполняют свои функции, очень ответственные. Мы просто открыли девчатам двери в свои училища. Есть желающие - поступайте. Мне кажется, по специальностям, которые не являются исключительно военными, например, юрист, финансист, психолог, экономист, вообще не должно быть кадровых ограничений. Какая разница, кого назначать на должность - мужчину или женщину, гражданского или военного человека. Главное, чтобы он был профессионалом. Это тем более важно, поскольку, к сожалению, по некоторым специальностям военные вузы выпускают далеко не лучших специалистов. Много желающих поступить в военное училище? Сердюков: Сейчас набор снизился. Это связано с тем, что долгие годы в военные вузы набирали ребят, заранее зная: выпустят где-то 18-20 тысяч, из них треть точно уйдет. Так происходило оттого, что человека учили одному, а на службе он видел другое. К примеру, части сокращенного состава и кадра. Подчиненных солдат у офицера нет, зато много техники, которую просто некому обслуживать. Просидев два, три года, пять лет в кабинете, активные люди рано или поздно уходили из армии. Теперь будет по-другому? Сердюков: Мы серьезно повысили требования к абитуриентам, курсантам, к самой учебе. Но набор в вузы снизили, понимая, что к 2012 году перейдем на новый облик Вооруженных сил. Я полагаю, что к этому времени выпускники будут использоваться не так, как использовались прежде, а по предназначению. Естественно, платить им должны нормально. Тогда стабилизируется ситуация с кадрами. Иначе мы можем разогнать "маховик" до критических оборотов. Тысячами брать курсантов и тысячами увольнять. Да они сами будут уходить, не в лучшую сторону меняя отношение в обществе к армии. Но военное образование - это не только достояние армии, а достояние всей страны. Огромное число гражданских с военными дипломами играют важную роль в политике, экономике, науке. Может, все-таки оставить военные вузы? Сердюков: Сейчас нет потребности в таком количестве офицеров. Существующая система военного образования строилась под 5-миллионную армию. А у нас Вооруженные силы - миллион. Кроме того, меняется соотношение офицерских и солдатских должностей. Я уже не говорю о финансовой и экономической составляющей. Содержать более полусотни вузов, обеспечить их нормальной лабораторной базой, тренажерными комплексами, полигонами просто нереально. На каждый из 65 вузов придется по 55-60 курсантов одного набора. Поэтому мы и пришли к необходимости что-то менять. Во всех армиях мира содержат одно, два, три учебных заведения. Но они мощнейшие, охватывают буквально все воинские специальности. Есть факультет, направление, учебные группы. Но нигде под каждую специальность не отводят целый вуз. Но ведь так мы можем потерять то, что называется военной школой. Сердюков: Я как раз и хочу сказать, что эта самая школа за последние десятилетия достаточно серьезно просела. Из-за ограниченного финансирования не обновлялась учебно-материальная база, не приглашались преподаватели высокого уровня. Потому иногда за кафедрой оказывается человек без служебного и научного опыта. А сами учебные методики вас устраивают или они, образно говоря, достались в наследство от конницы Буденного? Сердюков: С ними тоже хватает проблем. Вот почему мы занялись училищами и академиями. Наверное, мало кто знает, что Академия Генштаба изначально создавалась не только для подготовки военных специалистов. В академию шли, если хотите, за государственным мышлением. Не случайно больше половины преподавателей были гражданскими. Как раз это хотим вернуть, пытаемся, по крайней мере. Минобороны разработало программу реформирования военного образования до 2013 года, утвердило ее у президента. Не спеша будем ее выполнять - укрупнять вузы, улучшать их материальную базу, поднимать денежное довольствие офицеров и преподавателей, приглашать на эти должности достойных людей. Реформа коснется только "европейских" вузов или училищ на Дальнем Востоке и в Сибири тоже? Сердюков: Там их немного. Общий подход такой: сейчас определяются головные вузы. По мере возможности и готовности материальной базы к ним присоединим в качестве филиалов остальные. Хотя есть ряд училищ, которые из-за аварийного состояния просто небезопасно эксплуатировать. Например, авиационное училище в Иркутске. Говорят, вы создали на Беговой уникальный пансион воспитанниц министерства обороны, где собраны дочери погибших офицеров и тех, кто служит в "горячих точках". Сердюков: А вы там были? Да. Его вроде бы даже президент собирался посмотреть. Сердюков: Собирался. Но пока график не позволяет. А вот премьер накануне Дня Победы в пансион приезжал. Кризис не скажется на финансировании обучения девчонок? Сердюков: Нет. Сейчас там ремонтируем два корпуса. Пансион будет однозначно расширяться. У нас есть планы строительства там нового учебного центра и спорткомплекса. Думаю, будут и другие пансионы, и, возможно, несколько новых Суворовских училищ. У нас есть предложения из Оренбурга, Мурманска, Архангельска, от краснодарских властей. Мы рассматриваем эти довузовские учреждения не как этап подготовки ребят или девчонок к службе в армии. Это социальный пакет нашим офицерам - тем, кто служит в отдаленных гарнизонах и не может дать ребенку хорошее образование. Для семьи это подчас настоящая трагедия - талантливого ребенка надо