Грустные истории (

[Ци.ник]

Печально! Печально! Печально! Но назидательно. Люди переходя улицу, будьте крайне внимательны. Не заставляйте печалиться родных и близких. *25

[Лара]

Меня очень затронул этот рассказ про маму....

не поленитесь, прочтите...

Мама купила мне велосипед. Я прыгал вокруг нее как ребенок. Да я и был ребенком шести лет. Немного оседлав свой восторг я отошел в сторону:

-Спасибо мама, как-то застенчиво сказал я.

Да, я никогда не был ласковым ребенком. Чтобы там обнять и поцеловать, прижавшись к ней. Никогда.

-И в кого ты такой неласковый, улыбаясь говорила мама.

-Ну мам,- я же ласков с девочками, меня даже Ленка вчера поцеловала.

-Эх ты,- обхватив мою шею и теребя мои волосы - ответила она.

Вырвавшись из ее объятий, сверкая пятками я бросился поделиться этой поистине радостной новостью с пацанами.

Как неумолимо бежит время. Казалось, еще вчера играли с ребятами в прятки, были разбойниками и казаками. Бродили, бегали беззаботными глазами по городу. Рассматривали прелести девочек в подъездах.

-У меня шоколадка есть. Вот так вот.

-Сереженька, а ты мне дашь половинку,- верещала Светка.

-А ты мне покажешь свою пипиську,- отвечал с полной серьезностью этого вопроса я.

-Ух ты!!!-лишился я половины сладкого какао.

-А потрогать можно?- застенчиво вопрошал я.

-Тогда вся шоколадка.

-Давай.

Прятки остались, но сейчас я уже прячусь не от Кольки из семнадцатой и не от Ленки из двадцать пятой. Прячусь от книг, от профессора нашего университета, также спрятавшего свой хитрый взгляд за толстым стеклом в костяной оправе, от проблем быта.

Уже и деревья кажутся не такими большими, и ноги, в этих смешных сандалиях, превратились в мужскую ступню сорок четвертого размера. Лишь какие-то воспоминания.

Помню лишь свои слезы. Мама сняла ремень со стенки.

- Мама, не надо.- Ну за что, они сами не отдавали свои игрушки.

Помню дядю милиционера, который к нам приходил, по поводу этого так сказать маленького проступка. У маленьких - маленькие проступки.

-Ну мама, за что?- голосил я на весь дом.

-Что же ты делаешь негодник?!

-Тебе мало игрушек?

-Я тебе в чем-то отказываю, в твоих прихотях,- кричала мама, меняя фразы с кожаным ремнем.

-Да как ты мог ударить по голове кирпичом Колю.

-А Лену?- Зачем ты ее тащил за волосы по всему двору? Это же девочка.

Я был заперт в комнате.

Ну да ладно, все уладилось. Все потом помирились... Эх детство.

Да, все изменилось. Все стало казаться с другой точки зрения. С более взрослой.

Дядя милиционер с усиками - стал ментом. Светка с Ленкой поменяли свои детские формы. Теперь уже не проходил шоколадный бартер. Да и мои желания возросли.

Мороженое с лиманадом поменялось на водку с пивом. Теперь за свои поступки я должен отвечать сам, самостоятельно. Взял академ, чтобы из универа не выгнали. Это как в том анекдоте:

-А ты что развелся то?

-Плохо что ли готовила?

-Да нет. За непосещаемость.

За все нужно платить. Платить самому. Вот в этом я не хотел взрослеть ни капли. Я взрослый, я решаю свои проблемы сам; я пью с кем хочу, я приду во столько, во сколько мне это заблагорассудиться.

Я взрослый настолько, что могу сказать без зазрения совести. Назвать ее на "ты".

-Слышь, мать- дай мне пять сотен.

Дает. Иду на день рождения к Ленке.

-Когда вернешься?

-Не знаю мам. Может завтра вечером.

Пришел через два дня, не один. С Ленкой. Мамы не было дома. Сразу на кухню.

-Бля... Даже поесть не оставила. Сложно что ли. Поворачиваюсь к шкафу. Записка.

....Я до вечера среды в командировке.

-Деньги в моей тумбочке. Целую. Не баловаться.

Пошел, нет, рванул со скоростью света в ее комнату. Глаза прокрутились - три семерки вместе с носом. Две штуки. Так-с. Сегодня суббота, полдень. По пять сотен на день. До вечера, до среды.

-Ленка,- живем.

-Привет мать. Как дела?

-Сам то как?

-Нормально все.

-Мам ты же знаешь Ленку. Так вот. Она теперь будет жить со мной, в моей комнате.

....... ?

Ленка появилась вовремя, выручила от ответа на ненужные вопросы.

-Так-с.

-Хоть вы и знакомы, вот мам - моя девушка.

-Здраствуй, наигранной улыбкой, поприветствовала ее мама .

-Здраствуйте, тетя Катя.

-Мам, мы гулять пошли.

-Когда придешь?

-Когда придем?- Ну... не знаю, но не жди. Может опять поздно.

-Нет мам,- она будет со мной.

-Все мам, я не хочу с тобой больше разговаривать,- сказал я закрывая дверь в свою комнату.

-Денег тебе?

-А за что?

- Мам, хорошь прикидоваться. Ты никогда не спрашивала.

-Нет мам.- Я не наркоман.

-Не дашь?!

-Хорошо.- Нет так нет.

-Я ухожу из дома.

-Покушай хоть на дорожку,- съехидничила мать.

-Да пошла ты, хлопнул я дверью.

Улица приняла меня потоками ливня. Мокро, холодно, хоть и лето.

Ленка дура. Что еще сказать. Да, мама у меня бывает немного резкой. Но зачем бежать от меня, тогда, когда мне больше всего нужна поддержка.

-Сама ты мама- дура.

-Хорошо.

-Да, да я пойду к друзьям.

-Все пока.

Куда-то сразу подевались те, кто называл меня своим другом. Когда я остался один, без денег, без крыши над головой, под которой всем и всегда так хорошо пилось пиво, съедалось множество бутербродов. Где все? Наверное, тогда я понял, что друзей не может быть много.

Ленка ушла... Увы. Не посчитав меня за грош. Все ушли. Я один. Да будет - вперед!

-Серега,- ты понимаешь,- мать приехала с отдыха,- отзвонил мне на телефон Ромка.

-Бля... опять движение сумки. Опять туда. В неизвестность.

-Привет.

-Привет.

-Ты что такая грустная?

-Скучаю.

-Я тоже.

-Лен, а я квартиру снял.

-Ага, работаю на Вднх, продавцом-консультантом.

-Зарплата какая,- с улыбкой повторяю ее вопрос. Ну на ужин при свечах хватит.

-Придешь?

-Позвони ближе к вечеру.

Как мне нравится, когда она улыбается. Как пахнут ее волосы. Как она смущается, когда я рассматриваю ее в душе. Все стало на круги своя.

Прошло пол года. Все в одинаковом темпе. Девушка, работа, съемная квартира. Восстановился в универе.

-Алло девушка, да, я по объявлению насчет работы.

-Нет, незаконченное высшее.

-Не подхожу?

-Нет.

-Спасибо.

-Алло.

-Да, по объявлению.

-Нет, незаконченное высшее.

-Извините.

Что не говори, ученье - свет. Не всю же жизнь объяснять гражданам, чем отличается этот комбайн от этой прекрасной мясорубки. Без вышки никуда.

-Алло, Серега, здорово. Как дела?

-Здорово Ромка, да нормально все. Сам как?

-Может вечером пивка?.

-Ок. Давай.

-Да, Серега, давай только без девчонок.

