Вот ещё парочка Когда-то давным-давно, когда я ещё была молода, красива, и способна на авантюры – тогда и произошла эта история.. Было мне 22 года. Ещё сисьги были крепки, и целлюлит не выглядывал из штанины снизу, и бровьми я была чернява, и мобильный телефон имела. Да. Мицубиси Триум Арию. Именно. Не имела я тогда Интернета, мозгов, и нормального мужика, который бы мне имеющиеся извилины вправил как надо. Но телефон-то ведь был? Был. А что из этого следует? А то что с его помощью, и с помощью популярных тогда СМС-знакомств, я имела все шансы разжиться хоть каким-нибудь дядьгой. Хотя, «хоть какой-нибудь» у меня и так был. Контуженный милиционер-РУБОПовец, бывший боксёр, жуткий бабник и скотина ещё та. Жил он у меня 2 года, и совершенно не выгонялся. Я меняла замки – он сидел под дверью, и брал меня измором. Ясен пень, рано или поздно мне надо было выйти на улицу, я тихо приоткрывала дверь, выхватывала по еблу, и сожитель вновь занимал своё любимое место на диване. Я съезжала с квартиры к подруге – он подлавливал меня возле работы.. Брала на работе отгулы – находил меня через подруг-знакомых.. И отнюдь не для того, чтоб с рыданиями кинуться мне на грудь и кричать: «Дорогая-любимая моя женщина! Я ж неделю не ел-не спал-не дрочил, я тебя искал!! Сердце моё рвалось на части от мучений ниибических, и вот наконец-то я тебя обрёл, моё щастье!» Нет. Всё было прозаичнее: сам он жил на другом конце Москвы с мамой, папой, братом, бабушкой, дедушкой и стаффордом в двухкомнатной квартире, а на работу ему надо было ездить в мой район. Так что во всех смыслах моей карамелечке нужна была только моя отдельная квартира, а я воспринималась как очень досадное приложение к хате. В конце марта 2001 года мне удалось изгнать его со своей жилплощади, где я сразу затеяла ремонт. Ибо проживание с этим персонажем нанесло значительный урон хозяйству. Поскольку он был контужен – ему постоянно чудились интриги, заговоры и измены. Он искал у меня под паркетом тайники с записными книжками, в которых я обязана была записывать информацию о своих любовниках, их адреса, телефоны, и размеры хуёв; искал под обоями записанные номера телефонов, выламывал ящики комода, ища там использованные презервативы; однажды застрял харей в сантехническом шкафу в сортире, когда искал там любовников.. Милый мальчик. И вот, значит, я ремонты ремонтирую, обои клею, унитаз новый ставлю – причём, всё сама и одна. Ибо денег на молдавских рабочих у меня не было, равно как и желающих бескорыстно помочь, друзей. И в какой-то момент мой зайка зашёл забрать очередную порцию своих семейных трусов, и параллельно с[ой]ил запасные ключи от хаты. А я эту фишку успешно проебала. Собственно это была предыстория. А теперь – сам текст. Итак, усевшись в своей отремонтированной квартире с телефоном в руках, я залезла в какой-то СМС-чат, и мне тут же написали: «Хочешь потрахать меня в попку страпончиком, а я тебе потом за это отлижу?» Я задумалась. Вторая часть предложения прельщала, но смущало незнакомое слово «страпончик». Подумала ещё немного, и отказалась. И тут приходит сообщение: «Привет, меня зовут Никита, мне 18 лет, я живу в Реутово, давай пообщаемся?» Слово «Реутово» тоже смущало. А вдруг это название психлечебницы? Но, попытка – не пытка. Познакомилась. Месяц мы переписывались с ним по телефону, а потом созвонились, и решили отметить вместе День