Меня нашли в воронке. (Букв - много)

[R_m]

Константин Симонов

Из дневника ("Да, война не такая, какой мы писали ее...")

Июнь. Интендантство.

Шинель с непривычки длинна.

Мать застыла в дверях.

Что это значит?

Нет, она не заплачет.

Что же делать - война!

"А во сколько твой поезд?"

И все же заплачет.

Синий свет на платформах.

Белорусский вокзал.

Кто-то долго целует.

- Как ты сказал?

Милый, потише... -

И мельканье подножек.

И ответа уже не услышать.

Из объятий, из слез, из недоговоренных слов

Сразу в пекло, на землю.

В заиканье пулеметных стволов.

Только пыль на зубах.

И с убитого каска: бери!

И его же винтовка: бери!

И бомбежка - весь день,

И всю ночь, до рассвета.

Неподвижные, круглые, желтые, как фонари,

Над твоей головою - ракеты...

Да, война не такая, какой мы писали ее, -

Это горькая штука...

К. Симонов

Пролог

Меня нашли в воронке. Большой такой воронке - полутонка хорошие дыры в земле роет. Меня туда после боя скинули, чтобы лежал и воздух своим существованием больше не портил.

Лето сменилось зимой, зима летом, и так 65 подряд лет. Скучно мне не было, тут много наших, да и гансов по ту сторону дороги тоже хватает. В гости мы, конечно, не ходили друг к другу. Но и стрелять уже не стреляли. Смысла нет. Но и война для нас не закончилась. Все ждем приказа, а он никак не приходит...

А нашли меня осенью. Листва была еще зеленая, но уже готовилась к тому, чтобы укрыть нас очередным одеялом. Хотя мертвые не только сраму не имут, но и холода не боятся. Чего нам бояться то? Только одного...

Нашли меня случайно - молодой парнишка, чуть старше меня, лет двадцати, наверно. Сел на краю воронки, закурил незнакомым ароматным табаком, и с ленцой ткнул длинным щупом в дно. И надо ж, прямо в ногу мне попал.

Он прислушался к стуку металла о кость, ткнул еще несколько раз, и, отплюнув в сторону недокуренную папиросу с желтым мундштуком, спрыгнул вниз. Расточительные у нас потомки. Мы самокрутку на четверых порой делили.

В несколько взмахов саперной лопатки, он снял верхний слой почвы надо мной.

'Есть!' - воскликнул он, когда его лопатка отвратительным звуком ширкнула мне по черепу. Больно мне не было. Было радостно и удивительно - неужели?

Пацан отложил инструмент в сторону и достал немецкий штык-нож. Интересно, где он его взял? На той стороне подобрал? Не похоже, вроде... Блестит, как новенький. Не то, что мой, от трехлинейки. Тот, после последней моей атаки, так и заржавел, нечищеный.

По косточке он начал поднимать меня, а я пытался подсказать ему, где, что лежит. Конечно, мне все равно - подумаешь, зуб тут останется, или там палец, но как-то не хотелось часть себя оставлять.

Ну не хотелось...

Жалко медальон осколком разбило. Хоть бы весточку моим передали, где я да что я. Впрочем, вряд ли бы она дошла. Брату, сейчас наверно уже лет 70... Где он сейчас? Жив ли? Или ждет меня уже там? Ну а Ленка точно не дождалась. И правильно сделала.

Эй, эй! Парень! Куда глину кидаешь? Это ж сердце мое, пусть и бывшее! Не услышал.

Хотя сердце тогда в лохмотья разорвало.

Когда мы бежали по полю, к дороге, земля в крови, кровь на сапогах, тогда и шмальнуло. Я сразу и не понял, пробежал еще метров сто, траншея с фрицами приближалась, хочу прыгнуть уже, смотрю, а винтовки нет, и граната из руки будто выпала...

Оглянулся, а тело мое лежит, голова вдрызг, грудь разворочена и только ноги в ботинках еще дергаются.

Сейчас даже смешно. А тогда страшно было. И чего делать - не знаю. Упал, пополз обратно, пытаюсь винтовку схватить, а не могу. И мычу, мычу...

Мне б, дураку, 'Отче наш' вспомнить... А как его вспомнить, если я его и не знал никогда? Комсомольцам религиозный опиум ни к чему. Это мне еще отец объяснил, когда колокола с церкви сбрасывали и крест роняли.

А наши немцев из траншеи тогда все-таки выбили. Покрошили не мало, но и нас полегло - почти весь батальон.

Потом половину оставшихся собрали, и они ушли над лесом на восход.

Как были - с пробитыми касками, в бинтах, оторванными ногами - они шагали над землей. Красиво шли. Молча. Не оглядываясь.

А мы остались.

А парень нашел осколки медальона и матюгнулся так, что с рябинки над ним листочки посыпались. От расстройства снова закурил, разглядывая находку.

И тут подошел второй. Первый молча протянул ему остатки медальона.

Второй только вздохнул: 'Эх, блин, еще один неопознанный'

Первый молча кивнул, докурил и снова спустился ко мне.

Да ладно вам, ребята, хотелось мне сказать, не переживайте. Я без вести пропавший, обычный солдат. Таких, как я, много. Только подо мной в воронке еще 10 наших. Из нашего взвода. И все неопознанные рядовые. У кого потерялся медальон, у кого записка сгнила, а кто и просто не заполнил бумажку. Мол, если заполнишь - убьет. А войне по хрену на суеверия. Она убивает, не взирая на документы, ордена, звания и возраст.

Вон рядом совсем, сестричку с нашим лейтенантом накрыло одной миной. Она его раненного уже вытаскивала с нейтралки. У комвзвода, кстати, медальон есть. Я точно знаю.

Мужики! Найдите их! Вместе мы тут воевали, потом лежали вместе. Хотелось бы и после не расставаться.

Так думал я, когда наше отделение пацаны в грязных камуфляжах тащили в мешках к машине.

Так думал я, когда нас привезли на кладбище, в простых сосновых гробах - по одному на троих.

Так думал я, когда нас тут встретили ребята с братских могил. В строю, как полагается.

Так думаю я и сейчас, уже после того, как мы ушли над лесом на восток.

И оглядываясь назад, я прошу - мужики! Найдите тех, кто еще остался!

Первая Интерлюдия

- Не смогут.

- А я тебе, говорю, смогут.

- Да не смогут. Не то поколение.

- Да причем тут поколение... Думаешь тогда все прямо так рвались?

- Думаю да. Воспитание другое было.

- Ага... Воспитание... Если завтра война, если завтра в поход? Ты про это?

- Не только. Старшие братья и отцы у тех воевали.

- Друг с другом?

- Да. И друг с другом тоже. Ну и что? Романтика войны питала тех. А этих что питает? Водка?

- Тоска по не сбывающемуся настоящему их питает. Поэтому и они смогут.

- Не болтай ерунды...

- Чем, чем не болтать?

- Никакой тоски у них нет. Задыхающиеся растения.

- Не их вина, что воздух серой пахнет.

- Скорее бумагой.

- Да... Бумажное время...

- И поколение бумажное...

- Попробуем?

- Давай. Каких возьмем?

- Обычных. Хотя бы этих. Как тебе?

- Да. Обычные. Тоскливые циники.

- Делающие вид, что им все равно.

- Им и впрямь все равно.

- Выборка какая?

- Количественно? Никакая... Десять человек - это разве выборка?

- Погрешность, конечно, высокая... Даже рандомизация не поможет.

- Погрешность практически сто процентов. Отчет зарежут на Совете.

- Если разрешение получим, по результату опыта, то проведем еще серию.

- Контрольная группа?

- Близнецовым методом отследим позже.

- А план?

- Латинский. Два на два.

- Слушай, ты уже готов был что ли?

- Ага. Ну что? Создаем точку бифуркации?

- Поехали!

Глава 1. Снаряд.

По краю воронок - березок столбы.

По краю воронок - грибы, да грибы.

Автобус провоет за чахлым леском,

Туман над Невою, как в сердце ком.

А кто здесь с войны сыроежкой пророс?

Так это ж пехота, никак не матрос.

Матрос от снаряда имел поцелуй

И вырос в отдельно стоящий валуй.

Ю. Визбор 'По краю воронок'

- Есть!

Невысокого роста, слегка рыжеватый парень в камуфляже тыкал щупом в кочку.

- Чего у тебя, Захар, там есть? Кость? - отозвался копающийся рядом второй.

- Не... Металл. Хрень какая-то. Большая. Лех, глянь-ка. - Не убирая щупа с большой кочки, Захар приглашающе махнул.

Тот взял лопатку, воткнул в землю нож, встал с четверенек и подошел к Валерке. Двумя взмахами смахнул слой листвы вокруг и взялся за щуп. Потыкав им вокруг кочки, сказал:

- Минак у кого?

- Леонидыч! - заорал Захар. Крик по безмолвному, еще голому апрельскому лесу прокатился несколько раз. - Леонидыч!

- Да не ори ты, - поморщился Лешка. - Если он в пищалке, хрен чего услышит. Кстати, вон он! - и показал лопаткой на другую сторону оврага. - В кустах шарится.

Леонидыч, командир поискового отряда "Возвращение", крепкий, плотно сбитый мужик 52 лет, майор запаса, действительно был в наушниках. Индукционный металлоискатель и впрямь порой оглушал так, что после шести часов работы с ним свист в ушах продолжался до следующего утра. Поэтому опытные поисковики обычно с ним не работали, полагаясь на опыт, нюх и интуицию.

Однако сегодня все были загружены своей работой. Захар и Лешка шли по краю оврага по траншее, девчонки, Рита с Маринкой, подымали верхового лейтенантика, которого еще вчера нашел Толик, совсем недалеко от лагеря. Остальные мужики - Виталик, Сашка и Юра пошли в дальнюю разведку к озеру, искать захоронку десантников. Ёж сидел в лагере дежурным, замученный медвежьей болезнью, случившейся с ним ни с того ни с сего.

- Леонидыч! - Рявкнул снова Захар. Тот продолжал игнорировать, стоя к ним спиной.

- Может кинуть в него чем? - флегматично предложил Лешка, наблюдая, как афганка исчезает в кустах.

- Лопаткой? - предположил Захар.

- Или щупом?

- В задницу, по самые гланды! - хором закончили оба любимой присказкой командира. Которую он, впрочем, при девчонках не высказывал.

Лезть в овраг никак не хотелось. Глина была мокрая, снег сошел совсем недавно, карабкаться по грязи было лень. Лешка уже собрался прыгать, но именно в этот момент Леонидыч оглянулся.

Ребята замахали ему, тот снял, наконец, наушники.

- Леонидыч, иди сюда! Хрень нашли какую-то!

Тот молча кивнул в ответ и скрылся в лесу.

- Куда это он? - Оторопело спросил Захар.

- В обход, наверное. - Пожал плечами Лешка. - Покурим?

Они уселись около березы и вкусно задымили. "Примой". Почему-то другие сигареты в лесу не курились.

Огонек уже обжигал пальцы, когда командир, наконец, вышел из кустов по эту сторону оврага.

- Чего звали? Чего хотели? - бодро сказал он, скидывая минак и рюкзак на землю.

Захар встал на колени около кочки.

- Леонидыч, посмотри, чего за ерунда тут? - Он потыкал щупом в кочку и вокруг нее. Везде был явственно слышен металлический звук.

- Сейчас... - Тот вытащил свою финку и начал квадратами снимать дерн. Земля была явного рыжего цвета. Леонидыч долго возился, но постепенно стал вырисовываться контур огромной остроугольной болванки.

- Снаряд. Гаубица. Похоже наш. - Выпрямившись он вытер нож о штанину.

- Вот это дура... - почему-то шепотом сказал Лешка.

Снаряд длиной около полутора метров, словно древний крокодил выглядывал из земли.

- Похоже наш. 305 миллиметров. - Охлопал ладони Леонидыч.

- Через ствол прошел? - спросил Алексей?

- А кто его знает. - Меланхолично ответил командир. - Не смотрел. Но скорее всего, прошел. Здесь позиции немцев были, значит, гаубицы такого типа стояли километрах в 25-30 отсюда. За Михайловкой как раз. Немцы ее так и не взяли. Лупили по Ивантеевке скорее всего. Там, в сорок втором, штаб второго армейского корпуса был у гансов.

- А здесь то почему снаряд? - спросил Захар, с уважением разглядывая ржавого поросенка. - Тут с километр же еще до Ивантеевского урочища.

- Недолет... - ответил командир. - Ладно. Воткните тут пару веток с бинтами. Вечером вернемся, бахать будем.

- Как ее бахнешь-то? - удивился Захар. - Тут такой кострище надо разводить.

- А мы с берега оврага подкопаем, внизу нодью разведем, снаряд туда сьедет оползнем, сверху еще пару бревен быстро бросим. Полчаса как минимум прогреваться будет. Уйдем за тот пригорок, - он показал в сторону бывшей Ивантеевки. - В мертвой зоне осколки не достанут. Да и вряд ли разброс большой пойдет.

- А может, ну его на хрен, эту балерину? - засомневался Алексей. - Оставим как есть. Вызовем саперов из Демянска, они приедут и взорвут на месте. По медали, заодно заработают.

- Нет в Демянске саперов. Если и поедут, то из Новгорода. Но поедут вряд ли. Места тут глухие, людей нет. А если и приедут, то взрывать не будут. На рыбалку пустят. Тут же на озере и отдохнут. Да и когда они сообразят? А тут, смотри, "черные" тоже смотри бродят. В этой дуре центнер живого веса. А тротила не помню сколько. Минимум половина. Так что сегодня вечером взорвем. Нодью умеете делать?

- Ну... Как бы тебе, Леонидыч, сказать... Не пробовал. Может и умею.

- Понятно... А ты, Захарыч?

Тот пожал в ответ плечами.

- Значит так... Срубите шесть сухостоин потолще. На дальней стенке оврага одну разведем, на этой другую. Тут и там, ага. - показал он щупом места. - Положите два бревна на том берегу и повбивайте колышки вдоль бревен. Чтобы не разъезжались. Сверху на два третье бросьте. Чтобы как бы пирамидка получилась. Только прежде чем бревна туда складывать, сделайте из хвороста заготовки для маленьких костров внутри. А бревна понадрубайте с надотколом щепы.

- Понятно?

Парни переглянулись:

- Ну как тебе сказать, командир? А зачем эта... Байда?

- Нодья. Сильный жар она во все стороны дает, особенно если поджечь бревна одновременно по всей длине. Как раз это и требуется.

- Леонидыч! У нас и топора то нет! - развел руками Лешка.

- Студенты... - матерно вздохнул тот. - Пошли.

Они отошли чуть в сторону и командир, уперевшись прочно в землю, тут же руками свалил древнюю сухую сосенку недоростка. Корнями та выворотила кусок колючей проволоки и шумно рухнула на землю.

- Учитесь, бойцы, пока я жив! Валите еще. Потом подтаскивайте к оврагу. Я сам уж там сделаю, все что надо...

...Уже через полчаса все было готово. Бревна были свалены и уложены, костры готовы, оставалось только подкопать берег оврага и можно взрывать.

- Ну, пошли! - Командир критически осмотрел дело своих рук, Лешка и Валерка были только "подай-принеси" - Поужинаем, все соберутся и вернемся.

И они, собрав инструменты, отправились через пригорок в сторону бывшей деревни Ивантеевки, где стояли лагерем около позаброшенного немецкого кладбища.

- Слышь, Леонидыч! - спросил Захар, когда они вышли на просеку. - Я вот понять не могу, а чего их не хоронили-то? Немцы своих хоронили, а наши нет... Ну ладно, понимаю, когда отступали. Некогда было. А когда наступали - тоже некогда? А тут вообще - позиционная была. Могли бы и по человечески...

- Не знаю я, Захарыч. - Вздохнул в ответ командир. - Знаю вот только то, что после войны некому было. Города разрушены, деревни сожжены. Ты сюда в кузове "Урала" ехал? Я в кабине 12 бывших деревень насчитал только вдоль дороги. А в прошлом году мы под Чудово работали, на Лезнинском плацдарме. Там, где батальон капитана Ерастова полег. Слышал?

- Ага, Юра рассказывал. - Кивнул Захар.

- Это где двое в живых осталось? - спросил Лешка.