-Ок.

-Все, на Первомайской в восемь.

- Да, четыре кружки "Сибирской Короны".

-Мне мать твоя звонила, отхлебывая пиво,- говорит Ромка. Спрашивала, что да как.

-Ну и?

-А я что. Сказал все как есть.

-Сам ты дурак. Что тебе стоит. Позвони да помирись.

-И что?!

-Что, что. Скучает она, волнуется. Как никак, шесть месяцев тебя не видела. Это твоя мать, понимаешь, твоя. Одна, единственная.

Напились.

-Привет.

-Здраствуй.

-Сереж, мне Ромка дал твой телефон, мобильный ты игнорируешь.

-Мам, оставь меня в покое. Что опять? Чем я тебе опять мешаю? У меня своя жизнь.

-Ты мне никогда не мешал и не мешаешь. Ты не забыл, у тебя завтра день рождения. Придешь?

-Нет мама. Все хватит.

-Прости меня, сына,- опустилась в голосе мама. Если я тебя чем-то обидела - прости.

Наверно я все-таки не совсем бесчувственный. Воздержался от грубостей.

-Ну что? Придешь? "Родственники" приедут.

-Посмотрим, мам.

-Можешь взять свою пассию.

-Пока.

Сколько раз слышал трель родного звонка. Сейчас все для меня как будто вновь. Испарина на руках и на лбу.

-Что ты нервничаешь,- поддевала меня Ленка.

Тру руки об джинсы. Нет бы поддержать, а она подкалывает. Молчу. Шелчок.

-Привет мам.

-Здраствуйте тетя Катя, с именинником вас,- поздравляет Ленка.

-Привет. Поздравляю тебя.

-Спасибо мам, с неохотой отдаваясь в ее объятия,- выдавливаю я.

Гости-родственники, выпивка, домашняя еда, приготовленная мамой, улыбки, поздравления - как же все это здорово. Опять воспоминания унесли меня куда-то в детство.

-Сереж,- сказала мама, выдернув меня из воспоминаний. Сегодня твое восемнадцатилетие. Ты стал уже взрослым, как я давно это хотел услышать, мама перевела дыхание. Хоть мы и живем раздельно, мне тебя очень не хватает. Если я и была неправа когда-то, прости меня пожалуйста.

-Мам!

-Не перебивай сынок. Я не хочу чтобы ты слонялся где-то, и этим подарком, я выражаю свою любовь.

Звон стекла, присоединения остальных к тосту. Я развертываю коробочку с подарком. Ключи. Мама подарила, квартиру, на одной лестничной клетке, рядом, рядом с ней. Обвожу глазами гостей.

-Извините меня,- с комком в горле обращаюсь ко всем. Я сейчас,- выхожу на балкон. На глаза накатываются слезы. Скурив две сигареты, возвращаюсь.

-Спасибо мама,- как обычно сухо говорю я.

Переехали.

Заканчиваю третий курс, работа отличная, своя квартира, девушка, которую, как мне кажется, люблю больше всего на свете, полный достаток, что еще нужно в двадцать лет.

На протяжении двух лет почти и не общались-то с ней, так если только, по мелочам. Но я все равно знаю, что ей было приятно, зная что я под боком, рядом.

-Привет мам, есть что поесть- с голодным взглядом бежал я на кухню.

-А что, твоя не готовит?

-Мам, хорош заводить старую песню.

-Алло, Сергей,- это вас Евгения Николаевна беспокоит.

-Да, что случилось?

-Сергей,- мама в больницу попала.

-Что, что случилось?

-Когда скорая забирала, сказали что инфаркт.

-Алло, Николай Иванович,- это Сергей, мама в больнице, я прерву командировку.

-А что случилось?

-Я и сам толком не знаю. Позвонила соседка, сказала что скорая забрала с показанием на инфаркт.

-Да, давай, вылетай.

-Вы кем будете?

-Сын я.

-Я главврач, Сергей Александрович.

-Очень приятно, тезка.

-Да, инсульт.

-Это серезно?

-Да. Парализовало конечности.

-Сложно сказать сколько. Сейчас ей нужен только покой и уход.

Захожу в палату.

-Ей сделали укол снотворного,- говорит тезка. Надо, чтобы она хорошо выспалась.

-Привет мам. Проснулась. Ну не плачь. Все будет хорошо. Почему не можешь двигаться? От усталости.

-Что со мной. Сереж, скажи правду.

-Мам у тебя был инсульт , парализовало конечности.

-Нет мам, доктор сказал, что все можно восстановить. Физические процедуры. Отдых. Свежий воздух.

-Мам, а давай на дачу махнем все вместе, сказал я вечером уже дома.

-Давай, только можно тебя попросить без Лены.

-Хорошо мам,- не стал спорить я.

В дверь позвонили.

-Здравствуйте Николай Иванович. Проходите.

Николай Иванович, одноклассник мамы, на данный момент директор банка, в котором я работаю. Опять спасибо маме, пристроила.

-Налей в вазу воды.

-Привет Катенька. Как ты?

-Да как. Сам видишь, но обещали что поправлюсь.

-Спасибо за цветы,- улыбнулась мама.

Я вышел на балкон, покурить.

-Серега,- прервал меня от моих размышлений Николай Иванович. Мама сказала, что вы на дачу хотите съездить.

-Ага, только ведь на работу надо.

-Ну, насчет работы ты можешь не волноваться. Поезжайте. Ей сейчас отдых нужен. Побудь рядом с ней хотя бы недельку.

-Спасибо Николай Иванович.

-Ладно, давайте, аккуратно там. Я к выходным заскочу. Да, кстати, поедем ко мне, я тебе кресло инвалидное дам. Жена умерла, а кресло осталось. А то сам знаешь, в наших больницах ничего не дождешься.

Договорился с Евгенией Николаевной, медсестра с тридцатилетним стажем, да к тому же наша соседка, будет присматривать за мамой, на время моих командировок.

-Лен, ты давай тоже, не ссорьтесь только. Ты же знаешь, маме сейчас нельзя волноваться. Заходи к ней почаще. Меня целый месяц не будет. Все, давай, мне в аэропорт надо.

Захожу в мамину квартиру.

-Да мам, на месяц. Это важная для нас поездка. Ну все, давай. Смотри аккуратно здесь без меня. И с Ленкой не ругайтесь, тебе нельзя волноваться.

-Не подходит она тебе.

-Мам, все, давай не будем. Я пожалуй как-нибудь сам разберусь. Ну все, я побежал. Целую ее в щеку.

-И тебе удачи.

Оставалось последнее совещание. Побрившись, спускаюсь в гостиничный кафе-бар, завтракаю. Какое-то непонятное ощущение внутри, в груди. Сердце сжимается.

-Алло, Евгения Николаевна, у вас все нормально. Как мама?

-Нормально все, не беспокойся. Спит она. Я только ей укол сделала.

-Да, сегодня вечером прилечу. Ну все, до свиданья. До вечера.

Как же долго тянулся этот месяц. Ну вот и все, последнее совещание окончено, мы получили этот кредит. Все, осталось только забрать из гостиницы вещи, перекусить и в аэропорт.

-Алло Сергей. Это Евгения Николаевна.

-Что, что случилось?

-У мамы был повторный приступ. Врачи не стали забирать ее в больницу, сказав, что передвигать ее очень опасно. Поставили капельницу. Сейчас вот только доктор уехал. Давление стабилизировалось.

-Спасибо вам, что позвонили. У нас нелетная погода, отложили рейс на три часа.

-Девушка, милая, ну может можно что-то сделать. У меня мама при смерти.