Победы, в 4 часа дня, в Патио Пицца в гостинице Интурист. Я купила себе ослепительно рыжие туфли и оранжевую майку. Никита купил кожаные штаны и выпросил у папы старый «Москвич» Я накрасила губы красной помадой, и сунула голову в пакет с сухими блёстками. Никита сходил в парикмахерскую, и выстриг на затылке букву «Л». Я надушилась духами «Пуазон» и приклеила на сисьгу переводную татуировку. У Никиты лопнули на жопе кожаные штаны, прям в «Москвиче», на полдороге ко мне. У меня вскочила простуда на губе, и разобрал понос. За пять минут до выхода из дома. Никита потерял карту Москвы и заблудился. У меня кончились деньги на телефоне. У Никиты – тоже. …В 10 часов вечера мы с ним встретились на станции метро «Беговая». От меня исходил крепкий запах «Пуазона», и еле уловимый – поноса. Никита бросил «Москвич» где-то во дворах, и приехал на метро, прикрывая рваную жопу пакетом, в котором гремели пивные бутылки. Мы очень обрадовались встрече, и тут же нажрались, пока шёл салют. А после мне было наплевать на его рваную жопу, на то, что Никита весил аккурат в 2 раза меньше меня, на запах поноса и вообще на всё. Я вожделела секеса. О чём тонко намекнула Никите: - Смотри, какой салют.. Ты тоже хочешь ебаться так же сильно как я, да? Никита еле заметно кивнул, и зубами открыл ещё одну бутылку пива. Я поймала такси, и мы поехали ко мне. В пути моего потенциального любовника 2 раза стошнило на мои ослепительно рыжие туфли, а меня – один раз в его пакет. Мы были влюблены друг в друга до безумия. ..Мы приехали ко мне, и залезли в ванную. Мы пили шампанское, и играли в «джакузи для нищих». Никита пытался сгрызть мою наклейку с сисьги, а я поливала пивом его впалую грудь. Всё было очень гламурно. Очень. В тот момент, когда я, с заливистым смехом, добривала его правое яйцо, во входной двери повернулся ключ… Очарование искристой ночи в момент пропало. Все сразу протрезвели, и в оглушительной тишине тихо лопнул последний пузырик сероводорода, ещё не догнавший, что игра в «джакузи для нищих» на сегодня кончилась… Я одними посиневшими губами шепнула: - Дуй на балкон. Я дверь на предохранитель поставила. Никита судорожно сглотнул, и быстро выскочил из ванной. В дверь настойчиво позвонили. Я беспомощно огляделась по сторонам: В ванной плавали 3 пустых бутылки из-под Советского шампанского, мои рваные трусы и лобковые волосы Никиты; на полу валялись 2 бутылки пива и Никитины носки, и в воздухе явственно пахло пердежом… В дверь начали ломиться с криками: - Открывай, блядина! Ща убивать тебя буду!!!!!!!!!! Стоп. Стоп. Надо действовать. Все плавающие и валяющиеся на полу предметы были запихнуты под ванну, вода стремительно уходила в трубу, унося с собой лобковые волосы и обрывки моей сисечной наклейки, воздух наполнился запахом освежителя для туалета «Хвойный», и всё как в старом анекдоте: «Доктор, а теперь я вкусно пахну? – Угу. Такое впечатление, что кто-то под ёлочкой насрал.» Плевать. Дверь трещала под натиском контуженных кулаков. А я с голой жопой носилась по квартире, распихивая по углам шмотки Никитоса. О нём самом я уже даже не вспоминала. В оконцовке я напялила шиворот-навыворот ситцевую ночнушку, хлебнула пива, и пошла открывать дверь. Зайка вломился в прихожую всей тушей. В руке у него болталась авоська с апельсинами, а глаза горели как прожекторы у Храма Христа Спасителя. Зайка взревел: - Где