- Да, лейтенант, переплывший Волхов с ранением в челюсть и боец, которого через сутки на берегу подобрали. Так вот, когда Чудово освободили в сорок четвертом, во всем поселке осталось в живых около пятисот человек. А до войны было десять тысяч. Ну и кому убирать, если одни бабы, старики да дети, которым даже жить то негде было. Подвалы. А на улицах немцы, наши... Тысячами. В школе просто из окон выбрасывали и тут же в асфальт закатывали всех подряд. Дети так в баскетбол на костях и играют. Единственное здание, которое там уцелело - дом-музей Некрасова. Тетка-экскурсовод с такой гордостью сказала, как будто лично гансов на порог не пускала. Дура. Потом повела нас, после осмотра его спальни, во двор. К могилке его любимой собачки. Жену он на охоту взял в первый раз, она сослепу ли, с хитрости ли ее и пристрелила. Чтобы не шатался там по лесам, пока она дома сидит. Впрочем, это его не остановило. Ушел в депрессию, написал пару стихов трогательных, собачку похоронил и камушек ей поставил. Гранитный. Пока горевал, жена ему рога ставила с его же другом. Но не суть, в общем, привели нас к этой могилке и тетка напыщенно так, глаза в небо вперла и говорит с придыханием: "Постоим же молча у могилы лучшего друга великого поэта Николая... Алексеевича... Некрасова..." А у нас это уже третья минута молчания за день. Но от неожиданности все заткнулись...

- И чем дело кончилось?

- А ничем особенным. Виталик воздух испортил громко, и у всех просто истерика ржачная случилась. У бабы тоже. Только не смеялась она. Пятнами пошла. И как давай орать! Что именно орала не помню, но, типа, впервые видит таких бескультурных ублюдков, которым недорога память о России.

- Так и сказала? - засмеялся Захар.

- Насчет ублюдков не уверен. Возможно, уродами. - Улыбнулся Леонидыч. - Однако пришли!

У костра стоял, с поварешкой наперевес, Ёж. С лица его уже сошла зелена, но он зачем-то стал прихрамывать, когда пошел навстречу мужикам.

- Ёж, ну чего опять случилось? - с тяжело скрываемым смехом спросил Захар.

- Толик, блин, мне кипятка в болотник налил, ссссс... нехороший человек! - погрозил Ёж Толику поварешкой. - Без супа останешься! Понял?

Большой, склонный к полноте, добродушный Толя Бессонов быстро покраснел и развел руками:

- Да я, блин, дрова ему помогал колоть, когда вернулся. А то этот... по кустам бегает все время, не успевает. Ну, рубанул, от чурки щепа откололась и прямиком в костер по дуге. И главное, кувыркается. А я еще подумал, лишь бы Ежу не в живот. И так болеет.

- Не пи... ври! Ты, вот точно так и подумал! - подпрыгнул на одной ноге возмущенный Ёж, больше похожий на всклокоченного молодого петуха, прыгающего издалека на большого добродушного сенбернара.

"Сенбернар" Толик продолжил:

- А щепа раз - и по ведру попала. А Ёж как раз на кой-то черт наклонился около ведра...

- Я костер поправлял, чтоб горел лучше! - заорал тот в ответ.

- ...Кипяток плеснул - не обращал на него внимания Толик - И прямо в болотник ему. А беда то в чем... Сапоги расправлены были. Он орет, валяется, а я понять еще не успел в чем дело. Ну, бегу, снимаю с него сапог...

- Толик, Можно я продолжу? - из палатки выбралась Маринка, - Подходим мы с Ритой, мужика в мешке несем, и тут смотрим - картина. Валяется, значит, Ёж на спине, орёт благим матом, а Толик с него в скоростном режиме штаны снимает...

Минут пять над поляной висел истеричный смех. При этом Толик пытался чего-то сказать, но все его попытки вызывали еще более дикий хохот. Ёж в ответ все махал поварешкой на длинной деревянной ручке, пока не попал сам себе по затылку.

- Блин, - отсмеявшись, сказал командир - Чем дело то кончилось?

- Да нормально все! - Воскликнул Ёж. - Пятку чуть обжег и все.

- Да, Ежина, вот и пойми, везучий ты или нет... - утирая слезы, сказал Леха. - Если тебе гранату в руки дать, то она наверняка взорвется минут через пять. Но ты сам цел останешься, только палец ушибешь.

- Типун тебе на язык! - отбрехнулся тот. - Давайте уже жрать, я суп сварил и макароны с тушенкой. Только мне сначала обезбаливающее надо, противовоспалительное и общеукрепляющее.

- Поедим сейчас, а общеукрепляющее, когда мужики с озера вернутся. Кстати, Рита где?

- Умываться до воронки пошла.

Ближайшую воронку от тонной бомбы они проверили в первый же день. Не было там ни останков, ни железа, поэтому оттуда и брали воду на еду, там и умывались.

- Тут я, командир. - Вышла из сумерек Рита. - Ежу не наливай. Я ему уже налила после утех с Толиком.

- Чего ты мне налила? Там было-то двадцать грамм всего. - Возмутился Ёж.

- Не двадцать, а пятьдесят! - строго посмотрела на него Рита, высокая статная шатенка, бывшая штатным медиком и фотографом отряда.

- Тридцать грамм туда, тридцать грамм сюда... - забурчал "раненый".

- Верещал тут как недорезанный, право слово! - не обращая внимания на Ежа, продолжала она.

- Недоваренный, скорее! - хихикнул Лешка, с наслаждением снимая сапоги.

Вставать, куда-то идти не хотелось. Ноги его гудели, ровно два телефонных столба в сильный ветер.

Густо и быстро темнело. Все молча хлебали гороховый суп с незаметными в крапинками мяса, время от времени передавая друг другу, то кусочек хлеба, то горчицу.

Когда дежурный стал накладывать склизкие макароны с тушенкой, из черноты вышли трое оставшихся членов отряда.

С грохотом свалив лопаты и щупы, но аккуратно поставив миноискатель под тент, они плюхнулись на бревна, лежащие скамейками вокруг тента.

- Ну что, командир - не нашли там ни хе... Ой, простите девочки! - ничего! - устало дыша, сказал Виталик Комлев, здоровый битюг под два метра ростом.

Лешка Винокуров, доходящий ему ростом до подмышки, но не уступающий, пожалуй в массе, солидно кивнул:

- Лошадь только. Но в сбруе. Так что, может, есть кто рядом.

- Там вроде как красноармейский кавкорпус отходил вдоль озера в сорок первом. Они, наверное. - Задумчиво Леонидыч. - Павлов говорил.

- Какой Павлов? - вскинул голову от тарелки Ёж.

- Командир демянского отряда. Собака которого у тебя сало сожрала.

- Аааа... У нас замдекана Павлов. Вот чего-то попутал. А этого кобеля я еще пристрелю. Из "Вальтера". Найду пистолет и пристрелю обязательно.

- Ёж, у замдекана Петров фамилия, к концу первого курса пора и запомнить! - поправил его невидимый за темнотой Захар.

- С-скорее всего, д-да, кавалеристы. - Чуть заикаясь ответил Юра Семенов. - Железа - море. Гранаты, винтовки, патроны, к-каски. Останков нет.

- Но там есть пара ямочек приметных, похоже на захоронки. Завтра проверить надо. Глубинный щуп возьмем и потыкаем. Ага, спасибо, Марин! - поблагодарил Саша девчонку, передавшую ему тарелку с супом.

- Понятно. У вас девочки как? Бойца добрали?

- Добрали. Медальона, к сожалению, нет. Личных вещей тоже. Ремень, подсумок с патронами, лопатка. Да, в обмотках. Один кубарь, который вчера Толик нашел и все.

- Да, жалко... Толик у тебя?

- Голяк, командир. Железа много, а зацепиться не получилось.

- У нас тоже пусто. Значит пять дней, пять бойцов, ни одного медальона. Не густо. Правда, мужики отличились под вечер. Похоже гаубичный снаряд триста пять миллиметров.

- Фига себе? Где? - Встрепенулся Юрка, неравнодушный ко всяким железякам и прочим экспонатам.

- За пригорком, на той стороне оврага.

- Слушай, погоди, а как она оказалась то здесь? Это же такая дура! Сорок пять тонн тонн! На гусеничном ходу! Снаряд только три центнера.

- Сколько? - удивился, обычно бесстрастный, командир. - Чего-то мне показалось центнер.

- Может ста пятидесяти двух миллиметровая гаубица? Она все-таки при прорывах применялась из Резерва Главного Командования. 305 то откуда?

- Юр, там свинья метра полтора длиной. - Захар наглядно показал длину снаряда.

- Ну, так что? Надо бахнуть! - важно сказал Сашка. - Когда еще такое бахнуть придется?

- Ага, только надо еще перед дорогой бахнуть другого чего-нибудь. - Вставил Виталик.

- Эх, в музей бы поисковый такую... - глаза Юры Семенова горели огнем филателиста, узревшего редкостную марку в чужих руках.

Рита испуганно оглядела лица мужиков, багрово светящихся отблеском костра.

- Да вы чего, обалдели? Оно же тут на воздух подымет все, вместе с нами и Демянском в придачу?

- Рита! Без паники! Лежать ей тут нельзя. Летом пожары бывают, да и мало ли кто вскрывать полезет.

- Какие нафиг пожары? - вскипятилась она. - Сколько лет лежала не взорвалась, а тут они мир решили спасти, видите ли!

- Рита! Все нормально, все под контролем! - Попытался ее успокоить Андрейка Ежов. - Там же командир был. Все посмотрел, все видел, все рассчитал!

- Ёж! Ты бы молчал бы... - Резко развернулась она к парню. - Ты же блин вместе с этим снарядом на сосну взлетишь без штанов!

- Как влезу, так и слезу. - Не удержался он, но все же буркнул под нос себе. - Подумаешь, штаны...

- В общем так. Идут желающие. Там дел немного. - Не обращая внимания на Риту и тихие смешки поисковиков, сказал Леонидыч. - Быстро разжигаем костер, быстро валим снаряд в овраг и бегом обратно. Тут два километра. По темноте пробежим минут за десять-пятнадцать. Пока он прогреется, пока высохнет - уже вернемся и спать ляжем. Кто идет?

- Так чего, все, наверное... - приподнялся Сашка. - Я вот посмотреть хочу.

Рита обессилено села на бревно.

Мужики засобирались все.

Но Леонидыч остановил их.

- Погодите, девочки тут останутся. Кто-то с ними еще. Еж, как везунчик и больной... И?

- Ну чего... Чуть что - сразу Ёж! - Плюнул Андрейка с досады и попал себе в кружку с чаем.

- Можно я еще останусь? - поднял руку Лешка. - Не хочется бегать туда-сюда.

- Ага... И Иванцов остается. Через пять минут выходим.

Лагерь засуетился, забегал... Кто-то, чертыхаясь, надевал потные, не высохшие носки, кто-то доедал макароны, кто-то, не торопясь, покуривал табачок.

И через пять минут лагерь опустел.

Повисла какая-то тяжелая, но в то же время опустошающая и облегчающая тишина. Тишина, от которой звенит в ушах.

Первым, естественно, не выдержал Ёж.

- Лех, сыграй чего-нибудь?

- Не могу. - Соврал тот в ответ. - Палец чего-то выбил, когда корни рубил.

- Рит, тогда ты?

Рита молча развернулась и ушла в палатку, ровно в какое-то убежище.

- Ну, блин, - ругнулся Ёж. - Марин, может ты?

- Андрюша, - ласково улыбаясь ответила ему Маринка. - я уже сто тысяч лет на гитаре не играла.

Ёж скорчил недовольную физиономию:

- Ну, тогда я буду болеть! - воскликнул он и надуто отвернулся в полоборота к костру.

И в этот момент, южный небосвод озарила вспышка, а через секунду ударил мощный гром. Лешка подпрыгнул на бревне вместе с землей.

- Бля... - только и успел он сказать, как по стволам деревьев, с непередаваемо противным звуком, гулко ударили осколки. Несколько железяк, брошенных тротилом, взбили прошлогоднюю листву совсем-совсем рядом от костра.

Из палатки выскочила Рита:

- Слушайте, прошло-то минут пятнадцать, после того как они ушли.

Ребята стояли и неотрывно вглядывались в темноту, будто что-то могли разглядеть там.

- Чего стоим? Побежали! - Она вытащила за собой медицинскую сумку со всем набором поисковой зеленки да бинтов, дрожащими руками натянула сапоги и бросилась в ночь.

На секунду позже за ней побежали и остальные.

Отбежав несколько метров от костра, Алексей вдруг обнаружил, что побежал босиком. Пока вернулся, пока натягивал сырки и сапоги, ребята уже умчались в темноту.

- Эй! - заорал он вслед. - Вы где?

Но ответом была тишина, тогда он снова помчался в сторону взрыва.

Бежать было тяжело, непросохшая апрельская земля разъезжалась под ногами. Да и кочки то и дело цепляли ноги. Несколько раз он спотыкался, но удерживался, пока не зацепился обо что-то податливо мягкое. И плашмя врезался в глину.

"Твою кочерыжку..." - подумал он, но не успел подняться, как получил сильнейший удар по голове. И потерял сознание.

Глава 2. Первый пошел!

Предательство, предательство,

Предательство, предательство, -

Души не заживающий ожог

Рыдать устал, рыдать устал,

Рыдать устал, рыдать устал,

Рыдать устал над мертвыми рожок

Зовет за тридевять земель

Трубы серебрянная трель

И лошади несутся по стерне

На что тебе святая цель,

Когда пробитая шинель

От выстрела дымится на спине?

А. Городницкий. 'Предательство'

Очнулся он уже днем. Лицо нещадно кололо трухлявое серое сено. Голова болела? Нет, голова раскалывалась как спелый арбуз. С трудом Лешка перевернулся на спину. Очки, как ни странно, были на месте, только оправа вся изогнулась. Постепенно размытое серое небо сфокусировалось и превратилось в крышу сарая. С трудом он перевернулся еще раз и встал на четвереньки. И его тут же вырвало остатками вчерашних макарон.

Пересилив себя, он подполз к стенке и, цепляясь за доски, встал. Несколько минут постоял так, а потом выглянул в щель между досок.

И едва опять не потерял сознание.

По двору ходили немцы.

Самые настоящие. В серых мундирах и касках, которые архетипами остались в подсознании, вколоченные советскими фильмами. Сломав забор, засунул задницу во двор полугусеничный бронетранспортер - Шютценпанцерваген. Кажется так Юрка говорил.

И говорили фашисты на немецком. Чего-то реготали, над чем-то ржали. Двое курили на завалинке около дома.

Леха сполз по стенке, судорожно хлопая себя по карманам в поисках "Примы".

А хренанас! Сигарет не было. И зажигалки тоже. Стырили, суки арийские.

"Вот я приложился башкой-то" - подумал Лешка. - "Зрительно-слуховые галлюцинации в полном обьеме. Впрочем, и тактильные тоже"

В этот момент во двор въехал мотоцикл, судя по звуку. Чихнул и развонялся бензиновым угаром. "И обонятельные еще..." - меланхолично добавил он сам себе.

Во дворе завопили чего-то, забегали туда-сюда.

Лешка привстал до щели. И точно, приехал какой-то сухопарый чувак. С витыми погонами, в фуражке с загнутой вверх тульей. Быстро пробежал в дом, махнув лениво открытой ладонью солдатам. Через минуту оттуда выскочил боец и вприпрыжку побежал к сараю.

"А вот и большой белый писец пришел..." - подумал Алексей.

Дверь, невыносимо скрипя, открылась.

- Komm, Komv. Scneller! - немец уточнил свои слова, показав направление стволом карабина.

Лешка на всякий случай поднял руки за голову и вышел из сарая. С каждым шагом его колотило все больше и больше. На ступеньках крыльца вообще едва не упал. В сторону повело как пьяного.

Конвоир жестко, но аккуратно схватил его за шкирку, не дав свалиться. Странно, но гансы не обращали никакого внимания на пленного. Хотя в фильмах обычно показывали, что они должны непременно издеваться над пленным и ржать как дебилы последние.

А эти вели себя совершенно не так. Один чистил шомполом ствол карабина, другой чего-то писал, наверно письмо своей фройляйн, третий вообще дрых под телегой. Никто не играл на гармошке и не гонялся за курицами. Впрочем, может быть, они их уже давно сожрали?

При входе в комнату Лешка едва не хряпнулся о притолоку многострадальной головой.

- Sietzen sie sich! - вполне дружелюбно показал ему на табурет в центре комнаты упитанный офицер в расстегнутом кителе. Сам он сидел за большим круглым столом, а тот тощий, что приехал - стоял в углу, слегка справа за спиной.

- Данке шён! - кивнул осторожно Алексей и сел на табурет.

- Sprechen Sie Deutsch? - приподнял бровь сидящий.

- Я. Абер зер шлехт... Ин дер шуле Лере.

- Klar... - И тут в голосе офицера появился металл - Name, Titel, Truppengattung, Militärteil?

- Эээ... Вас?

- Имья, звание, род войск, военная част? - подал голос стоящий.

