финальный отрывок из романа Бориса Васильева "В списках не значился" У входа в подвал стоял невероятно худой, уже не имевший возраста человек. Он был без шапки, длинныеседые волосы касались плеч. Кирпичная пыль въелась в перетянутый ремнем ватник, сквозь дыры набрюках виднелись голые, распухшие, покрытые давно засохшей кровью колени. Из разбитых, сотвалившимися головками сапог торчали чудовищно раздутые черные отмороженные пальцы. Он стоял,строго выпрямившись, высоко вскинув голову, и, не отрываясь, смотрел на солнце ослепшими глазами. Ииз этих немигающих пристальных глаз неудержимо текли слезы. И все молчали. Молчали солдаты и офицеры, молчал генерал. Молчали бросившие работу женщины вдалеке,и охрана их тоже молчала, и все смотрели сейчас на эту фигуру, строгую и неподвижную, как памятник.Потом генерал что-то негромко сказал. - Назовите ваше звание и фамилию, - перевел Свицкий. - Я - русский солдат. Голос позвучал хрипло и громко, куда громче, чем требовалось: этот человек долго прожил в молчаниии уже плохо управлял своим голосом. Свицкий перевел ответ, и генерал снова что-то спросил. - Господин генерал настоятельно просит вас сообщить свое звание и фамилию… Голос Свицкого задрожал, сорвался на всхлип, и он заплакал и плакал, уже не переставая, дрожащимируками размазывая слезы по впалым щекам. Неизвестный вдруг медленно повернул голову, и в генерала уперся его немигающий взгляд. И густаяборода чуть дрогнула в странной торжествующей насмешке: - Что, генерал, теперь вы знаете, сколько шагов в русской версте? Это были последние его слова. Свицкий переводил еще какие-то генеральские вопросы, но неизвестныймолчал, по-прежнему глядя на солнце, которого не видел. Подъехала санитарная машина, из нее поспешно выскочили врач и два санитара с носилками. Генералкивнул, врач и санитары бросились к неизвестному. Санитары раскинули носилки, а врач что-то сказал,но неизвестный молча отстранил его и пошел к машине. Он шел строго и прямо, ничего не видя, но точно ориентируясь по звуку работавшего мотора. И всестояли на своих местах, и он шел один, с трудом переставляя распухшие, обмороженные ноги. И вдруг немецкий лейтенант звонко и напряженно, как на параде, выкрикнул команду, и солдаты,щелкнув каблуками, четко вскинули оружие «на караул». И немецкий генерал, чуть помедлив, поднесруку к фуражке. А он, качаясь, медленно шел сквозь строй врагов, отдававших ему сейчас высшие воинские почести. Ноон не видел этих почестей, а если бы и видел, ему было бы уже все равно. Он был выше всех мыслимыхпочестей, выше славы, выше жизни и выше смерти. Страшно, в голос, как по покойнику, закричали, завыли бабы. Одна за другой они падали на колени вхолодную апрельскую грязь. Рыдая, протягивали руки и кланялись до земли ему, последнему защитникутак и не покорившейся крепости. А он брел к работающему мотору, спотыкаясь и оступаясь, медленно передвигая ноги. Подогнулась иоторвалась подошва сапога, и за босой ногой тянулся теперь легкий кровавый след. Но он шел и шел,шел гордо и упрямо, как жил, и упал только тогда, когда дошел. Возле машины. Он упал на спину, навзничь, широко раскинув руки, подставив солнцу невидящие, широко открытыеглаза. Упал свободным и после жизни, смертию смерть поправ. ps: есть у кого рассказы на военно-патриотическую тематику?