он, сука?????? Я, изобразив ужас и недоумение, прошептала: - Кто? - Хуй в пальто! – снова взревел зайка. – Твой ёбырь!!!!!!! Я прикинулась испуганной: - Ты о чём? Какой ёбырь? Не видишь, я нажралась, и спала! Не веришь – давай дыхну.. О, видал? Бухая я. [ой] не слышала, что ты пришёл.. Ой, апельсинки.. Это мне? -Нос в говне!! – вскричал зайка, но уже тише. И дал мне по башке авоськой. Я икнула, и села на галошницу. Зайка вихрем влетел в спальню, потом – в детскую, потом – на кухню, в ванную, и, наконец, в туалет. Там он по привычке полез в сантехнический шкаф, но памятуя о том страшном дне, когда он там застрял ебалом – просто сунул туда нос и руку. Никого не нашёл, и постепенно стал успокаиваться. - Почему дверь не открывала? Я, мысленно перекрестившись, и, подбирая с пола раскатившиеся цитрусы, тихо отвечала: - Спала. Пьяная. Сегодня на Поклонку ездила. Деда вспомнила. Выпила с ветеранами, и дома ещё попила немножко.. Не ругайся, я очень любила своего деду-у-у-у-у.. Тут я пустила слёзы-слюни-сопли, чем успокоила зайку окончательно. - Ладно.. Давай уж тогда я тебя выебу, раз зашёл, и пойду дальше на работу. У нас сегодня усиление, и как раз у твоего дома были. Вот я и решил зайти, апельсинов тебе принести.. Мне было уже [ой] до того, что он с[ой]ил ключи, чуть не выломал дверь, что снова припёрся.. [ой]. Лишь бы ушёл поскорее. Акт любви состоялся в прихожей под вешалкой, продолжался 17 секунд, после чего я осталась в квартире одна.. Не считая Никиты. «Кстати, а где он?» - пришла в голову запоздала мысль. Я метнулась на балкон. Там было пусто. «Бля. Спрыгнул, что ли?» Но вот окликать я его не рискнула. Потому что контуженный зайка вполне мог сидеть где-нибудь под балконом в засаде. С этими мыслями я просто легла спать. Утром, проснувшись и умывшись, я первым делом позвонила подруге Юльке, и, жуя бутерброд с колбасой, рассказала ей про своё ночное приключение. Юлька ржала-ржала, а потом спросила: «А Никита-то где??» Тут я подавилась. Потому что, пока Юлька не спросила – мне как-то самой об этом не подумалось.. А и правда – где?? Откашлявшись, я предположила, что он спрыгнул с балкона, разбился, и его труп сожрали собаки. Юльке этот вариант показался неправдоподобным, и она предложила мне набрать Никитин номер. Набираю. Гудок идёт. Через пару секунд я услышала голос: - Привет! Ну, ты как, цела? Ебать-копать! Жынтыльмен какой! Интересуеццо ещё моим здоровьем! - Цела-невредима. А ты где? - Я? Я в Реутово.. У друга. Ведь ключи мои у тебя дома, в моей куртке остались… ты мне можешь щас привезти мои вещи? Ахуеть, дайте две! Это ж каким таким образом он умудрился НОЧЬЮ, ГОЛЫМ, С БАЛКОНА ЧЕТВЁРТОГО ЭТАЖА съебаться в Подмосковье??????? Только ради того, чтоб это узнать, стОило поехать в Реутово. И я поехала. И рассказано мне было о том, что почуяв близкую свою смерть от рук контуженного оперуполномоченного, он, болезный, сиганул на соседний балкон, там притаился, и тихонечко околевал от холода. Когда в моей квартире стало тихо, Никита тихо пошуршал по соседскому балкону, и разжился тряпками, из которых сварганил себе портянки, набедренную повязку и косынку. Светало. На балконе стало опасно находиться. Тогда Никита вспомнил про то, что у него есть телефон, который он по инерции прихватил со стола, когда бежал на балкон. Никита позвонил друзьям, и, почти рыдая, выдал речёвку: - Мужики! Я сижу щас в