-Я сожалею молодой человек, но от меня ничего не зависит. Все рейсы отложили. Посмотрите погода какая.

Молча сижу в баре, пью, пускаю дым в потолок. Наконец-то объявляют рейс.

-Как это случилось?

-Сергей, не хотела говорить, но... Она сидела у окна, воздухом дышала, я подошла чтобы накрыть ее пледом, прохладно было уже, подъехала машина, а там... твоя Ленка с каким-то мужиком в машине целовалась. Машина как раз под фонарем стояла. Все видно было как на ладони. Она успела, мне и сказать только что: -Смотри Жень, я же говорю, не пара она ему, и, стала задыхаться. Я переложила ее на кровать и в скорую позвонила. До их приезда укол сделала.

Открылась дверь и зашла Ленка.

-Здрасьте. Серега, ты что не мог позвонить,- улыбнувшись, спросила Ленка.

Встаю со стула, пощечина. Она падает. Хочу добавить, но Евгения Николаевна останавливает.

-Вон из моего дома. Вон, вон, бл* дь, я сказал. У тебя час, слышишь, ровно час, чтобы отсюда убраться.

Соседка схватила меня за руки: -Тише, успокойся, не буди маму.

-Мам, я опять обкакался,- из своей кроватки улыбался я.

Она беспрекословно брала и меняла мои пеленки, посыпала присыпкой, ласково говоря:

-Ах ты мой маленький засранец.

Сейчас проще. Сейчас даже памперсы для взрослых есть.

-Вот так. Вот мы и переодели тебя. Ну что ты плачешь? Не плачь, не надо. После этого приступа она уже не могла говорить. Лишь какие-то шипяще-гортанные звуки.

-Мам, ну поешь немного,- подносил к ее рту я ложку. Нет мам, не отворачивай голову. Тебе надо сил набираться чтобы поправиться.

Ей было стыдно, когда я менял ей памперсы, постель. Из-за этого она отказывалась от воды, от еды.

-Мам, ну ты что в самом деле? Хоть ложку каши съешь.

-Кхшш, кхшш.

-Мам, а сколько ты за мной убирала, кормила с ложки, когда я болел. Что ты мне говорила:

-Ложечку кашки съешь и поправишься.

-Ну вот мам, молодец. Давай еще немного.

-Кхшш, кхшш.

Я смотрю на нее, заглядываю в ее глаза, пытаясь угадать, что она хочет.

Днем она все больше спит. Соседка не отходя дежурит около нее, несет свой дневной пост. Прихожу с работы, принимаю вечернюю вахту. Мне уже везде слышатся эти звуки - кхшш, кхшш. Быстро бегу домой. Заходят пацаны. Зовут пивка попить. Вежливо отказываюсь. Отсыпают травы. Иду на балкон. Забиваю, курю, чтобы хоть как-то отвлечься. Захожу в комнату. Все по новой. Кхшш, кхшш. Сейчас мам, сейчас. Переодеваю, кормлю.

-Да мам, сейчас телевизор посмотрим. Подкладываю ей еще одну подушку. Уже ее по звукам понимаю. Да мама, сейчас переключу. Какой-то сериал. Она их любит.

Заметная улыбка на ее лице. Она смотрит на эти картинки, а я на нее.

Боже, как ее болезнь изменила. Еще три месяца назад эта сорокадвухлетняя женщина вся дышала красотой. Румяное лицо, фигура. Я даже завидовал, своему директору, который пытался за ней ухаживать. Она была поистине красивой женщиной. Она так и не пересекла ни с кем свою судьбу после смерти отца. Сейчас же одеяло скрывало тело скукоженной, морщинистой старухи. Кладу к ней на грудь свою голову, укрываясь ее рукой. Засыпаю. Снится детство.

-Ааа, мама больно,- орал я на весь двор.

-Что случилось, обнимая меня,- спросила мама.

-Я с дерева упал, показывая свои руки, которые были все в занозах,- плакал я.

Она меня уложила на кровать, смазала йодом ссадины. Я помню только ее руки, которые могли незаметно вынуть все занозы, погладив, убрать боль. Как же мне сейчас хотелось вытащить занозу из ее сердца.

Проснулся от шума телевизора. Осторожно встал, чтобы не тревожить маму. Иду на кухню, выпить стакан воды. Возвращаюсь, накрываю ее, наклоняюсь поцеловать. Холодный ветер, распахивая окно, врывается в комнату. Холодное лицо, с застывшей улыбкой.

Ночной ветер треплет волосы, дает забыться, успокоиться. Надышаться можно только ветром. Два дня на даче. С детства не переношу процедуры подготовки к похоронам.

Отпетые священником псалмы, плач женщин за моей спиной, горсть земли в руках. Последний путь.

-Серега ты идешь,- окликнул меня Ромка.

-Нет, вы идите, я побуду еще.

-Мамка твоя?- вывел меня из раздумий чей-то голос. Это были могильщики.

-Да.

Они присели рядом. Я разлил по стаканам оставшуюся водку.

-Меня Кузьмичом все кличут, а это дружище мой - Колян.

Помянули.

-А моя мамка вот, рядом покоится,- показывая рукой на соседнюю могилу, проговорил Кузьмич.

-А твоя?- обратился я к Коляну.

-Я ее не знаю. Я из детдома.

Помолчали. Колян сбегал еще за бутылкой водки.

-Давайте,- сказал я, наполняя стаканы, за всех живых матерей-здоровья им, и, за всех ушедших - пусть земля им будет пухом.

Я поднял к небу влажные глаза:

-Посмотри мама на этих славных детишек. Как ты и хотела: мальчик и девочка. На мою жену, на этот залитый солнцем двор. Прислушайся. Ты слышишь? Шум волн, крики чаек. Это была твоя мечта, иметь домик на берегу моря, видеть меня счастливым. Посмотри же - я счастлив, только мне не хватает тебя.

Легкий ветерок качнул кресло-качалку. На секунду мне показалось, будто она сидела в нем и смотрела на все это такими же счастливыми глазами, как и я.

Солнце озарило землю. "Земля в иллюминаторе видна. Как сын грустит о матери". Эх... Земляне.

Почему то вспомнились слова из книги Г.Г Маркеса "Сто лет одиночества":

-" Человек не связан с землей, если в ней не лежит его покойник ".

Сто лет одиночества прошли. Я возвращался на свою родную землю. О которой я никогда не забывал и не забуду. На землю, где покоится прах матери.

Издалека заметил, покрашенную ограду, ухоженную могилу, свежие цветы на ней.

-Не обманул Кузьмич. Присматривает,- каким-то теплым чувством разлилось по телу.

Открыл калитку, зашел, присел на скамейку: -Здравствуй, Мама. Я дома.

ЗЫ. Человек! Подойди к двери. Позвони или постучи. Откроет женщина. Одна единственная, любящая тебя бескорыстно, без обмана. Это твоя Мать, понимаешь, твоя, единственная. Просто обними и скажи:- Здраствуй мама. Я дома.

Здоровья всем.

[Рина]

грустно...

несколько раз плакала, читая истории... останавливалась, вытирала слезы и продолжала читать...

здесь тоже о любви к матери... немного другой, но все же любви...

Я тебя никому не отдам -

Замерзающий плакал котенок,

Умудренный не по годам,

Рыл он снег серебристый под кленом.

Навсегда я останусь с тобой,

Я спасу нас обоих от стужи,

Потому что под этой луной

Мне никто больше в мире не нужен,

Я сейчас закопаю нас в снег,

Там тепло, отогреются лапки,

Мимо быстро прошел человек,

В зимней куртке и пуховой шапке.