куда-то устраивать, но нет возможности. Вот мы и открыли такой пансион, где используем новейшие методики, привлекаем лучших преподавателей. Не сглазить бы, вроде пока все получается. Девочки учатся серьезно, многие даже уезжать на каникулы не хотят. Должность "под звездочкой" Большое количество военных должностей уже переведены в статус гражданских. Как определяется, какой пост должен занимать человек в погонах, а какой - без них? Почему, к примеру, заместитель министра обороны по вооружению - штатский? Сердюков: Мы исходим из того, что ряд должностей могут замещаться не только военнослужащими. Почему юристы, финансисты, экономисты должны быть обязательно военными? К примеру, в министерстве обороны созданы организационно-инспекторское управление, инспекция по личному составу, финансовая инспекция. Мы ввели там должности "со звездочками". То есть их могут занимать и гражданские, и военные. Если офицер отвечает всем предъявляемым требованиям, то будет служить и дальше. Если нет, ему на смену может прийти гражданский специалист. Что касается моего заместителя по вооружению Владимира Александровича Поповкина, то он пришел к этому решению исключительно по личной инициативе. Никто его не подталкивал. Такая же ситуация со статс-секретарем Николаем Александровичем Панковым. Кстати, Поповкину не так давно присвоено высокое воинское звание - генерал армии. Он говорил, что хотел бы продолжить службу в качестве гражданского лица. Ему так комфортней, поскольку большую часть своего рабочего дня проводит с гражданскими руководителями оборонно-промышленного комплекса. Я всего-навсего пошел ему навстречу. Остальные замы тоже могут уволиться со службы? Сердюков: Есть должности, которые при любых обстоятельствах будут замещаться исключительно военнослужащими. Начальник Генерального штаба, руководители многих других структур были и останутся военными. А те специальности и те посты, даже в Главном организационно-мобилизационном управлении Генштаба, которые не носят сугубо военный характер, сопроводили "звездочками". Их в министерстве не очень много, все они строго перечислены. У меня нет стремления сделать всех в минобороны гражданскими людьми. По инерции эту систему не распространят на войска? Заместитель министра по вооружению ходит без погон, значит, и в бригаде такой специалист должен быть гражданским. Сердюков: Нет, в войсковом звене такого не будет. То, что приемлемо для управленческого аппарата, не обязательно подходит к строевым частям. Там другие функции, другие задачи. Хотя общий подход, повторюсь, один. Все, что связано с обеспечением армии, может осуществляться гражданскими людьми. Все направленное на исполнение воинских функций должны выполнять военнослужащие. Вам не кажется, что это вызывает у людей неуверенность в завтрашнем дне? Сегодня я служу, а завтра мне скажут: мы решили сюда посадить гражданского специалиста. Сердюков: У меня не вызывает, и у тех гражданских специалистов, которых я пригласил, у генералов, снявших погоны, - тоже. Как мне кажется, это абсолютно внутреннее ощущение. Согласитесь, что между офицером-финансистом и офицером-разведчиком или летчиком, несущим боевое дежурство, большая разница. Мы все смешали и получилось не очень здорово. Это когда председатель военного совхоза был полковником и командир полка тоже? Сердюков: У нас есть масса специальностей, где люди вырастали до генералов, при этом армии, по сути, никогда не видели. Четыре пункта увольнения Среди читателей немало увольняющихся офицеров. Как в условиях кризиса с ними будут рассчитываться? Сердюков: Оптимизации здесь не будет. Во-первых, у каждого увольняющегося есть законные права. Нарушать их нельзя. В том числе когда речь идет о выплатах. Даже больше скажу. В условиях кризиса мы решили еще деликатнее подходить к каждому офицеру. Сейчас проводим обширную переаттестацию личного состава. Пытаемся разобраться, кто хочет служить, кто может и кто должен остаться на службе. Такие вот три составляющие. Весь генералитет аттестуют под моим руководством. Смотрим, оцениваем, по каждому принимаем решение индивидуально. Кто в любом случае в армии не останется? Сердюков: Увольнять будут только тех, кто достиг предельного возраста службы, кто по состоянию здоровья не может исполнять обязанности, желает уволиться по собственной инициативе, а также тех офицеров, которые по профессиональным качествам не соответствуют занимаемой должности. Вот четыре основных пункта, по которым могут быть уволены люди. Чтобы закрыть тему, связанную с увольняемыми офицерами... Сердюков: Эту тему, думаю, в ближайшие три года не закроют. Тем более хотелось бы услышать, как минобороны собирается помогать своим бывшим кадрам? Особенно молодым, трудоспособным. Сердюков: Еще раз повторю: все, кто действительно хочет служить, - служить останутся. Я вас уверяю. А вот тех, кто не служил, а просто числился или пытался имитировать службу, точно не будет. Но просто так на улицу выбрасывать никого не станем. У нас разработана целая ведомственная программа соцобеспечения военнослужащих. Большой раздел там посвящен увольняемым. Даем им возможность получить дополнительную специальность - либо в наших, либо в гражданских вузах. Есть примеры, когда люди достигают предельного возраста, снимают погоны, но продолжают служить в армии гражданскими. Если специалист для нас интересен, проявляет желание работать, мы его в любом случае сохраним. Кроме того, если бывший офицер действительно квалифицированный специалист, подыскиваем ему работу. Сейчас создается крупный холдинг "Оборонсервис", куда войдут практически все наши ГУПы, связанные с электроэнергетикой, ремонтом авиа-, авто-, броне- и радиотехники, военно-технического имущества и т.