Максим-лесник

Фильм - беседа со старцем Фаддеем Витовницким (ныне отошедшим ко Господу), одним из самых духоносных старцев 20 века, подвизавшемся в монастыре Витовница в честь Успения Божией Матери в Сербии

http://ostrov-pravoslav.io.ua/s421543/o_pominovenii_otpevanii_usopshih_ili_kak_pravilno_pominat_usopshego_v_pravoslavnoy_cerkvi

Мытарства рассказ иеромонаха Романа (Кропотова): Мытарства Жизнь после смерти! Какая крылатая и для многих заезженная фраза. Ее можно услышать не только из уст священника с амвона, но и от представителя шоу-бизнеса на каком-нибудь дешевом ток шоу. Причем, последние не особо утруждают себя углублениями в смысловые особенности этой фразы. Тогда, как ее смысл намного таинствен и неисследован, чем может представляться современному потребительскому обществу. Верующие люди говорят об этом одно, у неверующих другой взгляд про эту область. Но независимо от наших мнений и желаний потусторонний мир продолжает существовать и пугать своей неизвестностью. Он живет своей размеренной и реальной жизнью и не становится призрачнее от нашего скептицизма и сомнений. Если бы люди знали, что имеют только один шанс наследовать вечную жизнь за гробом, тогда может быть не прожигали бы свое драгоценное время во всяком непотребстве. Но человечество кормится псевдодуховыми баснями и легендами, лжерелигиозными байками о перерождениях или атеистическими утопиями о материалистическом превосходстве. В результате несчастное человечество теряет свой единственный шанс на спасение. Однако, на небе, как и на земле, бывают и свои исключения — для некоторых Господь, по одному Ему понятным причинам, приоткрывает невидимый мир, дает прикоснуться к нему, увидеть его и пережить то, что неподвластно каким-либо земным сравнениям. Эти «некоторые», вернувшись к нам, открывают новое, доселе сокрытое знание и потрясают грешный мир пережитым опытом. Ваш покорный слуга — один из тех, кому выпала как раз такая возможность. Меня зовут Николай Мальков, и пусть это будет чем-то, вроде моей исповеди. Не взыщите строго, так как все мы часто ошибаемся. Это случилось не так давно, и потому детали события еще свежи в моих воспоминаниях. Тот день не обещал быть каким-то особенным и начинался как и любой другой. Я заканчивал институт, а в свободное время подрабатывал в автосервисе. Тяга к автомобилям начала проявляться у меня еще в раннем детстве. Разбирать и собирать игрушечные машины я начал почти в то же время, что и разговаривать. Поэтому с выбором работы долго определяться не пришлось. В виду этого для меня всегда было загадкой — для чего мне нужен был весь этот малый и средний бизнес и иже с ними, когда мое призвание было налицо. Кто бы мог подумать, что именно автомобили так круто изменят мою судьбу. До сих пор поражаюсь этой иронии. На носу был важный зачет, и я усиленно к нему готовился. Я уже неделю зубрил материал и не расставался с ним даже в свободное от всего время. Формулировки и методы, особенности технологий, практик и процессов кружили у меня перед глазами, словно надоедливые мухи. Уходя на работу, я брал с собой несколько книг или конспектов, которые читал на ходу и в свободное от работы время. В тот день выбежав из дома, я направился к месту встречи с моим приятелем Сашкой. Мы не только работали в одной бригаде, но и жили неподалеку друг от друга, а потому часто вдвоем прогуливались до нашей мастерской. — Здорово, экономист, или как там тебя! Я оторвался от книги и увидел, что уже пришел на нужное место. Мой приятель изучал книгу у меня в руках. — Привет! — говорю, — Как дела? — Да нормально. Ну, о чем пишут? — Он кивнул на книгу. — Ой, лучше не спрашивай. Уже дым из ушей валит. — Ты чего на выходных не отвечал? Такую сходку пропустил. — Слушай, я сейчас по уши в этом болоте бизнеса и прочей ерунды. Пока без меня. Саня был моим новым другом. Да, я знаю, что говорят про новых друзей, но без них никуда. Мы живем, меняемся, переезжаем с места на место, а вместе с этим неминуемо знакомимся и расширяем круг общения. К тому же, любой старый друг когда-то был новым. Я не так давно устроился в сервис и знаю Саню недавно. Но уже узнал его, как человека веселого и работящего, немного легкомысленного и способного на экстравагантные выходки. Автомобиль он знает наизусть, а движок может разобрать и собрать, наверно, с закрытыми глазами. На работе он уважаемый человек, которому можно простить некоторые слабости и особенности характера. Кстати говоря, именно с его рекомендации я смог устроиться в один из самых престижных автосервисов в этой части города. За что был ему благодарен. — Тут вчера притчу Евангельскую слышал, — сказал Саня, — Иисус произнес притчу о женщине, которая потеряла деньги, а потом их нашла. Она позвала своих подруг и сказала им: Радуйтесь со мной, я нашла свои потерянные деньги! Так интересно получается — они порадовались, хотя им ничего с этого не перепало. — Чего, чего, — говорю. — Ну смотри, я потерял 50 долларов, а потом нашел. Говорю тебе, Колян, я нашел свои баксы! Ты бы порадовался за меня? Ну только по-настоящему. — Сложно сказать. Наверно да. — Вот и я говорю, сложно это — входить в положение другого. Мы шли и еще о чем-то разговаривали. Саша пытался заинтересовать меня какими-то новыми предложениями по вопросам проведения моего личного досуга, а я высказывал свое неоднозначное мнение. Наконец, мы подошли к самой оживленной проезжей части и встали на светофоре. Здесь движение создавало большой шум, разговоры прекращались и каждый получал немного времени для своих размышлений. Я открыл книгу и стал быстренько бегать глазами по прочитанному. Я не столько читал, сколько пытался отвечать на свои же вопросы. Что-то воскрешалось в памяти без труда, а что-то было глубоко погребено под непроницаемым слоем безвестности. Тогда я снова возвращался к этой части и пытался заново реанимировать забытое. И в этот самый момент произошло непонятное. Могу поклясться в своей уверенности, что пешеходы двинулись вперед, и я пошел вместе с ними. Однако, горел красный и никто не пошел, кроме меня. Это было странно и похоже на какое-то наваждение, и я до сих пор не могу объяснить как это произошло. Наверно так было нужно, чтобы все это случилось. Я даже помню, что кто-то окликнул меня, но не обратил на это внимания. Первая машина ударила меня не сильно. Водитель уже начал тормозить, так как ехал в крайнем ряду и хорошо меня видел. Меня отбросило на скоростную полосу, где на полном ходу меня протаранила другая машина. Мне потом рассказали, что я пролетел метров десять, прежде, чем шлепнуться на острый асфальт. Мне даже кажется, что я помню, как летел над крышами автомобилей, подобно мухе сбитой на лету мухобойкой. После того, как я приземлился на проезжую часть, третья машина проволокла меня по дороге еще метров пятнадцать. Из-за резкого торможения около десяти машин столкнулось. Образовался затор, движение встало. Больше всего повезло моей книге, которую не задела ни одна машина. Самое первое, что я помню, это, что я стою на дороге. Движение остановилось, а народ куда-то стремительно бежит. Водители выходили из своих автомобилей и осматривали повреждения. Кто-то в недоумении чесал затылок, кто-то звонил куда-то, кто-то ругался и искал виноватых. Но основная часть народа бежала к одной единственной машине. Как в забытьи, я тоже пошел за бегущей толпой. Человек десять подхватило бежевый автомобиль и перенесло его на несколько метров назад. У меня мелькнула мысль, — так делают, когда хотят освободить кого-то из-под машины. И точно, после того, как легковушка была перенесена, я увидел, что под ней кто-то лежит. Народ загалдел, кто-то вскрикнул, некоторые достали телефоны и стали снимать лежащего на камеру и ни один не решился проверить пульс. — Вот идиот! — возмущался один водитель, — куда он полез?! Вы же видели, он сам полез. Больной. — Это все из-за него! — поддержал его другой. — Его кто-нибудь знает? — Эй, уберите отсюда детей! — Вот не повезло. Голоса раздавались то тут, то там. Человек лежал в неестественной позе. Его лицо было повреждено и окровавлено. Я помню, что даже пожалел, что не видел, как сбили этого бедолагу. Не слабо же ему досталось, наверно. Что-то в его внешности сразу показалось мне знакомым. Может я его знаю? И вдруг произошло то, что невозможно передать никакими словами — в лежащем человеке я начал узнавать… себя! В какой-то мере этому способствовала моя одежда и сумка на плече, которые я узнал в первую очередь. Моей первой реакцией в этой ситуации — был шок. Я не мог поверить своим глазам. Люди часто говорят — Я не верю своим глазам! Но для них это только крылатая фраза, зачастую лишенная смысла. Но тогда я действительно не поверил своим глазам. Но ведь это не естественно для нас — человек в этой жизни привык верить своим глазам. «Пока не увижу, не поверю», — говорил апостол Фома. В результате человека может охватить какой-то ступор, какое-то раздвоение личности. Я узнаю себя там, но и здесь тоже ощущаю себя. Сознание судорожно пытается как-то примирить непримиримое, найти какие-то объяснения этой парадоксальной ситуации, придумывает двойника или кого-то похожего на себя. Но что-то, какое-то внутреннее чутье настойчиво твердило, что там лежу я сам. — Кто-нибудь вызовете скорую! — Он живой вообще? — спросила какая-то женщина. Этот вопрос произвел на меня сильное впечатление. Я уже тогда был верующим, может быть не настолько ревностным, как надо было, но в Бога я верил, иногда бывал в храме и принимал участие в таинствах. Но все равно мысль о смерти ошеломила меня. Я ощущал себя живым — настоящим. Я все видел и слышал, причем, гораздо четче и яснее, чем раньше, и вдруг кто-то сомневается в том жив ли я!? Но именно этот момент и заставил меня засомневаться и призадуматься. А ведь действительно, я слышал все, что говорили обо мне. Причем, не только рядом стоящие, но и отдаленные. Мне показалось, что я слышал даже их мысли обо мне. Это было настолько ново, что я не мог не признать, что что-то во мне определенно изменилось. — Так вот она какая смерть! Боже правый, это невозможно! — подумалось мне. Я находился в шоке и все еще пытался взять себя в руки. Вдруг я заметил в толпе Сашу. Он держал руками голову и круглыми остекленевшими глазами смотрел на меня мертвого. Было видно, что он тоже в шоке. В этот момент кто-то сзади прошел сквозь меня. Я вздрогнул и непроизвольно потрогал себя руками. Я ощутил себя и не сомневался в реальности своего существования, но когда попытался прикоснуться к рядом стоящим, у меня это не получилось. Я был изолирован от них, находился как бы в другом измерении, недоступном для живых. Мысли путались и все эти обстоятельства совершенно выбили меня из привычной колеи. — Что же дальше? — подумалось мне, — что теперь будет? А как же работа, учеба, зачеты? Я не мог поверить, что вот так разом рушились планы всей моей жизни. Что же это за жизнь!? Почему она такая хрупкая?! — недоумевал я. А как же мама?! Мысль о маме напугала меня по-настоящему. Ей предстоит узнать о моей смерти. Она будет плакать. Как она перенесет это, как будет жить одна? Эти мысли так сильно увлекли меня, что я вдруг оказался дома. Дорога с разбитыми автомобилями и людьми, записывающими на видео мою смерть, исчезли, а я был в своей квартире. Я знал, что она сейчас завтракает и как всегда смотрит свою любимую передачу. Так и было. Мама сидела за чашкой кофе и смотрела телевизор. Мне было так обидно, ведь перед уходом я даже не попрощался с ней. А ведь я всегда это делал. Только не сегодня. И теперь мне остается лишь сожалеть о том, что я забыл или не исполнил по каким-то другим причинам. Я смотрел на нее и думал, сколько всего я не успел или не захотел сделать. Перед моими глазами вдруг всплыли моменты из жизни, когда я вел себя эгоистично, неуважительно и даже кричал на нее. А ведь я даже не замечал этого! Я с ужасом осознавал, что грубость, крик, раздражение или что-то подобное для меня было нормой. Только сейчас мне во всем своем кошмарном обличье открывалась вся мерзость моего поведения. Только сейчас я видел детали, которые считал за ничто, но которые, на самом деле, решали все. Каким же я был слепцом! Я ощущал себя ничтожеством. Из-за раскаяния о напрасно потраченном времени мне хотелось разрыдаться. Я приблизился к ней и на ухо прошептал: — Мама, прости. Но она никак не отреагировала. Впрочем, я этого ожидал. Я прикоснулся рукой к ее волосам и конечно же не почувствовал их. Но мне было все равно. Хотя бы теперь я хотел попрощаться с ней как подобало. Я думал, что хоть таким образом, таким запоздалым жестом сыновней любви и долга смогу успокоить свою совесть. Но на душе все равно было неспокойно. Я поцеловал ее в щеку. Ее взгляд был устремлен в голубой экран телевизора. Как странно, только сейчас я увидел всю бессмысленность этого занятия миллиардов медиапленников. Жалкий кусок пластика и стекла! Ты пустое место и ничего не стоишь в мире духов. Как обидно, что при жизни мы этого не замечаем. — Николай! — я четко услышал чей-то голос, который звал меня по имени. Голос был как-будто знакóм и не знакóм одновременно. И я не мог определить его источник. Казалось, он звучал отовсюду. Одно я понял сразу — он был не из мира живых. — Николай! Во мгновение ока я очутился на кладбище. Я узнал это кладбище. Оно находилось на родине моих родителей. Я часто бывал здесь, но это было в далеком детстве. С тех пор в городе мертвых почти ничего не изменилось. Был как-будто вечер или утро. Голубой туман непринужденно гулял между могил, нежно задевая ледяные камни. Некоторым из них было по несколько веков. Под ними покоились известные люди, видные представители дворянства и духовенства. Когда-то в детстве мне рассказывали истории о самых выдающихся из них. О каждом из этих людей можно было бы написать книгу или, как минимум, хорошую статью в элитный журнал. Скорее всего, такие книги уже были написаны. Обстановка определенно говорила о том, что на улице прохладно. Но я почему-то не чувствовал холода. Я видел, как колышется трава, вместе с листьями кленов и дубóв растущих на кладбище и вынужденных высасывать соки из мертвых. Оглядевшись, я увидел, что стою у могил отца и его родителей. Их фотографии на черном и красном мраморе ничуть не изменились. В сосредоточенных и неприветливых взглядах читалась какая-то озабоченность или настороженность. И только бабушка приветливо улыбалась. Бабушка была глубоко верующим человеком и завсегдатаем в местном кафедральном соборе. Я почему-то подумал — как жаль, что я плохо знал ее, просто не интересовался ею. Хотя видел ее много раз. — Николай! Голос раздался совсем рядом. Я едва улавливал в нем нотки волнения и озабоченности. На этот раз я знал, что зовущий стоит сзади меня. И я как-будто видел говорившего. Мое зрение приобрело новые качества. Мне не нужно