А потом все опять расцветет,

Будет солнце сиять над землей,

И никто никогда не поймет,

Что пришлось пережить нам с тобой.

Ты держись, не смотри, что я мал,

Что в кровь изодрались ноги,

Я не выдохся, просто устал,

Ничего, нам помогут боги,

Нет, серьезно, я слышал о них,

Есть такие кошачьи боги.

Даже ветер в долине стих,

Слушал сказ малыша у дороги.

А котенок копал и копал,

Вспоминая о солнечном лете,

Он, безумец, еще не знал,

Что остался один на свете.

Рядом с ним, на седом полотне,

Еще теплое тело лежало,

А из глаз, по мохнатой щеке,

Золотая слезинка бежала.

Эй, малыш, перестань копать,

Все равно ей уже не поможешь,

Будет лучше тебе поспать,

О нее погреться ты сможешь,

Но безумец не слышит, сопит,

Он не сдастся теперь холодам

И упрямо во мглу твердит,

Я тебя никому не отдам.

Время - за полночь, люди спят,

Находясь в поддельном раю,

У котенка глаза блестят,

Он закончил работу свою,

Тихо, тихо ступая на снег,

Подошел туда, где трупик лежал

И почти как человек,

Он на ушко ей прошептал-

Мама, мамочка, я с тобой,

Я тебя никому не отдам,

Я у клена, под снежной горой,

Нам построил постельку, мам,

Он туда перенес ее,

А потом закопался сам,

Колыбельную пел мороз,

Но ее не услышать вам,

Колыбельная эта для тех,

Кто любовью всю жизнь живет,

Забывая о бедах своих,

Только верность в крови несет,

Он, безумец, в холодном снегу,

Он за ближнего душу отдал,

До последнего мига, в бреду,

Он за шею ее обнимал.

[Ци.ник]

Мило конечно !!!!! Ну почему где у вас любовь, там обязательно трупики ??? Где позитив ????

[Лара]

Мило конечно !!!!! Ну почему где у вас любовь, там обязательно трупики ??? Где позитив ????

Ну так тема такая

[Ци.ник]

Какая такая???? Грустно. Грусть пройдёт, а трупики останутся и..... и станет страшно. ННННочью. Грустить надо весело. Думайте опыт есть- пишите. *119

[Рина]

Захочется веселого, есть ветка - Юмор...

а здесь просто рассказывается то что часто случается, но чего мы не замечаем...

от этого грустно... а "трупики" бывает и без "трупиков"... только обычно такие люди остаются пустыми...

есть даже выражение: "Нет человека более одинокого, чем тот кто пережил любимого!"

[Dragon 13]

Парень гонит на мотоцикле 100 миль в час (около 180 км/ч)

Девушка: Помедленней, мне страшно!

Парень: Нет, это весело.

Девушка: Ничего подобного. Пожалуйста, это слишком страшно!

Парень: Тогда скажи мне, что ты меня любишь.

Девушка: Хорошо, Я люблю тебя. Тормози!

Парень: Теперь обними меня ОЧЕНЬ сильно.

*Девушка обнимает его*

Парень: Можешь снять мой шлем и надеть его на себя? Он мне надоел....

(в газете на следующий день):

"Мотоцикл разбился о здание из-за неполадки в тормозах. На тот момент на нём было два человека, и лишь один выжил."

На самом же деле, на половине пути по дороге, парень осознал, что тормоза сломаны, но он не хотел, чтобы девушка об этом знала. Вместо этого, он попросил её сказать, что она его любит и обнять в последний раз. Затем он заставил её надеть его шлем, чтобы она осталась жива, несмотря на то, что это означало, его смерть.

Зачод! ППЦ парень реально одновременно и казёл и герой!Заставило (((((

держи репку...

Пойду в ветку юмор поднимать настроение ..)

[Ци.ник]

Бедолага!!! Паталогоанатом!!!

[Лара]

Мило конечно !!!!! Ну почему где у вас любовь, там обязательно трупики ??? Где позитив ????

Специально для Вас, со счастливым концом

Никто не видел как она,

Колечко с пальчика снимала,

Никто не видел как она, как она

Кусочек яда принимала

И вдруг вбежали мать, отец

И громко, громко зарыдали,

Проснись, проснись мое дитя, мое дитя,

Тебя ведь судьи оправдали…

[Ци.ник]

Порадовало!!! Вывод. Родители уделяйте больше внимания детям. А что за косяк то был??? Народ просит развития сюжета. *53

[Лара]

такс.........от темы не уходим, продолжаем все активно грустить

Он не позвонит… Ты знаешь это. Знаешь, но все равно ждешь, придумываешь ему нелепые оправдания и ждешь звонка. Ты думаешь: «он позвонит, но я не стану брать трубку. Он сделал мне слишком больно, и нам не о чем говорить». Но время идет, а звонка все нет. Его звонка… И в голову закрадываются крамольные мысли: неважно все, что было раньше, это уже в прошлом: обиды, слезы, ссоры. Только бы он позвонил. Но телефон молчит. И ты хватаешь трубку, набираешь его номер, слышишь его голос. Его божественно приятный голос, такой нежный и чувственный. Ты молчишь, ведь тебе нечего сказать этому человеку. Он ничтожество, подонок, ты ненавидишь его за все, что он тебе сделал. Ненавидишь, но не в силах забыть. Как он мог? Как он мог заниматься любовью с твоей лучшей подругой в твоей же квартире? А потом сказать об этом тебе?

Подруга…ты не винишь ее, ведь если не она, так другая наивная дурочка спуталась бы с ним. Кроме того, вы в тот момент уже расстались. И не ты ли говорила ей, что не хочешь о нем ничего слышать? Говорила… слова ничего не значили, ты же не могла ей признаться, что до сих пор его любишь. Для нее ты и сейчас «железная леди», сводящая с ума всех мужчин, но так и не полюбившая никого сама. Да и не только для нее – для всех. И для него тоже. Когда он признался, что переспал с твоей подругой, ты не плакала, не устраивала истерик, ты рассмеялась и спросила: «ну и как она тебе?». Один только Бог знает, каких усилий стоило тебе произнести это. Ты привыкла, что все вокруг влюбляются в тебя, боготворят. Все, кроме него. Как только вы познакомились, ты заметила: он те такой, как все твои обожатели. Он никогда не унижался перед тобой, не выпрашивал свиданий и не ревновал. Тебя это просто бесило. Наверное, ты и полюбила его за эту холодность и безразличие. Полюбила так, как не любила никого раньше. Сейчас ты не знаешь, как жить дальше. Да и зачем? Зачем жить, если рядом не будет его улыбки, его голоса, если рядом не будет ЕГО самого?

Где же аптечка? Недавно ты купила снотворное, чтобы засыпать спокойно, не думая о нем. Ну где же она? Вот, нашла. Ты налила бокал вина – в последний раз почувствовать вкус жизни. Прекрасное Бордо, которое ты привезла из Парижа. Вы были там вместе… Глотаешь сразу всю упаковку, чтобы не было пути назад. Врачи уже не помогут. Запиваешь вином. Теперь нужно лишь подождать несколько минут, и все будет кончено.

…Звонит телефон. У тебя нет сил поднять трубку, но он все звонит… Ты из последних сил хватаешь телефон и слышишь его голос:

–Прости меня, пожалуйста, прости. Я не могу без тебя, слышишь? Я люблю тебя, солнышко! Ну почему ты молчишь?

–Поздно, слишком поздно.

Ты кладешь трубку.