д. Это огромный комплекс, где будут работать только гражданские. Так что появится еще одна возможность трудоустроить немало уволенных офицеров. Источник - "Российская газета". http://treli.ru/newstext.mhtml?Part=15&PubID=26390?from=mg НОВАЯ СТРАНА - НОВАЯ АРМИЯ Александр Храмчихин версия для печати То, что в последние 15 лет происходит с российскими Вооруженными силами, никакой реформой не является, поэтому бессмысленно и говорить о какой бы то ни было преемственности. Дело не в обвальном сокращении численности армии и ее финансирования. Это вещи в значительной степени неизбежные, хотя конкретное их осуществление часто неразумно или даже преступно. Дело в подмене самого понятия «реформа». Те действия высшего политического руководства страны в отношении Вооруженных сил, которые с большой натяжкой можно считать осмысленными, сводятся к механическому изменению территориальной и видовой структуры ВС и ни в малейшей степени не затрагивают их внутреннего устройства. В постсоветской России космические войска «слили» с РВСН и заявили, что это привело к повышению эффективности и снижению затрат. Через четыре года «вылили» обратно и заявили, что это привело к повышению эффективности (про затраты уже не сказали). Приволжский и Уральский округа сперва объединили набазе Приволжского (со штабом в Самаре), потом разъединили, теперь снова объединили, но уже на базе Уральского (со штабом в Екатеринбурге). Из Сибирского и Забайкальского округов два года назад сделали один округ под названием «Сибирский», но на базе Забайкальского. Получился гигантский неуправляемый монстр. Штаб находится в Чите, т. е. в юго-восточном «углу» округа. От Читы до Омска в три раза дальше, чем от Омска до Екатеринбурга, где расположен штаб Приволжско-Уральского округа. Однако Омск относится к Сибирскому округу. Удобно ли будет из Читы управлять войсками, расположенными в Западной Сибири, особенно если вспомнить старую поговорку: «Сильна Красная армия, но связь ее погубит»? Ведь вполне очевидно, что войска в Западной Сибири сориентированы на Центральноазиатское направление, а в Забайкалье — на Дальневосточное. Слияние округов проводилось под лозунгом сокращения управленческих структур. Улучшилось управление войсками от такого сокращения? Вполне понятно, что в случае реального военного конфликта придется либо создавать новые управленческие структуры, только уже в пожарном порядке, либо «перенарезать» округа. Кстати, в Дании, площадь которой меньше, чем у Московской области (имеется в виду собственно Дания, без Гренландии), военных округов семь, а в России их теперь всего шесть. Произошла оптимизация управления или очередная профанация, причем довольно опасная? Еще можно вспомнить слияние ВВС и ПВО. Поскольку главкомом стал летчик (хотя и из «покойных» Войск ПВО), он решил снять с боевого дежурства ЗРК, оставить только авиацию, хотя затраты на эксплуатацию первых на несколько порядков ниже, а эффективность, судя по опыту локальных войн последних 30 лет, выше. Кроме того, поскольку первым министром обороны РФ был десантник, обеспечивший определенные льготы «своим» войскам, то все последующие (исключая, пожалуй, Иванова, за него это делает Квашнин) министры яростно борются с ВДВ, хотя роль мобильных войск сейчас резко возросла, причем в нашей огромной стране — особенно. Ракетчик Сергеев почти все средства нашего скудного военного бюджета направлял на развитие РВСН (именно РВСН, не всей стратегической триады). Нельзя сказать, чтобы эти войска, которые заведомо никогда воевать не будут, сильно укрепились. Зато все остальные деградировали окончательно в ситуации, когда некоторым нашим противникам (например, чеченским боевикам) «стратеги» никакой угрозы не представляют. Наконец, намечается «вливание» армейской авиации в ВВС, что свидетельствует о полной утрате командованием связи с реальностью (о сознательном вредительстве думать не хочется). Не менее интересные вещи происходят и в области вооружений и военной техники. В начале 60-х в СССР был создан танк Т-64, который в ту пору был новым словом в мировом танкостроении. За прошедшие 40 лет у нас создаются многочисленные вариации на тему Т-64: Т-72 и Т-80. Благодаря этому мы сумели перейти от качественного превосходства над всеми танковыми державами к качественному отставанию от всех танковых держав (которые занимались немодернизацией старых машин, а созданием совершенно новых — «Абрамс», например, никак «генетически» не связан с М60, а «Леклерк» — с АМХ-30). Кроме того, все 3 типа одного и того же танка имеют еще и по несколько модификаций, что делает задачу техобслуживания танкового парка максимально сложной и затратной. Уже в постсоветской России ко всему этому добавилась еще одна вариация на тему того же Т-64 — Т-90. Причем, по мнению нашего военного начальства, это было сделано в целях… унификации! «Воздушный бой» за истребитель пятого поколения похоже выиграла фирма «Сухого». Поскольку политическое руководство до сих пор не решило, какие войны предстоит вести России, то никто не собирался всерьез выяснять, какой нужен истребитель — мощный, тяжелый и дорогой (таких заведомо много не выпустишь), или легкий, дешевый, с экспортными возможностями, но заведомо уступающий по ТТХ F-22, или нечто среднее по характеристикам, цене и количеству. Решение принималось по другим критериям: у кого лучше связи в кремлевских коридорах — у «микояновцев» или у «сухих». При этом считается неприличным говорить о том, что на создание самолета предусмотрено выделить всего несколько процентов от суммы, которая реально требуется на такой проект. Флот в позднесоветский и постсоветский период начал получать сверхдорогие в постройке и эксплуатации корабли и подлодки, предназначенные для решения единственной задачи — борьбы с американскими авианосцами. Интересно, что именно в этот период данная задача как раз утратила актуальность. Кроме того, ВМФ получил первый «настоящий» авианосец «Адмирал Кузнецов» с трамплином вместо катапульты и ракетами «Гранит» вместо ударных самолетов. Таким образом, в очередной раз подтвердилось, что взгляды наших адмиралов на использование кораблей этого класса остались на уровне 30-х годов теперь уже прошлого века. Впрочем, такая неприятность имеет место не только у адмиралов и не только в отношении применения авианосцев. Советская армия была настолько очарована своим триумфом 1945 года, что сразу забыла даже про катастрофы 1941–1942 годов и не заметила никаких изменений, произошедших за последующие 55 лет. Она чисто механически поглотила ядерное оружие и ракеты всех классов, перешла на реактивную авиацию, приняла другие технические новшества, чтобы внешне все было не хуже, чем у «супостата», но с точки зрения стратегии, тактики, оперативного искусства продолжала готовиться к новой Второй мировой. В некоторых военных изданиях некоторые авторы (как правило в званиях «майор-полковник» и с опытом участия в локальных войнах) весьма справедливо замечали, что будущая война может оказаться не совсем похожей на Вторую мировую, а может быть, и вообще не будет иметь с ней ничего общего, но на практические учебные и доктринальные установки эти предположения почти никак не повлияли. Как ни странно, предъявлять генералам и адмиралам претензии по поводу всей этой вакханалии неправомерно. На них взвалили ту задачу, выполнять которую они просто не имеют права. Из теории управления прекрасно известно, что никакая структура не может реформировать сама себя. Ее можно реформировать только извне. К армии это относится в максимальной степени. ВС — структура заведомо консервативная, и ничего плохого в этом нет. В нашем случае дело усугубляется еще и тем, что принципиально изменилась страна. Уже поэтому нынешнюю реформу нельзя сравнивать, например, с милютинской — тапроисходила в рамках одной и той же страны с неизменной политической и экономической системой. Россия от СССР унаследовала лишь территорию и население (и то, и другое — частично), все остальное изменилось полностью. Высшее армейское руководство, как, пожалуй, никакая другая категория жителей страны, была проникнута советской коммунистической идеологией. Требовать от этих людей, находящихся в возрасте «выше среднего», принять идеологию противоположную и действовать в соответствии с ней абсолютно бессмысленно. Генералов и старших офицеров, сумевших искренне, осмысленно принять новую Россию, даже не единицы процентов, а единицы человек, и это вполне естественно. Любая военная реформа должна проводиться по инициативе политического руководства страны и под его управлением, особенно если речь идет о демократической стране. ВС — это инструмент государственной политики, а военные должны лишь исполнять указания. Инициатива их может проявляться лишь в том, как исполнить эти указания наилучшим образом. Излишне даже говорить, что наше политическое руководство за последние 10 лет слов о военной реформе сказало много, но не сделало абсолютно ничего. Б. Н. Ельцин вообще относился к армии чрезвычайно настороженно, так как в ходе своей предыдущей профессиональной деятельности никак с ней связан не был, кроме того, небезосновательно видел в генералитете один из оплотов коммунистов-консерваторов. Наконец, в течение своего первого президентского срока он занимался созданием хоть какой-нибудь страны с какой-нибудь политической и экономической системой (если нет страны, то армия явно ни к чему). Поэтому до 1996 года политика сохранения статус-кво представлялась в целом оправданной, хотя и явно вынужденной. После победы на выборах 1996 года страна у Ельцина уже была и армейским вопросом надо было заниматься вплотную. Однако у первого президента начались известные проблемы со здоровьем, и единственная задача, которую он в то время решал, была поиск преемника. Поэтому в ВС деградация ускорялась. В. В. Путин, всю жизнь служивший в одной из силовых структур, пришел к власти под лозунгом восстановления мощи России. С первого же дня своего премьерства со статусом наследника он уделял подчеркнутое внимание Вооруженным силам. Однако по прошествии 3 лет (если считать с августа 1999 года) нахождения Путина у власти можно констатировать, что единственным вроде бы положительным изменением в данной области явилось выделение военным несколько большего количества денег (впрочем, и это стало возможным не благодаря «доброте» президента, а из-за общего экономического роста). Однако за10лет ВС настолько перестали соответствовать стране, которой служат, что иногда даже не способны освоить эти дополнительные деньги! Кстати, насчет денег. После широко разрекламированного повышения денежных окладов военнослужащим весной этого года, замминистра обороны страны, генерал армии (той армии, которая до сих пор способна за полчаса стереть с лица Земли одновременно США и Китай, не говоря уже о любом другом государстве) стал получать немногим более... 