ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: очень зимний, депрессивный рассказ. Написан в 2010 году, в ночь на первое декабря. Кто не хочет грустить - лучше не читайте.

Просыпаться жутко не хотелось. Голова не то что раскалывалась, а словно бы всем своим объёмом черепной коробки гулко гудела как колокол. Боммм! Боммм! Бо… «Твою мать, хватит уже, где анальгин». А всё после вчерашнего. Сколько же таких «вчера» у меня уже было? Зачастили в последнее время. Сплошные туманные вчера, гудящее и мутное настоящее, и никаких признаков будущего.

Я нехотя потянулся и медленно отлепил голову от подушки, попробовал сесть и тут же рухнул обратно. «Вашу мать, не встану, точно». Попробовал уснуть… Боммм!!! «Сука!».

Со второй попытки всё-таки встаю. Медленно-медленно. На полу валяется мобильник, наступаю на него ногой, экранчик подсвечивается и я, с трудом, но всё-таки вижу дату, которая мне ни о чём не говорит. А ещё на экранчике тикают часы (уже почти три часа дня) и показан день недели - «ВС».

«Чёрт, так ведь и день кончится, зима же на носу». Мысль невпопад, но сдвигает меня с места. Дальше минут десять уходит на то, чтобы добраться до кухни и найти там в шкафчике раздербаненный блистер анальгина. Последняя таблетка. Воды. Сушняк страшный. Банка пустая, в чайнике – тоже ничего. Открываю кран, достаю из горы посуды гранённый стакан, споласкиваю, набираю воды и пью. Жадно.

Теперь можно и таблетку.

Через час неимоверными усилиями привожу себя в более-менее приличное состояние, двигаюсь на рефлексах вслед за простейшими потребностями, даже хватает сил сполоснуть небритую рожу, секунду раздумываю, чистить ли зубы, потом замечаю, что зубной пасты нет. Точно, я и забыл. Всё время забываю.

Возвращаюсь на кухню, по пути спотыкаюсь обо что-то – летняя сандалия, одна штука, валяется посреди коридора – отпинываю в сторону и иду дальше. На кухне ставлю на плитку маленькую кастрюльку с водой, и, пока закипает, достаю из гулких недр морозилки единственный кусочек говяжьего филе, я его давно заприметил, всё руки никак не доходили. Сегодня дошли. Сегодня вообще странный день: проснулся трезвым, более того – сумел встать.

Мясо резать лень, потому кидаю кусок в кастрюльку целиком, заливаю водой, добавляю щепотку соли, ставлю на плиту и включаю конфорку. Голова вроде бы перестала. Почему-то захотелось спать. На некоторое время впадаю в оцепенение, в голове одна мысль «Есть хочется». Очнулся от того, что вода закипела и начала выплёскиваться через край. Убрал с кастрюльки крышку. По кухне разливается неожиданно густой, плотный запах нежирного говяжьего бульона. Шевелю ноздрями. Через пару минут выключаю плитку, поднимаю кастрюльку и наливаю бульон в гранённый стакан. Вилкой цепляю весь кусок мяса, достаю.

Горячо. От мяса поднимаются тонкие, еле заметные полоски пара. В правой руке сквозь грани чувствуется живительное тепло. Отхлёбываю бульона. Ах, ты! Горячо! Дую на стакан и с опаской кусаю мясо. Мясо не такое горячее, нормально… Определённо какой-то подозрительный день. Жить хочется.

Через полчаса я уже топаю по улице, вдыхая морозный воздух последней недели ноября. Видок у меня помятый, но в принципе сносный, тем более что под пуховиком не видно моего неглаженного свитера с пятнами неясного происхождения. «Блин, надо сегодня же постираться, а то как-то последние дни каким-то говном живу». Сказано-сделано, то есть будет сделано, наверное, может быть.

С такими мыслями заруливаю в небольшой магазинчик в торце дома. Внутри мучительно соображаю минут пять чего бы купить. В итоге беру пачку красного мальборо, потом спохватываюсь и говорю «Ой, дайте ещё пачку пельменей». Это у меня рефлекс такой, что после слова «пачка» должна идти марка сигарет. Тьфу. Достаю из бумажника зарплатную «визу» и… натыкаюсь взглядом на бумажку, которая висит над кассой «По картам временно не обслуживаем». Блеать! Они меня провоцируют.

Начинаю рыться в карманах, продавщица терпеливо ждёт, нахожу смятый засаленный полтинник и семнадцать рублей железом. Ну, реально, не оставляют мне выбора. Так хотелось нормально пожрать. Судьба-злодейка, а завтра понедельник. Ещё пара секунд на сомнения и всё, выбор сделан: пельмени отменяются, беру ноль-пять крепкой охоты, доширакус и пачку синего моря. Вся скудная наличность потрачена. Хрен с ним.