- Что? Кто? Я? Я не военнослужащий. Я гражданский, не солдат. - Лешка усердно замотал головой.

- Antworte auf die Frage!

- Отвечайт на фопрос!

- Алексей Иванцов. Только я же говорю, я не военнослужащий.

- Dann warum du in der Militärform? - уставился на него сидящий офицер.

- Тогда почьему ти есть в военный форма?

Тут Алексей замялся не зная, что и сказать. Как тут объяснить то, если сам ничего не понимаешь?

- Господин... эээ...

- Heer Hauptman!

- Хер гауптман! - Лешка внутренне ухмыльнулся - Я форму снял с убитого, потому что своя одежда вся уже изорвалась, а ходить-то надо в чем-то?

Стоящий офицер быстро переводил гауптману. Тот кивал, записывал и, пчему-то, морщился.

- Von welchem Ermordetem? Es gibt keine solche Militärform weder bei uns noch bei den Russen.

- С какого убьитого? Такой фоенной формы ньет ни у нас, ни у русских.

- Wie sich hier erwiesen hat? Wohin und woher ging? Zu welchem Ziel?

- Как здьесь оказался? Куда и откуда шел? С какой целью?

- Живу я тут, герр гауптман, вернее не тут... Домой иду, в Демянск.

Немцы переглянулись.

- В Демьянск? - переспросил длинный.

- Ну да, я там родился, потом родителей посадили и мы переехали в Вятку, потом меня призвали, но я сбежал, потому что не хотел воевать. Я этот... Свидетель Иеговы. Вот.

"Что я несу-то..." - с ужасом подумал Лешка.

- Von welchem Ermordetem? Es gibt keine solche Militärform weder bei uns noch bei den Russen.

- Послушай, Ифанцов, хватьит валять ваньку-встаньку. Нам не надо фрать. Это глюпо и бессмысльенно. С какого убьитого? Такой фоенной формы ньет ни у нас, ни у русских.

"Млять... Чего сказать-то ему?" - пронеслось в голове. И неожиданно выдал единственную фразу на немецком, которую произносил без ошибок.

- Geben sie mir bitte eine Zigaretten!

Немцы переглянулись.

Тощий достал из кармана... Лешкину "Приму" и пластиковую китайскую зажигалку. Неспеша вставил в мундштук, неспеша прикурил и также неспеша подошел к пленнику. Затем наклонился вплотную и выпустил в лицо струю дыма.

- У тьебя ньет документов, ти в чужой формье, also... если вьерить тьебе. В карманах нет ничьего кромье этого - он показал "Приму" и зажигалку. - Ты ильи мародьер ильи дивьерсант. В любом случае тебя ждет расстрьел. Du verstehst?

- Ф-ф-ферштеен. - кивнул Лешка.

Немец кивнул в ответ и отошел, так и не дав покурить. Но и сигаретой не ткнул.

- Имья, звание, род войск, военная част? - повторил он свой вопрос. Гауптман громко зевнул.

- Я... Я не помню... Контузия у меня. Не помню ничего. Честное слово.

- Aufschteen! - неожиданно рявкнул в ответ тощий.

Лешка привстал с табурета. Тощий снова подошел к нему и без замаха, коротким тычком пробил в солнечное сплетение. Дыхание мгновенно остановилось, в глазах потемнело от боли и Лешка согнулся буквой "Г". И тут же колено офицера въехало ему в нос.

Пленник упал назад, брызнув кровавым веером из разбитого носа и опрокинув табурет. Очки разломились по дужке, но, слава Богу, не разлетелись на осколки. А то бы остался без глаз, военнопленный студент...

- Der Schweinerne Dussel! - пробормотал немец, с явным огорчением разглядывая кровавое пятно на брюках. - Ich habe mich aufgeregt...

Гауптман опять зевнул и подошел к окну.

Пока они чего-то там балакали, Лешка кое-как пытался восстановить дыхание. В конце концов, получилось, хотя явно сломанный нос этому не способствовал. Зажав нос рукавом куртки, он встал, сглатывая кровь.

- Жиф? Ничьего... скоро мы тьебя расстрьльяем, польшевистский фанатик.

- Г-г-господин...

- Feldpolizeikomissar.

"И у них комиссары есть?!" - мелькнула удивленная мысль, но тут же уступила место боли и страху.

- Г-господин ф-фелдьп-полицайкомиссар... Я с-скажу в-в-все... - гундосо заикаясь, произнес Лешка.

- Sietzen! - рявкнул тот в ответ.

- Я и в-вправду не з-знаю как здесь оч-чутился. С-скажите, сегодня к-какое ч-число?

- Тридцатое апрьеля тысяча девятьсот сорок второго года.

- А я из т-тридцатого ап-преля д-две тысячи п-первого. Я из-з-з б-будущего...

Фельдполицай поморщился и вмазал Лешке еще раз. По уху. Этого хватило, чтобы тот вновь свалился на пол.

Потом фриц высунулся в окно и чего-то гавкнул. В избу влетели два дюжих солдата, схватили Лешку под мышки и потащили в сарай. По пути пересчитали им все ступеньки и пороги.

Только в сарае уже Лешка несколько оклемался. Хотелось пить, но вот есть почему-то не хотелось. А еще хотелось умыться. Кровавые сопли - вот только теперь он понял, что такое "кровавые сопли" - подсыхали и стягивали кожу. Стреляло в ухе, саднило в носу...

Но больше всего хотелось жить...

Как-нибудь, но жить.

Лешка свернулся калачиком на охапке сена, ровно в детстве и попытался задремать...

- Обычный сумасшедший, герр фельдсполицайкомиссар. Попал на фронт, первый раз под обстрел и тронулся умом.

- Не сомневаюсь, гауптман. Я был под Оршей, когда русские первый раз применили свои "органы". Тех кто, выжил в том аду, списали поголовно. Одного мне даже пришлось пристрелить. Он лежал в траншее, палил в небо из пулемета и орал "огненные черти, огненные черти!". Меня волнует другое... - фельдполицайкомиссар не заметил, как передернуло толстячка гауптмана. - Меня волнует другое. Его форма. Эти сигареты и эта зажигалка. Видите наклейку на зажигалке? "Республика Корея. Сделано в КНР". В Корейской народной республике... Но Корея японский протекторат. Они, хотя и наши союзники, могут приторговывать с Советами по мелочам. Второго фронта на русском Дальнем Востоке, к сожалению, мы до сих пор не имеем. Далее... Сигареты 'Прима. СССР' производства компании "ДЖ.Р.Рейнольдс Тобакко Компани. г. Санкт-Петербург" Американцы штампуют эти сигареты в забытой Богом Флориде и ленд-лизом поставляют русским. В эксклюзивном, экспортном исполнении.

- Почему во Флориде, герр...

- Давайте без чинов. Дитер Майер, к вашим услугам. - Щелкнул каблуками комиссар тайной полевой полиции.

- Хорошо, герр Майер. Рудольф Бреннер. Так причем же тут Флорида? - переспросил гауптман.

- Там у янки есть город. Санкт-Петербург. Один из центров табачной промышленности Юга, между прочим. Дразнят американцы Усатого. - Ухмыльнулся Майер. - Дразнят... Это как раз в духе янки. И только им в голову приходят эти идиотские слова - прима, экстра, королевский размер... И что в итоге мы имеем?

- Что? - не понял Бреннер.

- Японская зажигалка, американский табак, новая форма. Без знаков различия, к тому же... Русские перебрасывают сюда элитные свежие части с Дальнего Востока. Вот что это значит. Парень просто не умеет врать. Можно выбить из него все, что требуется. Но мы же, немцы, интеллигентные люди... Не так ли, Бреннер?

- Так точно, господин фельдсполицайкомиссар! - щелкнул каблуками гауптман и раздраженно подумал: 'Ты-то конечно, интеллигент! Не-то что мы мясо окопное...'

- Да перестаньте, Бреннер, мы же договорились с вами...

Майер высунулся в окно:

- Эй, рядовой! Ко мне!

Рыжий немец, сидевший около бронетранспортера, подскочил и бросился к окну:

- Рядовой первого класса Эрих Грубер по вашему приказанию прибыл!

- Рядовой, бегом до местного старосты. Отряду вспомогательной полиции прибыть сюда через полчаса. Приказ понятен? Выполнять!

- Так точно, господин фельдсполицайкомиссар! - рявкнул рядовой, развернулся кругом и побежал за ворота.

- Как мне, Рудольф, надоели эти чинопочитания... - вздохнул Майер. - Хочется чего-то простого, домашнего, человеческого. А вам?

"Конечно" - мрачно подумал гауптман - "С тобой пообщайся по-родственному. Мигом дело заведут и в штрафбат загремишь, павлин расфуфыренный" Но вслух сказал совершенно другое:

- Может быть, отобедаем, герр Майер?

- С удовольствием. Только дайте приказ своим солдатам сопли этого большевика вытереть с пола.

Лешка очнулся от скрипа дверей. Он вздрогнул от предчувствия, но на этот раз пришли не за ним. В сарай влетел от могучего пинка долговязый красноармеец в натянутой до бровей пилотке и ржавой от грязи шинели.

- Вот, суки! - ругнулся он, когда дверь закрылась. - Чего пинаются? Гады...

Потом он перелез по сену к Лешке, улегся рядом и протянул руку.

- Здорово! Ты чьих будешь?

- Наших. - Буркнул Леха в ответ.

- Да вижу, что наших! - Засмеялся красноармеец в ответ. - Тебя как звать-то?

- А ты чего такой жизнерадостный? - Покосился на него Алексей.

- Вадик Зелянин! - вместо ответа протянул руку тот.

- Иванцов. Алексей!

- Слышь, Лех... - Вадик подвинулся поближе. - А ты как сюда-то попал?

- На летающей тарелке прилетел...

- Чего? На какой тарелке?

- Ничего. Сам не помню. Помню, что по полю шел. Ночью. Темно было, как у негра в заднице. Споткнулся. Упал в яму какую-то, а там чем-то по голове накрыли. Днем тут очнулся.

Вадик засмеялся.

- Ты что как кобыла? - разозлился Лешка. - Все ржешь и ржешь...

- Да так, выражение забавное, как у негра в заднице... Не слышал раньше. Агась!

- Дарю. - угрюмо ответил Алексей и осторожно потрогал нос. Кровь уже давно подсохла, но дышать было носом тяжело. - Слышь, Вадик, а у тебя покурить есть чего?

- Откуда... Фрицы все отобрали... - Печально вздохнул "сосарайник". - А меня оглушило. Очнулся - немцы кругом. От полка щепки. 312 стрелковый, 26 Сталинская дивизия, 1 ударная армия. Слышал?

- Северо-Западный?

- Агась. Под Рамушево бились. То наши надавят, то немцы... Траншеи из рук в руки переходили за день раза по два. А дна в траншеях нет. Кровь да трупы. Да... - Вадик на минуту замолчал, а потом продолжил. - Ну, меня и уволокли. А я сбежал. Агась. Деру на пересылке дал. Лопухнулись фрицы. До вологодских им далече...

Он покрутил головой и хекнул.

- А я то родом из Старой Руссы. Вот туда и пошел.

- Фига себе. А сюда-то как попал?

- Так я это... Неделю у солдатки отлеживался. Вроде затихло, ну я и отправился в путь-дорогу. Нарвался, блин масленичный, на полицаев... Вечером отправят по этапу - в деда, в душу, в мать...

- А меня расстрелять собираются...

- Да ты чего? За что?

- Рожей не вышел.

Вадик хихикнул:

- То-то они тебе нос поправили. А чего за форма такая у тебя? Не видал ни разу.

- Опытные образцы ввели. - Покосился на него Лешка. - А я ночью до ветра пошел. Ну и блуданул малость. Вляпался к фрицам в дозор.

- А ты не из десантуры? Тут, говорят, немцам в котел две бригады закидывали комиссары...

- Да какая десантура... Их же вроде в феврале закинули. А к апрелю вроде как кончили уже. - Сказал Лешка, а сам подумал, что под свитером-то тельняшка...

- Да не... Шарахаются еще где-то. - равнодушно сказал Вадик. - Остатки. Фанатики, блин. Ни еды, ни оружия. А все по болотам бегают. Главное толку от них никакого. Сдохли только без дела...

- Странно ты как-то говоришь... - Лешка искоса посмотрел на Вадика.

- А что тут странного? Уж не знаю, что лучше. По болотам без оружия голодным и раздетым бегать или немцам в плен сдаться. Из плена и бежать можно. А тут куда? Или свои или немцы шлепнут. Немцы дюже десантников не любят. Агась.

- А свои-то за что?

- Знамо дело... - пожал Вадик плечами. - За невыполнение приказа и дезертирство. Они тут должны были двумя бригадами весь котел немецкий в плен взять. А немцев тута тысяч семьдесят. Во как.

- Делааа...

- Лех, слышь чего скажу... У меня папироса есть немецкая. Одна. Заныкал от вертухаев фрицевских. И спички в ботинке. Давай-ка курнем!

- Давай! - обрадовался Лешка. - А ну немцы унюхают?

- А... - Махнул собеседник рукой. - Фонарем больше, фонарем меньше. Подумаешь.

- А давай!

Соблазн, втянуть хотя бы каплю никотина, был больше, чем очередной удар прикладом.

Они устроились в углу сарая и накрывшись шинелью Вадика стали по очереди тягать цигарку.

В голове поплыло, по рукам и ногам побежали приятные мурашки...

- Где, говоришь, служил то?

Не задумываясь, Лешка ответил первое, что пришло в голову.

- 312 стрелковая. 86 полк. Рядовой.

- Вроде не было тут триста двенадцатой?

- А перекинули недавно. Я вообще первый день на фронте.

- Понятен. Ну, сиди пока.

Тут Вадик откинул шинель, подошел к двери и пнул несколько раз.

- Открывайте, песьи дети! Расколол я его.

Дверь открылась. На пороге стояло три бойца в красноармейских ватниках, с трехлинейками, но без петлиц и белыми повязками на правых руках.

'Полицаи!' - понял Лешка.

- Ну чего, тезка? Будем знакомы сызнова? - ухмыляясь, сказал 'Вадик'. - Олексий Глушков, начальник Ивантеевского волостного отряда шютцполицай.

Леха молчал. А что тут скажешь? Он встал, заложив руки за спину.

- Выходи, тезка. Сейчас тебе шиссен делать будем.

Делать нечего. Леха вышел под небо, висящее такой же свинцовой тяжестью над бестолковым миром.

Двое полицаев оттащили его к стенке, а начальник Глушков что-то пояснял фельдсполицкомиссару. Тот уже успел сменить штаны, и стоял безукоризненно чистый в этой грязище.

Потом они подошли к Иванцову.

Немец долго разглядывал опухшее лицо Алексея, а потом сказал:

- У тьебя есть два варианта. Льибо ти умираешь сейтчас, льибо ти жьивешь сейтчас. Что ты виберешь?

Леха молчал. На дурацкий вопрос можно дать только дурацкий ответ. Но такого ответа не было в пустой звенящей голове.

- Молчьишь?

Потом он развернулся и резко бросил, ровно выстрелил:

- Erschiessen.

Рядовые немцы наблюдали молча за происходящим.

Глушков взял винтовку, передернул затвор и спросил:

- Тезка, а ты родом-то откуда?

- Вятка. - Приглушенно сказал Иванцов.

- Молись, коли верующий! И глаза-то закрой. Легче будет.

Леха закрыл глаза. До сих пор ему все это казалось бредом каким-то, сном, фантастикой. А тут вот она правда-то... Несколько секунд - и тебя нет. А смерть вот она. Из глаз полицая смотрит. Пулей дотянется сейчас и все...

Конец...

- НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!

Леха свалился на колени:

- Ж-жизнь. Жить х-хочу.

А потом зарыдал и упал окровавленной мордой в коричневую жижу.

- Gut! - остановились рядом с ним начищенные сапоги фельдсполицкомиссара Дитера Майера. - Жизнь есть карашо. Но ее надо заслужить. Да? Ты себя плёхо показал на допросе. Сейчас ты докажешь свою преданность жизни, когда съездишь со своими новыми друзьями в деревню Опалево. Говорьят там есть раненый партизан, а можьет твой товарищ. Соратник. Найди и привези его сюда. Поднимите его.

Майер отошел на пару шагов, не желая больше пачкаться.

Двое полицаев подхватили Иванцова под руки и попытались поднять на ноги. Но Лешка был в полуобморочном состоянии, еле стоя даже с помощью.

Полицаи потащили его к телеге и закинули туда как зарезанного поросенка.

'Russische scwiene...Welche sie die Schweine aller...' - потом он, поморщившись посмотрел на небо: 'der Arsch der Welt...'

