не много не по теме, на отдельную создавать, думаю, смысла нет Небольшая история молодости наших родителей. «Уги няс», что должно было означать древний боевой клич (что-то вроде «Смерти нет, ребята»), впервые прозвучал на улицах Улан-Удэ в конце шестидесятых годов. Тогда в кулачных боях сходилось до ста и более подростков, волей судьбы поселившихся в разных районах и на разных улицах Принадлежность к определенному месту жительства – общечеловеческая традиция. Но в Улан-Удэ она, кажется, особенно сильна. Как-то на вокзале в ГДР окликнули торопившегося солдата, показавшегося знакомым. «Откуда, земляк?» - только и успели крикнуть. Ответ был поразительным: «С Элеватора!». Впрочем, эта склонность человека идентифицировать себя не просто с городом, в котором он живет, но и с определенным районом, улицей, а то и просто неким производственным или социальным объектом, кажется универсальной. Когда говорят о Даунинг-стрит в Лондоне, то имеют в виду крутых ребят из правительства ее Величества королевы Великобритании. Уолл-стрит – это просто «денежные мешки», правящие самой крутой державой мира. Нечто подобное существует в каждом населенном пункте. Вот и в столице Бурятии как ни называй Октябрьский район, он всегда будет Заудой. Так же как и Элеватор, давно минувший в Лету. Однако прежде в «придумывании» неофициальных названий и даже прозвищ все-таки было побольше креатива. Чего стоят те же Батарейка или Шишковка. Никому бы в голову не пришло называть улицу или дом Арбатом или Пентагоном, поскольку вторичность все-таки творческое бессилие. А между тем именно улан-удэнцам суждено было внести свой неповторимый вклад в давнюю традицию. А суть проста. Новые микрорайоны, один из другим возникавшие в той же Зауде, почему-то стали называть в честь популярного тогда военного и политического деятеля Китая, возглавлявшего Гоминьдан после смерти Сунь Ятсена, президента Китая, маршала и генералиссимуса Чан Кайши. Соответственно, и молодежная группировка, появившаяся в этом районе, стала называться «чанкайшистами». Вот как пишет об этом доктор исторических наук К.Б. Митупов: «В это время подросли и стали завоевывать свою нишу в молодежной жизни города дети бурят, прошедших фронты Великой Отечественной войны. Они образовывали едва ли не самую многочисленную фракцию урбанизированной части титульного населения. Первые улан-удэнские «черемушки», построенные в районе Зауды, где традиционно проживало русское население, с конца 50-х - начала 60-х интенсивно заселялись бурятами. Этот квартал сразу же получил название «Чанкайши», так сказать, в духе политических реалий того времени. Строительство шло достаточно быстро, и к середине 60-х вырос уже целый микрорайон из четырех кварталов, каждый из которых был соответствующим образом пронумерован в городском жаргоне: «Чанкайши-ноль», «Чанкайши-один», «Чанкайши-два» и «Чанкайши-три» (Ж. «Вестник Евразии», 2002, №1 «Группировки семидесятых: воспоминание-комментарий к статье А. Бадмаева»). Но почему же все-таки Чан Кайши? В Китае было и есть немало выдающихся людей, достойных подражания. И все же Чан Кайши. А может быть, потому, что нынешнее экономическое чудо, происходящее во всем Китае, началось с Тайваня, где правил этот деятель? Остров, отделенный 130-километровым проливом от всей страны, в отличие от нее перестал влачить жалкое существование и начал расцветать. Но СССР поддерживал континентальный Китай и великого кормчего Мао, а его соперника представлял исключительно в виде издевательских карикатур. Последствия такой пропаганды не могли не почувствовать на себе и улан-удэнские «чанки». Вот как об этом вспоминает уважаемый профессор: «… где-то на рубеже 1950 - 1960-х годов на мосту через р. Уду, то есть в центре города, многочисленная группа молодых людей (сейчас их назвали бы тинейджерами), вооруженных дубинками, кастетами, цепями, обрезами и т.