было смотреть по сторонам, чтобы что-то увидеть. Я как-будто видел все сразу. Но я все равно обернулся. Передо мной стояла молодая женщина. На ней было длинное платье непонятного темного оттенка с вкраплением нескольких других цветов. Темные красивые волосы были аккуратно подобраны и спрятаны под легкое, словно из креп-жоржета, покрывало. Какое-то время я внимательно изучал ее обычное, ничем не примечательное лицо и понемногу начинал узнавать родные черты. — Бабушка!? Я сам не понял — то ли это был вопрос, то ли утверждение. Моя неуверенность объяснялась тем, что она выглядела гораздо моложе, чем я ее помнил. В таком молодом возрасте она была еще задолго до моего рождения. Тем не менее я узнал ее. Это, наверно, произошло по какому-то внутреннему чутью, нежели по внешности, хотя, нельзя сказать, что внешнего сходства не было совсем. Потрясающее сходство с моей матерью было очевидно. — Бабушка, я умер. Я опять не до конца понял — то ли это был вопрос, то ли утверждение. Вместе с тем я осознал, что глупо пытаться донести до нее то, что она знает лучше меня. — Коленька, тебя ждет испытание. Ты должен будешь пройти его. Именно для этого ты здесь. — Испытание! Вот забавно, я опять не был уверен в том, спросил я это или просто сказал. — Ты должен быть мужественным. Господь с тобой и не оставит тебя. Ты должен верить Ему. Пойдем со мной. Я покажу тебе наш собор. Она сделала пригласительный жест в сторону брусчатой дорожки, и мы направились туда. Брусчатка плавно описывала полукруг и постепенно растворялась в туманной дымке. Я с удивлением открывал для себя все новые и новые особенности своего состояния. Сейчас я не испытывал того неудобства, которым всегда тяготился при ходьбе по неудобной брусчатой дороге. Я не чувствовал окружающей прохлады и запаха сырости. Вокруг царила тишина. Где-то неподалеку скрипучим криком прокаркала ворона. Внезапно налетевший ветер растревожил дремавшие доселе деревья, и с листьев посыпались холодные капли. Они не задерживаясь пролетали сквозь меня и не причиняли мне ни малейшего неудобства. Мы не спеша шли между вековых деревьев. Раньше я думал, что нет ничего тоньше тумана, но вот сейчас я могу пройти сквозь его пелену даже не прикоснувшись к нему. Воистину все относительно. Наконец, я решил спросить: — Что за испытание меня ждет? — Скоро ты все узнаешь. — Это опасно? После некоторой паузы она ответила: — Это необходимо. Через какое-то время я опять спросил: — Мне будет страшно? — Да. Но помни, что еще ничего окончательно не решено. Ты должен принять этот дар таким, какой он есть. Я погрузился в размышления. Что же это за дар такой, если это и опасно, и страшно?! Мне совсем не нужен такой дар. Я никого не просил об этом! — Скоро ты все поймешь, — услышал я ее мысли. Мы шли молча, а потом я спросил: — Ты знаешь о нашей жизни? — Да, я знаю о вас с мамой. И знаю, что ты не молишься о своих родных. Мне стало неловко. Я действительно надолго забывал молиться о своих усопших родственниках. А в последнее время со всеми этими учебными завалами вообще забыл о молитве. Еще вчера я рассмеялся бы в лицо человеку, который бы сказал мне, что в этом меня обличит мертвый родственник. Через некоторое время за полосой деревьев показались темные и величественные очертания собора. Вдруг я заметил, как из тумана медленно выплыло несколько человеческих фигур. Это были две женщины и две девочки. Женщины стояли у могилы и молча смотрели вниз. Они были совершенно неподвижны, так, что их вполне можно было перепутать со статуями из фамильного склепа. Чего нельзя сказать о девочках. Одной из них было около десяти, а другой около года. Было видно, что старшая взяла на себя ответственность по удовлетворению интереса младшей и таскалась с ней повсюду, а взрослые отдавали дань памяти почившим. Она держала младенца за руки, пока та делала неуверенные шажки по грубой брусчатке. Мы проходили как раз рядом с ними, когда маленькая девочка вдруг остановилась и запрокинув свою головку уставилась на меня. Можно было подумать, что она смотрит на что-то позади меня, но она смотрела мне прямо в глаза. Я остановился. Чтобы удостовериться в своей догадке, я переместился на несколько шагов назад, внимательно наблюдая за ребенком. Взгляд больших детских глаз не отрываясь проследил за мной. Прежде, чем я успел спросить — Как это возможно?, я услышал внутри себя ответ моей бабушки: — Это чистые души. Иногда они видят то, чего не дано увидеть другим. Ребеночек попытался что-то сказать и протянул ко мне свои маленькие ручонки, с трудом держась на слабеньких ножках. Ее сестра присела рядом с ней на корточки и посмотрела в мою сторону: — Что ты там увидела? Птичку? Где птичка, покажи? Маленький ангелочек все еще пытался что-то мне сказать и смотрел на меня своими лучезарными глазками. Я уже хотел было приблизиться к ней, прикоснуться к ее протянутым ко мне белоснежным рукам, но вдруг услышал: — Нам пора! Она сказала это без слов. Я просто понял, что нам пора. И мы двинулись дальше. Собор был XIX века. Он был изящен и стилен. В глаза сразу бросилось несколько трехсторонних апсид и витиеватый декор фронтонов собора. Гофрированное обрамление барабанов и очень красивая, хотя невысокая колокольня, громко вещали не только о незаурядном мастерстве, но и изысканном вкусе архитектора. Мы не останавливаясь приблизились к паперти. Вдруг в стороне от собора я заметил движение. Вначале это было что-то бесформенное, но затем оно оформилось в худую, высокую фигуру, в которой чувствовалось что-то животное и дикое. Различить черты человека в нем едва ли было возможно. Оно стояло на кривых звероподобных ногах и имело безобразные клешни. Перекошенное до безобразия подобие лица, напоминало уродливое отражение в разбитом зеркале. Меня охватил ужас. Было видно, что отвратительная сущность меня приметила и издала шипящий, клокочущий звук, который я бы рискнул принять за смех. — Это оно? — спросил я не отрывая взгляда от этой трясущейся худощавой твари. — Не останавливайся. Заметив, что бабушка перекрестилась, я последовал ее примеру. Мы вошли в собор. Он был пустой, но я чувствовал, что в нем была жизнь. Иконы излучали тихий свет и смотрели на меня, словно живые. Электроприборы были погашены, но в соборе было светло. Какие-то тихие голоса напевали такую мелодию, что хотелось взлететь и устремитьcя вслед за этими небесными звуками. Я не различал слов, но понимал, что это хвалебная песнь Богу. Казалось молитвы, веками звучавшие под этим куполом и изливавшиеся из любящих и благодарных сердец, до сих пор обитали здесь. Переплетаясь, они образовывали гармонию, которую не в состоянии произвести никакое произведение земного искусства или человеческого гения. Внезапно я осознал, что бабушка скрылась от моего взора. Издалека прозвучал только ее голос: «Боже мой, на Тя уповах, да не постыжуся во век, ниже да посмеют ми ся врази мои; ибо вси терпящие Тя не постыдятся» (Пс. 24:1). Эти слова псалма глубоко врезались в мою память. Я повторил их несколько раз и ощутил какую-то силу от каждого слова. Я не просто прочитал текст, как мы обычно делаем на земле, но ясно, всем своим существом осознал, что действительно, все, кто надеется на Господа, не будут постыжены. Это была уверенность сравнимая, разве, что с моим собственным бытием. Это сейчас я знаю этот псалом наизусть, а тогда я услышал эти слова словно в первый раз. Вдруг я живо ощутил чье-то присутствие. Оно заметно отличалось от присутствия моей родственницы. В нем ощущалось одновременно и сила, и добро. Меня словно накрыло волной уверенности, что все будет хорошо. В этот момент кто-то с двух сторон взял меня под руки, и мы стали возноситься вверх. Я посмотрел на собор сверху вниз и испугался. Было непривычно находиться на высоте птичьего полета без крыльев за спиной и опоры под ногами. На дорожке я увидел двух женщин с детьми. Сидя на руках у мамы, младенец провожал меня взглядом в заоблачные высоты, и взыгранием своих ручек демонстрировал свое ликование. Я не сразу обратил внимание на моих спутников. То, что они рядом, казалось мне чем-то естественным и привычным. Создавалось такое чувство, что они и раньше были рядом. Было в них что-то знакомое, родное. Они были гораздо выше меня — посреди их я ощущал себя маленьким ребенком, который нашел долгожданный покой в теплых объятиях матери. Их прекрасные и умиротворенные лица выказывали неземное происхождение. Длинное одеяние, которое можно было бы с трудом сравнить с нашим атлáсом или тафтой с органзóй, светилось так, словно через него пытались пробиться лучи полуденного солнца. Их длинные волосы солнцевидной волной спускались по плечам и спине, исчезая между основаниями двух мощных крыл. С некоторой тенью волнения я спросил одного из них: — Вы Ангелы? — Да. Он посмотрел на меня своими сверкающими очами. В них было столько любви и понимания, что я, созерцая эти отблески Божественной славы, даже забылся на какое-то время. На земле вы никогда не увидите такой красоты и любви. Человека могут называть «ангелом» за какие-то его достоинства, но быть Ангелом по существу — это совсем другое. — Вы такие… красивые, — как-то непроизвольно вырвалось у меня. — Всё творение Божие прекрасно, особенно, если не повреждено грехопадением, — спокойно ответил другой Ангел. Если бы ты видел Адама до грехопадения, то не мог бы до конца насладиться его славой. Так он был прекрасен, подобно Сыну Божию и Спасителю мира. Я периодически смотрел вниз, и теперь у меня захватывало дух от той невообразимой высоты, на которой мы находились. Это не было мертвым и холодным космосом с его вакуумом и скоплениями газа. Это было неким пространством, некой духовной областью, которую невозможно отследить при помощи земных средств. Я не ощущал ни ветра, ни холода, но то, что мы стремительно движемся вверх не вызывало никаких сомнений. Спустя какое-то время я спросил: — Куда мы направляемся? — Тебе предстоит пройти мытарства и рассказать об этом другим людям. Ангел посмотрел на меня. Он был также спокоен и невозмутим. Казалось, ничто во вселенной не способно его растревожить или смутить. Как только я подумал об этом, он мысленно ответил: — Ты ошибаешься. Мы часто скорбим и даже плачем, когда видим погибель тех, кого должны были возвратить совершенными Владыке всяческих. При этой мысли мне невольно пришли на память мои собственные грехи. А ведь я даже и не помнил, что оскорбляю ими не только Бога, но и своего Ангела хранителя, которому далеко не безразлична моя судьба. Мне пришли на память его вразумления — тихий голос совести, который я так часто игнорировал. Я мог найти любое объяснение, любое оправдание своих поступков, лишь бы избежать правды. Но правды Божией избежать нельзя. Как жаль, что я понял это только сейчас. И теперь мне стыдно посмотреть в глаза своему Ангелу хранителю. Боже мой, как я жил! Я готов был провалиться сквозь землю от стыда, но земли не было под ногами — она уже была очень далеко от меня. Он что-то сказал про мытарства. Что это такое? Когда-то давно я слышал это слово и сейчас имел очень смутные представления о том кошмаре, с которым мне предстояло теперь столкнуться лицом к лицу. — Рассказать об этом людям! Вы сказали, что я должен рассказать об этом всем? Значит, я вернусь назад? — Ты вернешься и расскажешь о том, что видел и слышал здесь в назидание другим, которые даже не слышали об этом. Вот это откровение! Я с трудом справлялся с полученной новостью. Значит не все потеряно, значит у меня еще есть шанс! Я смогу исправить свою жизнь, начать все заново. Моя душа ощутила новый прилив сил. Я уже начал строить планы на будущее, что сделаю сначала, как расскажу маме об этом, когда вдруг появились они. (пауза) Нарастающий гул, на который я уже давно обратил внимание, плавно перерос в отдельные голоса и нечеткие обрывки фраз. А потом я увидел их визуально. Это была темная толпа каких-то ужасных существ, от которых веяло ледяным ужасом. Казалось, это было воплощенное зло, способное мыслить, говорить и действовать. Звероподобное обличье открывало их натуру, главной составляющей которой — была невообразимая ненависть к людям. Еще издали заметив нас, они напряглись, словно перед битвой и устремили на меня свои огненные взгляды. Я прижался к Ангелам, так как в них ощущал защиту и спасение и готов был умолять не приближаться к этой бесформенной массе злобы и ненависти, но пройти мимо них не представлялось возможным. — Еще один в рай собрался. — Что скажешь, сразу к нам пойдешь или будешь оправдываться? — Отвечай! Они ревели, словно фантастические звери из какой-нибудь древнегреческой поэмы. Меня сковал леденящий ужас. Глядя во все глаза на это черное, мохнатое зло, я находился в парализующем оцепенении. Я пытался спрятаться за могучими спинами моих небесных спутников и весь трепетал, словно животное от предвкушения неизбежного заклания. Как я потом узнал, это было первое мытарство — мытарство празднословия. На нем человек должен ответить за все свои словесные грехи, какие только есть. Боже мой, я совершенно не был к этому готов. В толпе демонов я различил какое-то движение. Они что-то готовили и приносили. Их маленькие черные глазки прожигали меня насквозь. Казалось, они готовы были прямо в тот же миг наброситься на меня и разорвать на части. Сколько бы человек не читал на земле про демонов, он никогда не будет в состоянии в должной мере приготовиться к встрече с самыми жуткими своими кошмарами. Раскрыв какое-то свитки, они набросились на меня с яростными вопросами: — Здесь ты трепался без умолку. — Здесь ты кощунствовал. — А помнишь что ты сказал этому человеку? А этому? — Ты помнишь эту пьянку? — А помнишь, что ты говорил в лесу вместе с ними? — Ты произнес это слово 598 тысяч 876 раз! — Что ты говорил в болезни, отвечай!? — Ты отвлекал этих людей, помнишь?! Своими словами ты доводил их до осуждения и ропота! — Ты помнишь этот анекдот? Эти люди могут подтвердить, что ты его рассказывал. Знаешь сколько у тебя их было?! — Здесь, в храме ты не помнишь, что сказал про этого священника? — А этот день — ты вспоминаешь его? Не говори, что ты его не помнишь! — Что ты сказал на остановке? — Ты помнишь этот рынок, помнишь этот разговор? Что ты сказал? — Что ты выкрикнул ему в окно? — Ты помнишь это?! А эти слова? — Ты помнишь эту дерзость? А этого человека? Как ты его назвал, что ты ему сказал?! — Что за молчание! — Он произносил имя Божие всуе! — Отвечай, жалкий человек! Это был настоящий кошмар, который не поддается никакому описанию! Они наседали на меня, словно государственный обвинитель с неопровержимыми доказательствами. И самое страшное, что многое, из сказанного ими, я действительно помнил за собой. Они представили мне все мои разговоры, все мои непристойные анекдоты, шутки, неумеренный смех. Они оживили в моей памяти все ситуации, когда я являлся