400 долларов! Это даже не позор. Это беспредел. Политическое руководство страны за 10 лет так и не смогло решить, с кем же Россия будет воевать. Уже одно это делает осмысленное военное строительство практически невозможным. Генералитет вынужден либо руководствоваться старыми представлениями (в соответствии с которыми США не просто враг, а воплощение Абсолютного Зла), либо реагировать на сиюминутные внешние раздражители (враг — чеченские боевики, названные по последней моде «международными террористами»). О долгосрочном планировании не идет и речи. Поэтому столь бессмысленно-хаотический характер носят вышеописанные структурные изменения, которые у нас принято считать военной реформой. Видовые и территориальные изменения — это вещь чисто прикладная, определяемая, как правило, внешними факторами, т. е. геополитической ситуацией. Можно обратить внимание, с какой калейдоскопической быстротой меняется набор региональных и функциональных командований ВС США. При этом никому ни в Пентагоне, ни в Белом доме не придет в голову сказать, что, например, создание Командования стратегических перебросок — элемент военной реформы. А то, что у нас называется видами ВС (СВ, ВВС, ВМС), в США является уже понятиями административными, т. е. относится скорее к мирному времени. Виды заказывают оружие и технику, организуют призыв и т. п., а воюют Командования. Для нас это все пока находится за пределами понимания. Говорить о том, что сравнение с американцами неправомерно, неправильно — не потому, что мы собираемся с ними воевать, не потому, что нам очень нужен мифический «многополярный мир», а потому, что Россия — страна глобальная (так получилось исторически), а значит, и задачи у ее Вооруженных сил глобальные, даже если они чисто оборонительные. И некого приводить в пример, кроме США, потому что они — «самые глобальные». Других примеров после «краха колониальной системы» просто нет. У нас просто напрашивается создание пяти территориальных командований (или стратегических направлений) — Западного (Европейская часть без Северного Кавказа), Северного (вдоль арктического побережья страны), Кавказского, Центральноазиатского и Дальневосточного. Первые два должны специализироваться на прикрытии территории страны с моря и воздуха и тыловом обеспечении трех остальных, которых необходимо готовить к наземной войне (причем на Кавказе будет одна война, а на Дальнем Востоке — другая, поэтому и типы частей и соединений для каждого командования должны быть разными). Военных округов при этом может быть хоть 20. Однако для того, чтобы создавать эти командования, надо, во-первых, определиться наконец с военной доктриной, во-вторых, что гораздо важнее, провести коренные внутренние изменения в Вооруженных силах. Пока же все внутренние изменения сводятся к принимающей все более истеричный характер дискуссии о принципе комплектования ВС. Этот вопрос напрямую затрагивает интересы большинства населения страны, поэтому накал страстей усиливается. Либералы безапелляционно утверждают, что панацеей от всех армейских проблем является переход на наемный принцип комплектования. Какие проблемы это решит и каким образом, они даже не пытаются объяснять. Впрочем, у их оппонентов аргументы исключительно из арсенала советского агитпропа: «армия — лучшая школа», «надо Родину любить» и т. п. На это следует заметить, что нынешняя армия никакой школой не является и может породить у военнослужащего чувства, очень далекие от патриотизма. Однако и либеральная тяга к наемной армии свидетельствует лишь о том, что ее апологеты имеют крайне слабое представление о сути проблемы. На боевую подготовку сейчас выделяется чрезвычайно мало средств. Иметь полностью контрактную армию, которая не занимается боевой подготовкой, — это нечто, явно не имеющее аналогов в истории человечества. Когда к войне не готовится призывник, это бессмысленно, но по крайней мере дешево. Когда к ней не готовится контрактник — это бессмысленно, да еще и дорого. Таким образом, наемная армия требует увеличения расходов на нее в разы (а скорее — в десятки раз), причем немедленно. Почему-то считается, что в наемной армии не будет дедовщины. Между тем известно, что очень значительную часть нынешних контрактников составляют лица с криминальными наклонностями. Для них дедовщина — естественный образ жизни. Кроме того, в армию при ее нынешней репутации готовы добровольно идти люди, у которых больше нет никаких способов заработать хоть сколько-нибудь ощутимые деньги. И ради этих денег они снесут любые издевательства (такое ведь происходит даже в гражданских структурах, включая весьма респектабельные, меняется лишь форма издевательств). Наиболее непокорные