В тот момент альтернатива в виде того, чтобы пройти ещё триста метров до супермаркета мне как-то в голову не приходит. Придёт уже после, когда включится «догонятор».

Я выхожу на улицу, закуриваю кое-как, зажигалки нет, а спичками как-то несподручно, потому что руки заняты, надо было «маечку» взять, забыл, в итоге приходится поставить бутылку на крыльцо и нормально прикурить. Есть! С наслаждением затягиваюсь, поднимаю со ступенек бутылку и делаю шаг домой. Домой. В царство бардака, немытых полов и посуды, повсеместной пыли и горьковатого запаха большого количества давно нестиранной одежды.

Из целеустремлённой задумчивости меня выбивает вопрос:

- Саш, зачем ты так с собой?

Я вздрагиваю и чуть не поскальзываюсь. Поднимаю глаза. Это она, красивая, только немножко грустная, кажется. Точно, кажется. Стоит и смотрит. Я стою и молчу, с сигаретой в зубах, небритый, серый лицом, с охотой и дошираком в замерзающих руках.

Мелькает мысль «Перчатки надо бы купить». Угу.

Вообще-то я мог бы много сказать в ответ на вопрос. Только это всё ничего не стоит, вообще, одно слово – фигня. Сделанного не воротишь, память не убьёшь, все решения уже давным-давно приняты.

Я отвожу взгляд и пожимаю плечами. И вообще, домой пора, ещё и руки вконец замёрзли. Я делаю шаг мимо. Иссиня красные пальцы сжимают мой сегодняшний «паёк», я пытаюсь уйти спокойно, но нервы не выдерживают. Точнее, не выдерживает доширак, который с нарочито громких треском сминается в сжавшемся кулаке. Чёрт! Чёрт. Чёрт с ним, плевать.

Наверное, она смотрит вслед. Точно. Слышу за спиной её шёпот: «Ты не виноват, так получилось». Смешно. Кажется, смешно. Я пытаюсь улыбнуться и роняю сигарету из приоткрывшегося рта. А может я не улыбнуться хотел, а что-то сказать... Чёрт. Не важно. Давно уже неважно.

Всегда виноват каждый из нас, сам по себе, сам за себя. У каждого своя вина, свои пять копеек в общей массе бестолковых и не очень событий. Слышу, как хлопает дверца её машины, которую когда-то купил я. Купил и подарил. Правильно.

Всё должно быть правильно. Только не со мной, нет, со мной должно быть наоборот. Потому что я наказан. Потому что мне нет прощения, потому что наивен, потому что трус. И вообще – виноват в том, что я это я…

Я захожу в подъезд, поднимаюсь на лифте до своего этажа, открываю незапертую дверь и замираю на секунду. Всё, почти вернулся. Стоит только сделать шаг через порог, и сразу же наваливаются миллионы неподъёмных мыслей. Они давят своей простотой.

Зайдя в дом, тут же, в прихожей, прислоняюсь к стене спиной и медленно съезжаю вниз. Чёрт. Открываю пиво и жадно глотаю сладковатое дешёвое пойло.

Так проходит полчаса. Я сижу в коридоре, рядом стоит пустая бутылка и лежит основательно помятая пачка красного доширака. Я потный как свинья, потому что так и не удосужился снять пуховик. Сумрачно и пыльно. Завтра зима. И ещё - кажется, я пьян. Трезветь не хочется. Скидываю пуховик и тут же на полу, как сидел, отключаюсь.

Просыпаюсь ночью. Мне плохо. Голова мутно гудит. И это хорошо. Потому что достало думать. Я встаю и иду в ванную. Взгляд падает на бритвенные лезвия, лежащие в развёрнутой бумажке, откуда они тут взялись, спокон веку «жилетом» пользуюсь. Нет, не моё. Иду в спальню, снимаю джинсы, пристально смотрю на свой ремень, потом на тренировочную перекладину в косяке спальни. Нет, не то. Иду на балкон, выхожу и смотрю вниз с высоты десятого этажа, страшно. Нет, не буду.

На улице идёт снег. Зима.

А ведь точно! Зима пришла! Вот и ответ.

На какое-то время, впервые за долгие дни моя жизнь обретает смысл. Я зачем-то нахожу эту бумажку и пишу эти слова.

"Ушёл погулять на улицу. Простите.

1 декабря, 00:17 ч.

Ваш Саша.

:)"

Снег крупными хлопьями падает на его лицо, укутывая как в старой детской песенке иллюзорными теплом и лаской. Снег ложится на старый мятый свитер и потёртые джинсы… он засыпает.