зачинщиком или вдохновителем неполезных бесед, когда являлся причиной греховных слов для других, когда поддерживал дурные разговоры. Они назвали по именам всех тех, кого я отвлек от молитвы и подвигнул на ропот. Наравне с моими взрослыми грехами, они представляли мне мое отрочество. Слова и разговоры, сказанные мною в семь, восемь лет, казалось, безвозвратно улетучились из моей памяти и жизни, но, к несчастью моему, они были тщательно собраны и зафиксированы в памяти тех, кто не знает прощения и живет лишь надеждой на полное истребление человечества. Эти бестии представили точное количество каждого из бранных слов, когда-либо сказанных мной. Они даже показывали в лицах, как я это говорил и при этом хохотали. Они знали не только мои бранные слова, но и сколько раз я праздно произнес имя Божие. Среди них я заметил старшего, который восседал на некоем возвышенном месте и бросал на меня злобные взгляды. Он жестами приказывал им говорить и победоносно смеялся, когда было произносимо очередное обвинение. Ангелы стояли с воинственным видом и оправдывали меня. Иногда они говорили, что этот грех был исповедан мной, иногда решительно отвергали сказанное демонами, как ложное. Но иногда они ничего не могли сказать. И это было самым страшным для меня. Я испуганно смотрел на них в ожидании какого-нибудь слова, но оправдания не было. — Пусть отвечает за свои слова! — У них же написано — От слов своих осудишься! Для кого это написано? Или слово Божие пустой звук!? — Отдайте его нам! Он наш! — заревел князь на престоле. Но Ангелы на это торжественно провозгласили: — Нет на это Божьего определения! — Что?! Как нет? Отдайте его нам! — Где справедливость? Для чего тогда наши труды?! — Он не ответил за содеянное! — Может и нас тогда в рай пустите! Но Ангелы не удостоили их ответа, и мы уже возносились дальше, оставляя позади завистливый звериный рев и клацанье челюстей. Немного придя в себя, я проговорил: — Это было ужасно! Как возможно дать ответ за каждое слово? — Если знать цену словам и то, с чем придется столкнуться на мытарствах, то возможно, — ответил Ангел. — А если не иметь страха Божия, тогда человек не найдет здесь оправдания. Тогда я не понимал, но вернувшись, я осознал, что уже с первого мытарства я мог распрощаться с моими Ангелами и навечно исчезнуть в беспросветной области забвения. Прошло не так много времени после первой муки, когда ей на смену пришла вторая. Завидев издали скопище нечисти, я готов был завопить от ужаса и предстоящей пытки. Чуть ли не со слезами я стал умолять своих спутников: — Нет, пожалуйста, не надо туда! Прошу вас, не надо! — Ты должен пройти через все это. Будь мужествен, молись. Такова воля Божия. Уже вскоре я понял, что это было мытарство лжи и прочих грехов, связанных с ложью. — Ну что, лжец, будешь отвечать за свою ложь? — Он наш, никаких сомнений. — Помнишь эту ложь, а эту? Помнишь как ты подвел этого человека, а этого? Помнишь, как ты соврал из угождения своим друзьям? — Вспоминаешь этот день? — Не говорил ли ты этих слов, не заискивал ли перед начальником, лицемер? — Помнишь это обещание? Оно твое, лжец. И ты не исполнил его!! Ты пообещал и не выполнил! — Ты помнишь этого человека? Ты оклеветал его! Своим лжесвидетельством ты испортил ему жизнь на несколько лет! — Помнишь, как ты струсил здесь — ты убежал, бросил своего друга в беде! — А этот разговор ты помнишь? На тебя понадеялись, а ты всех обманул, вышел победителем и еще гордился своей ловкостью лгать другим. Ты такой же, как мы, ты один из нас! — Пусть сам узнает, что из себя представляет. Пусть найдет себя, если сможет. Внезапно я увидел себя в какой-то комнате с низким потолком. В центре горела одна лампочка и слабо освящала помещение, едва достигая до стен комнаты. Она была полна людей, которые шатались взад и вперед, шумели и что-то говорили между собой. Было очень душно и тесно, дышать было совершенно нечем. Повсюду царила безысходность и безнадежность. Я стоял среди всех этих незнакомцев и пытался разглядеть выход из этого жуткого места. В отчаянии, с мутнеющим с каждой секундой рассудком, я стал пробиваться среди темных фигур. Но это было не так просто. Некоторые огрызались, другие толкались, а один замахнулся и чуть было не ударил меня по лицу. — Куда прешь, козел!?, — заорал он на меня. И тут я вдруг увидел, что это был я. У него было мое лицо. Я похлопал по плечу рядом стоящего мужчину и спросил: — Простите, вы не знаете как отсюда выйти? Он повернулся ко мне, и я увидел, что и у него тоже было мое лицо. С отсутствующим взглядом и ярко выраженной апатией на унылом лице он промямлил: — Оставьте меня в покое. — Кто тут выход ищет?, — обратился ко мне другой я, — За хорошую цену я покажу тебе, что захочешь. — Не верь ему, лжет он все, — вмешался третий я. — Ну дайте же поспать, — раздалось с другого конца комнаты. — Ты чего раскис — улыбнись! — Дайте мне спокойно умереть, — стонал кто-то еще. Люди плакали и смеялись, молились и сквернословили, бились головой о стену и топали ногами. И у всех было мое лицо. Это были состояния, которые я переживал в жизни, и все они не были тем, чем я являлся на самом деле. Моя настоящая сущность, моя чистая Богом данная натура заблудилась где-то среди этой шумной толпы моих порочных состояний и наклонностей. Отыскать ее во всем этом многообразии моих порочных натур, было очень трудно. Каким же я был разным, сколько же я носил масок при жизни. Я даже сам не знал кто я и какой я настоящий. Демоны злобно шумели. Без сомнения, во многом они были правы. Но если лгать свойственно всем бесам, то тем более этим должны отличаться демоны лжи. Очень часто к правдивым свидетельствам они примешивали и свою ложь, наговаривали на меня, что решительно отвергалось Ангелами. Тем не менее, меня поразило, как они в точности знают все случаи из моей жизни и всю ложь когда-либо сказанную мной. Случайно или в пьяном бреду сказанное слово буквально ловилось у меня с языка и вносилось в хартии. Более того, несколько раз они пытались вменить мне в вину то, что было сказано мной во сне. Создавалось впечатление, что им было все равно что говорить, лишь бы высказать какое-то обвинение, пусть и совершенно абсурдное или не существующее. Они цеплялись за любою возможность завладеть мной, напугать или смутить меня. Это была настоящая битва за душу! Они ревели и галдели, выпрыгивали из толпы и выкрикивали обвинения. Они даже пытались меня схватить! Несколько раз один из них с рожей, похожей на косматое рыло муравьеда, пытался выхватить меня из ангельских рук, так, что им приходилось прятать меня сзади. Это был кошмар, который невозможно передать никакими словами! И врагу не пожелаешь такое пережить. Ангелы представили все, что у них было, покрыли грехи все, какие только смогли. Но, как и в первый раз, этого оказалось недостаточно. Демоны ликовали. Они уже праздновали победу, словно сектанты, одержавшие превосходство в словесном диспуте. Интересно было то, что даже выражая свое бесовское ликование, они оставались непроницаемо мрачными и злыми. Они не могли радоваться так, как это делает человек, а уж тем более Ангел. Их жуткая радость была невыносимым мучением для души и напоминала беснование умалишенного, который, издеваясь над своей жертвой, придумал новый способ пытки для нее. — Оставьте его! — возгласили Ангелы, — он еще вернется. — Что?! Как вернется?! Зачем же вы ему все это показываете? Для чего мы тут старались?! — На что им Писание? Зачем им все это знать? Может всех сюда пригласите?! Может для всех показ устроим! Негодованию бесов не было предела. У нас совсем не было ни время, ни желания все это выслушивать, и мы отправились дальше. — До чего же они свирепые, — прервал я тишину через какое-то время. За что же они так ненавидят нас? — Только за то, что вы образ и подобие Божие и наслаждаетесь благодатью Божией, которую они не сохранили. — А вы сохранили, — констатировал я сам для себя. Это было трудно? — Не так сложно, но выбор должен сделать каждый. Вы тоже знаете, что отказаться от греха в первый раз не сложно. Тяжело остановиться, когда порочный навык обратился в страстное влечение. Но мы не знаем страсти. Один раз отказавшись от греха, мы по благодати Божией все более возрастаем в благости. А падшие все более укрепляются в богопротивлении. Потому и ненавидят они вас лютой ненавистью, как творение Того, с Кем они ведут непримиримую войну. Я боялся спросить, но тем не менее решился: — Сколько же всего мытарств? Я больше не смогу этого вынести. — Их двадцать, и ты увидишь каждое из них. Двадцать! От этой цифры меня бросило в ужас. Двадцать ужасных ступеней, возводящих из преисподней на небо! Двадцать кругов ада, в клокочущий кошмар которых человек погружается с головой. И ведь мало кто знает на земле об этих испытаниях, ожидающих его после смерти. Пока я размышлял над своей участью и ужасался ей, мы приблизились к третьему мытарству. По тому, чего от меня требовали демоны, я понял, что это мытарство осуждения и клеветы. Они стали напоминать мне случаи, где я осуждал или оскорблял ближних, вел себя нахально и дерзко. — Не осудил ли ты этого человека, когда он тебя оскорбил? Вспомни, что ты сказал ему в ответ, как его назвал? — Что ты пожелал этому, не помнишь? А я напомню тебе. Не так ли ты его обозвал? — Помнишь этот день? Ты осуждал земные власти все время, пока сидел за столом! Не было этого? — Помнишь этого священника? Ты осудил его! За что ты его осудил? Помнишь? За походку! А этого за усы и бороду! А этого за гнусавый голос. Ты помнишь его имя? А мы помним! — Сколько ты держал обиду на этого человека? Помнишь? Десять лет ты считал его своим врагом! Ты отвергал всякие попытки к примирению. — Не скажешь нам, как зовут эту старуху, которой ты повесил на спину листок с надписью? И что же там было написано?! Напомни-ка нам! — Ты помнишь этого человека? Когда он открыл тебе свое воровство, что ты ему сказал? Помнишь? Правильно, ты сказал, а кто сейчас не ворует? — Точно, кто сейчас не ворует! Толпа проклятых разразилась жутким хохотом. Я думал прошла целая вечность, пока они закончили перечислять по именам всех, кого я осудил в жизни. Они назвали каждого священника, которого я осудил за что-то. Бесы даже принимали на себя их вид, чтобы наглядней показать мне за что я их осуждал. Один из них преобразился в священника, облаченного в яркую рясу с элегантным декором на воротнике и рукавах. Именно за нее я его и осудил. — Как тебе нравится моя ряска, сынок? Другой из них принял образ полного батюшки, когда-то виденного мной в далеком детстве и уже напрочь забытого. Он вперевалочку прошелся передо мной, давая мне хорошенько рассмотреть его большое пузо, за которое я его и осудил. — Коленька, иди ко мне, я тебя благословлю. Толпа заревела. — Довольно! Ангелы грозно выступили вперед. Улюлюканье и гам немного притихли. На мгновение рогатые чудовища присели на своих кривых ногах. Но затем вновь воспрянув заявили: — Вы не ответили за многие его грехи! Что скажете на это? Они ходили взад и вперед, словно звери, готовые по первой команде броситься на добычу. Их маленькие черные глазки бегали от Ангелов ко мне и обратно. — У него еще будет шанс все исправить, — сказал один Ангел. — Вы не имеете над ним власти, — добавил второй. — Какой шанс!? Пусть отвечает сейчас же! — К ответу его, к ответу! — Вы не можете его отнять! Он наш! Поднялся жуткий рев, который становился все тише и тише по мере нашего удаления от них. Эта мучительная обстановка действовала на меня угнетающе. Я чувствовал, что слабею и теряю силы. Страх невозможно было подчинить. Он преобладал надо мной, мучил и изматывал меня. При каждой новой встрече с обитателями преисподней я становился сам не свой от ужаса. Он парализовывал до изнеможения и высасывал мои жизненные силы. — Это мучительно страшно, — сказал я вслух. Я не смогу пройти до конца. — Будь мужествен и молись. Ты сможешь. Молись Иисусовой молитвой и призывай на помощь Владычицу Неба. После этих его слов, я ощутил, как слова Иисусовой молитвы, о которой до этого момента я не имел представления, сами стали произноситься во мне. «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». Они бежали, словно лодочка, которую я лишь слегка подталкивал. Божия благодать ощутимо коснулась моего сердца и наполнила его силой и верой в то, что все совершается по воле Божией. (пауза) Лишь только я немного успокоился, как мы приблизились к новому мытарству — мытарству чревоугодия. Отвратительные бесформенные существа на этом мытарстве были настолько мерзкими, что можно было лишиться рассудка глядя на это воплощение зла. Некоторые из них были размером с грузовой автомобиль. Их внешний вид напоминал утопленников, которые целый год пролежали в воде. Предводитель этого мытарства отличался от других бóльшим размером и злобой. У него были огромные черные рога. В страшных провалах глазниц застрял пустой акулий взгляд. В своей мохнатой лапе он держал кубок с чем-то зловонным и периодически пил из него. Некоторые из бесов плясали и водили хороводы, другие что-то ели или дрались, кусали друг друга и бодали рогами. Повсюду распространялся невыносимый смрад и крик. Но когда появились мы, все собрание обратило на меня свои звериные и исполненные ненависти глаза. — Смотрите, свежее мясо! Они захохотали и вообще вели себя словно пьяные. — Любишь покушать? Знаем, любишь. Помнишь эти пляски? Сколько ты выпил на них кружек пива? Одиннадцать! И пытался напоить своего друга. — Вот этот день — ты объелся так, что не мог стоять на ногах. Мы тебя поддерживали! Они разразились адским хохотом. — А этот день помнишь? Колян, ты идешь на сходку? Ты упился так, что валялся в луже своей рвоты. — Сколько ты выкурил сигарет, ты помнишь? А мы помним каждый такой день. — Помнишь этих людей? Ты напоил их. — А этот день ты должен помнить — тогда ты впервые укололся. Конечно «за компанию»! А как же еще? — Тогда ты объелся. — А здесь ты упился до беспамятства. — В этот день ты гулял с этими людьми. — Ты не соблюдал постов! Ел оскверненную язычниками пищу. Ты не молился перед едой. Ел по ночам, прятался от других. — Ты помнишь эти рулеты? Люблю сладкое — не твои слова?! Это опять была игра в одни ворота. Я действительно все это делал и многое вспоминал. Каким-то удивительным образом эти синюшные жабоподобные персонажи знали обо мне все!: где, когда и с кем я пил, что я пил и сколько выпил, что и когда я съел, сколько сигарет я выкурил и какие наркотики пробовал. Я соблазнял других на выпивку и сигареты. Они назвали по именам людей, которые заразившись моим дурным примером стали наркоманами, заядлыми курильщиками или алкоголиками. Многие из них уже скончались от этого. Мои посты оказались сплошным лицемерием и фарисейством. Я пресыщался постной пищей и не соблюдал церковный устав. Они напомнили мне даже