Внимание-внимание!!! От автора "Саги о Жусупове" dominges'а !!! Рассказ №6. Матершинник Пономарёв. Был у нас в роте некий Женя Пономарёв. Отличался он очень хорошим характером и очень плохим зрением. Будучи человеком мягких душевных очертаний, Женя всячески избегал каких-либо конфликтов, не лез на рожон и не искал приключений на свою задницу. Никаким особым гонениям и притеснениям со стороны старослужащих он не подвергался, поскольку воспринимался ими сугубо как "блаженный". Впрочем, это не помешало им махнуться с Женей шинелями и шапками. Таким образом, шапка у Пономарёва была размеров на пять меньше, чем полагалось (каждая стирка шапки уменьшает ее размер на единичку как минимум), а шинель доставала ему до пяток и имела такую толщину, что позволяла свободно смотреть через нее кино и даже читать текст, набранный крупным шрифтом. Как мне кажется, Женя Пономарёв был типичным представителем так называемой "сельской интеллигенции". Особого образования и эрудиции у него не было, зато присутствовала этакая врождённая деликатность и этичность. Матом он не ругался, причём не принципиально, а потому, что у него не было потребности выражать свои эмоции подобным образом. Сигареты никогда не стрелял даже у салаг, но своими запросто и с охотой делился. Ввиду плохого зрения Женю чаще всего ставили дневальным по роте или часовым внутреннего караула, где никаких особых обязанностей не возлагалось. На стрельбы его не брали, находя вполне разумные отмазки типа поста у знамени части или заполнения бланка нарядов на боевую службу. В общем, армейская жизнь у Жени была достаточно равномерной и спокойной. Однажды, когда к нам в часть собирался приехать генерал-майор Смирнов, личный состав, как и полагается, выставили на уши. Солдаты забегали, выполняя совершенно феерические замыслы начальства по благоустройству части и приведению оной в достойный высокого гостя вид. Дуновение ветра перемен коснулось и Пономарёва. Поскольку флегматичный нрав Жени не способствовал его активному участию в броуновском движении, ротному пришла в голову поистине судьбоносная мысль отправить нашего героя "в окопы", то есть на боевую службу по охране нашего треклятого радиоактивного "почтового ящика". В карауле Женя, разумеется, протормозил на получении валенок (дело было ранней сибирской зимой, в конце ноября). Само собой, достались ему совершенно чудовищные валенки без голенищ размера этак 48-го, да еще и разрезанные сзади до самой подошвы (видимо, чтобы легче надевались). Формой эти "туфли" напоминали два войлочных артиллерийских снаряда калибра 122 мм. Автомат у Жени был не менее замечателен, чем валенки. Ввиду долгого простаивания оного автомата в пирамиде старшина заменил на нем ремень, сняв приличный и поставив неприличный. То есть ремень местами состоял из множества отдельных серо-зеленых ниток, а его пряжка с легкостью ездила туда-сюда, совершенно не фиксируясь. Носить этот автомат удобнее всего было болтающимся на уровне колен, а в строю приходилось либо крепко держать ремень, либо вытягивать руку далеко вперед, чтобы придать ремню хоть какое-то натяжение. В общем, выглядел Женя как солдат 6-й армии Паулюса под Сталинградом. Опущенные уши шапки доходили только до середины красных от холода ушей, а дальше шли шнурки, завязанные под подбородком на бантик. Из-под длинной - до пят - шинели загадочно торчали войлочные "туфли" гаубичного калибра. Болтающийся горизонтально автомат был завершающим штрихом, поскольку воспринимался не как грозное оружие, а как своеобразный атрибут одежды, выдержанный в едином стиле. Караул подходил к концу. Обе свободные смены лихорадочно драили помещение, одевались, вооружались и выползали на улицу повалять дурака в ожидании смены. Времени оставалось как раз на перекур. Женя бродил по двору с сигаретой во рту и пытался наблюдать окружающую жизнь сквозь заиндевевшие очки. Подъехали машины со сменой. Караул лениво побрёл строиться. Так уж получилось, что огородное пугало по фамилии Пономарёв оказалось в первой шеренге, заметно выделяясь обувью, таинственным матовым взглядом и вытянутой вперед правой рукой, натягивающей автоматный ремень. Как выяснилось, со сменой прибыл и высокопоставленный гость. Надо полагать, цель его визита была гениально проста - чисто позырить. С гостем, соответственно, прикатил весь штабной истеблишмент в лице комбата, начштаба, замполита части и народа помельче. Караул заметно напрягся, подтянулся и вытер сопли. Дальнейшие события следовало бы снабдить неким обратным отсчетом, поскольку время пошло на секунды. Два выстроенных друг перед другом караула. Начальники караулов строевым шагом сближаются, дабы сдать-принять охраняемый объект. За всей этой армейской клоунадой с большим интересом наблюдает всамделишний генерал в папахе и с лампасами. И тут стоящий в первой шеренге Пономарев вдруг дергается и начинает бешено размахивать правой ногой в воздухе. Оба начальника караула, забыв о своих мелочных целях и задачах, в полном остолбенении смотрят на него. Генерал недоуменно хмурится. Свита молча таращит глаза, прикидывая, пристрелить Пономарева сейчас или предать его военному трибуналу. Амплитуда махов пономаревской туфли нарастает. В какой-то момент туфля слетает и улетает за забор, а Женя продолжает размахивать ногой, обмотанной тлеющей и чадящей портянкой. И вот тут-то интеллигентный солдат Пономарев произнёс первое за свою службу короткое нецензурное слово. Произнёс он это слово достаточно громко и внятно, чтобы его услышали все, включая генерала Смирнова и штабных офицеров части. Дело, как выяснилось, было в том, что кто-то либо по злому умыслу, либо по невнимательности бросил тлеющий окурок в разрез войлочных "туфель" будущего матерщинника. Женя терпел ровно столько, сколько мог. А когда не смог, то и не вытерпел. И отныне и до конца своей службы все офицеры части именовали Женю не иначе как "этот матерщинник Пономарев".