По дороге в Опалево Лешка успокоился, хотя его и потрясывало время от времени. Ему дали какую-то тряпку, он сколько смог отчистил форму. Потом нацепил такую же белую повязку, как и у других. Ему что-то говорили, но он не реагировал, не понимая смысла обращенных к нему слов. Точно через туман доносились звуки разговоров, смешки. Кто-то совал в рот сигарету, он механически курил. Потом снова пошла носом кровь. Он сел сзади телеги - время от времени сморкая и харкая красным на дорогу.

Из оцепенения его вывел только сильный толчок в спину.

- Приехали! - больше догадался, нежели услышал Иванцов Алексей. Бывший студент первого курса, бывший поисковик, а ныне предатель и полицай.

Двое полицаев пошли по одно стороне деревни, Глушков потащил его за собой по другой. Еще один остался в телеге.

Они зашли в первый дом, заглянули в подвал, под кровать, залезли на чердак, посмотрели в хлеву. Потом начальник волостной полиции сунул под нос старухи кулак, и они пошли в другой дом.

Потом во второй дом, в третий...

А в четвертом Глушков увидал то ли дочь, то ли внучку хозяйки. Молоденькую девчонку лет четырнадцати-пятнадцати.

Выпнув тетку на улицу, он рявкнул на Лешку, чтобы тот постоял в сенцах.

Тот повернулся было, но краем глаза успел увидеть, как полицай влепил пару оплеух девчонке и навалил ее на стол.

Винтовку, чтобы не мешалась, тот поставил в угол и теперь, одной рукой задирая юбку, судорожно стаскивал с себя штаны. Девка орала благим матом, но отбиваться даже не пыталась от страшной вонючей скотины за спиной.

Впрочем, Алексей этого всего не слышал и не видел.

Он целился из винтовки в спину полицая.

Грохот выстрела снял все. И вату из ушей, и оцепенение в душе, и вялость в теле.

Тело бывшего полицая сползло на пол, а девчонка билась в истерике, залитая его кровью.

Иванцов вышел во двор.

На выстрел уже неслись по улице двое.

Он перезарядил винтовку и почти в упор разнес голову одной сволочи.

Второй остановился, задергался и побежал обратно за забор.

Иванцов пошел за ним. Но дойти не успел.

Пуля из немецкого карабина оставшегося в телеге часового пробила ему живот.

А потом двое полицаев добивали его прикладами... А он улыбался.

Добавлено спустя 32 секунды:

Глава 3. Десантура.

Автоматы выли,

Как суки в мороз;

Пистолеты били в упор.

И мертвое солнце

На стропах берез

Мешало вести разговор.

И сказал Господь:

- Эй, ключари,

Отворите ворота в Сад!

Даю команду

От зари до зари

В рай пропускать десант.

М.Анчаров. 'Баллада о парашютах'

- Смотри! Леха!

- Да ну на хрен...

- Точно Леха. Кровью сморкается...

- Да не может быть, у них повязки белые. Видишь? Это же полицаи!

Захар с Виталиком лежали в кустах, наблюдая как по проселочной дороге мимо ковыляла телега с пятью мужиками.

Четверо были одеты как обычные красноармейцы, только один сзади на телеге был в пятнистом камуфляже. Время от времени он утирал сочившийся кровью нос и сморкался красным на дорожную хлюпающую жижу.

- Значит, не только нас сюда забросило? И его тоже?

- Он же в лагере оставался...

- А сейчас тут...

Они молча смотрели, как телега удаляется за поворотом лесной дороги.

И тут же, не сговариваясь, броском кинулись на другую сторону леса.

Рывок получился удачный. Хотя и преодоление дорог в тылу врага считается одной из самых опасных тактических операций, но на этот раз им повезло.

Ни связистов, ни танкистов, ни прочих ганомагов с цундапами.

Только одна телега, на которой тряслись пятеро полицаев. И один из них чертовски похож...

Да мало ли что можно увидеть после того, как практически под тобой взорвался снаряд калибром 305 миллиметров...

У Захара до сих пор уши были заложены. Хотя вроде и взрыва-то он не слышал. Шваркнуло огнем перед глазами и все. Сразу утро. Открываешь глаза, а тебе прямо в нос упираются берцы Виталика. И больше никого рядом нет. И лес другой. Вроде тот же, но другой.

Противогазы, колючка, воронки. И все свежее. Будто бы еще вчера шел бой прямо тут.

Хотя нет... Не вчера. Воронки и ячейки уже слегка осыпались, разнообразное железо покрылось ржавчиной, а осколки в деревьях уже заплывали смолой.

Причем ни оружия, ни трупов. Зато сотни пустых полуразбитых снарядных ящиков, брошенные противогазы, в том числе огромные лошадиные. Но трупами пахло. Кисло-сладко так...

Особенно из одной воронки. Они обнаружили ее когда, слегка очухавшись, побрели по изодранному лесу в направлении лагеря.

Из черной жижи полуразложившегося прошлой осенью человеческого мяса торчали кости, больше похожие на обуглившиеся деревяшки.

Запах стоял такой плотный, что казалось - воздух можно резать ножом.

После этого уже все стало ясно.

Они на войне.

На той самой, тела бойцов которой они искали в лесах и болотах Демянского котла.

Нашли, бля...

Совсем не так как хотелось.

Однако рефлексии оставим на потом. А сейчас надо выжить. И добраться до своих. Если свои своих узнают...

Обыскав поле боя, им удалось найти более-менее нормальную трехлинейку. Штык, правда, погнут, но шомпол на месте и ствол не пробит. Понятно, что она чуть заржавела - а чистить нечем, понятно, что патроны отсырели - а выход есть?

А еще нашлась одна граната - та самая РГД-33... Там, в 'прошлом будущем' они собирали их десятками и, в дождливые дни, с их помощью разводили костер и кипятили воду. Правда надо было предварительно накрыть котел крышкой, иначе тротиловая копоть оседала на воде.

А тут одна, всего лишь. Зато, вроде бы детонатор исправен. Хотя узнать это можно, только кинув ее.

А потом пошли, предположительно, на восток. И там уже наткнулись на просёлок, по которому тряслась телега с полицаями.

Когда те проехали и исчезли, мужики бросились через дорогу.

Пробежав несколько десятков метров в глубь леса, они рухнули за огромной сосной.

Вроде и недалеко, а дышали как лошади. Одно дело на тренировках. Другое дело, когда жить хочется.

Смертельно жить хочется. Странная фраза, правда?

- Ну и что делать будем? - отдышавшись, спросил Захар.

- Думать, блин... - ответил Виталя. - Больше пока ничего не остается.

- Лично у меня два вопроса - как мы сюда попали и где наши?

- Наши - это которые? - покосился Виталик.

- Наши - это отряд. Мне кажется, что мы тут слегка чужие на этом празднике. И других наших тут нет. - Захар лег на спину, устраиваясь поудобнее.

- Я думаю, если мы на первый вопрос ответим, то на остальные ответ сам найдется. - Виталик дергал затвор мосинки, пытаясь разобраться в оружии. Затвор не поддавался. - У меня версии следующие - либо меня шандарахнуло так, что это все галлюцинация...

- И я тоже? - усмехнулся Захар.

- И ты тоже. Вполне убедительная, причем. Визуально-аудиально-кинестетическая.

- А может ты мой глюк? Я же тебя тоже вижу, слышу и обоняю.

- Чем докажешь? - спросил Виталик.

- А ты чем? - ответил Захар. - Неубедительная версия.

- Версия вторая. Ненаучно-фантастическая. Типа там мощная энергия взрыва пробила время и пространство, а нас с тобой закинуло в 1942 год.

- Почему в сорок второй?

- Сейчас весна? Стало быть, весна сорок первого отменяется. А весной сорок третьего эти места уже были освобождены. Значит сорок второй. Однако доказательств тоже нет. - Почесал Виталик щетину.

- Есть еще мистическая. - Добавил Захар. - Смотрел 'Мы из будущего'?

- Смотрел, ага. Только вот никаких колдуний мы тут не встречали, это раз...

- А два - это то, что ты в мистику не веришь?

- Не верю. Ни в Бога, ни в черта, ни в теток с волшебными крынками молока.

- И потом, там этих придурков было за что в прошлое посылать. - Прибавил Захар. - Они же черные, глумились над останками там, и все такое...

- Мертвым вот не пофиг? - ухмыльнулся Виталя. - Они мертвые. Им все равно. Лежат себе в воронках и в удобрения перерабатываются.

- Да это ладно... Как твои версии нам помочь могут? - спросил Захар.

- Как, как... Надо в любом случае выходить к нашим. В смысле, к своим.

- В смысле - в Красную армию?

- Да ну на хрен... Воевать придется или вообще энкаведешники шлепнут... - поморщился Захар.

- А немцы шлепнут верняк и без комиссаров. Или в Германию отправят. На сельхозработы к своим бауэрам.

- Тихо! Слышишь? - Захар привстал на локте.

Над лесом катился звук ревущих моторов. Виталик не успел ничего ответить, как прямо над ними мелькнули две тени и с грохотом понеслись на восток.

- На бреющем... - зачем-то сказал Виталя.

- Немцы? - Захар пытался смотреть вслед самолетам, уже невидимым за сплетением веток.

- А я знаю? - И со злостью выкинул винтарь в кусты. - Приржавел затвор, сука.

- Ну и на хрена выкинул? С ней как-то все одно спокойнее. - Захар встал и пошел в сторону кустов. - Мало ли. Попугать кого придется.

- Пугало. - Огрызнулся Виталик. - Ну и сам таскай эту дубину. И улегся на прошлогоднюю листву, сквозь которую уже торчали маленькие зеленые стрелочки травы.

Захар долго шуршал по кустам и трещал ветками, как вдруг затих.

Виталик приподнялся на локте:

- Чего там?

- Виталь, иди сюда. Я какой-то ящик нашел. - Почему-то вполголоса сказал Захар.

Виталик нехотя поднялся и подошел к Захару.

- Сейф! - воскликнул он. - Не фига себе!

- Тяжелый, сука! - тщетно дергал его Захар.

- Да погоди! - Виталя продирался сквозь кусты как медведь, треща на весь лес.

- Чем мы его вскрывать-то будем? Болгарку бы... - вытер вспотевший лоб Захар. - У тебя пить есть?

- Откуда? - Виталя нагнулся к сейфу и подергал его за ручку. - Заперт.

- Знаю, блин... Не, ну точно, 'Мы из будущего'. Там в сейфе, наверняка, наши документы.

- Угу. И спецзадание - добраться до Сталина и переиграть войну. Путем внедрения технических новинок из будущего и знаний военной истории.

Захар посмотрел на Виталика каким-то ошалевшим взглядом:

- А почему нет? Мы же с тобой горы можем свернуть!

- Какие нахрен горы? - постучал ему по лбу грязным пальцем Виталик. - Ты чертежи калашниковские помнишь? Или дату начала наступления под Барвенково?

- Барвенково? А это где?

- Харьков, блин... Июнь сорок второго. Наши там по самые гланды получили.

- А, точно... Тимошенко начал наступление, а немцы под основание фланговым ударом окружили наших. Не то Клейст, не то Паулюс. Хотя Паулюс шестой армией командовал, а она в июне вроде бы не там была...

- А где?

- Не помню...

- Ага... И товарищ Сталин тебе будет премного благодарен за эту бесценную информацию. Да нас с тобой на уровне батальонного комиссара как провокаторов немецких шлепнут. - Криво улыбнулся Виталя.

- Эх, знать бы, так хоть приготовиться можно было бы... - погрустнел от перспективы Захар.

- Толку-то, - фыркнул Виталий. - Всю историю в башку не запихаешь. А Интернета здесь нет. И не предвидится ближайшие лет пятьдесят-шестьдесят.

- Ну, хоть книжку бы взять с собой. Энциклопедию... - Захар здорово приуныл.

- Мечтать иногда полезно. Но не сейчас. Давай думать, как сейф вскрывать будем.

- Так гранатой! Привяжем к дверке и дернем за веревочку, дверь и откроется!

- Ты, блин, серый волк! - скептически посмотрел Виталик. - Ты где веревочку возьмешь? Шнурки с берцев не дам! Да и длины не хватит...

- Ну, хрен его тогда знает. - Обиделся Захар.

- Да ладно тебе. Ляжем за бревном тем и метнем. Я в армии неплохо кидал. Правда, давно это было... Только надо сейф из кустов вытащить и в эту ямку положить.

Минут двадцать они корячились с железякой, а потом отошли метров за пятнадцать и залегли за упавшим толстым стволом древнего тополя.

Виталик снял с гранаты осколочную 'рубашку', щелкнул предохранителем, примерился и метнул гранату в сейф.

- Тридцать один, тридцать два, тридцать три, тридцать четыре...

И ничего.

- Взрыватель, сволочь, сырой. - Вздохнул Захар.

- Ага... - Ответил Виталик, и в эту же секунду гулко ахнуло.

Тугая взрывная волна кисло пахнула сгоревшим тротилом, просвистела где-то пара осколков.

Парни осторожно высунулись из-за бревна. Они совершенно забыли, что рядом проселок и не увидели, как возница с белой повязкой на рукаве оглянулся на звук разрыва и хлестнул пару раз смирную лошадку. А в повозке, из-под дерюги, торчали три пары босых ног...

Сейф повернуло набок... Они подбежали к нему - дверца была приоткрыта.

Он был набит бумагами, некоторые тлели. Парни быстро погасили их и стали вытаскивать одну за другой - наградные листы, журнал боевых действий, личные дела...

- А это чего? - вытащил Захар какой-то сверток и стал его разворачивать.

- Знамя! - выдохнули они оба через минуту.

На полотнище было вышито золотом: '86-ой полк 180-ая стрелковая дивизия'.

- Вот тебе, Виталик, и пропуск для энкаведешников, и медаль 'За отвагу'! - наконец произнес Захар после долгого молчания.

- Охренеть можно... - ответил Виталик. Они свернули знамя и снова бросились к сейфу. Однако там остались только бумаги. Красноармейских книжек, к сожалению, не было. Только полковые документы и несколько пачек непривычно больших денег.

- Три червонца... Это как тридцать рублей что ли? - спросил Захар.

- Я откуда знаю... - пожал плечами Виталик. - Наверное... Мне больше интересно - много это или мало? Цены сейчас какие?

- Берем?

- Понятно. Жрать хочется, у меня кишки гражданскую войну уже устроили. Может быть в деревне какой-нибудь разживемся продуктами.

- И самогончиком... - мечтательно вздохнул Захар.

- С бумагами то чего делать будем? С собой все не утащить...

- Так здесь оставим. Потом к нашим выйдем, разведчики сбегают и притаранят их. Надо только место приметить.

- Знать бы, где мы, так приметил бы... Хоть бы один ориентир. А то лес и поле. Да от дороги метров сто.

Они закидали сейф прошлогодней листвой и сучьями, коих было немало в диком лесу.

- О, слышь, опять чего-то тарахтит! - остановился Захар и присел на корточки.

Тарахтение приближалось. Виталик, пригнувшись быстрым шагом пошел к дороге.

Из-за поворота выехал грязный немецкий бетеэр.

Виталик немного отполз и тут чудо гансовского автопрома остановилось перед въездом в лес. Из кузова один за другим начали выпрыгивать немцы. Человек десять.

Виталик матюгнулся про себя и на четвереньках побежал обратно к Захару.

- Бегом, мать твою, немцы сюда идут!

Захар аж подпрыгнул:

- Какие немцы?

- Серо-зеленые, млять! Знамя хватай, помчали!

Они бросились в глубь леса, что было сил и дыхания.

- Собаки... Сейчас собак пустят... - прохрипел Захар.

- Заткнись, дыхалку береги!

Собак слышно не было, но команды немецкого офицера походили на гортанный лай овчарки...

А потом тяжело затакал пулемет. Пулеметчик стрелял неприцельно, дал очередь поверху, видимо для острастки.

Немцы их не видели, но, видимо, слышали треск сучьев и ветвей. Время от времени кто-то из них стрелял в сторону Виталия и Захара. Пули то взвизгивали рядом, то щепили деревья белыми ранами.

Земля неожиданно пошла вниз. Шаг-другой и Захар кувыркнулся кубарем, через секунду и Виталик не удержался на ногах.

Пропахав несколько метров мордой, он свалился с небольшого обрывчика в воду.

Рядом плюхнулся, подняв кучу брызг, Захар.

- Все, звиздец! - выдохнул он.

- Не ссать, боец! - утер мокрое лицо Виталя. - Успеем!

И они бросились через небольшую речку.

То ли немцы не особо торопились, то ли им просто повезло, но они уже выбрались на том берегу и нырнули в прибрежные кусты, когда двое фрицев появились на обрывчике.