то, когда в детстве я выковыривал сахарные капли с пряников. У них было записано точное количество леденцов и жвачек, их названия и даже цена, которую я за них заплатил. Была здесь, конечно, и ложь, которую я приметил, но в большинстве своем они действительно обладали правдивыми и детальными данными о моей жизни. Во многом мне помогла исповедь. Ангелы часто противопоставляли грехам мое покаяние. Против этого нельзя было ничего возразить — грех прощался и если больше он не повторялся, то с человека снималась ответственность за него. Но если он повторялся опять, то человек мог ответить и за то, в чем уже прежде раскаивался, так как опять оказался повинным в том же зле. К сожалению, это был как раз мой случай. Демоны наседали все сильнее и сильнее, порываясь забрать меня, как гурмана и их собутыльника. Они приводили мои нераскаянные грехи все снова и снова и требовали ответа. Казалось, та маленькая дверца спасения, через которую только и возможно было убежать, становится для меня все ýже, а надежда спасения все нереальнее. — Вы не имеете над ним власти, — сказали Ангелы в ответ. — Он не может идти дальше! — Пусть дает ответ! — Да, да — пусть отвечает! — Правосудие еще действует здесь или нет! — заревел бесовский князь и швырнул кубком в одного из прислужников, пресмыкающихся в его ногах. Тот взвизгнул и бросил на своего владыку испуганный взгляд. Мы отдалились от них и еще долго слышали в свой адрес проклятия, пока толпа пьяных бестий не скрылась из виду. Только сейчас, когда накал страстей улегся, я вспомнил о молитве. Крики и обвинения, состояние балансирования между погибелью и спасением, совсем не давали мне возможности молиться. Углубившись в молитву, я черпал из нее силы и утешение. Больше всего на свете я не хотел слышать этот звериный рев и видеть свиноподобные рыла, но избежать этого было невозможно. Я весь напрягся и усилил молитву, когда услышал приближающийся и нарастающий гул. Это было пятое мытарство. Демоны некоторое время готовили свои свитки, а потом начали меня обвинять в грехах лености и различного рода небрежении о душе. Их князь возлежал на каком-то ложе и злобно сверкал глазами. — Он всю свою жизнь провел в нерадении и лени. — Помнишь, как ты любил поспать после обеда? Ты повторял это из года в год! — А здесь он малодушествовал и унывал. — Он пропускал литургии — он пил с друзьями, вместо того, чтобы быть в храме! Пусть отвечает сейчас за это! — Помнишь этот день? Ты весь день проспал после гулянки. — Не забыл этих людей? Они просили тебя помолиться о них, а ты не молился! Во многих из этих грехов я покаялся, и Ангелы покрыли какую-то часть обвинений, но грехов еще оставалось очень много. Я по натуре человек не боящийся работы и не склонен к безделью, а тем более тунеядству. Но в жизни всякое бывает, и за мной, как кильватер за судном, тянулся длинный шлейф моих прегрешений. Мне был представлен каждый день и количество часов, которые я провел в нерадении. Я вдруг живо увидел один эпизод, когда целый день бесцельно просидел в кресле, глядя в никуда. То, что люди называют красивым и прогрессивным словом «депрессия», на самом деле элементарное уныние и строго осуждается на этом мытарстве. Бесы назвали точное количество литургий, на которых я дерзал приступать к причастию без должной подготовки. Они сказали сколько служб за свою жизнь я пропустил по нерадению или будучи занят какими-то посторонними делами. При этом один демон, по своему виду напоминавший смесь гиппопотама, носорога и орангутанга с огромным горбом, вышел и на церковнославянском процитировал 80 правило V Вселенского собора, повелевавшее отлучать от церковного общения лиц, пропускавших подряд три воскресных богослужения. При этом они назвали и число — сколько раз я уже должен был быть отлученным от Церкви. — Он вообще не христианин, так как не принадлежит к Церкви! Что вы с ним возитесь? Отдайте его нам! — Нет на это Божьего повеления. — А на что есть? — взревел князь бесовский, — Спать и жрать — на это есть?!! Он вскочил с своего ложа и заревел: — Мы здесь хозяева и нам решать! Он наш по справедливости! Ангелы не стали утруждать себя напрасными объяснениями, и мы понеслись дальше. Спустя какое-то время я спросил Ангелов: — Что они знают о справедливости, когда сами постоянно лгут и заражают других грехом? — Они любят ссылаться на Божью справедливость, когда думают, что извлекут из этого выгоду для себя. Но забывают про Божие милосердие. Они знают, что по справедливости будут осуждены на вечные муки и полагают, что на этом основании имеют право требовать такого же суда и над людьми. Они слепы в своей неуемной злобе, и она окончательно погубит их. Ангел как раз говорил мне о суде Божием, когда демоны с шестого мытарства воровства показались на нашем пути. Они сгрудились вокруг нас и начали перечислять то, что я когда-то своровал. Но Ангелы решительно отвергли все эти обвинения, так как во всем этом я покаялся, а во взрослом возрасте старался не повторять этого. Тогда демоны начали обвинять меня в косвенном воровстве, укрывательстве, одобрении чужого воровства. Они припомнили мне то, когда я присваивал себя чужие фразы и мысли, называл своим то, что пока или совсем не являлось моим. Они перечислили поштучно мой каждый безбилетный проезд, назвали номера поездов, трамваев, такси, автобусов и троллейбусов, в которых я не оплачивал проезд. Они смогли отыскать, что я брал некоторые вещи и инструмент с места своей работы и не возвращал обратно. Когда же Ангелы сказали, что я все это еще могу исправить, то страшилища подняли жуткий вой и крик, они жаловались на свой напрасный труд и непрерывно призывали меня к ответу. Напоследок они гневно сказали: — Мы еще встретимся с тобой, и тогда тебе уже никто не поможет! Эта угроза сильно напугала меня. Я с ужасом представил, что было бы, если бы это была действительная смерть? Кто бы тогда мне помог, кто бы загладил мои забытые грехи и дал бы мне еще один шанс? Стало невыносимо тягостно от этой мысли. Какое, наверно, разочарование испытывают души, когда прямо из гущи земной суеты похищаются смертью и поставляются на этот предварительный частный суд? — Ты хочешь это знать, — спросил меня один из Ангелов в ответ на мои размышления. И вдруг в этот момент я увидел тысячи и тысячи душ проходящих мытарства. Они были повсюду и на разных уровнях. Кто-то только начинал с первого, а кто-то находился гораздо выше нас. Некоторые ожидали своей очереди, а некоторых испытывали по несколько сразу. Я видел и чувствовал их страх и отчаяние. На перекошеные от ужаса лица было больно смотреть. Многие плакали и рыдали, оправдывались и молили о пощаде. Очень часто было слышно, как кто-то просил дать ему еще шанс, говорил, что он все осознал и понял и теперь будет жить правильно. Но часто это были напрасные мольбы. Я видел души, которые похищались с мытарств и уносились в царство боли и огня. Свирепые и неописуемо уродливые бесы визжали от радости и обрушивали на свои жертвы весь свой адский гнев. Сочетание изумления и страха, ненависти и ликования образовывали какой-то жуткий коктейль. Переживать состояние безысходной тоски о напрасно загубленном времени жизни и того, что ничего исправить уже нельзя, равносильно смерти, и моя душа совершенно изнемогла от этих переживаний. Когда мы остались одни, я подумал: — Как же это страшно! Почему никто на земле не знает про мытарства? — и услышал внутри ангельский ответ: — Многие не знают. Другие знают, пренебрегают и забывают. Кто же истинно держится Церкви Христовой, тот постоянно держит в памяти день своей смерти. Благодари Бога за эту Его милость к тебе. Вот показалось и седьмое мытарство. Здесь мне предъявили грехи сребролюбия и жадности. — Он от рождения скупой! — Он жадный! В детстве он никогда ни с кем не делился, — кричали бесы. — У них одна цель в жизни — найти деньги. Деньги — вот ради чего они живут! Что вы на это скажете? Проклятые твари привели мне на память всех нищих, которым я ничего не подáл. Напомнили мне все случаи, когда я поскупился или проявил жадность, когда я дарил кому-то конфеты за услуги, помогал перепродать какие-то предметы — телефоны, часы, перечислили все, что я насобирал и чем не пользовался, назвали вещи, которые я напокупал и не носил. Ангелы выставили против этого мои дела милосердия, а также исповеди. А недостающее, сказали, мне прощено в таинстве Елеосвящения. Хотя демоны и не знали что возразить, но не переставали сыпать обвинения в мой адрес и скрежетать от злости зубами. На восьмом мытарстве истязаются грехи лихоимства и всякого рода несправедливые приобретения. Хитрые бесы представили мне все случаи, когда я каким-либо коварством или силой завладевал чужими вещами, припомнили, когда вымогал деньги в школе, брал в долг с намерением не возвращать. На этом мытарстве мы не задержались. Чистосердечное покаяние загладило все мои грехи с этого мытарства, и мы прошли дальше. На девятом мытарстве испытывается любая неправда. Здесь лукавые духи припомнили мне, когда я по ошибке верил клевете на кого-то и присоединялся к неправедному осуждению. Выставили против меня и другие мои неправедные деяния, вплоть до того, что в автосервисе я иногда не докачивал колеса до необходимой нормы или не выполнял каких-то других, на первый взгляд незаметных и незначительных манипуляций по обслуживанию автомобиля. И когда я и другим работникам советовал делать также говоря, что в этом нет ничего страшного. — Он воровал у этих людей, обвешивал их! Что он на это скажет? Ангелы покрыли эти и другие мои прегрешения добрыми делами, и мы под недовольный рев и крик прошли дальше. Мытарство зависти, которое шло десятым по счету, мы минули довольно скоро. Я никогда не был завистливым, считал, что каждый живет в меру своих возможностей. А если у тебя нет того, что имеет твой сосед, значит нужно и усилий приложить столько же, сколько приложил этот сосед. А завидовать ничего не делая со своей стороны, не стремясь к цели, я считал глупостью. Счастье на деревьях не растет — за него бороться надо. Уже вскоре мы прошли это мытарство и продолжили свой путь на небо. Мы приблизились к одиннадцатому мытарству, которое называлось мытарством гордости. Наверно, не найдется человека, который был бы невиновен в этих грехах? Причем часто мы и не замечаем этого за собой. Я тоже многого не видел в своей жизни. Пристально глядя на меня злобные демоны начали забрасывать меня многими грехами, которые так или иначе были связаны с гордыней. — Он постоянно гордился собой. — Он тщеславился своими знаниями и умениями. — Ты помнишь этого человека? Что ты ему ответил? Ты превознесся над ним и уничижил его! — Не хвастался ли ты этим? — Помнишь, ты считал его за неполноценного! Как ты его называл — неудачником! Для тебя все были неудачниками, кроме тебя самого! — А как он относился к родителям — он не уважал их! Сегодня уходя, он даже с матерью не попрощался! Я не мог поверить своим ушам! Вот ведь работяги! До чего же скрупулезная была проделана работа во имя погибели моей души! Прямо хоть лопаты им давай и вперед на Беломорканал. При их энтузиазме им хватит недели, чтобы его прорыть. Они представили мне все случаи моего неуважения и к покойному отцу, и, особенно, к матери: каждое слово, пренебрежение, ложь, крик или недобрый взгляд — были им известны. Они сказали сколько раз за свою жизнь я произнес самовосхвалительную фразу — Сам себя не похвалишь, никто не похвалит и представили еще множество случаев, когда я наедине увлекался самовосхвалением. Назвали одежду и обувь, которой я тщеславился в школе и за неимение которой уничижал других. Я увидел случай из далекого детства, когда мы с друзьями в шутку выставляли свои преимущества, соперничали своими достижениями, профессиями своих отцов или родственников. — Мой папка хирург! — А мой пожарник! — А мой папка директор в фирме! — А мой президент! Я тогда сказал, что мой папка — Господь Бог и выиграл спор. Мы шутили и смеялись над этой игрой своего воображения. Чьи родители занимали более преимущественное положение, тот и выигрывал в той детской игре. А сейчас все было представлено совсем наоборот — кто выиграл тогда, тот проигрывал сейчас. Какое-то время Ангелам пришлось оправдывать меня. Я опять воочию увидел чудотворную силу покаяния. Благодаря чистосердечному раскаянию и признанию своих ошибок, через что гордая душа смиряется, человек активно противоборствует страсти гордости. Так мы минули и это мытарство. Продолжая свое восхождение, мы приблизились к мытарству гнева. Еще только подойдя сюда, я услышал, как демоны говорили друг другу: «Этот наш, давайте все его грехи». Помню, как один их Ангелов посмотрел на меня и сказал: «Молись». Я вспомнил про Иисусову молитву и стал молиться. Когда злобные демоны все приготовили, то сразу приступили к допросу. Их предводитель, восседавший на возвышенном месте, постоянно как лев рыкал на своих подчиненных: — Еще давай, еще! Что стоите, болваны! — Помнишь этот день — еще лежа на кровати ты начал его с гневного крика! — Ты кинул эту вещь в сторону, выругался и ударил по стене. — Ты раздражился на тапки, на зубную щетку, на телевизор, на диктора новостей, на свою мать, на самого себя! — Ты гневно пнул камень, ты стукнул банкомат, выругался на водителя, потом на свои шнурки. Казалось прошла целая вечность, пока они перечисляли грехи только одного дня моей жизни. Они вспомнили все мои гневные реплики, все мои действия, которые я творил в состоянии гнева, даже что я сказал будучи сам с собой наедине. Мне были представлены не только мои слова и дела, но и просто гневные взгляды, обиды, гневное молчание и гневные слезы. Они вспомнили все мои истерики и ссоры, раздражение и зложелательство. Бесы были настолько злобны, что во время моего допроса они рычали и зверели не только на меня, но и друг на друга. Князь на престоле рвал и метал, а они гневно огрызались на него, иногда били друг друга и вообще, создавалось впечатление, что они были самим воплощением неудержимой страсти гнева. Наконец, этот кошмар закончился. Трудом неимоверной борьбы Ангелы смогли вытащить меня из того ада. Хотя я понимал, что я не прошел и это мытарство, Боже мой, да я еще ни одного мытарства не прошел! Мы удалялись от этого мытарства, а в ответ нам продолжали звучать гневные крики и угрозы. Потом злобный князь стал изливать свой неудержимый гнев на своих подчиненных: — Никчемные лентяи! Вы ни на что не способны! Я доложу о вас нашему отцу, вот тогда вы получите за свое нерадение. Те оправдывались, как могли, но не избежали побоев от вышестоящих. — Какой лютый гнев, — думал я. Страшно представить что будет с душой, которая попадет в лапы к таким немилосердным тварям. Потому преподобный Серафим и говорил, что только благодать Божия сохраняет нас от их завистливой ярости. Иначе даже самый малый из них своим когтем