Москве, на чужом балконе, голый, и меня могут убить!! Заберите меня отсюда!!!! Время было 4 часа утра. Друзья, естественно, назвали его анальным Петросяном, и послали [ой]. Никита снова перезвонил.. И снова.. И ещё раз.. И ещё.. На шестой раз до друзей дошло, что он [ой] не шутит, и они приехали его спасать. Ну и хули? Ну и приехали. Ну и встали под балконом. Ну и ржут стоят. А чем помочь-то? Ему шёпотом орут: - Прыгай, мудак, пока соседи ментов не вызвали! Прыгай! Легче отделаешься! Но Никита прыгать не хотел. Наверное тогда, когда понимаешь, что ты угодил в бо-о-ольшую жопу, открывается семнадцатое дыхание. Никита пошарил взглядом по балкону, обнаружил кусок кабеля, толщиной с палец, привязал его к перилам балкона, и спустился до уровня второго этажа. И вот тогда уже прыгнул вниз. Конечно, над ним долго глумились. Конечно, его обозвали Маугли и Человеком-Пауком. Конечно, его одежонку разобрали на сувениры.. Но. Когда по дороге домой, синего, дрожащего, поцарапанного Никитоса спросили: - Ты к этой бабе больше не поедешь? А он ответил, стуча зубами: - Заффтра поеду… - наступила тишина… И в тишине прозвучал голос: - Да… Малёк ошибся.. Ты, Никитос, [ой] не Человек-Паук. ТЫ – ЧЕЛОВЕК-МУДАК!!!!! С тех пор прошло 6 лет. С Никитой до сих пор дружим и иногда встречаемся, чтобы пива попить.. И каждое 9 мая, где бы он ни находился, я нахожу его новый номер, звоню, и говорю: - С Днём Победы тебя, человек-мудак!!! И видит небо, это правда. На часах была полночь с десятью минутами. - Аццкое время. – Ершова кивнула в сторону настольных электронных часов, которые все мои друзья почему-то называют «Бигбэн для слепорылых». Наверное потомушта они размером с тиливизор. - А ещё и Хеллоуин, если вспомнить… - Я добавила свои три копейки в атмосферу предвкушения чего-то страшнова. – Зомби по улицам шляюцца без регистрации, упыри шастают по кладбищам, кровь пьют невинную. - Ну, зомби без регистрации у меня самой дома щас спит. Ничего стрёмного особо. Только пьёт много, и волосатый как [ой]ец. У меня уже аллергия на ево шерсть жопную. – Юлька с любовью вспомнила о супруге. – А на кладбищах нету крови невинной. Там икебаны одни. Упыри сегодня остануцца голодными. - Вряд ли. Сегодня там полюбому будет опен-эйр готически настроенных мудаков. Я за упырей спокойна. - Ну слава Богу. Пусть поедят вволюшку. Празничек у ребяток. А готов нам не жалко. Отбросы общества. Ершова яросто стирала празничный макияж влажной салфеткой, и принюхивалась: - Кстати, чем так воняет? - Грязными хуями? - Предположила я, и подёргала носом. – Может, отрыжка после вчерашнего? - Шутка своевременная, смешная. – Ершова швырнула грязную салфетку на пол, и тоже зашевелила ноздрями. – Не, ацетоном каким-то штоле… Я внимательно посмотрела на коробку с влажными салфетками, из которой Юлька уже вытащила второй метр, и заржала: - Не ацетоном, а специальной хуйнёй! Это салфетки для чистки офисной техники. Я на работе с[ой]ила когда-то. - Тьфу ты, блять! – Ершова брезгливо отшвырнула коробку. – То-то я чую, у меня рожа вся горит. Ну-ка, глянь: аллергии нету? Юлько лицо на глазах опухало. Вначале у неё опух лоб, и она стала похожа на неандертальца, потом отек спустился на глаза, и Юлька стала китайским питекантропом, а потом на нос и губы – и вот уже на меня смотрит первобытный Гомер Симпсон с китайскими корнями. - Ершова, ты немножко [ой]ец как