быстро уволятся, на их место придут новые безденежные. Дедовщина в такой армии будет, пожалуй, даже более жестокой, чем в нынешней. Таким образом, если сделать армию полностью контрактной и брать в нее всех, кто захочет служить, мы немедленно получим абсолютно неуправляемое «законное бандформирование», которое будет представлять колоссальную опасность для самой России и ни малейшей опасности — для какого бы то ни было потенциального агрессора. Если ввести жесткий отбор по интеллектуальным, психологическим и физическим признакам, то людей не хватит даже на охрану складов с ядерными боеприпасами, не говоря уж ни о чем другом. Самое поразительное, что проблема дедовщины решается весьма элементарно и довольно дешево. Единственная причина этого позорного явления — отсутствие в российской армии института младших командиров (сержантов и старшин). Наши Вооруженные силы — единственные в мире, где этого института нет (формально сержанты и старшины у нас есть, но система их подготовки такова, что они не имеют ни опыта, ни авторитета, позволяющего им руководить солдатами и матросами). Офицер должен иметь инструмент для поддержания порядка в подразделении, и таким инструментом могут быть только младшие командиры («миром правят сержанты», как говорят в ВС США). Дедовщина является уродливым заменителем института младших командиров. Именно сержанты и старшины, составляющие примерно 20 процентов рядового состава, действительно должны быть контрактниками, причем отбирать их необходимо в соответствии с очень жесткими критериями профпригодности. И получать они должны не менее тех 400 долларов, которые сейчас имеет генерал армии. Что касается набора по контракту всего личного состава, то вопрос этот можно обсуждать только после (ни в коем случае не до!) нормализации внутренней ситуации в Вооруженных силах, и решение его будет зависеть от экономической ситуации в стране и от характера внешних угроз для нее. Вопрос возрождения реального института младших командиров — ключевой вопрос военной реформы. Если он не будет решен, значит, никакой реформы нет. При этом, разумеется, остаются и другие вопросы. Проблемы прохождения службы офицерами заслуживают отдельного разговора. Можно упомянуть лишь некоторые аспекты. Так, в выдвижении офицеров на новые должности и присвоении им новых званий определяющую роль должно играть мнение сослуживцев (офицеров, естественно). Это отнюдь не внесение в армию элемента анархии — офицеры ведь прекрасно понимают, под чьим руководством они готовы идти в бой, а под чьим — нет. Или другой момент. Любой гражданин России, прослуживший хотя бы какое-то время в Вооруженных силах, неоднократно мог наблюдать абсурдную картину, когда младший по званию отдает приказ старшему по званию (например, капитан — майору). Ситуация невозможная с точки зрения здравого смысла. Тем более, что если следовать Уставу, то капитан в данном случае должен спросить у майора разрешение отдать тому приказ. Аномальная и не имеющая аналогов в цивилизованном мире система, когда воинское звание может абсолютно не соответствовать должности военнослужащего, была введена в СССР при Сталине и благополучно дожила до наших дней. А ведь в России до 1917 года, так же как и до сего дня в большинстве развитых стран, существовала система временных воинских званий. В соответствии с этой системой даже лейтенант может быть назначен на должность, которая соответствует званию полковника. Он будет получать деньги за ту должность, которую он занимает, и за звание лейтенанта. При этом на плечах его будут погоны полковника. В этом случае подполковники не будут испытывать сильного душевного дискомфорта, отдавая рапорт лейтенанту. Должна быть прекращена практика надевания погон, в том числе с очень большими звездами, на всех подряд. Изобретать новые приборы и технологии в военных НИИ должны не офицеры, а высококлассные ученые и инженеры, военным оркестром должен дирижировать не генерал, а профессиональный музыкант, военным журналом руководить не полковник, а профессиональный журналист. Кроме того, в стране не может быть 12 или 13 армий, их может быть максимум 3: собственно ВС, Внутренние войска, Пограничные войска. Больше— никаких ведомственных войск. Сергей Шойгу — великолепный профессионал и организатор в области ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций, но он ни дня не служил в ВС, и присвоение ему звания генерала армии — оскорбление этой армии. Наконец, нельзя обойти вниманием вопрос политической лояльности командного состава. Если в кабинете командира дивизии или командующего округом на стене висит портрет Ленина, то это является основанием для рассмотрения вопроса о возможности пребывания этого офицера в составе ВС. На стене такого кабинета может висеть только портрет действующего президента (обязательно) и какого-нибудь знаменитого русского полководца (по желанию хозяина кабинета). То же относится и к внутриармейской пропаганде. В нашей армейской печати по-прежнему описывается славная история Красной армии, громившей белогвардейцев и интервентов. Это равносильно тому, как если бы бригады и полки нынешнего бундесвера рассматривались в качестве наследников частей доблестного вермахта и даже войск СС. Армия должна быть встроена в политическую систему государства, не противостоять ей, а защищать ее и