уничтожил бы все человечество на земле. На тринадцатом мытарстве злопомнения оказались не менее злобные мытари. Они припомнили мне все мое злорадство, все обиды, которые я не мог сразу простить, все мои угрозы кому-то и желание отомстить, а также мои попытки и намерения в этом направлении, процитировали мне мои же слова ропота и недовольства, в том числе из раннего детства, то, что я и не вспомнил бы уже никогда. Особенно они выделили мой ропот на Бога по поводу некоторых скорбей. Они напомнили мне то, что я когда-то строил кому-то козни или просто давал свой голос против кого-то, поддерживал осудительный разговор о ком-то, а также мое причащение без примирения с человеком, с которым я поссорился. Демоны показывали, как я смеялся над кем-то, кого постигла неудача, или простое падение на улице или авария на дороге. Я вдруг увидел день, когда мы с друзьями стояли на катке и смеялись над теми, кто не умел кататься на коньках. Все же, с помощью Божией мы преодолели это мытарство. Но у меня остались некоторые прегрешения, которые мне еще предстояло исправить на земле. Четырнадцатое мытарство — это мытарство убийства и всякого разбойничества. Злобные духи обступив нас стали кричать на меня и выставлять всё то, что так или иначе связано с грубостью и разбоем. Я не был виновен в убийстве, но грешил рукоприкладством и другой грубостью. — Он бил людей, — вопили бесы, — помнишь этого? А этого помнишь — ты ударил его по лицу. — Он бросил в него камнем, а этого стукнул палкой. С огнем в мрачных, как сама адская пропасть глазах, они обвиняли меня в очень многих грехах. Мне привели на память и раннюю школу, и техникум, когда я принимал участие в избиении нескольких ребят. Припомнили мне, как я бил животных, мучил жуков, отрывал крылья мухам. Отверженные духи припомнили мне все сказанные мной оскорбительные слова и проклятия, все высказанные мной в шутку намерения убить кого-то, типа: убью или придушил бы, чтоб ты сдох и прочее подобное. — Он убийца, он человека убил!, — вдруг в один голос заревели они. — Нет, я не убивал, — почти шепотом сказал я. Но вдруг я ясно вспомнил один день, когда в разговоре со своей знакомой бросил, казалось бы праздную фразу. Она говорила мне тогда, что забеременела от кого-то и собирается делать аборт. А я не особо задумываясь над ее словами ответил: — Ну а что тебе еще остается? И сейчас, стоя на мытарстве убийства, я оказывался убийцей, так как не только не отговаривал ее от этого греха, но, напротив, одобрил это убийство, почему и причислялся к соучастникам. — Убийца! Отдайте его нам! — Наш, наш, он наш! — с кровавой пеной на своих звериных мордах ревело сборище сатанинское. Они крутились вокруг, прыгали и порывались выхватить меня из ангельских рук. Князь на престоле бесновался больше всех. Он ревел, словно умирающий в агонии минотавр. Я пришел в неописуемый ужас. Вспомнив о молитве, я принялся молиться и креститься. Это взбесило бесов еще больше. — Что, решил покаяться! Слишком поздно для тебя! Ты погиб, слышишь, ты навеки наш! Но когда они узнали, что мне еще предстоит вернуться и все исправить, то взревели, словно брошенные на раскаленную сковороду. Я все еще находился в панике, когда мы удалялись от неистовых бестий, но, в то же время, я радовался, что сподобился избежать их мести. Хотя, это опять было авансом. Вскоре я услышал гул, который говорил о приближении к пятнадцатому мытарству, на котором разбирались грехи волхвования и прочего чародейства. Мерзкие существа со множеством конечностей и хвостов, с маленькими черными глазками, чешуйчатые и мохнатые — они производили жуткий свист и шипение. Завидев меня, они побежали к нам, извиваясь, словно аспиды, обступили со всех сторон и стали нападать с обвинениями. Хотя я и не занимался колдовством, но сколько же всего мне было вменено в вину. Эти звери вспомнили все случаи, когда я обращался к кому-то за гаданием, когда слушал и верил басням астрологов, изучал хиромантию, баловался йогой и гипнозом, пытался толковать сновидения, медитировал, играл в азартные игры. Они назвали по именам тех, с кем в течении своей жизни я играл в карты или кого соблазнил поиграть. Они обвинили меня в суевериях, которым я часто раболепствовал живя в теле. В один момент перед нами вдруг пробежала черная кошка с маленькими рожками. Она смотрела на меня и злобно хихикала. Внезапно вперед выползло такое уродливое существо, что будь я на земле, меня бы тотчас стошнило. — Ты помнишь этот день? Перед своими глазами я увидел группу мальчиков и девочек, которые сидя в темноте что-то делали. Они произносили какие-то слова и держали в руках кусок материи или веревки. И вдруг среди них я узнал себя, еще совсем юного и вспомнил, как в тот день мы пытались вызывать гномов или какую-то другую нечисть. — Ты думаешь у вас ничего не получилось? Нет, получилось — я услышал вас, пришел к вам и надолго поселился в том доме! Я совсем забыл про этот случай. Кто бы мог подумать, что это детское баловство на самом деле оказалось черным магическим ритуалом, вызвавшим демона из мрака! Меня спасло только предстательство Ангелов и чьи-то молитвы. Я чувствовал, что кто-то помогает мне, невидимо укрепляет меня. Может быть это мама, а может быть Матерь Божия вспомнила о том, кто на земле так часто забывал о Ней. Наконец, этот адский террариум остался позади. — Какая мерзость, — сказал я, — как же они уродливы! — Грех обезображивает все, с чем столкнется, — ответил мне Ангел. Ты бы поверил мне, если бы я сказал, что раньше они были также прекрасны, как и другие Ангелы Божии? Но все изменилось с приходом греха. И на земле ты можешь видеть в людях эту перемену. Все написано на лице человека. Грешники имеют мрачные лица, их присутствие невыносимо, отверзая свои уста, они повсюду сеют грех и смерть. У праведников же и лица прекрасны, и очи светлы. Они несут с собой мир и свет. Будь миротворцем, и Господь будет с тобой. После приятной беседы с Ангелами, мне так не хотелось снова погружаться в новый кошмар, но впереди оставалось еще пять мытарств, избежать которых было невозможно. И вот вновь повеяло жутким страхом. Впереди было мытарство блуда и любодеяния. При этой новости, я весь сжался в комок и только твердил: «Господи помилуй меня, пожалуйста помилуй!» Не случайно говорят, что представители этих мытарств хвалятся, что более других бесов пополняют человеческими душами адскую бездну. И оно не удивительно. Инстинкт продолжения рода естествен для нас и взял верх над человечеством еще на заре его существования. К тому же сейчас вся медиаиндустрия работает больше всего как раз на демонов блуда. А потому так плохи дела нашего брата на этом фронте. Развернув свои рукописи, демоны блуда с горделивым и самоуверенным видом начали мою новую пытку. Было видно, что они вполне уверены в себе, и уже скоро я понял почему. — Он виновен во многих грехах! Как вы сможете его оправдать? — Ты помнишь их? Ты согрешил с обеими. А с этой ты грешил прямо в присутствии ее годовалого ребенка. Что скажешь на это? — Ты помнишь этот вечер — что вы делали здесь? А эти пляски вспоминаешь? Здесь ты прикасался к этой и к этой, обнимал их и целовал. — Помнишь эту поездку — ты смотрел на эту женщину, потом на эту, ты раздевал их глазами, грешил с ними в твоем сердце. Не про это ли написано в ваших книгах?! — Помнишь эти заигрывания и бесстыдство? — Ты целый час мечтал о блуде, а потом осквернился во сне. — Помнишь эту девочку — ты хотел испортить ее, строил планы. — Ты вел себя бесстыдно и должен ответить за это! Пусть отвечает! Ангелы сказали, что все те грехи, которые они назвали, уже исповеданы мной. — Как же, исповеданы! До сего дня он продолжал грешить, а в церкви не был уже целый месяц! Да и в храме думал о блуде. — Он и сейчас не прочь вспомнить былое, не так ли? При этом один демон преобразился в красивую обнаженную женщину и соблазнительно виляя бедрами прошел передо мной. — Иди к нам, красавчик. — Довольно!, — провозгласил один Ангел, — вы не имеете власти над ним! Демон тотчас сбросил свою человеческую личину и проревел: — Имеем! А кто, может вы имеете! Остались еще многие и тяжкие его грехи, что вы скажете о них!? — Отдавайте его нам и не говорите нам, что мы не имеем власти! — Это наша душа! Или отвечайте за его блуд или оставьте его нам! Толпа ревела, словно жерло действующего вулкана. Они сгрудились вокруг нас и в каком-то садистском экстазе от предвкушения страданий новой жертвы выли и испепеляли меня своими кровожадными взглядами. Из-за общего рева можно было с трудом различить их слова. Они буквально хотели схватить нас и удержать, повелевая Ангелам отдать меня на их волю, как заслужившего наказание. Но Божии вестники властно приказали им отстать от них. — Эта душа пойдет с нами, и Божие решение о ней не в вашу пользу! Восходя дальше, мы еще долго слушали их вой и скрежет зубов. Все же, как ни крути, злостным демонам пришлось смириться с этим определением. Через какое-то время мы приблизились к мытарству прелюбодеяния. Я никогда не был женат и не грешил с замужними. А потому незначительные попытки бесов уличить меня в каком-нибудь зле оказались безуспешными. Далее шло мытарство противоестественных блудных грехов. Я никогда не испытывал подобной страсти. Тем не менее бесстыдные бесы представили несколько случаев из моей жизни, которые со стороны можно было трактовать по-разному, что они и попытались сделать в свою пользу. Но обмануть Ангелов было невозможно. Один из мрачных эфиопов принял на себя образ обнаженного мужчины, занимающегося постыдным делом и стал приглашать меня последовать его примеру. Потребовалось какое-то количество добрых дел, чтобы уйти с этого скверного места. Вскоре нам на пути встретилось мытарство ересей и идолослужения. Здесь демоны попытались смутить меня некоторыми событиями из моей далекой жизни, когда еще до Церкви я недолго состоял в одной протестантской секте, ходил на их семинары и молился с ними. Но это заблуждение уже давно, сразу по приходу в Православную Церковь было мной исповедано, а потому теперь не имело силы. Бесы пытались обвинить меня в том, что я читал сектантские журналы, заходил из любопытства в языческие храмы, покупал когда-то обереги и амулеты, говорили, что я идолопоклонник и преклоняюсь перед телевизором. Но Ангелы без особого труда смогли меня оправдать. Демонам оставалось только нервно скулить от своего бессилия. Наконец, мы достигли последнего двадцатого мытарства, которое носило название — немилосердия и жестокосердия. Мрачные и жестокие искусители подскочив к нам начали кричать и вопить, обвиняя меня в грехах немилосердия. Они припомнили все проявления моего каменносердечия, когда я пренебрег помощью кому-то, или цинично отзывался о человеке, когда я проявлял нечувствие и не сострадал боли ближнего, не молился о том, кто просил меня, отказывал в помощи, когда брезговал людьми, самоутверждался за счет кого-то. На этом мытарстве сводились к нулю все добродетели гневного и немилосердного человека. Такой уже в самом преддверии рая рисковал спуститься в преисподнюю. Какое-то время Ангелам пришлось отвечать за мои неисповеданные грехи. Это было страшно. Если бы я умер навсегда, тогда даже не знаю что бы делал и говорил в свое оправдание. Оставляя позади последнее мытарство, мы увидели врата Небесного Царства. Там было столько света и радости, что невозможно это передать. Я заметил многие светлые фигуры, стоящие во вратах, а также ходившие внутри. С любовью посмотрев на меня, один из сопровождавших меня Ангелов сказал: — Ты видел страшные мытарства и пережил то, что ожидает каждую крещеную душу. По милости Божией ты должен вернуться назад и поведать об этом грешному миру. Будучи прикован своим вниманием к неописуемой красоте небесных чертогов, я совершенно не хотел уходить оттуда. — Я не хочу возвращаться! Позвольте мне остаться здесь! Я прошу вас! — Ты знал, что должен будешь вернуться. Не забывай, ты не прошел бы эти мытарства и видишь красоту этого Божьего творения лишь по одной милости Божией. Ты должен рассказать все, что увидел здесь, чем поможешь многим душам избежать вечной смерти. А если пренебрежешь и утаишь это знание, данное тебе Богом, тогда их погибель будет на твоей совести и дашь за это ответ. Если же поведаешь людям, но они не поверят тебе или пренебрегут тобой, тогда нет на тебе вины, и ты свободен от их крови. Помни все сказанное здесь. В этот момент все завертелось. Хрустальные врата и исполненный любви взгляд Ангела стремительно понеслись куда-то, оставшись лишь светлым воспоминанием в моей памяти, а я, словно падающая с неба звезда молниеносно спустился в свое тело. И тут только я вспомнил причину своей смерти. Боже мой, какая это была боль! У меня оказалось сломано восемнадцать костей, плюс множественные повреждения внутренних органов разных степеней, порезы и ссадины. Неужели я попал на двадцать первое мытарство, — думал я, — и мои адские страдания продолжаются? Оказалось, что после неудачных попыток меня реанимировать, врачи уже оставили всякую надежду. Потому упрятали меня в мешок, где я и очнулся. Было темно, невыносимо больно и трудно дышать. Какое-то время я пытался издать звук, но шум машины (мы еще ехали на скорой) заглушал мой слабый голос. Наконец, кто-то из медиков, видимо с музыкальным слухом, меня услышал. Это был момент, черта в моей жизни, после которой начиналась моя новая жизнь. И я очень стараюсь, чтобы она была отличной от прежней. По благословению своего духовного отца я все же закончил учебу, благо оставалось всего несколько зачетов, и кресло в душном кабинете какого-нибудь банковского работника поменял на тихую монашескую келью. Моя мама не только одобрила мое решение, но и сама удалилась в один из женских монастырей. По завету моего Ангела хранителя я поведал миру свою историю. Она уже не раз издавалась различными изданиями как православными, так и светскими. Меня не раз приглашали на радио и теле передачи для диалога на тему жизни после смерти. Думаю, что с помощью Божией мне удалось пролить некоторый свет на эту сокровенную от человеческого взора область бытия, с которой все мы однажды неминуемо столкнемся, но о которой мало что знаем. 15 сентября 2013 г. https://azbyka.ru/fiction/rasskazy-ieromonax-roman-kropotov/#n15 основан на Рассказе блаженной Феодоры о мытарствах: https://azbyka.ru/rasskaz-blazhennoj-feodory-o-mytarstvax ………………. Дополнение: высказывания святых Православной Церкви: «Знайте: в чем откроетесь духовному отцу, того не будет записано у диавола». «Душа, утаившая грехи, останавливается и сильно терзается бесами на мытарствах тогда, когда она после смерти восходит к Богу на суд, а чисто раскаявшаяся без всякой остановки и терзания восходит на небо». «Бог не помянет грехов, очищенных покаянием». «Нет греха непрощаемого, кроме того, в котором не каются».