опухла. – Мягко, стараясь не вызвать у Юльки панику, намекнула я на новое Юлькино лицо. – В зеркало смотреть нинада. Подруга, вопреки моим советам, всё таки посмотрела в зеркало, и заорала: - Блять! Что теперь делать? Я пожала плечами: - Мы ж Ковалёвым мстить собрались. Давай рассмотрим положительные стороны: ты уёбище. И это очень хорошо. Грим никакой не нужен. Щас напялим на тебя тренировочный костюм с хвостом, и вперёд, к Ковалёвскому инфаркту! - Заебись. А чо, я одна пойду их пугать? – Ершова даже не спорила по поводу положительной стороны вопроса. – А ты чо делать будешь? Мы так не договаривались! - Юля, - я выудила из лифчика колготки, и натянула их на руку. – Я буду жертвой бесов, понимаешь? Я позвоню им в дверь, они её откроют, ибо ебланы, а я буду валяться в корчах у них на пороге. У меня будет шея в крови, скрюченные ноги, и пена у рта. Я буду валяться по полу, и выть: «Бесы мной овладели, батюшка! Сиськи отгрызли [ой], сами посмотрите, ноги мне скрючили, и зуб выбили!». Тут я охуенно креативно использую во благо все свои природные достоинства, понимаешь? Мне тоже грим не нужен. - А я где буду? – Ершовой уже овладел азарт. – Я хочу появится из воздуха, в лучах дыма, и на каблуках. - Какие, блять, лучи дыма, Юля? И каблуки тоже [ой]. У меня есть тапки в виде голых ног Бигфута. С длинными пальцами, и с когтями. Где ты видела бесов с таким еблом как у тебя, да ещё на каблуках? Ковалёвы, конечно, мудаки, но не настолько. Короче, вот тебе дедушкин костюм, а я пошла делать хвост. …Через полчаса мы были готовы к выходу, и в последний раз репетировали. Рому Ковалёва изображала моя собака, а мы с Ершовой играли свои роли. - Бесы, бесы мной овладели, батюшка Роман! - Я упала на пол перед псом, и начала биться в корчах. – Спаси мою душу, почитай псалтырь, изгони дьявола из тела моего покалеченного! Я хочу умереть девственницей! - Тычо несёшь, обезьяна? – Ершовский голос донёсся из туалета. – С девственницей явный перебор. У Ковалёвых такой простыни, тебе на заплатку, точно не будет. - Я хочу умереть с чистой душой, и вознестись к престолу божьему! – Крикнула я в морду собаке, и та завиляла хвостом. – Спаси меня, добрый пастырь! Тут, по сценарию, должна была появицца Ершова, но она не появлялась. - Вот они, бесы! – я заорала, и вцепилась руками в собачью ногу. Пёс-Ковалёв такого не ожидал, взвизгнул, и непредсказуемо пукнул, после чего спрятался под шкаф. – Я чую запах сероводорода! Ад пришол на землю! Итак, встречайте: бесы! Даже после этого откровенного призыва Ершова не появилась. - Юля, хуле ты в сортире засела?! – Я прервала генеральную репетицию, и поднялась с пола. – Твой выход! - Дай поссать-то! – Глухо ответил из-за двери бес. – Ты б сама попробовала бы снять эти штаны с хвостом, а потом обратно напялить. Кстати, хвост я в унитаз уронила. - Блять… - Я расстроилась. – [ой] у нас с тобой, Юлия, не выйдет. Ковалёвы вызовут ментов, и нас заберут в обезьянник! Там нам подкинут в карман кило героина, ядерную ракету, четыре неопознанных трупа, и загремим мы с тобой по этапу, к лесбиянкам. А я ещё так молода, и так люблю мущин! Дверь туалета распахнулась, и на пороге появилась Ершова. За десять минут я уже забыла, как она выглядит, поэтому быстро отпихнула Юльку от двери, и сама заняла позицию на гнезде. - Не ссы, инвалид деццтва, всё будет в ёлочку. Ты, главное, паспорт с собой не бери на