Один из гансов кинул гранату-колотушку в воду, через несколько секунд столб воды вспучил поверхность.

Второй пару раз пальнул из карабина по противоположному берегу.

Промокшие до нитки ребята молча смотрели на них из укрытия.

Когда же немцы скрылись за деревьями они упали на землю, закрыв глаза.

- Чего-то они неактивные какие-то... В фильмах вроде бы не так. Собаки там гавкать должны и все такое...

- Благодари Бога, что собак нет и немцы пассивные. Хы. Не егеря, видимо.

- Виталь, ты ж в Бога не веришь? - хрипло засмеялся Захар.

- Пошли, нельзя лежать. Простудимся.

- Куда идти-то? - поднялся Захар и поплелся за Виталиком. С обоих ручьями стекала вода.

- На восток. - Отрезал Виталя.

- Какой на хрен восток. На восток если пойдем, то выйдем прямо в Демянск. В самый центр. Там как раз немцы должны быть. Штаб восемнадцатого корпуса. На юг вроде надо. Там линия фронта.

- Ну, я и тормоз... - резко остановился Виталик. - Точно же. Только вот что странно... Фронта не слышно. Значит до него километров сорок-пятьдесят, минимум.

- Почему?

- Читал где-то...

И они побрели на юг, осторожно обходя открытые пространства и быстро перебегая просеки...

Шли до темноты. Жутко хотелось есть и пить.

Костер разводить не стали, хотя трясло от холода обоих. Наломали лапника, кучей накидали и, завернувшись в найденное знамя полка, уснули в обнимку...

Напоследок Виталик пожалел, что выбросил винтовку...

Проснулись они от холода. Колотило так, что кажется ветки на елке тряслись.

- Б-б-бляха м-м-муха! - простучал Захар. - Холодно то как! В палатке теплее, однако...

- Н-не ж-ж-жравши п-просто! - синими губами ответил Виталя.

Они встали кое-как, попрыгали, разгоняя кровь и пытаясь хоть как-то согреться. А потом снова двинули, предположительно, на юг. Предположительно, потому как компаса не было, а по 'Командирским' часам Виталика стороны света определить не получалось. Солнца не было.

Через час лес неожиданно расступился.

Они оказались на краю небольшой, в три дома, деревушке. Бывшей деревушке. От домов остались только закопченные трубы печей, горестно указывавшие в пасмурное небо. Лес обступил ее со всех сторон.

Странно, но все деревья на высоту поднятой руки были обглоданы. Коры на них не было.

Мертвая тишина давила на уши, но они все же пролежали минут пятнадцать в лесу.

А потом осмелились и вышли к остаткам деревеньки.

И тут же заорали две сороки на ветвях обугленного тополя.

- Тьфу, сволочи! - погрозил им кулаком Захар.

В ответ каркнула надрывно, ровно предупреждая кого-то, большущая ворона.

Вскоре стали попадаться распухшие трупы лошадей. Земля была всюду перерыта - ни прошлогодней листвы, ни пробивающейся новой травки. Но все больше и больше мертвых лошадок.

У одного дома пожар не задел ветхий забор, голодная кобыла, привязанная к столбу, протянула в дыру голову, чтобы дотянуться до уцелевшего клочка пожухлой травы. Но не дотянулась и сдохла.

Зажимая носы от нестерпимой вони, парни обыскали пепелища, но ничего съестного не нашли. Пришлось снова уходить в лес.

На краю поля обнаружили еще одну лошадь - с нее мясо было практически все срезано, ног не было, только огромные зеленые мухи лениво ползали внутри ребер в черных внутренностях.

Четыре вороны, нахохлив кудлатые головы и опустив хвосты, сидели на дереве. То ли спали, то ли думали о чем-то. Только одна сволочь летала над ними и орала противным голосом: 'Кхарр-кха-кха-кхарр!'...

- Меня вырвет сейчас! - буркнул Захар.

- Чем это интересно? - спросил его Виталик, когда они уже отошли от пепелища.

- Не знаю. Попить бы.

- Вон воронка, вроде. Пошли, умоемся и попьем.

Они с наслаждением плюхнулись на краю небольшой воронки.

Долго пили, аж до рези в животе, фыркали, плеща воду во все стороны...

И чуть-чуть заглушили голод.

- Поперли дальше... - не открывая глаза, сказал Виталий.

- Не могу больше... Жрать хочу. Считай, больше суток уже не жрали! - простонал Захар.

- Дерево погрызи. Пошли, млять! - Виталя приподнялся на четвереньки и его тут же стошнило зеленой слизью. Он постоял, помычал, а потом резким движением дернулся вверх.

- Пошлю, говорю, а то сдохнем здесь. Должны же выйти мы куда-нибудь?

- Эх, мама - роди меня скорей обратно! - простонал Захар, но все же заставил себя встать.

Сколько они еще шли, непонятно. На часы не смотрели, экономя каждый вздох и каждое движение.

Вдруг Виталик, шедший первым, резко остановился. Захар, машинально, воткнулся ему лицом в спину.

- Тихо! - прошептал, покачнувшись тот. - Змея! Палку дай, быстрее.

Захар схватил валявшийся сук и тихонько передал его Виталику.

Тот осторожно взял сук в руки, размахнулся, прицелился и несколько раз со всей яростью ударил по голове гадюки.

Трухлявый сук развалился, но змее, вроде как, досталось как следует. По крайней мере, она стала яростно извиваться на одном месте.

- Сдохла? - шепотом спросил Захар

- А хрен его знает... - Также шепотом ответил Виталик. А потом подождал и несколько раз ударил каблуком берца туда, где должна была быть голова гада.

- Костерок разводи. Пожарим. - Внимательно наблюдая за змеюкой сказал Виталя.

- У меня это... Спичек нет..

[Neoki]

Это читать надо только когда совсем делать нефиг, букф слишком много

[R_m]

... - Виновато сказал Захар. - Не захватил, когда из лагеря шли...

- Твою мать... - Зло выдохнул Виталик. - У меня были, но промокли вчера. В речке. Погоди, посмотрю...

Он достал из кармана горсть палочек без серы на головках. А потом злобно и на весь лес выругался.

А в ответ, совершенно недвусмысленно, щелкнул кто-то затвором, и чей -то голосотихо произнес:

- Руки вверх!

Они медленно подняли руки.

- Обернуться! Медленно! - как-то странно прохрипел голос за спиной.

Они повернулись.

Навалившись на дерево, стоял тощий донельзя парень в черно-зелено-коричнево-сером маскхалате. Винтарь в его руках дрожал, но глаза были спокойны и упрямы, хотя и лихорадочно блестели.

- Вперед! - мотнул он стволом и его слегка шатнуло.

- Эй, мы свои, русские! - осторожно сказал Захар.

В ответ парень снова мотнул стволом - мол, иди куда велено.

Скрестив руки за затылком, они пошли в сторону, куда показал странный боец.

И едва не наступили еще на одного. Тот лежал, приподняв ствол трехлинейки обоими руками.

Виталик и Захар почти мгновенно переглянулись.

Но пошли дальше. Бежать смысла не было. Кажется, дошли до своих. Только эти свои какие-то странные...

И тут Виталик едва не застонал - о легенде-то не договорились, блин! Вот чего сейчас особистам говорить?

По кустам кто-то почти бесшумно зашуршал.

- Эй, парень тебя как зовут-то? - спросил Виталик и тут же получил в ответ чувствительный тычок между лопаток.

- Понятно... - пробормотал он и получил еще один.

Где-то минут через двадцать они вышли на большую поляну. По всей поляне стояли конусами небольшие шалашики. Некоторые, правда, обвалились, но из большинства торчали ноги. Как правило, в дырявых валенках...

Захар выразительно посмотрел на Виталика. Тот понимающе мигнул...

Тем временем, конвоир подвел их к одному из шалашиков.

- Товарищ лейтенант, а товарищ лейтенант! - тихим хриплым голосом позвал он. - Товарищ лейтенант, тут задержанные!

В шалаше послышалось шевеление, а потом оттуда выполз, в буквальном смысле этого слова, человек с лицом земельного цвета.

Он не встал. Конвоир помог ему присесть, подхватив под мышки, и навалил на чурбачок, стоявший рядом.

- Кто такие? - Просипел лейтенант, не глядя на них. Хотя знаков различия не было видно под лоснящимся от грязи полушубком.

- Рядовой Комлев! - ответил Виталик. Захар не растерялся и поддержал его, козырнув к пустой голове:

- Рядовой Захаров, восемьдесят шестой полк сто восьмидесятой стрелковой дивизии!

Виталик одобрительно кивнул, а лейтенант приподнял брови:

- Сто восьмидесятая??? Вы чего тут с осени шарахаетесь? Что-то не похоже...

- Так мы это, товарищ лейтенант, зиму на хуторе просидели... пустом. А сейчас вот к своим пробираемся. - С виноватым видом ответил Захар.

- Сметанин! - вдруг в слабом голосе лейтенанта звякнул металл.

- Я, товарищ лейтенант! - просипел за спиной голос их молчаливого конвоира.

- Расстрелять дезертиров к чертям собачьим!

- Товарищ лейтенант! - Вскрикнул Виталик. - Да какие же мы дезертиры? Мы же вот... Знамя полка вынесли!

А в спину ему ткнулся ствол.

- Захар, покажи!

Тот торопливо стал расстегивать куртку и судорожно вытаскивать красный сверток.

А потом развернул его.

Лейтенант помолчал, а потом добавил:

- Погоди, Сметанин... Успеем еще. Документы!

- Сгорели, товарищ лейтенант... Мы их на печке хранили, а тут немцы с полицаями, мы через овин и ходу в лес. Они дом подожгли и книжки там сгорели...

- Хутор где находится? Можешь на карте показать? - лейтенант протянул дрожащей рукой планшет.

- Товарищ лейтенант, мы это... картам не обучены. - Соврал Захар, студент четвертого курса естественно-географического факультета.

- Где стояли осенью?

- У Ивантеевки, товарищ лейтенант... А дальше не знаю...

- А оружие то где?

- Так это... В избе осталось. - Понурили они головы.

- Распестяи... Вот из-за таких как вы - немцы до Москвы дошли! - Лейтенант зло сощурил глаза. - Сметанин! Налей им кипятку!

Сметанин, длинный и тощий как жердина, молча козырнул лейтенанту.

- Товарищ лейтенант, а покушать у вас ничего нет? А то мы уже сутки не жрамши! - взмолился Захар.

- Слышь, боец... У меня раненые уже неделю не жрамши - перекривился лейтенант.

- Товарищ лейтенант, - тихо сказал Сметанин, скинувший капюшон маскхалата и внезапно оказавшийся рыжим - Они там змею поймали и забили.

- Молодцы... Змею сварить. Бульон и мясо тяжелораненым. Передай старшине. Сам обратно в дозор.

Сметанин непроизвольно сглотнул, но, справившись с собой, опять кивнул и побрел в лес, держа винтовку как ребенка - прижав к груди. По пути он о чем-то перемолвился с лежащим возле костра мужиком.

- К костру идите. Позже вызову - сказал лейтенант. Похоже, каждое слово давалось ему с трудом.

Ребята пошли к костру и не заметили, как командир с облегчением откинулся на землю.

- Товарищ старшина, нас к вам прислали.

Тот молча, не вставая, кивнул на котел с медленно кипящей водой и кружки.

Они осторожно зачерпнули крутого кипятка и сели рядом.

- Товарищ старшина, а что за часть у вас?

Тот приоткрыл водянистые глаза:

- Первая мобильная воздушно-десантная бригада. - Почти по слогам, еле слышно прошептал он.

Парни переглянулись. Еще бы! Именно этот лагерь они и искали! Тогда не нашли, нашли сейчас. Тощих, обессиленных, больных, но все еще ждущих самолетов с Большой земли.

А ведь самолетов то больше не будет... Командир рассказывал, что последний У-2 садился тут где-то в средине апреля сорок второго. А сегодня?

- Слышь, старшина? А сегодня какое число?

- Двадцать восьмое. - Не открывая глаза и не поднимаясь, ответил тот.

- А самолет когда был последний?

- Пятнадцатого.

- Так вы чего, уже две недели не ели ничего?

Старшина открыл глаза.

- Раненые неделю. Здоровые - три. Как мясо лошадиное протухло так и не ели.

Парни потрясенно замолчали.

- Мешки сейчас вещевые вывариваем. У кого сахар просыпался, у кого сало пятно оставило. Хорошо хоть гранаты перестали есть...

- Гранаты?? Как это?

- Так тринитротолуол-то сладкий на вкус. Некоторые несознательные ели. А потом помирали от отравления.

Старшина смолчал. Он не стал рассказывать, как самолично расстрелял бойца, сошедшего с ума и срезавшего с бедра убитого друга куски мяса...

- Товарищ старшина, а товарищ старшина! - осторожно позвал лежащего Виталик. - Нам бы это... К товарищу лейтенанту...

- Идите. - Шепнул тот в ответ и повернулся на бок.

Они встали и оглядели лагерь. Нигде не было ни одного движения. Только изредка - то справа, то слева - раздавались стоны.

И этот чертов запах смерти и разложения...

Лейтенант лежал, свернувшись калачиком.

- Товарищ командир! - потряс его за плечо Виталик.

Тот внезапно зашипел от боли.

- Не трогай, боец!

- Извините, товарищ лейтенант! - отдернул тот руку. - Ранены?

- Нет. Дистрофия у меня. Мышцы распадаются. Больно. И синяки потом... Чего хотели?

- Извините, товарищ...

- Чего хотели, говорю? - снова в его голосе лязгнул металл.

- Товарищ лейтенант! Мы, это... - Замялся Захар, не зная как сказать. А потом собрался с духом и выпалил. - Самолетов больше не будет.

Тот приоткрыл глаза. Голубого цвета, оказалось. Потом помолчал и тихонечко сказал:

- Не ори. Сам знаю. Ушли наши на прорыв. Неделю назад. Кто мог. Мы остались. Бой был. Слышно было. А потом тишина. Значит, легли, раз самолетов за нами нет.

На этот раз замолчали ребята, зная из прошлой памяти, что часть десантников вышла. Около трехсот человек. А часть раненых и ослабленных осталась где-то в болотах Демянского котла. У лесного аэродрома. Навсегда. Почему их не эвакуировали - осталось загадкой.

- Так ведь погибнете же вы здесь! - не удержался Захар.

- Мы знаем. - Спокойно ответил командир, смотря в небо широко распахнутыми голубыми глазами. - Ну и что? Значит так надо. Еще бы немца хоть одного...

И лейтенант снова прикрыл глаза.

И тут на поляне что-то хлопнуло. Раз, два, три!

Ребята аж подпрыгнули от неожиданности. А над шалашиками поднялись невысокие султанчики взрывов.

Лейтенант приподнялся и хрипло каркнул:

- Бригада в ружье! Немцы! - А потом тихо добавил - Опять, сволочи, минами шмалять начали!

Из шалашей, ровно призраки, стали выползать страшные - с черными, помороженными еще в марте лицами, перебинтованные грязными тряпками, но державшие в костлявых руках оружие - десантники.

Уже пропавшие без вести, но все еще ведущие свой последний бой.

- А вы бойцы вот что... Приказывать не могу. Прошу. Доберитесь до наших. Скажите, что мы еще тут.

Хлопнуло еще несколько раз. Совсем близко. Так что окатило землей.

- Товарищ лейтенант, нам бы оружие какое-нибудь...

- Оружие? Винтовки в куче у болота. Если старшина еще не побросал в воду... Патронов только нет. Держите обойму. - Он достал костлявой рукой из кармана штанов пять патронов, также не глядя на них. - От кучи потом по берегу метров сто пройдете. Там слеги выломайте и по тропе вглубь шагайте. Она вешками отмечена. Осторожно только. Местами по грудь должно быть. Давайте, ребятки.

Потом он отвернулся от них и попытался перекричать хлопки немецких ротных минометов.

- Бригада! На позиции!

Его не было слышно, но десантники знали свое дело сами. Они последними силами, цепляя костями землю, ползли к краю леса.

А Виталик и Захар, пригибаясь при каждом и близком, и далеком разрыве помчались в ту сторону, на которую показал умирающий лейтенант.

Им повезло, старшина не смог дотащиться до винтовок.

Схватив одну, они помчались вдоль болота к тропе.

Пробежав около ста метров, они заметили торчащие из болотной жижи палки.

Не раздумывая, зашагали вглубь, проверяя каждый шаг наскоро выдранными березками.

А за спиной разгорался бой.

Ни лейтенант, ни старшина, никто из десантников не знал, что это последний их бой. Что через два часа немцы, закидав поляну минами, начнут осторожное прочесывание, достреливая раненых и обессилевших.