http://www.pobedish.ru/main/depress?id=104

«…Вспоминает Фотиния: «..незадолго до этой встречи на дачном участке под г.Волоколамском мне было видение. Среди дня я увидела людей, расположившихся, как на старинном снимке, в несколько рядов у деревенской избы. (Нужно отметить, что дачный участок моей маме дали около деревни Теряево, из которой моя бабушка около полувека назад приехала в Москву.) Когда я рассказала об этом старцу Нилу (Мишарину), он спросил, поминаю ли я в своих молитвах умерших родственников. Я сказала, что нет. Старец Нил ответил: «Твои умершие родственники таким образом просят, чтобы ты поминала их. Когда я был моложе, редко поминал умерших родственников и вот однажды во сне увидел свою умершую матушку (Царствие ей Небесное!) в кустах. Я ее спрашиваю, почему она не выходит, а она мне в ответ: «Тяни меня, тяни!». С тех пор я усилил молитву за умерших и тебе советую поминать умерших родственников» (из книги «Великие старцы двадцатого столетия», М.,2010, стр. 632-633) …………………………………………… св.Иосиф Исихаст: "..Видел я однажды священника, крестившего всех нас на родине. Он был святым человеком. Хранил девство. Творил много милостыни. И во сне он мне говорит: "Я, — говорит, — при жизни думал, что только литургии вызволяют души из ада, но теперь, когда умер, увидел воочию, что и молитвы, которые вы совершаете, избавляют мучающиеся души". Итак, не прекращайте молиться о душах. Ибо милостивый Бог ищет причину и повод, чтобы спасти душу." http://www.afonru.ru/biblioteka/izlozhenie_monasheskogo_opyta/ …………………………. «..У отца Арсения (Исихаста) не было такой остроты ума, как у Старца. У Старца Иосифа (Исихаста) были две вещи: и умная молитва, и созерцание Бога. Практика и теория, и то и другое. Со Старцем было невозможно состязаться в сердечной молитве и созерцании. Из этих двух источников он черпал изобильную благодать, которая сделала его святым. Когда от сердца начинался его полет в иной мир, тогда, как стрела из лука, он устремлялся к созерцанию и достигал Самого Бога. Однако и отец Арсений как-то раз сподобился одного видения, когда творил молитву об усопших. Он оказался в некоем прекрасном месте, где было множество шатров, в которых располагались семьи. И люди там очень радовались. Отец Арсений зашел в один шатер.    — Слушайте, — сказал он по своей простоте, — как вы здесь поживаете? Кто-нибудь вас навещает?    — Да, отец Варфоломей нас навещает и приносит нам подарки.    Так звали священника из скита Святого Василия, который у Старца Иосифа служил литургию. Вот как велика польза от Божественной литургии! » (с) о.Ефрем (Мораитис) http://azbyka.ru/otechnik/Iosif_Isihast/moja-zhizn-so-startsem-iosifom/2_10_3 ………………………………………. Великая сила литургии В старинную церковь святых Апостолов Петра и Павла в центре Самары всю неделю с утра до вечера идет народ. Нет, наверное, крещеного самарца, кто не побывал бы в этом удивительном храме, принимающем радушно всех, не поставил свечку у иконы и не помолился, вздыхая, за себя, своих родных и близких. И заказал бы обедню «за здравие» и «за упокой». Обедней называют литургию (с греч. общественное служение), главную службу в Церкви. На литургию христиане подают записки о здравии или о упокоении, чтобы за тех, кого они написали, была совершена служба. Молебен - это служба о здравии. Это особое богослужение, при котором верующие просят Господа и Его святых о ниспослании милости или благодарят Бога за получение благодеяний. Некоторые молебны принадлежат к общественному богослужению и совершаются в храмовые праздники или в особо установленное время, обычно они совмещаются с чином малого освящения воды. Иногда к молебну прибавляется пение акафиста Спасителю, Богородице или святым. Терпеливо стоят Православные в длинной очереди в два окошечка в регистратуру - небольшую деревянную каморку, пристроенную изнутри у западной стены храма, - чтобы заказать обедни и сорокоусты. А на Литургии у открытых Царских врат священник с диаконом будут читать записанные имена, услышишь дорогой список, и весь храм вместе с тобой будет молиться и за твоих дорогих. Интересно, что обедней называют как Литургию – самое важное Богослужение, во время которого совершается Святейшее Таинство Причащения, так как ее положено совершать в полуденное (обеденное) время, так и записочку с одним именем, которое будет поминаться за Литургией. Обедня – проявление нашей любви друг к другу. Может быть, поэтому так велика ее сила? Когда все земные средства спасения исчерпаны, прибегает отчаявшийся человек к силе обедни. И она – спасает как живых, так и ушедших в вечность, ведь за гробом покаяния нет, а христианская молитва за них может умолить Правосудие Божие и облегчить мучения грешников и даже из ада вывести. Какова сила обедни – об этом хорошо знают матушки, чье служение в церкви -с утра до вечера писать в регистратуре Петропавловки длинные списки «о здравии» и «о упокоении» Православных имен. Алевтина Тимофеевна Куликова, мать настоятеля Петропавловской церкви протоиерея Александра Куликова и клирика этой же церкви иерея Илии Куликова: - Работать в регистратуре нелегко - с 6-ти утра до 6-ти вечера. Сидишь без движения, и ноги опухают, и спина болит. Но радость есть – ты работаешь в церкви! Дома неинтересно, а тут душа радуется – ты в церкви! И делом-то каким занимаешься - записываешь обедни. Сила-то только в обедне, обедней все можно совершить. Выше обедни ничего нет. Блаженная Паша Дмитриевская говорила моей маме: «Два села собери и накорми, а одна обедня выше!» Вот что такое обедня! Я давно знала, что обедня – самое высшее. И когда сыновья стали подрастать, а я целый день на работе, чтобы они не попали в беду, решила их спасать обеднями и сорокоустами. И стала все время за них заказывать обедни. Тетя Нюра Живагина говорила мне: «Лучше всего заказывай в монастыре». Тогда все монастыри закрыты были, но была открыта Троице-Сергиева Лавра в Загорске. И я туда старалась ездить как можно чаще, по трехдневным путевкам в Москву. Все по магазинам бегают, а я с вокзала сразу в Загорск и на последние копейки заказывала обедни и сорокоусты за детей. Николаю Угоднику покупала и ставила самые большие, рублевые свечки – сколько раз он меня выручал! Так дети на обеднях и выросли. Все трое сыновей стали священниками. Бывает, придет женщина и закажет всего одно имя. Я тогда ей подсказываю: «Закажите своей умершей маме сорокоуст на год, не пожалейте. Вам Господь пошлет потом денег. Вдруг ей там плохо, вы поможете ей». – «Нет, не надо!», - а сама в дорогих мехах. И так больно становится: эх, мы какие! Но в основном говорят: «Давайте! А отцу тоже можно?» - «Конечно! А живы будем – через год еще им закажете сорокоуст на год, и так будете заказывать до конца дней». Когда спрашивают: «Подскажите, что и как заказать, мы не знаем», - я всегда советую матери и отцу заказать сорокоуст на год и обедни. Я сама постоянно заказываю своим сорокоусты, обедни и все время благодарю Бога за эту возможность. Матрена, которая записывает у нас в углу сорокоусты, рассказывала, что недавно пришла женщина, заказала за умершего мужа сорокоуст. А через два дня он ей приснился. Она спрашивает: «Как ты там?» - «А я вчера получил бумажку и по ней меня кормят». И она пришла и заказала за него сорокоуст уже на год. Татьяна Дружинина: - Здесь и психологически, и физически трудно работать. По 12 часов, в выходные и все праздники. Идет весь город, пишешь-пишешь – спина отваливается. Мы записываем сорокоусты, а потом еще переписываем их в синоды и отдаем в алтарь. Люди всякие идут, и некрещеные порой, многие не знают, что такое обедни. Пришел мужчина и требует: «Запишите Мусика». – «А как она в крещении?» - «Нет, как я ее звал, так и запишите!» Некоторые не знают полное имя. Говорят: «О упокоении Фени» «Как ее записывать – Феона, Феоктиста, Феодосия?» - «Не знаем, звали тетя Феня». Иногда смешное бывает. Спрашиваю: «Усопший человек?» - «Усопший, усопший, совсем усопший». Одна женщина пришла и говорит: «Запишите за упокой моего болящего сына» - «Он же умер» - «Запишите, он же болел!». Потом снова пришла: «Подчеркните его имя красным карандашом». А мы для батюшек подчеркиваем листочки о здравии - красным, о упокоении - синим. Мы отказались – пошла жаловаться батюшке. Ей после этого сын снится ночью и говорит: «Ты что девчонок мучаешь? Какой я больной?!» А сегодня пришел один и говорит: «Запишите о здравии России!» Не все знают, что записывать можно только крещеных людей, нельзя – некрещеных. И животных, конечно, тоже нельзя. Одна говорит: «Запишите Ваську». Записываю о упокоении Василия. Она продолжает: «Пусть помолятся за него, такой хороший был котик, член семьи». Один мужчина говорит мне: «Отец меня не воспитывал, и я его записывать не буду». Убеждаешь, что все равно нужно записать. Некоторые записывают Ленина, Сталина, а то и Чингиз-хана, или разных литературных героев, пишут целые такие списки. Многие самарцы, которые постоянно ходят в храм, всегда записывают о упокоении, кроме своих родных, наших самарских, которых мы почитаем как святых, хотя они еще и не прославлены. Вот, как я заметила, кого особенно почитает сегодня в Самаре русский народ: Митрополита Мануила, Митрополита Иоанна, схиигумена Савву, схииеромонаха Сампсона, схимонахиню Марию (Матукасову), схимонахиню Софию (Горяинову), протоиерея Иоанна Букоткина, блаженного Иоанна, блаженного Василия, игумению Марию, схиигумена Иеронима, протоиерея Николая. Еще Патриарха Диодора и Патриарха Пимена. Эти имена мы уже затвердили наизусть. И вот еще: все годы в регистратуру шли заказывать обедни и сорокоусты только женщины. Мужчин было два-три, и мы их знали. А с середины этого лета пошли мужчины, старые и молодые, «новые русские», интеллигенты, – разные, мужчин стало гораздо больше в церкви. Почему, не знаю, но это какой-то знак. Вера Вельмяйкина: - Много интересного нам рассказывают. Один мужчина рассказывал: «Положил я на канун продукты, а ночью мне снится сон: все мои усопшие родные сидят и кушают мои продукты, именно те, которые я положил, но сидят почему-то в темноте». Я проснулся и вспомнил: «А свечку-то я не поставил!». Другой рассказывал: «Заказал я сорокоуст и вижу во сне покойного, он держит эту квитанцию и говорит: «Меня теперь в столовой кормить будут, у меня справка есть!». А мне самой раз снилось, что какой-то голос говорит: «Если отстоишь обедню, то и панихиду стой!» А вот еще интересно. Мне одна бабушка с Красной Глинки рассказывала, что она всегда заказывала своей покойной маме сорокоусты, а однажды у нее не было денег, и она решила очередной сорокоуст не заказывать. И снится этой бабушке сон: ее мать Анастасия стоит возле нашей регистратуры и говорит: «Скоро меня выпишут!» И эта бабушка побежала и тут же заказала ей сорокоуст. Очередь здесь стоит невидимо и все ждут, когда их запишут. Татьяна Дружинина: - Загробный мир существует! Я видела сон: огромный зал ожидания, как на вокзале, у всех головы опущены, в руках бидоны, кастрюли и все ждут, когда их «накормят». Вера Вельмяйкина: - Некоторые приходят и говорят: «Вот, заказывала все время ему сорокоуст о здравии и забыла продлить, и он заболел. Запишите его скорее». Батюшка Максим уехал в Москву на учебу, а Зинаида-подсвечница заказывала ему обедни, он этого не знал. Приезжает и говорит ей: «Я чувствовал твои обедни». Все чувствуют, что обедня помогает. У меня самой так было: когда мне делали операцию аппендицита, все здесь в храме заказывали за меня обедни. Все еще в палате держались за бок, а у меня не болело, я бегом бегала, через два месяца поехала в деревню, воду таскала, коров доила и ничего не болело. Многие приходят и записывают одни и те же имена, я уже их наизусть знаю и пишу сама. А кого пропустят, им напоминаю: «Того-то пропустили». А некоторые так и говорят: «Моих пиши! Ты должна их помнить!» Татьяна Дружинина подхватывает: - Мы своих всех записываем все время. Мы знаем силу обедни. Если постоянно записывать обедни, любое каменное сердце можно растопить, направить на правильную дорогу, только чтобы был крещеный. Вера Вельмяйкина: - Одна женщина приходила каждый день и заказывала обедни. У ее сестры болел отрок, лежал в реанимации в тяжелом состоянии после автокатастрофы, у него что-то было с головой. А потом она пришла и говорит: «Только церковь помогла, он выздоровел». А еще у одной женщины сын был наркоманом и уже принимал огромную дозу наркотиков, и его мать каждый день заказывала у нас обедни. И он бросил колоться и стал жить в чистоте, сейчас ходит в храм, молится, знакомых парней своих всех покрестил, ездит в Ташлу к чудотворной иконе и на источник. Такова сила обедни. А вот что мы заметили: деньги, которые нам дают на обедни, – не грязные. Мы тут и едим, не моем руки – некогда ходить их мыть - и не болеем. Мы знаем, что эти деньги – другие. Это, конечно, грязь, моешь руки после работы – с них грязь течет, но эта грязь не жжет и не разъедает, как обычная грязь. Все, и даже деньги освящаются обедней. О деньгах мои собеседницы заговорили случайно. Но я воспользовалась случаем и спросила о зарплате. Оказалось, что эти скромные церковные труженицы получают очень маленькую зарплату, гораздо ниже, чем в «миру». Но работу свою любят и не променяют на другую. Вере, самой молодой из них, дал благословение на этот труд старец. И сколько таких вот тихих тружениц записывают безконечной чередой имена для Неба по белокаменным храмам Святой Руси!.. http://znaki.0pk.ru/viewtopic.php?id=432&p=3#p86441