дело. – Подруга свято верила в то, что мировое зло сконцентрировано именно в паспорте. – И тогда никакие менты не придут. Все менты щас спят давно. Ещё через пять минут мы на цыпочках вышли на лестничную клетку, и прокрались к лифту. - Короче так… - Ершова наклонилась к моему уху, и ещё раз уточнила детали: - Щас мы с тобой поднимаемся на седьмой этаж, ты спускаешься вниз по лестнице до четвёртого, и проверяешь, чтоб на нижних этажах никто не стоял. А то эффекта не получицца, если мне между пятым и шестым кто-нить с перепугу [ой]ы даст. Потом ты звонишь в дверь Ковалёвым, начинаешь изображать свой ящур… - Корчи. – Поправила я Юлю. - [ой]. Корчи. Потом ты кричишь: «Вы слышите этот топот? Это бесы! Они уже идут за мной!» И тут выйду я. - Ты думаешь, у тебя получицца громко топать в плюшевых тапках? – Я с сомнением посмотрела на когтистые поролоновые ноги Ершовой. - Верно. – Юлька не огорчилась. – Вот эта лыжная палка чья? Я оглянулась. Возле соседней квартиры сиротливо стояла одна лыжная палка. - Ничья. – я пожала плечами. – Бери, если нужно. - И возьму. Я буду ей стучать по ступенькам, и имитировать аццкий топот. Видишь, всё катит как надо! Двери лифта открылись, и мы с Юлькой шагнули в кабину, и нажали на цифру семь. - Эх, вот эти иисусики щас обосруцца! – Юлька откровенно радовалась предстоящему чужому инфаркту. – Главное, смотри, чтоб тебе кадилом не уебали, в процессе изгнания бесов. - Юля. – Я прислушалась к тишине за дверями лифта. – Юля, мы, кажецца, застряли. - А я ещё появлюсь, и скажу Ковалёву: «Ты [ой] не божый человек. Ты дрочиш по ночам, в ванной. Так што собирайся, я за тобой». – Юлька захохотала, и осеклась: - Чо ты сказала? - Мы застряли. – Я села на корточки, и посмотрела на Ершову снизу вверх. – А у меня клаустрофобия. Щас орать начну. - Не надо. – Уверенно ответила Юлька. – Щас попробуем отсюда выбраться. Однако, выбраться из лифта не получалось. Застряли мы всерьёз. - Юля.. – Я уже шмыгала носом. – Я боюсь! Сегодня страшная ночь, а у меня ещё клаустрофобия… У-у-у-у-у-у… - Не вой! – Юлька взяла на себя обязанности главнокомандующего. – Щас вызовем этих, как их… Спасателей. И уверенно ткнула пальцем в кнопку с надписью «Вызов». - Кхе, кхе.. Пыш-пыш-бу-бу-бу, Иванова. – Неразборчиво донеслось из динамика. – Бу-бу-бу шшшшшшшш какова хуя? - Иванова! - Заорала Юлька. – Иванова, мы застряли в лифте! У Лидки эпидерсия и Хеллоуин, а я в туалет хочу! Спаси нас, Иванова! - Клаустробофия у меня, дура. - [ой]. Я такое не выговорю всё равно. Ты слышишь нас, Иванова? - Бу-бу-бу, ждите. – Чота сказала Иванова, и отключилась. - Не ссы, Лидос. Скоро приедет Иванова, и нас спасут. А потом мы обязательно пойдём, и напугаем Ковалёвых. – Юлька опустилась рядом со мной на корточки. – Ты только потерпи, потерпи, родная. Не умирай! Дыши, дыши, Лидка! - Отстань, дубина. – Я отпихнула Юлькины руки, которыми она вознамерилась надавить мне на грудную клетку. – Я не умираю, и я дышу. Только тут воздуха мало, поэтому не вздумай пёрнуть. - Жива! – Возрадовалась подруга, и предложила: - Давай, может, споём? - А подмога не пришла-а-а-а, подкрепленье не прислали… - Обречённо начала я. - Нас осталось только два-а-а-а, нас с тобою наебали.. – Подхватила Юлька, и дальше наши голоса уже слились в неровный хор: - Иванова далбаёб, и с патронами напряжна-а-а-а, но мы держым рубежы, мы сражаемся