п., двинулась из одного из отдаленных районов, Шишковки, в район Зауды для «выяснения отношений» с «чанкайшистами». Однако трамвай, в котором ехали нападавшие, был остановлен на мосту (его просто обесточили), было сделано несколько выстрелов из обрезов. Драка не привела к чьей-либо решающей победе, но переполнила чашу терпения милиции, которая, стремясь навести порядок в городе, взялась за чистку наиболее криминализированной части юношеских группировок. И во второй половине 60-х годов он действительно был наведен, но с тем парадоксальным попутным результатом, что территориальная экспансия объединений, возникших в районах новостроек, уже не встречала сильного отпора со стороны их первоначальных «конкурентов». В результате в начале 1970-х годов группировка «чанкайшистов» практически безболезненно установила контроль над частью Зауды (но не других рабочих районов города). Пыталась она «освоить» и городской центр, на который одновременно претендовал, и небезуспешно, так называемый «гортоп» - группировка, состоявшая в основном из детей бурятской творческой интеллигенции. В течение дня они «топали» по городу в поисках драк и других приключений. То же делали члены и других группировок. На местном жаргоне это называлось еще «раскрутиться» или «накрутиться» - найти деньги на бутылку водки, затем на другую и третью. При этом зачастую не брезговали ничем – ни мелким вымогательством, ни грабежом, ни воровством. Все же существовали определенные правила «игры», и часть наиболее самостоятельной молодежи не позволяла себе опускаться до уголовщины. Со временем отслоилась группа «проспектовских», вобравшая в себя представителей «золотой молодежи» из наиболее привилегированной части города, где жили правительственные и партийные чиновники. В основном группировки формировались из ребят, но были случаи, когда наиболее активные девочки-подростки предпринимали шаги в этом направлении. Например, группа девочек из центральных или «центровых» школ города назвала себя «гусарками» и пыталась определять отношения среди остальных «центровых» девочек. Однако в 70-е это было исключением». Кстати, о милиции. В новых микрорайонах, по мысли главного инициатора всех реформ 60-х годов, в честь которого и называются они теперь «хрущобами», общественный порядок должны были наводить сами граждане. Да и вообще МВД следовало заменить министерством общественного порядка, что, кстати, и было сделано. На смену профессионалам пришли общественники, народные дружинники, бригадмиловцы. О последних стоит сказать особо. С подачи партийных органов комсомолу было поручено повсеместно сформировать своего рода ударные молодежные отряды для борьбы с преступностью, нарушениями общественного порядка. Причем все «по-взрослому»: с помещениями, стационарной и мобильной связью, автотранспортом. Однако не имеющие юридического образования, а порой элементарных правовых знаний такие бригады сами зачастую преступали закон, превышая свои полномочия и вызывая негативное отношение к себе остальной молодежи. Бригадмиловцев пришлось распустить. Следить за порядком стало некому. В этой обстановке молодежные группировки расцвели пышным цветом. По данным ученого-историка, именно в 70-е годы началась организация «пусть не столь сильных, но не менее активных группировок, которые, оформившись, примыкали к тому или иному «авторитетному» объединению. Так появились «LST-63», «хунхузы» и другие. Следующий этап в «истории» группировок – противостояние городских и сельских ребят, вынужденных приезжать в город за получением знаний. Появление так называемых «головаров» заставило городских подростков сплотить ряды. Стержнем коалиции, по мнению профессора, стали «чанкайшисты» («чанки») и «гортоп», которые «подтянули» слабые, но многолюдные отряды «хунхузов», «63-х», «проспектовских» и неорганизованную молодежь. «Идеологического» оформления у тогдашних группировок не было, - продолжает исследователь, - хотя отдельные попытки такого рода имели место. Это видно на примере «чанкайшистов». У них постепенно сформировались мифы о долгой и успешной борьбе с сопредельными бандами сверстников из рабочих микрорайонов Зауды, проводились выборы номинального главы или «Папы», который должен был олицетворять справедливость и силу. Из явлений того