здравствуйте! главу «О неосуждении и о проклятом осуждении» из книги «Афонский отечник» архимандрита Иоанникия (Коцониса) размещу в теме чуть ниже, а пока: «Два греха самых страшных для спасения в человеке — осуждение и соблазн.» (архимандрит Иоанн Крестьянкин) ………………………….. КАК ОСУДИТЬ ОСУЖДЕНИЕ Грех осуждения — один из самых коварных, вкрадчивых, незамечаемых и потому наиболее распространенных грехов. Он легко маскируется: осуждая, мы видим в этом проявление нашей собственной моральности, справедливости, а также ума, проницательности: «Я вижу, кто он есть, меня не проведешь». В отличие от грехов, совершаемых действием, грех словесного осуждения в большинстве случаев не несет непосредственно наблюдаемых практических последствий: сказал — и что? Можно считать, что не говорил. Что же до осуждения мысленного — это постоянная непроизвольная работа мозга, над которой мало кто из нас может рефлексировать, и хроническое воспаление нервов, которого тоже мало кто избегает. Многие из нас привыкли произносить на исповеди «грешу осуждением» как нечто дежурно-формальное — ясное дело, кто этим не грешит! Однако мы должны задуматься: почему такое внимание уделяли этому греху святые отцы, учители Церкви? Что именно мы делаем, осуждая других? И как нам если не избавиться, то хотя бы начать бороться с этим злом в наших душах? Об осуждении — очередная беседа с главным редактором нашего журнала игуменом Нектарием (Морозовым). — Отец Нектарий, мы уже попытались здесь определить причины распространенности этого греха — а есть ли иные? — Грех осуждения распространен, как и грех лжи, как и все грехи, которые мы совершаем исключительно словом. Эти грехи удобны, удобосовершаемы, потому что, в отличие от грехов, совершаемых делом, не требуют каких-то особых условий, обстоятельств — наш язык всегда при нас. Мне представляется, что есть две главные причины осуждения: во-первых, что бы мы сами о себе ни думали, ни говорили, мы на самом деле очень хорошо чувствуем свое несовершенство, понимаем, что не дотягиваем до того, чем хотели бы быть. Для неверующего это чувство собственного несовершенства лежит в одной плоскости, для верующего, воцерковленного человека — в другой: мы понимаем, что живем не так, как должны жить христиане, наша христианская совесть нас в этом обличает. И здесь есть два пути: или самоотверженно трудиться над собой, дабы достигнуть мира со своей совестью, либо осуждать других, чтобы на их фоне выглядеть хотя бы чуть-чуть получше; чтобы таким образом самоутвердиться за счет ближнего. Но тут вступает в действие тот духовный закон, о котором много писали святые отцы: глядя на грехи других, мы перестаем замечать собственные. А перестав замечать собственные грехи и недостатки, становимся особенно безжалостными к грехам и недостаткам других. Почему святые были так сострадательны к немощам ближних? Не только потому, что в их сердцах жила Божественная любовь, но и потому, что они сами, на собственном опыте познали, как трудно победить грех в себе. Пройдя через эту страшную внутреннюю борьбу, они уже не могли осудить кого-то, кто упал: они понимали, что сами могли бы упасть или падали, может быть, в прошлом точно так же. Авва Агафон, когда видел человека согрешившего, всегда говорил себе: «Смотри, как он пал: ты так же падешь завтра. Но он, скорее всего, покается, а вот будет ли время на покаяние у тебя?». Это одна причина осуждения, а другая — обилие совершенно реальных поводов для осуждения. Человек — существо падшее, поврежденное грехом, и примеров поведения, заслуживающего осуждения, всегда достаточно. Другой вопрос — заслуживающих чьего осуждения? Божественного осуждения — да. А мы — имеем ли мы право осуждать? — Но как не осудить, когда сталкиваешься с низостью, подлостью, хамством, изуверской жестокостью?.. В таких случаях осуждение — это естественная самозащита человеческого существа. — Вот именно — естественная. А чтобы быть христианином, нужно свое естество превозмочь. И жить неким сверхъестественным образом. У нас самих это не получится, но с Божией помощью все возможно. — И справиться с осуждением тоже, конечно; но что для этого должны делать мы сами? — Прежде всего — не давать себе права кого-то судить, помнить, что суд принадлежит Богу. Это очень трудно на самом деле, каждый из нас знает, насколько это сложно — не давать себе права судить. Помнить евангельскую заповедь: не судите, да не судимы будете (Мф. 7, 1). Известен такой пример из патерика: монах, который считался самым нерадивым в монастыре, умирал в такой тишине сердечной, в таком мире с Богом, в такой радости, что братия пришла в недоумение: как же так, ведь ты совсем не подвижнически жил, почему ты так умираешь? Он ответил: да, я не очень хорошо жил, но я никогда не осуждал никого. Страх быть осужденным — это та преграда, которую можно поставить себе для того, чтобы не грешить осуждением. Но лично мне близок тот способ борьбы с осуждением, о котором говорил преподобный Анатолий Оптинский. Он облекал его в такую краткую формулу: пожалей — и не осудишь. Как только начинаешь жалеть людей, желание их осуждать пропадает. Да, жалеть не всегда легко, но без этого нельзя жить по-христиански. Вы говорите о естественной самозащите человека от зла; да, мы страдаем от зла, от чужого греха, нам жалко самих себя, нам страшно, и мы хотим защититься. Но если мы христиане, мы должны понимать — в данном случае не столько мы, сколько тот, кто творит зло, несчастен. Ведь ему придется за это зло отвечать неким страшным, может быть, образом. Когда рождается эта подлинно христианская жалость к согрешающему человеку — пропадает желание осуждать. А для того, чтобы научиться жалеть, чтобы понудить свое сердце к этой жалости, надо молиться об этом человеке. Это давно известно: начинаешь молиться — и пропадает желание осуждать. Слова, которые, может быть, по-прежнему еще говоришь, не наполнены уже такой разрушительной силой, которой они были наполнены прежде, а потом ты вообще говорить их перестаешь. Но стоит забыть о молитве — и осуждение, погрузившееся уже вглубь, вновь вырывается на поверхность. — А что еще нужно, кроме молитвы за врагов — чтобы агрессию, злость переплавить в жалость к ним? Может быть, видение собственной греховности? — Другой оптинский старец, преподобный Амвросий, любивший облекать свои духовные уроки в полушутливую форму, говорил так: «Знай себя — и будет с тебя». В душе, в сердце каждого из нас — такой необъятный мир, мир, с которым нужно успеть разобраться за земную жизнь. Нам столько всего нужно успеть сделать с собою, и как часто мы не находим на это ни времени, ни сил. Но когда мы принимаемся за других людей, за разбор их грехов — время и силы почему-то находятся. Судить других — это лучший способ отвлечься от себя, от работы над собой, которая на самом деле должна быть самым главным нашим делом. Читая о святых, часто думаешь: как же он, этот святой, жил в самом горниле искушений, в самой гуще людского греха, к тому же ему исповедовались сотни, тысячи людей, совершавших, может быть, страшные грехи — а он будто не замечал всего этого, жил так, словно этого нет? А он был занят тем, чтобы исправить, очистить от греха крохотную частицу этого мира — самого себя. И поэтому не был расположен заниматься грехами и немощами других людей. А молиться — да, молился о них и потому жалел. Для меня видимым образцом такой жизни всегда будет оставаться архимандрит Кирилл (Павлов) — человек, от которого услышать слово осуждения было практически невозможно. Он просто не оценивал никого никогда! Хотя у него исповедовалось огромное количество архиереев, духовенства, монашествующих, просто православных мирян. Он никого не судил, во-первых, потому что жалел, а во-вторых, потому что всегда был занят оплакиванием собственных грехов. Грехов, которые нам-то и заметны не были, но ему самому были заметны. — Однако все мы вынуждены рассуждать об окружающих нас людях, судить о них, разбираться в них, наконец — это необходимо и в личной жизни (чтобы не наломать в ней дров, не сделать себя и близких своих несчастными), и на работе (чтобы, например, не доверить дело человеку, которому нельзя его доверять). Нам приходится говорить о чьих-то качествах вслух, обсуждать их — опять же, и на работе, и дома, от этого никуда не денешься. Где грань между необходимым и адекватным обсуждением — и осуждением человека? — Святитель Василий Великий сформулировал замечательный принцип, определяющий, когда мы имеем право сказать о человеке что-то негативное и не впасть при этом в грех осуждения. Это возможно в трех случаях: во-первых, когда мы видим необходимость сказать ближнему нашему о его недостатке или грехе для его же блага, для того, чтобы ему помочь. Во-вторых, когда нужно сказать о его немощах кому-то, кто может его исправить. И в-третьих, когда нужно предупредить о его недостатках того, кто может от них пострадать. Когда мы говорим о приеме на работу, о назначении на должность или же о вступлении в брак — это подпадает под третий пункт данного «правила». Решая эти вопросы, мы думаем не только о себе, но и о деле и о других людях, о том, какой вред может им причинить наша ошибка в человеке. Но что касается работы — здесь особенно важно быть максимально объективным, беспристрастным, чтобы к нашей оценке человека не примешивались наши личные, эгоистические мотивы. Насколько мы можем здесь быть справедливыми? Насколько вообще может быть справедливым человек? Как говорил авва Дорофей, кривое прав`ило и прямое кривит. Всегда есть возможность ошибки. Но даже если мы максимально объективны и справедливы, даже если наше суждение о человеке совершенно правильно — у нас все равно остается масса возможностей согрешить. Например, мы можем говорить о человеке справедливо, но со страстью, с гневом. Мы можем быть совершенно правы, но в какой-то критической ситуации оказаться абсолютно немилосердными к виноватому человеку, и это тоже будет грехом. Практически не бывает так, чтобы мы высказали о человеке свое мнение — пусть непредвзятое, справедливое, объективное — и у нас не было бы нужды вернуться к этим нашим словам, когда мы придем в храм на исповедь. Не могу не сказать еще раз об отце Кирилле. Когда ему задавали вопросы о конкретных людях (например, о сложных ситуациях, связанных с другими людьми) — он никогда не отвечал сразу, между вопросом и ответом всегда была дистанция. Отец Кирилл не просто обдумывал ответ, он молился, чтоб ответ был правильным, он давал себе время, чтоб утишились его собственные чувства, чтобы отвечать не из собственного душевного движения исходя, а именно по Божией воле. Есть пословица: «Слово — серебро, а молчание — золото». Но отец Кирилл на таких весах взвешивал свои слова о людях, что они исходили из молчания и оставались золотом. Вот если любой из нас попытается говорить о других исключительно так, с такой мерой ответственности — тогда его слово будет очищено от человеческих страстей, и он, может быть, не согрешит осуждением, немилосердием, гневом, тем, чем обычно мы в таких случаях согрешаем. — А бывает ли праведный гнев? — Пример праведного гнева дает нам Третья книга Царств, это гнев святого пророка Божия Илии. Однако мы видим: Господь — хотя Он и затворил по молитвам пророка небо и не было дождя — хотел иного: хотел, чтобы Его пророк научился любви. Милосердие и любовь Богу угоднее, чем праведный гнев. Преподобный Исаак Сирин пишет: «Никогда не называй Бога справедливым, Он не справедлив, Он милостив». И мы, чувствуя подступивший гнев, должны вспоминать об этом. К сожалению, мы периодически встречаем людей — искренне верующих, православных, но убежденных, что Православие должно быть с кулаками. Эти люди ссылаются, как правило, на Иосифа Волоцкого, на его взгляды на борьбу с ересями, которые привели даже к казням еретиков на Руси (слава Богу, что это не вошло в систему, осталось лишь отдельно взятым эпизодом, ибо существовал противовес — точка зрения преподобного Нила Сорского), на святителя Николая, якобы ударившего по щеке еретика Ария (хотя исторически этот эпизод сомнителен), и, наконец, на Иоанна Златоуста, призывавшего заградить ударом уста богохульствующего. Но ведь все эти примеры являют собой исключение, а не правило. И если мы помним согласное учение святых отцов, помним Евангелие, мы знаем, что все, взявшие меч, мечом погибнут (Мф. 26, 52). Если удар по щеке Ария действительно был нанесен, это было, возможно, проявлением ревности со стороны архиепископа Ликийских Мир — но откуда в современном человеке, усиленно призывающем «освятить руку ударом», такая уверенность — будто он обладает добродетелями святителя Николая? Откуда мы взяли, что для святителя Иоанна Златоуста это было нормой, а не исключением — «заграждать уста