А лейтенант застрелится, потому что стрелять на звук не умел, а глаза его уже неделю как ослепли.

Потом фрицы соберут трупы десантников, сложат в кучу и сожгут.

Останется в живых только сержант Димка Сметанин, потерявший сознание в самом начале боя, после первого же выстрела. Рыжий, длинный нескладный мариец из деревни Сернур будет принят за арийца поволжского и переживет плен остарбайтером на ферме господина Бруно...

Часа через два, как раз когда закончилась пальба за спиной, они выбрались на сушу. Лейтенант не обманул, порой они и впрямь проваливались по грудь. А маленький Захар по шею пару раз в гнилую, холодную жижу.

Едва отдышавшись, побрели снова в глубь леса.

И буквально через несколько метров Захар напоролся на колючку и разодрал правый болотник вдоль всей ступни.

- Ну, твою же мать! - завопил он на весь лес и тут же получил подзатыльник от Виталика.

- Не ори, урод гребаный. Еще не хватало, млять-перемлять, гансов всполошить.

- А как я сейчас пойду то, блин!

- Не ной, все равно ноги сырые. Пошли, кабель тебе в задницу. Под ноги глядеть надо.

Захар что-то забурчал под нос, в спину уходящему Виталику, и поплелся за ним. Идти было неудобно. При каждом шаге ногу приходилось слегка подворачивать, чтобы подошва не загибалась под ступню.

- Как думаешь, отбились наши? - спросил на очередном привале Захар.

- Вряд ли. Сам видел, в каком они состоянии. Даже если сейчас отбились - в следующий раз все закончится. Не успеем мы. - Осунувшееся лицо Виталика казалось равнодушным.

- Так спокойно об этом говоришь... - осуждающе сказал Захар.

- А мне чего прыгать надо от злости? И чем это им поможет?

- Хрен его знает. Все равно это как-то неправильно.

- А как правильно?

- Не знаю...

- Пошли, и подошву-то примотай хотя бы ремнем, что ли?

- Штаны спадут!

Через полчаса они вышли на полянку, где лежали пятеро мертвых десантников.

- Вот тебе и обувка новая... - кивнул на трупы Виталя. - Иди, выбирай размерчик.

Захар покосился, подумал и сказал:

- Ну на фиг. Не буду я с мертвецов брать...

- И ходи, тогда как дурак, босиком. - Пожал плечами Виталик и побрел осматривать трупы.

- А ты чего делаешь-то? - поморщился Захар.

- Патроны поищу. С обоймой много не навоюем.

Виталик подошел к трупам и стал обшаривать карманы.

Захар же поколебался немного, но преодолел отвращение и стал выбирать подходящий размер ботинок.

- Слышь, а их сюда вроде как в феврале закинули. Так? - спросил Захар.

- Ага. И чего?

- Как они в ботинках-то зимой?

- Не знаю. Но часть вроде в валенках была. Хрен редьки не слаще. В марте же таять снег начал. А под ним болота незамерзающие.

- Звездец какой-то... Как они воевали-то?

- А ты не видел сегодня?

- Видел. Во, у этого вроде подходят! Сейчас померяю!

Захар попытался развязать мокрые шнурки. Не поддавались.

- Пальцы замерзли. - Пожаловался он Виталику и дернул за ногу десантника.

Нога отвалилась по щиколотке.

Сгнившие белые волокна сухожилий и куски серого мяса торчали из ботинка.

Захара вырвало зеленой болотной слтзью.

Он отбросил ботинок в сторону, упал на четвереньки и пополз ко краю полянки, непрерывно издавая рыгающие звуки.

Виталик покосился на него и ничего не сказал, продолжая обыскивать трупы.

Ему повезло. Нашел 'лимонку', еще пару обойм для трехлинейки и финку. Еды в вещмешках не было. Естественно.

- Ну, пошли! - проходя мимо блюющего из последних сил Захара, Виталя не удержался и подопнул того под задницу. Затем поправил винтарь и исчез в кустах.

Захар приподнялся и, согнувшись в три погибели и шатаясь из стороны в сторону, побрел вслед за ним.

[R_m]

4 глава. Унтер-офицер.

Слышали деды - война началася,

Бросай своё дело, в поход собирайся.

Мы смело в бой пойдём за Русь Святую,

И, как один, прольём кровь молодую.

Русь наводнили чуждые силы,

Честь опозорена, храм осквернили.

Мы смело в бой пойдём за Русь Святую,

И, как один, прольём кровь молодую.

Автор неизвестен.

Вечером, когда уже начало смеркаться они вышли к одинокому рубленому дому с тесовой крышей.

В окнах уже горел тусклый, мерцающий желтый свет. Кто-то был внутри.

Но кто?

Лежали долго в кустах, наблюдая за домом. Никто не выходил.

Виталик молча протянул финку Захару, сам же остался с трехлинейкой. Потом пополз к дому, махнув рукой - мол, давай за мной.

Около забора остановились. Виталик метнул палку через него.

Захар вопросительно кивнул - зачем это?

Виталя подождал минуту, потом шепнул:

- Мало ли собака...

Собаки не оказалось.

Полезли тогда через дыру в заборе, подкрались к окошку, и заглянули в него.

За столом сидел старик в круглых очках и чистил то ли картофелину, то ли луковицу около свечки. Больше, вроде бы, никого не было видно.

Оба непроизвольно сглотнули. И, не сговариваясь, шмыгнули на крыльцо и осторожно постучали в дверь.

Прошла минута-другая...

Но вот зашаркали шаги, послышалось глухое покряхтывание в сенях и старческий дрожащий голос осторожно спросил:

- Кого надо?

- Дед, открой, свои мы, русские!

За дверью помолчали, а потом дверь заскрипела и приоткрылась:

- Кто тут? - Выглянул старик в белом исподнем, с накинутой на сутулые плечи телогрейкой.

- Ох ты, Господи Иисусе Христе! - мелко перекрестился он, увидав две грязные фигуры на своем пороге.

- Дедушка, свои мы! В хате есть кто?

- Нету немцев, сынки. Вот тебе крест! Тут редко они бывают. Заходьте, заходьте... Да скорее, тепло не выпускайте!

Они ввалились в тепло дома и упали возле печки.

- Откуда ж вы, милые? - вздохнул старик, осторожно опускаясь на скобленую добела скамейку.

- Из-под Демянска, дед! Дай поесть чего-нибудь, а?

Старик суетливо бросился к столу, откинул полотенце и отломил от ковриги два больших ломтя хлеба!

Они вцепились в него, словно два голодных волка. И хлеб тут же застрял в сухой глотке, так, что невозможно было проглотить.

Виталик закашлялся, покраснел, а Захар показал на горло и прохрипел:

- Дайте воды! Во-о-о-ды!

Хозяин покачал головой и подал им по кружке молока.

Захлебываясь, пили они кислое теплое молоко.

- Живым - живое! - Пробормотал старик. - Живым - живое...

Но, через несколько минут, у обоих начались дикие рези в животе, спазмы один за другим скручивали внутренности. Сначала Захар, потом Виталик упали на пол, корчась в судорогах.

Старик всполошился, подскочил к печи, открыл рогачем заслонку и достал чугунок, кружкой зачерпнул горячей воды и подал им.

От воды слегка полегчало.

- Полезайте-ка парни на печку. Погреетесь да отоспитесь. А я сейчас прибегу...

- Ты дед куда? - насторожился Виталик, пытаясь подсадить Захара, а второй рукой держа винтовку.

- Ты, сынок, не бойся, не за немцами. Вот тебе крест святой перед иконами! - И старик перекрестился на лики икон, освещенные маленькой лампадкой. - За бабкой Меланьей сбегаю, вишь, чего... Подружка она моей покойницы. Надо же, такая постная еда, а беды столько наделала... А винтовку то ты убери от греха.

- Не дам! - прищурился Виталик. - Со мной будет.

- Ну, с тобой так с тобой! - согласился дед. - Я сынки скоро! Спите пока. - И хлопнул дверью.

- Жрать хочу! - простонал Захар и полез с печки обратно.

Виталя хотел его остановить, но полез вслед за ним.

Под полотенцем на столе они обнаружили картофельный теплый суп, хлеб и крупную соль. И, даже не садясь на лавку, сожрали все это богатство.

А потом кое-как забрались обратно. Стало, наконец, хорошо, пахло теплыми кирпичами и хлебом...

Виталик проснулся через час от начинающихся снова резей в животе. Рядом стонал Захар, похоже, от той же причины:

- Ой, бляаааа! Больно то как!

- Брюхо растирай! - сквозь зубы, преодолевая боль, прошипел Виталя.

- Не помогает...

В этот момент открылась дверь. На пороге стояла маленькая чистенькая старушка. Хозяин дома, из-за ее спины сказал:

- Вот это и есть, Меланья. Сейчас она вам от живота поможет...

Старушка скинула пальтишко, а дед из-за пазухи достал литровую бутылку молока.

Она накапала в ковшик с парным, как оказалось, молоком какого-то снадобья из пузырька и дала попить сначала одному, потом другому болящим. И тихонечко приговаривала при этом:

- Пейте, голубы, пейте. От этого снадобья и молочка вам легче станет, уж я то знаю! Дед-то от душевной доброты накормил вас так, старый. Вы уж простите его, хорошо еще, что еда была вся постная, нежирная, а то могло быть и хуже. Бог, вас милые предостерег... А дед, грешный по незнанию это делал! Желудки-то ссохлись от голода, вот и получилось нехорошо... Маленькими глоточками пейте-то, маленькими...

Постепенно боль стала утихать и они снова уснули.

Время от времени бабка Меланья снова их будила и кормила с ложечки вареной свеклой и морковкой.

Утром, когда рассвело, они проснулись. Животы уже не болели, хотя слабость сильная одолевала.

В избе никого не было. Не было рядом и винтовки...

Виталик заматерился и слез с печки.

В этот момент дверь открылась и вошел дед с охапкой поленьев.

- Проснулись? Ну, слава тебе, Господи! - Он грохнул поленья у печки и опять перекрестился. - А я уж боялся, что воспаление легких подхватили. Стонали уж очень...

- Дед, куда винтовку дел? - грозно двинулся на него Виталя.

- Да, Господь с тобой, в сарай уволок. Мало ли полицаи. Немцев то тут с осени не было, а вот полицаи бывают с проверкой. Недавно вот были, когда ваши из окружения выходили рядом.

- А нас бы увидели, чего бы сказал? - подал голос с печки Захар.

- Так ты мой племянник внучатый с другом. Из Демянска пришли, ага!

- Хитрый ты, дед. А поверили бы?

- А чего бы не поверить, когда до войны племяшка тут со своим сынишкой бывала. Митяй-мукомол за ней гоголем ходил. А сейчас вот начальник полиции местной. Стал им, когда из Красной Армии сбежал. Да и одёжа у вас хоть и странная, но не военная. Чой-то за штаны такие? Не видал ни разу!

И впрямь, тогда вечером перед взрывом они успели переодеться из рабочего камуфляжа в джинсы да свитера.

- Американские штаны, а винтовку-то дед все одно верни!

- Так бери, мне вашего добра не надоть. Только позавтракаете, поди?

Он наплескал им по пол-миски супа.

- Меланья строго наказала вас опять не перекормить.

Они уселись за стол. Дед есть не стал, только глядел на них, горестно облокотившись.

- Молодые, поправитесь. А вот я с вас одежонку то снял, бабка постирала, можете одевать.

Только сейчас парни заметили, что сидят в трусах и футболках за столом.

- А вот ни кресала, ни спичек при вас не было. Что ж вы так? Как же в лесу без костра-то?

- В реке промокли спички. - Буркнул Виталик. Его сильно беспокоило отсутствие оружия.

- Ну, я вам дам зажигалку. Немецкую. Еще с той германской ношу.

- А ты что дед, воевал, что ли? - удивился Захар.

- А как же! - гордо приосанился старик. - Воевал! Унтер-офицер Кирьян Богатырев, отделенный командир четвертого отделения четвертого взвода пятнадцатой роты сто двадцать четвертого пехотного Воронежского полка!

- Небось, и Георгиевский крест имеешь, дед Кирьян? - почему-то не поверил ему Захар.

- Не без этого! Два креста, четвертой и третьей степени имею. Может, и больше было бы, да революция случилась. Первый за разгром батареи австрийской еще в четырнадцатом году под Гнилой Липой, а второй за то, что охотником в тыл ползал и офицера приволок венгерского. Как сейчас помню как тот полк назывался - Бештерчебаньярский гонведный, прости Господи!

- А после революции куда?

Дед Кирьян спокойно посмотрел на парней:

- А наш полк 'череп и кости' в июле семнадцатого надел и на Румынский фронт отправился. А в ноябре хохлы к своим подались А я в бригаду к Михаилу Гордеевичу и на Дон пробиваться.

- К какому Михаилу Гордеевичу? - недоуменно спросил

- Эх, комсомолята вы неграмотные! К Дроздовскому, какому же еще?

Повисла тишина.

Оказывается, перед парнями сидел бывший белый унтер-офицер.

- Чего комсомольцы? Напугались? Не боись, ни немцам, ни полицаям я вас не сдам.

- Да не комсомольцы мы...

- Не комсомольцы, а в Бога не веруете, я уж заметил, ни разу не перекрестились.

А не сдам я вас, потому что, во-первых все мы русские и с германцами война, а во-вторых к нынешней Советской власти у меня боле претензий нет. Хоть она и поганая - все одно, от Бога. После гражданской меня не тронули. Офицером я же отродясь не был, так что отпустили на все четыре стороны. Двинул я в Юзовку, ныне Сталино, устроился там на шахту. Году в двадцать третьем это было. Точно. Мне тогда тридцать пять лет стукнуло. Вот там Нюрку-то я и встретил...

Виталик быстро посчитал, получилось, что деду то сейчас всего-то пятьдесят четыре... И никакой он не дед, спрятался за бородой...

Тем временем, хозяин продолжал:

- А в двадцать восьмом у нас аресты начались. Одного за другим инженеров стали арестовывать, мастеров, рабочих некоторых.

- За что? За то, что в белой армии служили? - спросил Захар.

- Ну, тогда у нас пол-страны за это посадить можно было. Некоторые по два-три раза со стороны на сторону переходили. А, между делом, у зеленых хулиганили.

А в Юзовке из-за чего началось? На угольных шахтах ЧП случались чуть ли не ежедневно. То оборудование сломается, то обвалы, а уж прогулы так постоянно. А почему? А потому, как большая часть рабочих не имела никакой квалификации. Владели лишь ломом и лопатой в совершенстве. Впрочем, новую технику закупали, только работать на ней было некому. А начальство сверху только 'давай, давай' и лозунги - пролетарский натиск, да пролетарская смекалка... Начальству 'вредительство' и приписали. А кто знает, может и было то вредительство, а может и не было. И меня арестовали. Полгода в Юзовской тюрьме просидел до суда. Потом год дали. И три поражение в правах. Ох, и зол я тогда был. Контрреволюцию мне простили, а вот то, что не сообщил ГПУ о заговоре бывших владельцев, осудили. А я что знал? Ничего, кто-то из своих анонимку написал...

- Каких еще бывших владельцев?

- Я фамилию только одного помню, Колодуб, что ли? Остальных не помню. Но то, что они инженерами работали - это точно. Рабочие на них злы были очень. Они расценки понизили, а нормы выработки подняли. Весной двадцать седьмого. После освобождения мы с Нюркой сюда приехали. Подальше от людей. Я лесником устроился. Он по хозяйству. А в тридцать пятом Советская власть и начала кончаться, Слава, Тебе Боже наш, Слава Тебе!

- Как это кончаться??? - у Захара и Виталика аж челюсти отпали.

- А вот так и начала, когда товарищ Сталин к стенке поставил бандитов революционных да тех, кто церкви разрушал. Тухачевского, сволочь эту расстрелял, Блюхера туда же. Жидов Троцкого, Каменева да Зиновьева туда же, в штаб к Духонину отправил. Да всякой мрази по мелочи.

- Так вроде же всех брали, и белогвардейцев бывших тоже, кулаков там.

- Лес рубят - щепки летят. Так, кажись, в народе говорят? Товарища Сталина бы в четырнадцатый год, вместо царя-батюшки, так мы ту войну-то не проиграли бы.

- Так и сейчас вроде, не у Берлина, дед Кирьян, а?