быть абсолютно лояльной к ней. Еще надо определиться, какие все-таки войны предстоит вести России. Сейчас можно сказать, что существует вероятность войны, подобной Второй мировой, т. е. с длинными сплошными фронтами и массовыми армиями. Единственный потенциальный противник в подобной войне — Китай. С исламскими странами, блоками стран или транснациональными террористическими организациями возможна война, которую так любят американцы, — «воздушно-спецназовская». Соответственно, в сухопутных войсках должно быть два типа частей: тяжелые («под Китай») и легкие, мобильные («под исламистов»). Вероятность войны с США или, тем более, со всем НАТО крайне мала. Чтобы она стала совсем равной нулю, необходимо постоянное совершенствование стратегических сил (причем их количественный паритет с американскими совершенно не нужен, необходима лишь гарантия нанесения любому противнику неприемлемого ущерба), сил ПВО и, отчасти, ВМФ. Под новые войны должны быть написаны новые боевые уставы, организовано обучение личного состава, подогнана структура частей и соединений, проводиться военно-техническая политика, созданы упомянутые выше региональные командования. При этом надо отдавать себе отчет в том, что одновременное проведение всех этих коренных преобразований во всех ВС невозможно (по соображениям финансового и организационного характера), а последовательное — бессмысленно. Допустим, будут внезапно изменены и принципиально «осовременены» боевые уставы. Что это даст, если нет средств на полноценную боевую подготовку и отсутствуют кадры, подготовленные в соответствии с новыми требованиями? Допустим, в военных учебных заведениях поменяют программы — и их выпускники через 4–5 лет придут в ту же нищую армию со старым оружием и, самое главное, с командным составом, подготовленным по старым программам. Столь же бесполезно сгинет в нашей армии и новая техника, даже если начнет поступать туда, поскольку нет концепции ее боевого применения. В итоге вновь получится профанация или серия профанаций, а армия будет умирать. Впрочем, она обречена на смерть, поскольку погибло «ее» государство и никакие реформы ей не помогут. Единственным выходом из этого положения является создание параллельной армии. Такие армии не раз создавались в мировой и отечественной истории (армия Петра I, армия Наполеона, Красная армия, войска СС, Корпус стражей исламской революции и т. д.). В эту армию, построенную по новым организационным и идеологическим принципам, с новыми уставами и внутренними взаимоотношениями, с новой техникой и принципами ее применения должен приходить новый рядовой, сержантский и офицерский состав, подготовленный по новым учебным программам и жестко отобранный в соответствии с заранее выработанными интеллектуальными, физическими, психологическими и идеологическими критериями. Как уже говорилось, сержант в этой армии должен получать 400–500 долларов, генерал, соответственно — 4–5 тысяч. http://www.strana-oz.ru/?article=128&numid=9 Добавлено спустя 1 минуту 26 секунд: Совсем скоро по брусчатке Красной площади пройдут колонны некогда легендарной, а ныне критикуемой всеми кому не лень армии. С тех пор как был расстрелян Тухачевский, политическая роль армии в России еще никогда не была столь ничтожной. Переменное влияние Армия превратилась в декорацию, на фоне которой разыгрываются политические спектакли. Но в политическом театре, как и в театре драматическом, ружье на сцене должно обязательно выстрелить. Беглый взгляд на российскую историю ХХ века позволяет предположить, что сценические законы действуют и в политике. Авторитарным обществом в конечном счете управляет «человек с ружьем». В советской России у него в руках была двустволка. В определенном смысле слова Россия всегда была ареной борьбы армии и спецслужб за политическое влияние. Причем успех поочередно был то на одной, то на другой стороне. В советской истории можно обнаружить своеобразный «военно-политический цикл». С тех пор как большевики пришли к власти, приблизительно каждые двенадцать лет эпоха политического господства военных сменялась эпохой, в которой доминировали спецслужбы. Годы с 1917 по 1929 остались за армией, что было естественно для страны, вышедшей из гражданской войны. Несмотря на внушаемый ею ужас, ЧК в это время была полностью политически контролируемой организацией, не игравшей самостоятельной политической роли, чего не скажешь о Красной армии и ее вожде Льве Троцком, изгнание которого из СССР в 1929 г. символизирует окончание этой эпохи. Следующие двенадцать лет являются самыми мрачными в советской истории и однозначно ассоциируются с полицейским засильем в стране. Как утверждают современные исследователи, именно 1929 г. следует считать началом эпохи «Большого террора», который «притих» лишь из-за начавшейся в 1941 г. «большой войны». Война выдвинула новую военную элиту (возникшую практически на пустом месте взамен уничтоженной старой) на передовые политические позиции, заставив «палачей армии» временно притихнуть. Кульминацией этого влияния стал военный переворот 1953 г., когда Хрущев, опираясь на Жукова, устранил Берию. 