Он все-таки позвонил…

[Ци.ник]

Название рассказа " Воспоминание старой девы", грустно. А в целом- куда нам до неё, она была в Париже, а также я узнал , что пьёт только бордо !!!!!!!!!!!!!!!!!!! *59

[Рина]

Вот поэтому я против таких поспешных действий...

Нельзя лишать себя жизни за то, что без него не можешь...

Хотя... некоторые девушки считают, что таким образом можно решить все проблемы одним махом...

Девушки, не покупайте снотвороное... будет меньше мыслей о том, что б выпить разом всю баночку!!!

[Лара]

Разве это не грустно ?

Специально для Вас Ци.ник

Добавлено спустя 2 минуты 20 секунд:

Вот поэтому я против таких поспешных действий...

Нельзя лишать себя жизни за то, что без него не можешь...

Хотя... некоторые девушки считают, что таким образом можно решить все проблемы одним махом...

Девушки, не покупайте снотвороное... будет меньше мыслей о том, что б выпить разом всю баночку!!!

Торопиться не надо

девушка слала смс не ответил, позвонила не взял трубку, пошла и сделала аборт, а он просто потерял телефон...а лялю он хотел, хотяяяя.........

[Ци.ник]

Какой он замороченный, этот женский мир. Мне по образу мышленния солдафону, этого не понять. Не надо искать чёрного ротвелера, в чёрной комнате. Особенно если он там есть. *121

[Лара]

Ну не надо, так не надо...учту

[Ци.ник]

Я не есть истина, в последней инстанции. Пишите, ищите, радуйте. Война полов- даёт начало жизни.

[Лара]

История одной любви

Я умер 9 лет назад…

Я умер почти 9 лет назад. Но я пишу вам не для того, чтобы рассказать, как мне тут живётся. Я пишу, чтоб рассказать вам свою историю. Историю моей большой любви. И ещё хочу сказать, что любовь не умирает. Даже на том свете. Даже если её пытаются убить, даже если этого захотите вы. Любовь не умирает. Никогда…

Мы познакомились 31 декабря. Я собирался встречать Новый год со своей женой у своих старых друзей. Моя жизнь до её появления была настолько никчёмной и ненужной, что очень часто я спрашивал себя: «Для чего я живу?». Работа? Да, мне нравилось то, чем я занимался. Семья? Я очень хотел иметь детей, но у меня их не было. Теперь я понимаю, что смысл моей жизни был - в ожидании этой встречи. Я не хочу описывать её. Вернее, я просто не смогу описать её, чтоб вы действительно поняли, какая она. Потому, что каждая буква, каждая строчка моего письма пропитана любовью к ней и за каждую ресничку, упавшую с её печальных глаз, за каждую слезинку я готов был отдать всё. Итак, это было 31 декабря. Я сразу понял, что пропал. Если бы она пришла одна, я бы не постеснялся своей третьей супруги подошёл бы к ней в первую минуту нашей встречи. Но она была не одна. Рядом с ней был мой лучший друг. Знакомы они были всего пару недель, но из его уст я слышал о ней очень много интересного. И вот, теперь, я увидел её. Когда пробили куранты, и были произнесены тосты, я подошёл к окну. От моего дыхания окно запотело, и я написал: «ЛЮБЛЮ». Отошёл подальше, и надпись на глазах исчезла. Потом опять было застолье, тосты. К окну я вернулся через час. Я подышал на него и увидел надпись: «ТВОЯ». У меня подкосились ноги, на несколько секунд остановилось дыхание…Любовь приходит только раз. И это человек понимает сразу. Всё, что было в моей жизни до этого дня - была мишура, сон бред. Очень много слов есть этому явлению. Но жизнь моя началась именно в тот новогодний вечер, потому что я понял, я увидел в её глазах, что этот день - тоже первый в её жизни. Второго января, мы переехали в гостиницу, и планировали купить свой маленький уголок. У нас вошло в привычку писать друг другу на окнах записки. Я писал ей: «Ты - мой сон». Она отвечала: «Только не просыпайся!».

Самые сокровенные желания мы оставляли на окнах в гостинице, в машине, у друзей дома. Мы были вместе ровно два месяца. Потом меня не стало. Сейчас я прихожу к ней только когда она спит. Я сажусь к ней на кровать, я вдыхаю её запах. Я не могу плакать. Я не умею. Но я чувствую боль. Не физическую, а душевную. Все эти восемь лет она встречает Новый год одна. Она садится у окна, наливает в бокал шампанского и плачет. Ещё я знаю, что она продолжает писать мне записки на окнах. Каждый день. Но я не могу их прочитать, потому что от моего дыхания окно не запотеет. Прошлый Новый год был необычным. Не хочу рассказывать вам секреты потусторонней жизни, но я заслужил одно желание. Я мечтал прочитать её последнюю надпись на стекле. И когда она заснула, я долго сидел у её кровати, я гладил её волосы, я целовал её руки.… А потом подошёл к окну. Я знал, что у меня получится, я знал, что смогу увидеть её послание - и я увидел. Она оставила для меня одно слово «ОТПУСТИ».

Этот Новый год будет последний, который она проведёт в одиночестве. Я получил разрешение на своё последнее желание, в обмен на то, что я больше никогда не смогу к ней прийти и больше никогда не увижу её. В этот новогодний вечер, когда часы пробьют полночь, когда вокруг все будут веселиться и поздравлять друг друга, когда вся Вселенная замрёт в ожидании первого дыхания, первой секунды Нового года, она нальёт себе в бокал шампанского, пойдёт к окну и увидит надпись «ОТПУСКАЮ».

[DreamChild]

подснежники...

я всегда любил подснежники..

их было пятеро.

отец,мать-две дочки и сын.

они были как ты,и как я.

так же сводили концы с концами,часто недоедая и живя от зарплаты к зарплате.

их медленно убивало государство.

в котором живешь и ты.

они не могли себе позволить излишеств.

почти все деньги уходили на еду.

картошка да макароны.

и только по праздникам сладкое и фрукты.

потом случилось ЭТО.

первым заболел отец.

он лежал в туберкулезном бараке и запрещал носить передачи.

потому что знал,что нельзя отнимать капли жизни у семьи.

он запрещал приходить к нему.

дочки овали подснежники,и клали на окно его палаты.

а он смотрел на цветы и плакал.

потом он умер.

заболели дети-сразу все трое.

мать продала машину и гараж.

перед ней стоял страшный выбор-спасти можно было только одного ребенка.

ну нищий если мы народ.

она выбрала сына.

а две дочки медленно угасали в одной палате в туберкулезном бараке.

я помню румянец на их щеках.

я помню высохшие руки и тела.

25 кг веса-это страшно.

они так хотели жить!!!

но наше государство не дало им не единого шанса.

я помню,как повез им телевизор в палату-на него собирали деньги все друзья этой семьи.

и не успел((

я смотрел на тела в цинковых гробах,пересыпанные хлоркой,и плакал.

и от стыда тоже.

угу.

прямо на похоронах умерла их мать.

и были подснежники.

теперь я их ненавижу.

Добавлено спустя 1 минуту 51 секунду:

Бабочки летали по палате. Смешно, откуда им тут взяться в марте? Да и март холодный в этом году.. Весна словно поменялась местами с зимой и теперь пытается отыграться на недоверчивых людишках морозами. Холодно. Откуда бабочки..