- Так и германец нынче сильнее и на один фронт воюет, не на два. Я, когда Нюрку осенью хоронил, мимо большака шел полдня. Видел, как колоннами к Москве шли. И все справное у них - не скрипнет, не брякнется. Хари у всех здоровые! Харч богатый имеют. Да и нашим не брезгует. Тогда гуся у меня поймали, литру пшеничной водки нашли. Сидят, жрут и тут же, прости меня грешного, пердят за столом, хохочут и твердят все: 'Зонхайт! Зонхайт!' - на здоровье, значит. Мочились, сволочи, прямо в сенях. Неделю их запах поганый отмывал. Потом такой костер в печи устроили, чуть дом не спалили. А перед сном разделись бесстыдно и давай вшей ловить. Тьфу.

Потом дед помолчал и продолжил:

- Вот и выходит на круг, что сила силу ломит и плакать не велит. Так то... С конца лета все на Москву самолеты шли. Каждый час. Вечером туда, ночью обратно. Во двор выйду, слушаю - много ли обратно-то возвращаются? А пленных-то... Пленных-то сколько было. Колонны длинные. Но ничего. Плен еще не смерть, а дальше смерти уже ничего, окромя Бога нет. С того света не возвращаются, а из плена, бывает, бегут. Пленный вскрикнет, а мертвый никогда. Ничего. Если народ поднимется, немцам Россию не взять. Вот церкви откроют, да погоны вернут, вот тогда и немцев мы погоним обратно.

Парни переглянулись. Дед-то мужик умный оказался. Как в воду глядел в будущее...

- Ладно, дед Кирьян, погостили у тебя ночку - пора и честь знать.

- Какую ж ночку, милок, вы тут двое суток проспали! - ухмыльнулся бывший унтер-офицер.

- Как двое суток??

- Ну так... Спали сначала беспокойно, а потом как убитые. Я уж волновался, подхожу - ан нет, дышат!

- Винтовку, дед верни! - мягко напомнил Виталик.

- Сначала портки надень, Аника-воин! И оружье я вам дам еще. Тут с неделю назад бой был большой. Я после боя ночью сходил, принес кой чего. Давай-ка, стол-то подвинем.

Они отодвинули стол, под ним оказался квадратный люк в погреб. Парни подняли его, а дед Кирьян зажег свечу.

- Ты, Виталий, больно большой, головой там ударишься, постой у окна, посмотри, мало ли чего, а ты, Захарушка, за мной лезь.

В полу погреба, под слоем соломы, оказался еще один люк.

- Спускайся, да выбирай там чего надо.

Дед оказался запасливым воякой.

Тут тебе и пара наганов была, и связка опять же трехлинеек, и лимонок несколько штук, даже ППШ в наличии.

Хозяин словно угадал мысли Захара:

- К автомату патронов на полдиска. Не бери его. Бери карабин.

- Карабин?

- Винтовку, которая короче. Драгунской раньше называлась. Сейчас не знаю как. И чему вас в армии то учат нынче?

- Гражданские мы, дед!

- Ишь ты, гражданские. А чего с оружием шарахаетесь?

- А время-то какое? - подал голос сверху Виталя.

- А время такое, что ежели с винтовкой в руки к германцам попадетесь - они вас тут же расстреляют или повесят как партизан. А вот если в форме, то шанс есть живым остаться и в плен попасть. Так что, дам я вам еще формы по комплекту. Тут у меня в августе прошлом трое как раз ночевали. Утром переоделись в мое хламье, а свое оставили. Даже подштанники! Хе, хе... Хотя я тут партизан не видал. - Закончил он, выбираясь из своего подземелья. - Но слухи ходят, ага! Так что ж за Россия без слухов-то.

Потом дед ушел за печку и вытащил оттуда три пары галифе и гимнастерок. Поношенных, но чистых.

- Примеряйте, я пока за твоим, Виталий, стволом схожу. - И хлопнул входной дверью, бросив кучу на пол.

- А дед то прав, - сказал Захар. - Да и если к своим выйдем, про джинсы чего скажем?

- Прав-то, прав. Да вот только мне это все маловато будет. - Почесал затылок двухметровый Виталя.

Штаны и, правда, доходили едва до щиколоток, гимнастерки же не застегивались на широкой груди.

- Хрен с ним. Пойду без нее.

- В свитере, что ли? - на Захаре форма с чужого плеча висела как на пугале.

- И в курточке. А что делать?

- Пилотку хотя бы надень.

- Надену.

Дверь открылась, вошел хозяин, неся в одной руке винтовку за цевье, а в другой...

Знамя!

- Захар, придурок! - дал ему подзатыльник Виталя. - Тебе ж ничего доверить нельзя! Спасибо, дедушка, сохранил!

Хозяин только ухмыльнулся, протянув ребятам их сокровища.

И тут в дверь осторожно постучали.

Все замерли от неожиданности. Только дед бросился к окну:

- Девка какая-то... Одна! Ну-ка брысь в светелку!

Парни, собрав барахло, на цыпочках прокрались за ситцевую занавеску.

В щелочку было видно, как старик зашаркал к двери и прокашлял, сгорбив спину:

- Кого там Бог послал?

Из-за двери что-то промычали невнятное.

Тогда хозяин открыл дверь, шагнул в сенки, а через мгновение уже вскрикнул:

- Ах ты, Господи, Боже мой!

Парни, не выдержав, бросились к нему.

Дед держал, рухнувшую на него лицом девчонку.

Втроем, они перетащили ее на лавку, положили...

- РИТКА!!!

Глава 6. Штрафник.

Мы жили под бомбами, мы плыли в понтонах.

Мальчишки зеленые в рубашках зеленых.

Мы лезли на бруствер зелеными лицами,

И в гиблую землю пытались зарыться мы.

Нас в бой поднимали ракеты зеленые.

Давно уж команды ушли похоронные.

А мы в плащ-палатках закопаны наскоро -

Фанерные звезды, пробитые каски.

М. Цыганков. 'Мальчишки зеленые'

Впереди торчали два холма, а между ними, в болотистой лощинке, бежал ручеек. 'Словно женская грудь' - наслаждался пейзажем Захар, лежа с Виталиком на бережку того самого ручейка.

Только вот вершинки этих грудей оседлали опорными пунктами фрицы. Унтер-офицер царской армии Кирьян Богатырев предупредил их перед уходом, что сплошной линии фронта как в первую германскую нет здесь. Болота.

Немцы оседлали дороги и холмы, простреливая пространство между ними. Только что поступившие в войска MG-42 косили все живое на расстоянии километра со скоростью двадцать выстрелов в секунду. Все кочки были, наверняка пристреляны и минометчиками, и снайперами.

- Вряд ли MG-42. - флегматично ответил Виталя, в ответ на размышления Захара. - Скорее 'тридцать четвертый' эмгешник.

- Почему это?

- 'Сорок вторые' сначала в Африку пошли. К Роммелю. Как экспериментальные образцы. 10 июня только там должны появиться.

- А ты откуда знаешь? - покосился на него Захар.

- Читал.

- А какая разница 'сорок второго' очередь зацепит или 'тридцать четвертого'. Все одно - кирдык.

- 'Тридцать четвертый' медленнее бьет. Но скорость пули одинаковая. Она сквозь тебя ползти со скоростью семьсот пятьдесят пять метров в секунду, что из 'сорок второго', что из 'тридцать четвертого'.

- Вот я и говорю - без разницы.

Поэтому парни и лежали, жуя сухари, и разглядывали лощинку, по которой в темноте поползут к своим.

Колючки не было, вроде бы. С другой стороны, зачем она с тыла? Хотя не... По холмам-то идет колючка по низу. Значит и на выходе ее не должно быть. Хотя отсюда плохо видно.

И потом, воронки есть. Немцы, вроде как должны ракетами все освещать - вот в ямках и будем мертвяками притворяться.

Должны проскочить! Главное не спеша. И к земле прижаться так, как к бабе мягонькой.

- Понял, Захар?

- Виталя, понял я... Ну чего ты мне пятый раз объясняешь?

- Чтобы, когда тебе задницу оторвет осколком, я тебя не тащил на себе!

Сначала они переругивались шепотом, прислушиваясь ко всем звукам, потом замолчали.

А ведь еще вчера утром сидели у деда Кирьяна, слушая его рассказы. А потом откуда-то появилась Ритка.

Грязная, оборванная... И к тому же упавшая в обморок прямо в дверях.

Деду они объяснили, что знают ее.

На что хозяин лесного дома только почесал затылок. А потом велел убираться как можно быстрее.

'Этак вас тут орда соберется! Мало ли полицейские нагрянут. Сейчас за Меланьей опять идти надо. Ну, как заподозрят чего?'

Старик был, конечно, прав. Да и все равно не место им тут. Надо идти. И, молча постояв у кровати с Ритой, отправились в путь. Правда, их дед Кирьян скоро догнал. Притащил им шинели. А куртку Виталика забрал себе. Сказал, что поменяет на лекарства для Ритки.

Они даже не заметили, как он перекрестил их спины, удаляющиеся в лесной чаще.

Один раз, все же пришлось переночевать в лесу, хотя надеялись добраться до линии фронта за день. Однако сумерки падали быстро, и, хотя перестуки пулеметных очередей было слышно совсем близко, они не осмелились ползти неизвестно куда, рискуя нарваться на немецкий дозор.

А к краю леса вышли как назло через час после подъема.

Вот и куковали тут до вечера, время от времени, отползая по нужде. Даже вздремнули по очереди.

Вечер неумолимо надвигался. И почему-то с каждой секундой становилось все страшнее и страшнее.

- Значит, повторим. - Прошептал Виталик. - Полк?

- Восемьдесят шестой полк, сто восьмидесятая стрелковая дивизия.

- Как звали командира?

- Полковник Микрюков.

- Комиссара полка?

- Иванцов.

- Комбат?

- Капитан Семенов.

- Комроты?

- Старший лейтенант Ежов.

- Комвзвода?

- Лейтенант Винокуров. Виталь, а прокатит?

- Документы в сейфе остались. Кто проверит?

- Так документы-то документами... А в штабе армии, наверняка, сведения есть?

- Бог не выдаст, свинья не съест. Да тот полк еще осень пропал. И документы уже не тут, а в Москве.

- Может, все-таки, на контузию спишем? Я зрачками дрожать умею, как при сотрясении бывает... - сообщил Захар.

- Я-то не умею! Да и никто из-за двух окруженцев не будет запрос в Генштаб отправлять.

- Ага. Не будут. Тупо к стенке поставят. Про особистов не читал, что ли?

- Как в плен попал?

- Контузило. Потерял сознание, очнулся - рядом немцы.

- Как бежал?

- С тобой из эшелона ночью выпрыгнул, доску в вагоне вместе оторвали. За нами еще прыгали, но найтись не могли.

- Где знамя нашел?

- После побега через те же места пробирались. В сейфе нашли.

- Почему секретные документы с собой не взял?

- Так там целый сейф. А идти неизвестно сколько. Закидали его листвой. Могу место указать. В углу между дорогой Ивантеевка-Демянск и речкой Полометь.

- Где книжка красноармейская?

- Немцы отобрали.

- Оружие - где взял?

- В лесах подобрали.

- Ладно, более-менее нормальная легенда. Лучше, чем твоя - ничего не помню, сознание потерял, бац и уже ползу к нашим...

- Зато, Виталя, согласись. Правдивее.

- Правдивее. Но для нас, а не для особиста. Ну что, двинули?

Стемнело окончательно. И они очень осторожно выползли на поле.

Немцы, почему-то, ракеты не пускали.

Ребята подползли к первой воронке и съехали в нее по глине. Подышали. Осторожно высунули нос, пытаясь определить расстояние до следующей. Снова поползли. Снова воронка. Снова съехали. Тишина. Еще одна... Потом четвертая...Вот уже между холмами, и слышно как разговаривают гансы наверху.

И тут взлетела первая.

Хорошо, что они лежали в относительно глубокой, не минометной, ямке.

И только они собрались ползти, как со второго холма взлетела вторая ракета.

И так по очереди - слева, справа, слева, справа...

Минут через тридцать Виталик рискнул, махнув рукой Захару - мол, за мной.

Похоже, им чертовски везло. Несмотря на свет, их так и никто не заметил.

Пока они не доползли до конца лощины к выходу на поле перед нашими траншеями.

А вот там то и оказался тот самый ряд колючки с навешанными на нее консервными банками.

- Чего делать будем? - шепнул Захар на ухо Виталику.

- Кино смотрел? - не задумываясь, ответил тот. - Подползаем тихонечко. Я осторожно подымаю проволоку - ты ползешь. Проползаешь - перехватываешь у меня, я ползу - ты держишь. Понял?

Захар кивнул.

- Пошли!

Им опять повезло. Именно в этот момент фрицы перестали бросать свои светюльки.

Очень осторожно... Очень медленно... Очень бесшумно...

Но они переползли через колючку. И свалились в новую воронку.

И гансы опять закидали ракеты.

Виталик беззвучно засмеялся:

- Как будто помогает кто-то! Вот верил бы в Бога, решил бы что ангелы. Передохнем.

Лежали почти час, уже не рискуя на нейтралке ползти под светом.

Как только немцы сделали перерыв - дернулись вперед. Перебежкой. Захар впереди, Виталик сзади.

Виталик!

Тишину уже майской ночи разорвал грохот взрыва.

Захар свалился, подрубленный взрывной волной.

Сзади гортанно заорали что-то, пуская ракеты одну за другой, спереди захлопали десятки одиночных выстрелов.

Захар обернулся и увидел корчащегося, поджавшего ноги Виталика. Подполз обратно и увидел как тот, прокусив губу до струйки крови и вытаращив белые от боли глаза, старается не кричать. Вертясь на одном месте, он обхватил ноги руками и поджал их к себе.

Захар сунулся туда и обомлел, увидев, как вместо правой ступни, торчат сахарно-голубоватые, в свете немецких ракет, осколки костей и хлещет черная кровь.

Он так и не понял, как это смог сделать, взвалив на себя почти центнер, пробежать несколько десятков метров в длиннополой, путающейся под ногами шинели, под обстрелом, по разбитой воронками земле.

Но смог. С разбега прыгнув в нашу траншею...

Он слабо понимал - что происходит, словно пьяный воспринимая суматоху вокруг. Кто-то потащил Виталика по жирной грязи, кто-то лупил по щекам, чего-то спрашивая...

...Через час, после того как напоили крепким - и сладким! - чаем, Захара привели в командирскую землянку.

Там сидели три мужика - двое с тремя кубиками на малиновых петлицах, а третий с одной шпалой.

В кубиках и шпалах Захар разбирался не больше, чем японских иероглифах. Чего-то помнил, например то, что шпала - это, вроде бы, больше, чем кубик. Но насколько больше одна шпала трех кубиков? И почему у одного звезда на рукаве над углом шеврона? Ладно... Разберемся, по ходу...

Его размышления прервал голос 'шпалы':

- Ну?

- Э? Чего? - удивился Захар.

- Боец, охамел?

Захар вспомнил, что надо представиться.

- Захаров Георгий Анатольевич. Рядовой. - И приложил руку к рыжей от грязи пилотке.

Командиры с кубиками засмеялись, а 'шпала' покачал головой:

- А по форме разучился, твою мать?

Захар вспомнил, чему его учил Виталик:

- Рядовой Захаров!

- Откуда, рядовой Захаров?

- Оттуда... - кивнул он в сторону двери.

- Клоун, млять? Или контуженный? - разозлился 'шпала'.

- Это... Ага. Есть немного...

- Полк какой, идиот?

- Аааа.. Так это... Вот. - Захар лихорадочно, путаясь в петельках, расстегнул шинельку и стащил гимнастерку.

Командиры с любопытством смотрели на его манипуляции.

Размотав полотнище знамени, Захар развернул его перед собой. В сумрачном свете коптилки, красный цвет почернел, ровно запекшаяся кровь, но золотые буквы все одно ярко светились: '86-ой полк 180-ая стрелковая дивизия'.

В землянке повисло молчание...

- Ну, рядовой... Ты где его взял? Полк же еще осенью погиб... Весь.

Захар, вспоминая легенду, объяснил внимательно слушавшим командирам свою 'историю'.

- Ишь ты... Чего-то ты не очень похож на бежавшего из плена... Толстоват.

- Извините, товарищ э-э-э... командир! - пожал плечами Захар. - Комплекция такая!

- Ну ладно, с этим пусть в особом отделе полка разбираются. Но все равно, молодец, молодец... - 'Шпала' подошел к Захару и похлопал его по плечу. - 'Отвагу' заслужил! Если бы с документами был. Ну ничего, особисты разберутся, попрошу тебя к нам вернуть. ВУС какая?

- А? - не понял Захар?

- Специальность, говорю, какая?

- Географ так то, четвертый курс. - Словно извиняясь, сказал Захар.

- Тьфу ты... Воинская какая? - постучал его по лбу желтым от никотина пальцем командир.

- Рядовой!