же ряда – появление у них сложного клича «Уги-няс!», составленного из двух трансформированных слов - бурятского Yгы (нет) и английского Yes. И каждая группировка старалась обозначиться путем покупки ее членами одинаковой одежды, ношения одинаковых значков, одинаковых причесок. Тут уж возрастное пристрастие к единой униформе было отработано - и срабатывало - в полной мере». При этом как со стороны старших по возрасту, так и со стороны уже отсидевших сверстников никакого реального воздействия на контролировавшие центр и Зауду группировки в плане их организации либо идейного руководства ими тогда не было (хотя со временем эта ситуация стала меняться). В то же время нельзя отрицать, что в ходе конфликтов группировок друг с другом могла сформироваться полукриминальная психология внутригрупповых отношений. Сложнее говорить о группах из других районов, в основном рабочих. Например, из микрорайонов паровозовагоноремонтного (ПВЗ), стекольного и авиационного заводов. По моим наблюдениям, в тот период там тоже практически отсутствовала такая подростковая преступность, которая подчинялась бы уголовному миру и направлялась им. Где она действительно встречалась и, более того, имела тенденцию к росту, так это в традиционных районах проживания люмпенизированной части населения. Это Батарейка, Элеватор, Левый берег, Аршан, Шишковка. Примерно в эти годы, кажется, журнал «Огонек» опубликовал открытое письмо вора, как бы сейчас сказали, «в законе» по кличке Ленька Король. Трудно сказать, был ли это действительно реальный человек или проникновенная исповедь о загубленной жизни возникла за редакционным столом, но цель была достигнута. В обществе началась дискуссия, которая находила отражение на страницах издания. Каково же было удивление читателей Бурятии, когда в одном из номеров появилось письмо Леньке Королю от «Короля ночного Улан-Удэ». Потом был опубликован ответ и т.д. Но это уже не важно. Появление Улан-Удэ с неким мифическим персонажем все же говорило о многом. Это сегодня МВД России и прочие правоохранительные структуры открыто объявляют о том, что вся республика, и в первую очередь ее столица, заняла чуть ли не первое место наряду с Алтаем и Забайкальским краем по уровню преступности в России. 40 лет назад такая информация была доступна немногим. «Король ночного Улан-Удэ» приподнял завесу над тем, что было на самом деле. Власти оказались бессильны в решении этих проблем, что отчасти подтверждает и цитируемый нами автор. «На протяжении 1960-х годов эта мера в целом оправдывала себя, но следующее десятилетие отмечено ростом числа и численности молодежных группировок и сокращением членства в БКД. Первоначально линия водораздела между «бэкадэшниками» и полухипующими, полухулиганскими группами молодежи была не столь уж непреодолима для каждой из сторон. Однако с возрастанием числа побывавших в «зоне» молодых людей (а если верить депутату Государственной Думы генералу Л. Гурову, то всего за 1960 - 1990 годы в российских ИТК отсидело 73 млн человек) противостояние сначала сделалось принципиальным, а затем по существу было проиграно комсомолом. Проигрыш этот носил в первую очередь идеологический характер. Отсидеть и выйти, а потом рассказать своим «пацанам» про «зону», «парашу», кто как «вкован» и где надо вовремя «рюхнуться» и не «присесть», стало считаться большей доблестью, чем учиться. Тюремные ценности возобладали, и молодые члены уличных группировок неожиданно стали все чаще попадать на скамьи подсудимых по широкому спектру статей – от ст. 206 УК РСФСР (уличное хулиганство) до ст. 102 (убийство). Впрочем, неожиданным это было в первую очередь для родителей и для некоторых сверстников-друзей, но не для активных «пацанов», незаметно для себя проделавших путь от невинных забав в школе и своем дворе до серьезных проступков, которые классифицировались уже по Уголовному кодексу. Однако ближайшим окружением «героев» их судьба воспринималась спокойно, и это придавало уверенности самим подсудимым. Внутренняя структура группировок принимала все более жесткую, полубандитскую