Бабочки были всюду. Ну окне, на цветке на подоконнике, на стене, на капельнице, на спинке кровати.. Марта лежала и смотрела на ту бабочку, которая сидела к ней ближе всего: совсем рядом с глазами, на подушке - бабочка терла крылышками, смешно перебирала лапками, и поглядывая на нее, словно боясь, что ее обидят. Марта смотрела.. У нее, наверное, просто жар. Наверное, в этом все дело. Болеть, да еще и весной - не очень приятно, а уж видеть галлюцинации и вовсе ни к чему.. но ей хотя бы мерещатся не злобные монстры, а бабочки, которых она любила, наверное, больше всего на свете. После Андрея, конечно...

Вчера он был здесь. Держал ее за руку, смотрел в глаза. Он принес ей душистые мандарины, которые она тоже любила: есть их сейчас ей было нельзя, поэтому она просто чистила их потихоньку и раскладывала душистые корочки на тумбочке у кровати, а потом дышала этим запахом. Он сидел на стуле у кровати, пытался шутить, но у него плохо получалось. Она смотрела ему в глаза. Он виновато отводил взгляд и Марта безумного устала от этого "Все нормально" в ответ на то, что говорят о ней врачи.

...

Когда-то все было не так. Когда-то была работа, любимая. Когда-то были друзья, было будущее и рядом был он, Андрей. Самый лучший. Самый верный. Будущее не наступило в тот день, когда врач на обычном осмотре сказал одно короткое страшное слово. Тоже смешно: она не любила раков, но ничего против них не имела. За что их так обидели медики.. Вместо работы - бесконечные походы по больницам, какие-то рецепты, таблетки, лекарства, даже народная медицина, операция. Она устала. Так устала от этого всего: белый потолок, белое окно и за окном тоже все белое. Даже кленовая ветка, на которой всю зиму проболтались два желто-серых листа.. белая капельница, врач, который каждое утро заходил в палату, тоже в белом. У нее отдельная палата - это Андрей договорился, потому что от бесконечного обсуждения своих и чужих болячек, от называния чужих имен, людей которых уже нет.. она устала от этих соседок по палате. Так, что не было больше сил. Он принес ей маленькое радио, принес даже небольшой телевизор, но там всегда все было только "плохо и еще хуже", она не любила его смотреть.

Знаешь.. - сказала Марта ему вчера, - я так хочу увидеть бабочек.. Лето еще не скоро. Скажи, я доживу до лета, ведь правда? - она внимательно и с надеждой посмотрела на него.

- Брось даже думать что будет иначе, - он крепче сжал ее руку и улыбнулся, - Все. будет. Хорошо.

...

Это был их девиз. "Все будет хорошо". Что бы не случалось. Когда он потерял работу, и им приходилось туго. Когда собирали деньги на кваритру, отказывая себе во всем. Когда уволили уже ее и ей пришлось все начинать с нуля на новом месте. Когда у нее вытащили на остановке кошелек с последней сотней рублей. Он всегда говорил ей: "Все будет хорошо, малыш, ты же знаешь". И она знала.

Но не сейчас. Только не теперь. Теперь уже ничего не могло быть хорошо. Она узнала это вчера. Врач с медсестрой перешептывались, думая что она спит после дозы снотворного. Она и спала, но слышала. Так бывает. И ей не приснилось.. Ей оставалось две недели. "В лучшем случае". Вчера. Потом пришел Андрей и принес ей мандарины, потом о чем-то шептался на выходе из палаты с медсестрой: она видела сквозь стеклянную дверь. Она не вслушивалась.

...

- Обними меня, пожалуйста, - тихо попросила она, - мне так страшно. Я боюсь. Я так боюсь, я не хочу.. не хочу..

Он крепко обнял ее, гладил по голове, шептал что-то, успокаивал - как маленькую. А она плакала тихо, всхлипывая, шепча что-то бессвязное. Потом уснула. И не видела, как посерело лицо у ее Андрея после коротких слов врача. Врач похлопал его по плечу, словно желая утешить. Марта не видела, как Андрей сел у стены, не видела, как тряслись его плечи, совсем так, как удто он сметется взахлеб. Только ему не было смешно. Совсем не было. Не видела Марта, как Андрей потом догнал врача, что-то говрил, говорил ему.. Как врач в конце концов коротко кивнул головой.

...

Бабочки летали по палате. Смешно, откуда им тут взяться в марте? Да и март холодный в этом году.. Весна словно поменялась местами с зимой и теперь пыталась отыграться на недоверчивых людишках морозами. Холодно. Откуда бабочки.. бабочки были везде, и Марта, повернув голову, молча смотрела на ту, что была к ней ближе всего - на подушке, совсем рядом с глазами.. Марта смотрела и не верила. У нее не было жара и быть не могло. Марта поверула голову к двери. За дверю стоял он. Смотрел на нее и улыбался. А в руках держал маленький пустой аквариум и она знала - в таких в магазинах держат бабочек.

- Видишь, малыш.. Я же говорил, все будет хорошо.

Через пять дней ее не стало.

[Лара]

как грустно.....ех......

[dibar]

И ты идешь по городу, и за тобой летят бабочки.

Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать.

Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять.

В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско,

солнце оставило в волосах выцветшие полоски.

Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы.

Витька с десятого этажа снова зовет купаться.

Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят.

Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый.

Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник.

Витька научит меня нырять, он обещал, я помню.

К речке дорога исхожена, выжжена и привычна.

Пыльные ноги похожи на мамины рукавички.

Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки.

Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки.

Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна.

Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно.

Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели.

Я поворачиваюсь к стене.

Сто, девяносто девять.

Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен.

Солнце облизывает конспект ласковыми глазами.

Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета.

В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это.

Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен.

Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе.

Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме.

Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма.

Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки,

только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше.

Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее,

мы забираемся на крыльцо и запускаем змея.

Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд.

Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс.

Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу.

Пусть они прячутся, ну их всех,

я их искать не стану.

Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье.

Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле.

Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите.

Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите.

Пусть это будет большой секрет маленького разврата,

каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата,

горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона,

все друг при друге - и все одни, живы и непокорны.

Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик,

Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях.

Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки.

Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку.

Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться.

Носом в изломанную кору.

Тридцать четыре, тридцать...

Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета.

Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах.

Сонными лапами через сквер, и никуда не деться.

Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве.

Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу,

я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы.

Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене.

"Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время.

Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу.

Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы,

ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку,

кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом.

Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать.

Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять.

Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...

Три. Два. Один.

Я иду искать.

Господи, помоги мне.

автор Изя Райдер (izubr) http://izubr.livejournal.com/

@ 2007-05-23 05:08:00

[Morei Sky]

финальный отрывок из романа Бориса Васильева "В списках не значился"

У входа в подвал стоял невероятно худой, уже не имевший возраста человек. Он был без шапки, длинныеседые волосы касались плеч. Кирпичная пыль въелась в перетянутый ремнем ватник, сквозь дыры набрюках виднелись голые, распухшие, покрытые давно засохшей кровью колени. Из разбитых, сотвалившимися головками сапог торчали чудовищно раздутые черные отмороженные пальцы. Он стоял,строго выпрямившись, высоко вскинув голову, и, не отрываясь, смотрел на солнце ослепшими глазами. Ииз этих немигающих пристальных глаз неудержимо текли слезы.

И все молчали. Молчали солдаты и офицеры, молчал генерал. Молчали бросившие работу женщины вдалеке,и охрана их тоже молчала, и все смотрели сейчас на эту фигуру, строгую и неподвижную, как памятник.Потом генерал что-то негромко сказал.

- Назовите ваше звание и фамилию, - перевел Свицкий.

- Я - русский солдат.

Голос позвучал хрипло и громко, куда громче, чем требовалось: этот человек долго прожил в молчаниии уже плохо управлял своим голосом. Свицкий перевел ответ, и генерал снова что-то спросил.