- Тебе надо фамилию сменить. С Захарова на Швейка. - Подал голос один из 'кубиков'. Второй засмеялся, а 'шпала' пошел обратно к своему чурбаку, заменявшему табурет.

- А я уж хотел спросить, не родственник ли тебе генерал Захаров, Георгий Федорович! Да у генерала таких родственников быть не может!

Захар расслабился, переступил с ноги на ногу и сказал:

- Хы. Да кабы у меня генерал родственником был бы, разве я бы здесь стоял?

Только по окаменевшему лицу 'шпалы' он понял, что ляпнул что-то не то!

- Ты что, сука, себе позволяешь... У самого товарища Сталина сыновья воюют! Яков Иосифович погиб в сорок первом, тебя, сволочь, защищая!

Покрасневший командир подскочил к нему и врезал мощную плюху в правое ухо. И выскочил из землянки.

- У капитана сын погиб в Гомеле. 12 лет ему было. Немцы расстреляли, когда он одного из тэтэхи ранил. Вот так. - Отстраненно сказал один из 'кубиков'.

И тут майор влетел обратно с каким-то бойцом-азиатом:

- Култышев! Посадить его в отдельную землянку и глаз не спускать со сволочи! Хотя нет! Какая на хрен землянка? В щель его. И глаз не спускать. Завтра расстреляем перед строем как дезертира!

Узбек с русской фамилией сделал шаг в сторону и снял ППШ с плеча.

Захар обалдел:

- За что!? Товарищ капитан! Я же не дезертир, я же наоборот!

Но боец Култышев недвусмысленно указал ему путь стволом.

- Эй! - Засуетился Захар. И, тут же получив пинок под зад, вылетел из землянки.

Накрапывал мелкий обложной дождь. Глина чавкала под ногами, ровно голодный пес.

- Слышь! А почему ты Култышев, если ты узбек? - поинтересовался Захар у конвоира.

- Я не узбек, а удмурт. Понял?

- А похож на узбека... - вякнул Захар и получил мощный удар прикладом между лопаток, так что тут же свалился в грязь мордой. - Блин, и пошутить нельзя...

- А еще меня батя научил стрелять. - Невозмутимо добавил боец Култышев. - Если дернешься, я тебя даже из 'папаши' достану. Понял?

И усилил аргумент пинком под ребра.

- Больно же... - просипел Захар. - Шуток что ли не понимаешь?

Потом поднялся, счищая куски глины с шинели, и откашлявшись, сказал:

- Култышев... А тот парень с которым я пришел... Его куда дели?

- Так закопали уже.

- В каком смысле закопали?? - Захар остановился, но, получив новый тычок под ребра, почавкал дальше по коричневой грязи.

- В таком. Помер он. Даже до санбата не донесли.

- Как это помер?

- А как помирают? Три пули в спину. Вот и помер.

И тут Захар вспомнил, вернее даже просто осознал, что когда он прыгал в окоп, что-то толкнуло их обоих с сзади, что именно из-за этого толчка он свалился кулем на дно траншеи... А теперь оказалось, что это были три пули, воткнувшиеся в живую плоть Виталика и спасшие его...

Галлюцинация, твою мать...

Он замолчал до самого пункта назначения, который представлял из себя маленький, но глубокий окопчик.

На дне его он и устроился, накрывшись мокрой шинелью. А удмурт Култышев селя рядом, навалившись на березу и немедленно завернув самокрутку.

Захар захотел попросить его пару тяжек, но не успел. Потому как уснул...

Время от времени он просыпался, как бездомный одинокий пес, ожидая то ли опасности, то ли тепла. Однако ни того, ни другого не было. И только черная фигура охранника мрачнела угольком самокрутки.

Лишь под утро он уснул по настоящему. И, как водится, его тут же разбудил грубый окрик.

- Подъем! - и кто-то нежно ткнул прикладом в ребра.

Захар открыл глаза. Прямо перед носом дождевой червяк прятался в склизкую глину.

- Подъем, говорю. - Захар еле выполз из щели.

Над лесом стоял густой туман, казавшийся живым. Везде было шевеление, звяканье металла, кто-то что-то говорил и тихо смеялся. Но никого не было видно. Только здоровенный солдат стоял над ним. Удмурт Култышев, видимо, сменился на этого бугая.

- Шагай! Тебя комбат ждет. - Мотнул он головой.

Беспрестанно зевая, Захар зашлепал по глине траншеи.

В командирском блиндаже сидели эти же трое. Словно и спать не ложились.

- Товарищ капитан! Арестованный Захаров доставлен! - рявкнул над ухом густой голос конвоира.

Капитан подозвал Захара к столу.

- С расстрелом подождем. - Сразу обрадовал он. И это была относительно хорошая новость. - Покажи-ка, придурок, как вы вчера проползли по минному полю.

И ткнул пальцем в замызганную, исчерченную синим химическим карандашом карту.

Захар пригляделся.

- Так чего тут, товарищ капитан показывать. Мы вот между холмов этих и ползли вчера. По ложбинке. Потом колючка была. А что?

- Дуракам везет, говорят в народе... - Задумчиво сказал комбат. - Там мин понатыкано еще с марта. В два слоя. Как вы умудрились, а?

Захар пожал плечами.

- Друг твой помер. В курсе? - спросил капитан.

Захар только вздохнул в ответ.

- Толку от него... - раздраженно сказал кто-то из младших командиров. Скорее всего, это были лейтенанты. Командиры рот. 'Надо было запоминать, блин, инструктаж!' - обозлился сам на себя Захар. - 'Сейчас бы понимал хотя бы, кто есть кто'

- Черт с тобой... - словно сам к себе обратился комбат. - А теперь слушай меня, боец Захаров. Сегодня надо взять холмы.

- Мне одному? - растерялся тот.

- МНЕ ОДНОМУ! - рявкнул в ответ командир. - И ВСЕМУ БАТАЛЬОНУ! Атака ровно в половине шестого. В тумане, пока не видно ни черта. Через мины поведешь ты.

- Так я же...

- Лебедев! - снова рявкнул комбат и здоровенный конвоир моментом оказался в блиндаже. - С этого цуцика глаз не спускать. Башкой отвечаешь. И этот... Култышев тоже с тобой за ним пусть глядит в оба. Шаг вправо, влево - сами знаете что. А ты, - снова обратился он к Захару - обязан туда провести нас. Живым останешься - будет тебе грудь в крестах. Или честно за Родину погибнешь. Не сможешь - зароем как собаку и скажем, что так и было. А теперь иди и думай - как тебе быть. У тебя полчаса. Лебедев! - и капитан показал конвоиру волосатый кулак. Тот молча козырнул и выпроводил Захара в туман.

- Лебедев, слышь чего скажу... - осторожно спросил Захар, оказавшись на сыром и холодном воздухе. - Может у вас чай есть тут? Или кофе?

- Ххе... - только и ответил Лебедев. Но повел его в направлении кухни, издалека пахнувшей какой-то вкуснятиной. Вкуснятина оказалась овсянкой...

- ...Нету шансов, товарищ капитан! - вздохнул в это время один из 'кубиков' в блиндаже. Тот, который со звездой на рукаве.

- Политрук, шел бы ты делом занимался. - Зло махнул на него капитан. - Вон в тумане газеты подтащили. Раздай. Пусть новости почитают. Мужики обрадуются бумаге на самокрутки. А ты, комроты, останься. Время еще есть, а совет в Филях мне держать больше не с кем.

Политрук накинул плащ-палатку и вышел.

- Шанс у нас есть один. По туману как можно ближе к высоткам подобраться. Но мины, мины... Потому впереди пойдут сейчас старики. Тихо пойдут. Очень тихо. Сколько смогут, столько снимут. В третьей роте вроде сапер есть бывший?

- Погиб позавчера.

- Тьфу, мать... - ругнулся комбат. - Идиотизм. Сто пятьдесят человек на две высотки без артподдержки. Ляжем все. Смысл? А я уж на этого окруженца понадеялся. А гармонист жив?

- Минут десять назад жив был!

- Ладно, свинья не выдаст...

Мокрый полог плащ-палатки, заменявшей дверь, распахнулся:

- Товарищ капитан, старший лейтенант Кутергин в ваше распоряжение прибыл!

На пороге молодцевато отдал честь в новом, но уже измазанном новгородской грязью обмундировании командир.

- Оппа... Вот это хрен с горы! - удивился комбат. - Один старшой или как?

- Почему же один? - протянул пакет Кутергин. - Пополнение привел. 200 бойцов.

- И то хорошо. Щедр комполка нынче, щедр... Ну садись, старший лейтенант. Мозговать будем. Чайку?

А в это время Захар тщательно облизывал после ненавистной, но такой вкусной сегодня овсянки ложку.

Рядом сидел молчаливый Лебедев, флегматично жующий чего-то свое. Сухарь, похоже. Вдруг, в молочном тумане, кто-то крикнул высоким голосом, срывающимся на фальцет:

- Первая рота! Политинформация!

Лебедев неожиданно подал голос:

- Давай, комсорг! Поведай нам новости! - И так же лениво продолжил грызть.

Бойцы рядом немного оживились, но даже не подумали подыматься. Вообще-то по фильмам, подумал Захар, они должны обступить политинформатора и жадно интересоваться новостями.

Из тумана показался пацаненок с торчащей из безразмерной шинели цыплячьей головой.

В руках он нес свернутую газету.

Встав в центре лежащих на мокрой земле бойцов, он развернул ее и, смешно прокашлявшись, начал:

- От советского Информбюро! УТРЕННЕЕ СООБЩЕНИЕ ОТ 2 МАЯ!

В течение ночи на 1 мая на фронте чего-либо существенного не произошло.

- Удивил! - Засмеялись бойцы! - Вот когда ты, комсорг, самолет пуком собьешь, вот тогда это будет существенное событие! О тебе даже товарищу Сталину сообщат! И сразу в тыл к немцам отправят. Как химическое оружие!

Солдаты в голос заржали, а политинформатор, видимо уже привыкший к насмешкам бойцов продолжил, ни разу не смутившись:

- На одном из участков Западного фронта противник предпринял ряд атак при поддержке танков. Огнём нашей артиллерии и пехоты все атаки гитлеровцев были отбиты. Немцы потеряли убитыми более 400 солдат и офицеров. Уничтожено два танка противника. Захвачены трофеи и пленные.

Снайперы частей, обороняющих Севастополь, за 29 апреля уничтожили 90 солдат и офицеров противника.

- Сюда бы их... Чтоб с высоток гадов посшибали! А то блин ползаем тут как вши беременные... - продолжили комментировать бойцы.

- Пленный солдат 7 роты 176 полка 61 немецкой пехотной дивизии Эрвин Шмоллинг рассказал: 'В феврале меня мобилизовали и послали на фронт. У солдат, недавно прибывших из Германии, нет никакого желания воевать. Они думают о своих семьях и стремятся всеми правдами и неправдами вернуться на родину'.

- Угу... Заметно. - Кто-то подал голос.

- Администрация одного немецкого госпиталя в г. Вена предложила безногим и безруким солдатам, не закончившим курс лечения, немедленно покинуть госпиталь и выехать на родину. На протесты раненых последовало следующее разъяснение: места в госпитале нужны для солдат, которые после выздоровления могут быть снова отправлены на фронт. В этом же госпитале было много случаев, когда тяжело раненные солдаты были отравлены.

- Да ну на хрен? - удивился кто-то.

- Фашисты, товарищи, способны на все! - оторвался от газеты комсорг. - Вот в этой же сводке... Читаем: Гвардейцы части, где командиром тов. Родимцев, захватив опорный пункт противника, обнаружили три трупа советских бойцов, замученных гитлеровцами. Взятых в плен раненых красноармейцев немцы пытали, а потом привязали проволокой к дереву. В таком положении раненые красноармейцы умерли в страшных мучениях.

Молчание повисло над полянкой. У Захара моментально всплыли перед глазами истощенные десантники, ползущие навстречу фрицам.

- Ты это, комсорг, заворачивай свои страсти. Чего бы хорошее прочитал. А это мы и так видели своими глазами.

- А хорошее вам сейчас товарищ комбат прочитает. Приказ командира полка

- Ого! - Мужики запереглядывались.

- Никак в атаку?

- Ага! Вон и подкрепление подошло. Эй, земляки! Вологодские есть?

- Эх, а техники так и нет...

- Ну, ты комсорг и умеешь обрадовать...

...- Понял, старлей?

- Так мы же там, на хрен, весь батальон положим?

- Процентов тридцать на минах. Еще процентов тридцать немцы на подступах положат. А там уж как Бог даст. И скажи спасибо, что туман. Хоть какой-то шанс. Значит после построения отправляем саперные группы. Остальные ждут артподготовки. Сколько чего, а боги войны обещали помочь. Минут на десять. За эти десять минут надо как можно дальше рвануть. Тут пятьсот метров от нашего леса по полю. Потом подъем. Пологий. Так что мертвой зоны не будет. Стройте своих, мужики...

- ...Товарищи красноармейцы! Есть приказ командования. Выбить немцев с холмов, закрепиться там и держать оборону. Дело не простое. Но напомню вам приказ Народного Комиссара обороны СССР номер сто тридцать.

Капитан обвел суровым взглядом строй бойцов:

- Рядовым бойцам, пулеметчикам, минометчикам - стать мастерами своего дела бить в упор фашистско-немецких захватчиков до полного их истребления! Всей Красной Армии - добиться того, чтобы 1942 год стал годом окончательного разгрома немецко-фашистских войск и освобождения Советской земли от гитлеровских мерзавцев! мы должны разбить немецко-фашистскую армию и истребить немецких оккупантов до последнего человека, поскольку они не будут сдаваться в плен. Других путей нет. Мы это можем сделать, и мы это должны сделать, во что бы то ни стало.

Захар стоял и слушал казенные, обычные, вроде бы, слова, но они, почему-то его цепляли.

Он знал, что война кончится через три года, в мае сорок пятого. Но что бы она закончилась в том мае, а не позже, он должен сейчас вместе со всеми, стоящими рядом мужиками, пойти и убить немцев там, на этих двух высотках, между которыми они с Виталиком еще вчера ползли. А что бы война закончилась еще раньше, ему надо выжить, а потом рассказать всю правду вот этому капитану. И пусть потом он отправляет его в особый отдел или еще куда... жаль, что сейчас не поверит. Решит, что струсил.

- Лебедев! А Лебедев! А мне винтовку дадут? - спросил Захар, уже сидя в траншее.

- А твоя-то где? - приоткрыл один глаз дремлющий Лебедев.

- Не помню. Когда прыгал сюда, куда-то делась...

- Ну и все. Так пойдешь. С лопаткой. Лопатка то есть?

- Нету! - сознался Захар.

- А чего у тебя есть-то вообще? - раздался знакомый голос вчерашнего конвоира.

- Мурзик! - Лениво сказал Лебедев. - Дай бойцу лопатку.

- Хера себе! Чего это я ему свою лопатку должен отдавать? - удивился рядовой Култышев.

- А у него, кроме зубов и пальцев, не с чем в атаку идти.

- Лебедь! Свою ему отдавай. А я не дам! - сел рядом Култышев.

А Захар поинтересовался:

- А почему Мурзик?

Удмурт косо посмотрел на него и сказал:

- Еще один такой вопрос и в атаку пойдешь с руками, а зубы тут оставишь. Понял?

- Чего не понятного-то... - обиделся Захар и замолчал.

- Лебедев. Дай будущему штрафнику штык. - Подал вдруг кто-то голос. - Пусть к палке какой-нибудь примотает.

- А я чего, товарищ лейтенант? - ответил Лебедь.

- А ты и так большой. Тебя фрицы увидят и пятки салом сразу смажут.

Лебедь вздохнул, отомкнул штык и протянул его Захару.

Тот повертел его в руках. Тогда Лебедь приподнялся и стащил с бруствера длинный сучок. Мурзик же достал из кармана шнурок.

Матерясь про себя Захар приматывал штык к деревяшке. Лебедь курил, правая его нога почему-то дрожала, а Култышев просто смотрел в молочное небо, вертя в руках складной нож....

Слева и справа вдруг зашевелился народ. Часть бойцов вдруг поднялась полезла через бруствер в сторону немцев.

- А мы чего? - заволновался Захар.

- Сиди и жди. - Спокойно ответил Лебедь. - Сиди и жди.

Где-то в глубине наших позиций вдруг заиграла гармошка. Несколько нестройных голосов заорали: 'По полю танки грохотали!'.

- А это чего это? - нервно подпрыгнул Захар. - Мужики, чего это?

- Сиди и жди...

[Avis]

Интересно, но это больше похоже на черный юмор. Ждемс продолжения.

[dem]

А где продолжение? я не понЯл. давай довыкладывай. если конечно есть)