отважна-а-а-а… *Прошёл час* - Ковыляй патихонечку, а меня ты забу-у-уть… - Зажывут твои ноженьки, прожывёш как-нибуть! - Труля-ля, труляля-ляля… - Иванова – [ой]а! *Прошло ещё полчаса* - Голуби своркуют радосна… - И запахнет воздух сладостна.. - Домой, домой, пора домой!!!! - Юля, я умираю… - Нас спасут, я верю! - Про нас забыли… Ивановой никакой нет. С нами разговаривал бес. - Я верю, что Иванова существует! И нас скоро спасут! - Спасатели Малибу? - Не, им далеко ехать. Скорее Чип и Дэйл. - Я поцелую их в жопу. - А я им отдамся. - Домой, домой, пора домой!!! *Прошло ещё двадцать минут* - Кто тут, блять, на лифте по ночной Москве катаецца?! Голос со стороны свободы пролился нам в уши сладостным нектаром. - Это мы! Дяденька, вытащите нас! - Пицот рублей за ночной вызов. - Согласны! - Сколько вас там? - Двое! - Тогда с каждой по пицот. - Пошёл [ой]! Пицот, и хватит. Щас Ивановой позвоним. – Ершова была категорична. На свободе что-то зашуршало, и стало тихо. - Дядя, вы тут? – Я заволновалась. Тишина. - Дядь, мы пошутили! – Ершова кинулась на закрытую дверь. – По пицот с каждой! Тишина. - Довыёбывалась, жлобина? – Я нацелилась когтями в Юлькину опухшую рожу. – Пятихатку пожалела? Теперь из-за тебя… Тут кабина лифта сильно дёрнулась, и поплыла куда-то вверх. Мы молчали, боясь спугнуть своё щастье. - На какой этаж ехали? – Заорал кто-то над головой. - На седьмой! – Заорала в ответ Юлька. – На седьмой, дяденька! - Щас спущусь за деньгами. Ждите. Кабина остановилась, но двери не открылись. - Придёт, как думаешь? – Я заволновалась. - А то ж. Ещё через минуту за дверями послышалось шуршание, и створки разъехались, показав нам усатое и пьяное лицо спасителя. - Дядя! – Крикнула Ершова, и распростёрла объятия. – Дай же нам тебя обнять! - И поцеловать! – Я подняла с пола лыжную палку¸и шагнула на свободу. - Блять!!! – Вдруг заорал спаситель, и кинулся вниз по лестнице. – Черти! Ёбаный понос! - Чо это он? – Юлька перегнулась через перила, и посмотрела вниз. – Живот прихватило, что ли? - Дура, - я заржала, - это он нас с тобой испугался! Сама подумай: открываецца дверь, и на тебя вываливацца чёрное уёбище с хвостом и рогами, а за ним… - Второе уёбище. Без сисек и на кривых ногах. – Ершова явно обиделась. – Жалко дядьку. А с другой стороны, пятихатку сэкономили. Нучо, домой? - А куда ещё. Только пешком. Спустившись на четвёртый этаж, мы с Юлькой, не сговариваясь, позвонили в квартиру Ковалёвых, и молча ждали реакции. Без вопроса «кто там?» дверь открылась через минуту. - Ты дрочер, Рома. – Сурово сказала Юлька, и стукнула по полу лыжной палкой. – Хуй тебе, а не Царствие Небесное. Сдохни, гнида. - Продавай квартиру, сука бородатая, а деньги отдай в церковь. Иначе не будет тебе прощения. – Я ковырнула засохший кетчуп на шее. – И прекрати ебацца без гандонов. Твоя Вика не спермоприёмник. Рома коротко всхлипнул, и захлопнул дверь. - Чота хуёво мы как-то им отомстили… - Ершова поставила лыжную палку на место, и плюнула Ковалёвым в дверной глазок. - В самый раз. – Я открыла свою дверь, и впустила беса в квартиру. – А мог вообще подохнуть. И тогда менты, кило героина, и… - Четыре трупа-а-а возле та-а-нка… - Нараспев продолжила список ништяков Юлька. - И зона с лесбиянками-и-и-и… …Дверь за нами закрылась, и в доме номер девять ненадолго воцарились тишина и спокойствие. ЗЫ. Большое спасибо Ларе за ссылочки на рассказы.