- Господин генерал настоятельно просит вас сообщить свое звание и фамилию…

Голос Свицкого задрожал, сорвался на всхлип, и он заплакал и плакал, уже не переставая, дрожащимируками размазывая слезы по впалым щекам.

Неизвестный вдруг медленно повернул голову, и в генерала уперся его немигающий взгляд. И густаяборода чуть дрогнула в странной торжествующей насмешке:

- Что, генерал, теперь вы знаете, сколько шагов в русской версте?

Это были последние его слова. Свицкий переводил еще какие-то генеральские вопросы, но неизвестныймолчал, по-прежнему глядя на солнце, которого не видел.

Подъехала санитарная машина, из нее поспешно выскочили врач и два санитара с носилками. Генералкивнул, врач и санитары бросились к неизвестному. Санитары раскинули носилки, а врач что-то сказал,но неизвестный молча отстранил его и пошел к машине.

Он шел строго и прямо, ничего не видя, но точно ориентируясь по звуку работавшего мотора. И всестояли на своих местах, и он шел один, с трудом переставляя распухшие, обмороженные ноги.

И вдруг немецкий лейтенант звонко и напряженно, как на параде, выкрикнул команду, и солдаты,щелкнув каблуками, четко вскинули оружие «на караул». И немецкий генерал, чуть помедлив, поднесруку к фуражке.

А он, качаясь, медленно шел сквозь строй врагов, отдававших ему сейчас высшие воинские почести. Ноон не видел этих почестей, а если бы и видел, ему было бы уже все равно. Он был выше всех мыслимыхпочестей, выше славы, выше жизни и выше смерти.

Страшно, в голос, как по покойнику, закричали, завыли бабы. Одна за другой они падали на колени вхолодную апрельскую грязь. Рыдая, протягивали руки и кланялись до земли ему, последнему защитникутак и не покорившейся крепости.

А он брел к работающему мотору, спотыкаясь и оступаясь, медленно передвигая ноги. Подогнулась иоторвалась подошва сапога, и за босой ногой тянулся теперь легкий кровавый след. Но он шел и шел,шел гордо и упрямо, как жил, и упал только тогда, когда дошел.

Возле машины.

Он упал на спину, навзничь, широко раскинув руки, подставив солнцу невидящие, широко открытыеглаза. Упал свободным и после жизни, смертию смерть поправ.

ps: есть у кого рассказы на военно-патриотическую тематику?

[Лара]

Ох....сегодня в этот день мы грустить не будем

есть у кого рассказы на военно-патриотическую тематику?

у меня нету(

буду иметь в виду)

[Лара]

Взмахну я крыльями...

Меня разбудил противный трескучий звук. Я нехотя открыл глаза и посмотрел на источник этого шума. На прикроватной тумбочке изливал свое недовольство небольшой механический будильник. Я протянул руку и отключил звонок. Воцарившаяся тишина повергла меня обратно в состояние дремы, но почти сразу будильник зазвонил снова. Я рванулся, чтобы разнести его вдребезги ударом кулака, но остановился. Моя голова начала освобождаться от сонной дымки, и до меня, наконец, дошло, почему будильник трезвонит в 6 часов утра. Даша со своим парнем уезжала сегодня на юг отдыхать. Её мать вылетела на пару дней раньше, так как в Сочи у неё были ещё дела, которые не терпели отлагательств. А мне предстояло отвезти их в аэропорт и посадить на самолет. Я даже запомнил рейс – 232-й, «Москва-Сочи». Я сам оставался в Москве, так как моя работа упорно не хотела отпускать меня из своих объятий. Поэтому, посовещавшись всей семье, мы решили отправить отдохнуть маму и Дашу, а потом уже смог бы подъехать и я. Осталось только выполнить последний отцовский долг – разбудить мое непослушное двадцатипятилетнее дитя, покормить его, запихнуть в машину, отвезти в аэропорт и в итоге усадить в самолет. Кажется все таким простым и быстрым, но в данном случае проблемой вставал самый первый пункт.

Кое-как накинув на себя халат, я протопал до двери Дашиной комнаты, постучал и более-менее мягко произнес: «Дети, пора вставать!». «Хорошо, папа» - два сонных голоса в унисон ответили мне из-за двери. Я усмехнулся и побрел на кухню. Как любой отец я подозрительно относился к ухажерам моей дочери, но, в первый раз увидев Никиту, я понял, что это тот человек, который ей нужен. Добрый, общительный, с мягким юмором и умным взглядом серых глаз, он был наилучшей партией моей дочери. Да и она была от него без ума. Когда она первый раз попросила оставить его на ночь в своей комнате, я не слишком противился. Перед этим я успел с ним поговорить и понял, что он относится к редкому типу молодых людей, которые предпочитают духовную близость половой. Поэтому я не особо беспокоился. Когда же они сообщили о своем желании пожениться, я поломался только для виду, но внутренне уже был согласен отдать мою дочь в его руки. Он был на два года старше её, но уже имел приличный доход, работая менеджером по продажам в офисе одного из гигантов рынка мобильных технологий. Компания предоставила ему машину, на которой он иногда заезжал к нам в гости. В эти же выходные свое транспортное средство он отдал матери, уехавшей в другой город в командировку. Поэтому обязанность отвезти их легла на мои плечи.

Благо продуктов в доме было достаточно, спустя полчаса на столе в кухне дымился свежеприготовленный завтрак, а мои сони спускались вниз по лестницы со второго этажа, потягиваясь и зевая. Лица их излучали радость и спокойствие – все-таки как-никак они едут отдыхать. Яичница и бутерброды были смятенны с ужасающей скоростью, поэтому фрукты, выложенные мною на стол, подошли в самый раз для удовлетворения двух обжор, сидевших напротив меня. Сам я выпил только кофе, да съел пару бутербродов, так как собирался позавтракать с друзьями в кафешке в центре города сразу после того, как отвезу детей в аэропорт. Свои вещи они собрали ещё вчера, поэтому их быстро закинули в объемный багажник моего джипа. Пока Даша собирала свою сумочку и приводила себя в порядок, мы с Никитой болтали на улице. Денек был хорош: рассветное солнышко чудно припекало наши спины, легкий ветерок качал листья на деревьях, птицы пели, спрятавшись в кронах деревьев. Прямо не жизнь, а сказка. Наконец Даша вышла с сумочкой на плече, мы расселись в машине, я нажал на газ, и машина понеслась по полупустой деревенской улочке.

Поднимавшееся из-за горизонта солнце освещало наш путь. Включенное радио исторгало звуки какой-то энергичной песенки, названия которой я не знал, но Даша на заднем сидении чуть ли не танцевала. Сразу было видно, что она не может дождаться, когда окажется на берегу моря. Никита иногда поглядывал на заднее сидение, но держался более спокойно. Я вел машину, не отвлекаясь от дороги. До аэропорта оставалось несколько километров дорог, и хотелось верить, что такие привычные для Москвы пробки не стану преградой на нашем пути. Но я был не совсем прав. На подъезде к аэропорту образовалась небольшая пробка, но мы быстро её миновали. Причиной пробки оказалась небольшая авария – две машины столкнулись на повороте, одна из них перевернулась, почти полностью перекрыв проезд. Когда мы проезжали мимо неё, я подметил, что она как две капли воды похожа на мою. «Совпадение» - подумал я и снова надавил на педаль газа.