окраску, алкоголь, «травка», поножовщина стали привычными. Для тех, кто не выдерживал испытания зоной, прием в бывшую уличную семью сверстников был уже затруднен. Раз не выдержал, то ты «чушка», а если ты «чушка», то общаться с тобой уже никто не должен. Понятия «зоны» все больше регулировали и внутригрупповые, и межгрупповые взаимоотношения. Чем чаще «сидели», чем быстрее взрослели, тем более устойчивыми становились традиции полууголовной и уголовной романтики в рядах молодежи. Параллельно шло стирание территориальных границ между молодежными группировками, что давало возможность создать единую управляемую массу, лишенную тех естественных лидеров, которые, как правило, появляются в подростковой среде, в школе и во дворе. Традиционные стычки, обходившиеся ранее без жертв, стали кровавыми. У «проспектовских», «чанкайшистов», «гортопа» в ходе драк было убито и ранено несколько человек. Фактически это было началом конца, хотя так не осознавалось. Напротив, поиски виновных и попытки отмщения поначалу усугубили ситуацию. Враждующие группировки «со стажем» стали наращивать силы, «сражаться» по всей территории города, с особенным ожесточением – в зоне отдыха «Верхняя Березовка». Именно там проводилось обычно открытие теплого сезона, как правило, совпадавшее с празднованием Пасхи; там встречались все основные группировки; и без драк, поножовщины и тяжелых увечий расходились редко. Там «элеваторские» дрались с «гортопом», «чанки» – с «пэвэзэвскими» и т.д., а завершалось это прибытием милицейских патрулей, которые забирали наиболее агрессивных и пьяных подростков. В целом рубеж 1970 - 1980-х годов характеризуется максимальным обострением отношений между группировками. Это, в свою очередь, привело к повальному увлечению боксом, борьбой, карате и т.п. и открыло новый этап «боевых действий» молодежи». Из воспоминаний Как-то в конце 80-х прошел слух, что в город приезжают панки. Улан-удэнская молодежь, конечно, не могла обойти вниманием «чужих». Все группировки дружно решили принять участие во встрече гостей. «Чувакам» была дана общая команда - по два-три человека, не привлекая внимания милиции, идти на вокзал. В назначенный час улица Борсоева являла собой грандиозное зрелище. Огромная серая людская масса, сопровождаемая синими «уазиками», молча двигалась на вокзал… Панки не приехали. Семь «шанхаев» - много нас, Вместе крикнем: «Уги-няс!». Из семи «шанхаев» к концу 80-х реально существовали: третий – в районе Саян, ул. Цыбикова; пятый – в 18 - 19 кварталах, по обе стороны ул. Дарханской; седьмой – 40-й и частично 20а кварталы. В основном «шанхаи» компактно расположились в Октябрьском районе. Номинально «первый шанхай» существовал где-то в районе драмтеатра, Геологической, а «второй» – в районе Дома торговли. Где находились «четвертый» и «шестой» – уже мало кто помнит. От моста до ПВЗ, Нет сильнее ННZ! «Цинхаи» «хунхузов» к началу 90-х были разбросаны по всему городу. HHZ – это аббревиатура, которая играла роль эмблемы для всех «хунхузов», с помощью ее они метили свои территории. К ней лишь оставалось добавить номер того или иного «цинхая»: «первый цинхай» (НHZ-1) находился в центре Улан-Удэ, по ул. Профсоюзной (где, собственно, и зародилось движение «хунхузов»); «нулевой цинхай» (HHZ-0) - на проспекте 50-летия Октября (несмотря на свой номер, возник он позже «первого»); «пятый цинхай» (HHZ-5) - в 47-м квартале; «третий цинхай» (HHZ-3) - на Шишковке; «четвертый» (HHZ-4) - на «Пентагоне» (ул. Норильская); а «седьмой» - на ПВЗ в районе ул. Октябрьская и Комсомольская. При этом последние три «цинхая» возникли в районах традиционного базирования «чав». Увеличение численности «чуваков», их большая сплоченность и организованность привели к тому, что «чавы» из рабочих поселков со временем были вынуждены перейти от экспансии к обороне «своих» территорий. Другие молодежные группировки: «Колонисты» – ул. Сахьяновой; «Самураи» – 43-й квартал, школа №32; «Делавары» – 20-й квартал, школа №17; «Бостонцы» - 8-й корпус ВСГУТУ; «ЛСТ-63» – ул. Ленина, 63; «Проспектовские» – пр. Победы.