1953 г. стал пиком политического влияния «армии-победительницы». Хрущев же извлек необходимый урок из своей собственной победы и всю жизнь опасался армии. Он добился удаления Жукова, осуществлял военные реформы, напоминавшие погром, и предпочитал опираться на молодых выдвиженцев в обновленной госбезопасности. Все это закончилось к 1965 г., когда к власти пришел Брежнев. В 1965 г. был дан старт борьбе за ракетно-ядерный паритет с США. Армия была «любимым ребенком» Брежнева, которому ни в чем не было отказа. Она же была и важным инструментом поддержания политической стабильности, например, в Праге... Райская жизнь закончилась с началом брежневского слабоумия. В 1976 г. армию впервые возглавил не кадровый военный, а «производственник» Устинов. В 1977 г. бразды правления стали плавно перетекать в руки Андропова. 1977-1989 гг. прошли под знаком многогранного и многоуровневого влияния органов государственной безопасности на все стороны жизни советского общества. В это время была предпринята попытка бюрократической реорганизации системы, высшим проявлением которой стала перестройка. Кризис перестройки, ставший очевидным после XIX партконференции, стал и точкой отсчета для роста армейского влияния. Созыв в 1989 г. Съезда народных депутатов и избрание его депутатом Ельцина ознаменовало собой начало нового цикла. Продвижение Ельцина к власти неразрывно связано с усилением политической роли армии. Чеченская война сделала армию центральной фигурой на политической сцене России 90-х. Но именно поэтому она была обречена. Провал чеченской кампании подорвал авторитет армии в обществе. С 2001 г. роль «усмирителя Кавказа» закрепилась за спецслужбами. Они же стали доминирующей силой в политической жизни страны. Но политическая жизнь циклична... Народная армия Эти циклы, видимо, не случайны и отражают какие-то социальные реалии, не до конца нами понятые. Известно, что армия является более народной, чем спецслужбы (хотя бы по своему составу и психологии). Поэтому настроения в армейской среде более адекватно передают настроения в обществе. Подъем социальной активности, как правило, совпадает с периодами роста армейского влияния, а ее спад отдает государство во власть спецслужб. Очевидно, что первые годы после Октября общество жило инерцией революционного подъема. Зато потом произошел естественный надлом, сопровождающийся социальной и политической апатией. На этом сломе НКВД «пододвинуло» армию. Война привела массы в движение, а вместе с ними и армию. Пятидесятые, несмотря на оттепель, были годами усталости, когда обессиленное общество пыталось залечить раны, оставленные войной и террором, а шестидесятые, наоборот, несмотря на «политическую заморозку», оказались годами невиданного общественного подъема, давшего имя поколению. Соответственно, пятидесятые так и остались за госбезопасностью, несмотря на все разоблачения, а шестидесятые стали эпохой политического возрождения армии, несмотря на общее политическое похолодание. Семидесятые с их вселенским безразличием и цинизмом вернули спецслужбы на «капитанский мостик» государственной жизни. Однако поднявшаяся в конце 80-х волна общественной активности их оттуда вымыла, освободив дорогу военным. Сегодня на дворе вновь депрессия. Она охватила общество, пережившее разгульные 90-е гг. с их бандитизмом, коррупцией, крушением идеалов и национальным унижением. Она и стала фундаментом, обеспечивающим политическое доминирование спецслужб над армией. Воспитанные не просить, а брать Общество, однако, не может спать вечно. А вместе с обществом проснется и армия. Речь не идет о военном перевороте. Для этого в российской армии нет политических традиций. Речь идет о распределении влияния. Чтобы понять, о чем идет речь, достаточно посмотреть, как формировался губернаторский корпус при Б. Ельцине. Это армейские генералы Шаманов, Лебедь, Громов. При В. Путине губернаторов-военных, кроме Б. Громова, практически не осталось. Когда-то Ельцин, разгромив КГБ, выбросил на улицу тысячи профессиональных оперативников, следователей, разведчиков и контрразведчиков. Через десять лет они нашли себе применение, занявшись сначала экономикой России, а потом и политическим процессом. Сегодня другая крайность. В рамках военной реформы «высвобождаются» тысячи военных профессионалов. Эти люди воспитаны, чтобы брать, а не просить. Пока они тихо накапливаются во всех сегментах «гражданского общества». Но цикл может закончиться в 2013-м... Не исключено, что 2013 г. станет началом нового «политического времени». Военные могут снова предложить себя власти как одна из ее опорных точек. И тем самым составить конкуренцию выходцам из спецслужб в политике, которые последние годы были там чуть ли не единственными представителями силового блока. По своему политическому значению это событие будет сопоставимо с результатами выборов 2012 года. Легко ошибиться в дате, трудно ошибиться в тенденции. Социологические опросы показывают, что сегодня народ «голосует за спецслужбы», которые не испытывают недостатка в желающих устроиться на работу. Пока конкурс в какую-нибудь налоговую академию такой, какой раньше был только в военные училища, после окончания которых можно было стать космонавтом. В армию идут лишь те, кто не попал в милицию. А зря. Возможно, совсем скоро маятник истории качнется в другую сторону. http://newsland.ru/News/Detail/id/362482/cat/10/
Tonicasmile впервые такого вижу на полит ветке. выдал какую то муть и скрылся без разьяснений, найти и наказать, где у нас модеры?, фас!