Наконец мы подъехали к аэропорту. Став разгружать сумки, мы столкнулись с небольшой проблемой – Дашина сумка никак не хотела вылезать из багажника. «Если бы у неё был характер, она бы так нам говорила, что не хочет лететь на юг!» - пошутил я, и мы с Никитой продолжили свои попытки. Наконец сумка была вынута из багажника, и мы прошествовали внутрь аэропорта. На подходе к стойке регистрации Даша неожиданно остановилась и начала рыться в сумке. Спустя 5 минут, она, чуть ли не плача, сказала, что забыла дома паспорт. В этот же момент Никита улыбаясь, вытащил паспорт из своего нагрудного кармана и протянул ей, сказав: «Я взял, чтобы ты точно не забыла». Разобравшись с этим инцидентом, отдав наш багаж в руки работников аэропорта и усевшись в кафе, мы начали ждать времени вылета. Сидели и мило болтали, пока дикторша не объявила о начале посадки на рейс. Мы прошли к контролерше, проверявшей билеты, я попрощался с Никитой, попросил его присмотреть за Дашей, обнял её, и они пошли в туннель. Напоследок я успел им крикнуть: «А вы посидели на дорожку?!». Ответом мне был Дашин крик: «Нет, мы не верим в эти суеверия!», и они скрылись в толпе. А я пошел к своей машине, и через час уже сидел в компании друзей, распивая пиво. Даша обещала мне перезвонить, как прилетит, поэтому я не тревожил её бессмысленными звонками.

Когда я вернулся домой, было уже около шести часов вечера. К сожалению, я не помнил, сколько лететь до Сочи, поэтому не беспокоился, что Даша не звонит. Пройдя в гостиную, я включил телевизор и улегся напротив него, благо для этого у нас стоял шикарный диван. По одному из телеканалов шли новости, в которых как обычно сообщалось о какой-то катастрофе. Я уже начал дремать, когда проснулся мой мобильный. Еле открыв глаза, я посмотрел, кто звонит. Звонила Оля. Я нажал «Прием», поднес трубку к уху и сказал: «Алло». Вместо стандартного «Привет, красавчик!» я услышал всхлипы, как будто моя жена на том конце плакала. Я мгновенно сел и сказал в трубку: «Оля, что такое? Что случилось? Ты что, плачешь?». С того конца провода продолжали доходить всхлипывания, но на этот раз сквозь них можно было разобрать одно слово – Даша. «Что такое? Что произошло с Дашей? Скажи мне!». «Даша (всхлипывание) она (всхлипывание)». Не в силах ничего понять, я случайно перевел взгляд на экран и прочитал надпись в бегущей строке. Телефон самовольно выскользнул из моей ладони и упал на пол, разлетевшись на четыре части. Я же не мог оторвать взгляд от экрана, раз за разом читая надпись внизу экрана: «Авиакатастрофа рейса номер 232 «Москва-Сочи». Словно сквозь стену я слышал голос диктора, который сообщал, что никто из пассажиров и членов экипажа не выжил. Экран раз за разом показывал горящие останки самолета и снующих вокруг него людей. Но я ничего не видел. Мои глаза наполнялись соленой пеленой, а в сердце словно что-то рухнуло, разбилось на миллионы осколков, и это что-то уже невозможно было собрать вновь. Губы беспрестанно шептали: «Даша. Даша. Даша!». Мой крик разрывал легкие, превращался в жуткий утробный хрип, смешанный с беззвучными рыданиями. Я валялся на полу и рыдал не в силах смириться с произошедшим. Мне хотелось, чтобы сейчас раздался телефонный звонок, и моя единственная дочь сказала: «Папа, не беспокойся, со мной все в порядке! Со мной же Никита!». Как метко в старину говорили «любовь до гроба». Теперь я понимал смысл этого выражения, валяясь на полу, с мокрым от слез лицом и не способный встать на ноги от чувства нечеловеческой боли, исходившей из сердца. Той, ради кого я жил, больше не было на этом свете, и я ничего не мог с этим сделать. Моя жена так же, как и я, сейчас билась в истерике от невозможности смириться с утратой. Как назло, нас разделяли сотни километров, и меня не было рядом, чтобы утешить её. А её не было рядом, чтобы утешить меня. И только сейчас страшными предзнаменованиями представлялись мне случайности и совпадения, произошедшие сегодня – и авария на дороге, и забытый паспорт, и застрявшая сумка. Видимо какие-то неведомые силы раз за разом пытались остановить нас по дороге к смерти, но мы были настолько самонадеянны, что не замечали помощи небес. И древнее суеверие вдруг обратилось смертным приговором. Чего стоит человек в бесконечной гонке судьбы? Ничего. Всего лишь прах.

Спустя несколько дней мы похоронили нашу единственную дочь и нашего несостоявшегося сына. На одном участке. Рядышком. Оля была похожа на привидение с полосками слез на лице. Я же словно моментально постарел, как внутренне, так и внешне. На кладбище мы были не одиноки – большинство родственников погибших в катастрофе людей хоронили их здесь же. Встречавшиеся по дороге случайные прохожие с сочувствием глядели на нас. Все они были лишь случайными свидетелями чужого горя, и смотрели на нас как зрители, которые смотрят на сцену театра во время спектакля. Переживают, плачут и забывают на следующий день. Прощание был долгим и горестным. Я и Оля долго не могли покинуть свежую могилку. Словно бы дочь просила нас остаться чуть-чуть подольше. Наконец, мы приехали домой. Оля отправилась спать – переживания сегодняшнего дня вымотали её окончательно, и она захотела просто поспать. Я же поднялся на второй этаж и зашел в такую необычно пустую Дашину комнату. В памяти всплывали моменты нашей общей с ней жизни. Вот она первый раз встает на ноги – совсем маленькая и знающая только слово «мама». Вот она идет в первый класс – вся такая радостная и цветущая. Вот она на выпускном – в шикарном платье, уже почти взрослая. Вот она получает диплом в институте – её глаза горят как две звезды на небосклоне. Вот она приводит в дом Никиту – безумно стесняется своих чувств, боится нашего с матерью решения. Вот они объявляют о своем намерении жениться – такие веселые и влюбленные. Столько замыслов бродило в её голове, столько надежд она возлагала на будущее, столько мечтаний она хотела воплотить – и все это рухнуло в одночасье, как падающий на твердую землю самолет. Что ты чувствовала в тот момент, девочка моя? О ком ты думала? Боялась ли неизбежного? Я прошел внутрь комнаты, сел за её письменный стол и включил лампу. Все разложено по своим местам, все ручки и карандаши готовы к использованию, все чисто и аккуратно – совсем как у её мамы. Прямо передо мной лежал толстая тетрадка, из которой торчал кончик ручки. Я открыл страницу, на которой лежала ручка. Даша иногда писала стихи, грустные и смешные, нежные и язвительные. У неё был талант. Сейчас мне в глаза бросилось самое последнее её стихотворение, над которым как эпитафия стояла дата вылета их самолета.

«Взмахну я крыльями и полечу,

Не смирившись с покорностью неба!

Только там я увижу, чего я хочу,

Только там я стану продолжением ветра!»

Я положил тетрадку на стол и закрыл лицо руками. Стихотворение звучало словно пророчество. Как будто Даша знала, что этот полет будет для неё последним. Словно отвечая моим мыслям, легкий ветерок ворвался в комнату, погладил меня по начавшим седеть волосам, перевернул страницы тетрадки, колыхнул портьеру и пропал в пустоте коридора. Казалось, что это вернулась моя Даша, весело просвистела мимо и исчезла опять. Я встал, выключил лампу, закрыл дверь, вошел в свою комнату, лег, обнял спящую Олю и тихо, чтобы услышала только она, произнес: «Даша всегда будет с нами». Затем закрыл глаза и моментально уснул.

Посвящается всем жертвам авиакатастроф

и их родственникам.