ударом»? Поэтому не надо нам «освящать руки» и заграждать чужие уста ударами. Не надо никого бить «за православную веру». За православную веру нужно бить только собственный грех. Это очень большой соблазн — направить гнев не на борьбу с самим собой, а на борьбу с другими. Если мы будем не с другими, а с собственным грехом бороться, мы разомкнем цепочку зла, ненависти, страха, не продолжим, а разомкнем. Господи, хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал? Но Он, обратившись к ним, запретил им и сказал: не знаете, какого вы духа (Лк. 9, 54–55). — Может быть, можно сказать так: на праведный гнев имеет право только святой? — Паисий Святогорец говорил: «Чем духовней человек, тем меньше у него прав». Это мы со своей точки зрения можем говорить о каких-то особых правах святого человека по отношению к другим, а сами святые никаких особых прав за собою не числили. Напротив, в житиях мы читаем, как святой, едва произнеся какое-то слово, осуждающее другого человека, тут же падал на колени и каялся в невольном грехе. — Если ближний наш обижает нас, причиняет нам боль или какой-то ущерб — нужно ли сказать ему об этом, и если нужно, то как при этом не допустить его осуждения? — Я не думаю, что в подобных ситуациях нужно терпеть молча. Потому что бессловесное, безропотное терпение скорбей, приносимых ближними, под силу только людям совершенной жизни. Если ближний причиняет нам боль — почему бы не предложить ему поговорить, разобраться, не спросить его, не считает ли он нас в чем-то неправыми, не обидели ли мы его чем-то сами? Когда оба человека благонамеренны — ситуация разрешится. Но если человек уязвляет нас сознательно и злонамеренно — здесь два пути: попытаться нейтрализовать его или, может быть, потерпеть, если это по силам. Если нет, выйти из-под удара — в этом никакого греха нет. Сам Спаситель заповедовал: Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой (Мф. 10, 23). Нам же для того, чтобы защититься от причиняемого человеком зла, нужно порой просто перестать перед ним открываться. Опустить забрало, дабы оно помешало ему нанести нам тот удар, который принесет зло — не только нашей, но и его душе. — С грехом осуждения непосредственно связан грех лжи и клеветы. Меня поразило то, что авва Дорофей и другие духовные писатели использовали слово «ложь» в несколько ином значении, не в том, к которому привыкли мы. Для нас ложь — это предпринимаемый с какой-либо (когда-то даже и благой) целью сознательный обман. Для них — то, что мы очень редко за собою замечаем: безответственное произнесение, говорение неких слов, то ли соответствующих истине, то ли нет; произнося это в обычном потоке нашего празднословия, мы даже не задумываемся о том, соответствуют ли наши слова о других людях реальности. Злословие, сплетничанье, «перемывание косточек» — все из этой оперы. Как от этого отстать? — Это вопрос о внимательности нашей жизни, о том, как мы внимаем себе. У внимательного человека пропадает склонность к легкомысленным, скоропалительным суждениям. Если человек живет не задумываясь, он переходит от одного смятения к другому. А смятение преподобный Исаак Сирин назвал колесницей диавола: на смятении, как на колеснице, враг въезжает в наши души и переворачивает в них все вверх дном. И перевернутый человек судит других по первому своему побуждению, не давая себе труда поразмыслить о справедливости своих суждений. Мы часто начинаем судить других от собственной немощи — одолевает нас усталость от обид, от ударов, от боли, и мы срываемся и начинаем эти свои раны с кем-то обсуждать. Перетерпи какое-то время, не рассказывай никому о своей обиде — и, может быть, умрет в тебе осуждение. И наступит ослаба, отдохновение для души. Но мы не находим в себе сил потерпеть, и здесь срабатывает еще один духовный закон, о котором говорят святые отцы: осуждая, ты лишаешься помощи Божией, благодатного покрова. И практически всегда сам совершаешь тот грех, за который осуждал другого человека. Страх лишиться Божией помощи — это еще один наш помощник в преодолении греха осуждения. Замечательный старец Ефрем Катунакский служил Божественную литургию в течение всей своей жизни каждый день и каждый раз переживал ее как неповторимое радостное событие для себя и всего мира. Но как-то раз не почувствовал божественной радости — отчего же? «Приходил ко мне брат один, мы с ним обсудили поступки архиереев и кого-то осудили» — так он это объяснил. Он стал молиться, почувствовал, что Господь его прощает, и сказал себе: «Хочешь снова потерять Литургию — осуждай». — Вы сказали уже об обилии поводов для осуждения. Как избежать сердечного гнева, наблюдая то, что происходит с нашим обществом, со страной, зная о колоссальной коррупции, наблюдая деморализацию общества, намеренное, в коммерческих целях, развращение молодежи? Это гражданская боль, гражданский протест, но ведь это и гнев тоже — мы им согрешаем? — Чувство, о котором вы говорите, очень близко и понятно мне. И я ищу для себя ответ на этот вопрос. Причина нравственного состояния нашего общества — она ведь и в нас самих тоже. Но если бы мы принимали неправедную жизнь как нормальную, если бы нам сейчас было хорошо — у нас вообще не было бы никакого оправдания. Мы привыкли разделять историю нашей страны на две части: до катастрофы 1917 года (это как бы хорошая жизнь) и после — это наша жизнь, плохая. Но давайте зададим себе вопрос: а что, до революции религиозная жизнь народа — всего, сверху донизу — была идеальной? Народ сам отходил от живой веры, его никто не оттаскивал за руку. Значит, народ сам сделал выбор и получил то, что выбирал. И пример израильского народа говорит нам об этом: когда евреи предавали Бога Единого, они терпели бедствия, притеснения, оказывались в рабстве; когда они отвергли Сына Его, они рассеялись по миру. Представьте себе, если бы у нас была сейчас идеальная власть, она продуманно заботилась бы о народе, настало бы процветание… Мы стали бы от этого чище, праведнее, ближе к Богу? Нет. Но, если бы мы оказались настолько далеки от Бога в условиях хотя бы относительного благополучия — суд Его был бы суровее к нам. Господь, может быть, посылает нам все это, всю нашу жизнь для того, чтобы мы поняли наконец, что не надо надеяться «на князи, на сыны человеческия» — надеяться надо только на Него. Чтобы мы от этой мысли к Нему обратились и изменились к лучшему. Осуждает тот, кто считает, что достоин лучшей жизни, лучшего народа, лучшей власти, кто думает: со мной-то все в порядке, а вот они… Но на самом деле начинать надо с себя. Потому что ничего в этом мире не исправишь, пока не исправишь себя самого. Журнал «Православие и современность», №23 (39), 2012 г. Беседовала Марина Бирюкова http://www.pravoslavie.ru/smi/57738.htm …………………………………………. «…Пришли в Задонск две женщины на богомолье. Одна считала себя недостойной грешницей, другая наслаждалась покоем праведных. Повстречался им юродивый-старец, и такую задал обеим задачу: грешнице — найти большой камень и принести ему, а праведнице собрать каменьев помельче. Когда они это исполнили, он велел им снова вернуть камни на те места, откуда они были взяты. Той, что принесла большой камень, было легко найти яму, из которой она вынула его. Другая же растеряла все места, и стояла в смущении. Старец присоединил к этому случаю поучение, примечательное по простоте и ясности, с какою выражена глубокая мысль. «Ну, послушайте меня теперь», сказал старец, — «вы шли сюда и говорили о своей жизни. Ты осуждала себя и каялась, а ты хвалила себя и превозносилась. А обе вы одинаково грешили, обе набрали равный груз грехов. Бывает даже, что человек, сделавший один большой грех, не так обременен нечистотой греховной, как тот, кто не совершал тяжких падений, но постоянно грешил мелкими проступками. Вот большой и тяжелый камень эта женщина подняла, принесла ко мне и, запомнив, откуда его взяла, могла положить на место: так бывает и с большим грехом. Такой грех сильно тяготит душу совестливого человека и не дает душе покоя. Не то бывает с мелкими грехами: человек постоянно грешит, но часто и не хочет понять, как дурно он поступает, а между тем эти, неважные, по его мнению, поступки образуют греховную привычку. Так и вы: она совершила в своей жизни большой грех и, идя сюда, каялась, как кается всю свою жизнь. Как тяжелый камень висит он у нее на шее: она помнит, когда приняла на себя эту ношу, и с ужасом вспоминает и проклинает место греха. Видя такое смиренное покаяние, Господь помилует ее и простит ей этот грех. А ты не имела в жизни таких падений, но ты не лучше ее, — она, раз поддавшись падению, теперь строго оберегает себя, а ты, точно не боясь согрешить, живешь в небреженье… Не так, родная, надо жить. Натворишь ты за день грехов, которых по гордости и за грехи не считаешь, и тянут они тебя книзу не менее грозно, как тяжесть одного смертного греха. Все мы грешны, все окаянны. Все погибнем, если не помилует нас неизреченное милосердие Божие». http://www.odinblago.ru/path/8/5/ «…– Мы со своими «как бы обычными» грехами можем ли бояться заглушения голоса совести? Как нам надо относиться к своим «обычным» грехам? Попробуй преодолеть осуждение, раздражительность, недовольство — и убедишься, что эти грехи отчаянно сопротивляются. — Вот об этом я и начал говорить. Мелочность наших грехов создает иллюзию их неопасности и подталкивает человека к духовной беспечности. А это ошибка. С одинаковым успехом утянет на дно человека и повешенный ему на шею кирпич, и мешок с песком. Мизерные песчинки в совокупности образуют значительный груз. Так и наши «бытовые» грехи имеют свойство копиться. Не нужно обманываться их малостью, на самом деле те грехи, которые мы считаем незначительными, самые тяжелые. В смысле их преодоления. Человек, совершивший, к примеру, убийство, осознавший свой грех и раскаявшийся, не повторит его. А попробуй преодолеть осуждение, раздражительность, недовольство — и убедишься, что эти грехи отчаянно сопротивляются и большей частью мы бессильны перед ними. Годами человек носит на исповедь один и тот же стандартный набор грехов, и мало что в его жизни меняется. А ведь изменение жизни — это и есть показатель покаяния. «Слово можно опровергнуть словом, а чем ты опровергнешь жизнь?» — говорит святитель Григорий Богослов. А наша жизнь неопровержимо свидетельствует, что наши слова и мысли о покаянии (имею в виду в тех самых «повседневных» грехах) лишь слова и мысли, но не живое, настоящее покаяние. А если нет покаяния, то может ли быть прощение?» http://www.pravoslavie.ru/put/print78140.htm ………………………….. Не осуждайте, и не будете осуждены, или как бороться с осуждением Борьба с грехом автор: Иерей Филипп Парфенов Грех осуждения по справедливости считается одним из самых душегубительных и опасных для христианина. О недопустимости его писали все святые отцы Церкви, ее подвижники и учителя с самого начала христианской истории, поскольку Евангелие ясно и многократно предупреждает нас об этом. Само осуждение начинается с празднословия: «Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда. Ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься» (Мф. 12, 36-37). В самом деле, вовремя и по делу сказанное слово, приправленное милостью и любовью, может творить чудеса, вдохновить человека, утешить его в скорби, придать ему силы, возродить его к новой жизни. Но слово может быть и разрушительным, калечащим, убивающим… «В оный день, когда над миром новым Бог склонял лицо Свое, тогда Солнце останавливали словом, Словом разрушали города» (Н. Гумилев). Один из типичных примеров осуждения дан Христом в Нагорной проповеди: «Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: «рака», подлежит синедриону; а кто скажет: «безумный», подлежит геенне огненной» (Мф. 5, 22). Интересно отметить, что в древних списках Евангелий вовсе не находится слово «напрасно»: оно появляется позже, ближе к средним векам. Возможно, для уточнения и некоторого разъяснения, что гнев может быть и оправдан, как, например, можно прочесть у апостола Павла: «Гневаясь, не согрешайте; солнце да не зайдет во гневе вашем» (Еф. 4, 26). Однако, по слабости и страстности своей каждый ведь может и оправдать себя в том, что уж его-то гнев в данный момент не напрасен… Но стоит ли? Ведь именно в таком состоянии чаще всего выходит и празднословие, и осуждение ближнего, пусть даже он был неправ и согрешил перед нами. В действительности Евангелие ставит перед нами планку на головокружительной высоте: не гневаться вовсе, не празднословить и, следовательно, не осуждать, и даже просто… не судить. «Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете» (Лк. 6, 37; Мф. 7, 1). Но как же это возможно вообще — не судить? Быть может, это доступно бывало только великим святым, сердца которых исполнялись бесконечной любовью ко всякому грешнику, и вместе с тем им самим дано было видеть прежде всего свое собственное несовершенство и падшее состояние перед Богом, на фоне которого грехи других людей казались им сущими пустяками? «Однажды в скиту было собрание по случаю падения одного брата. Отцы говорили, авва Пиор молчал. Потом он встал и вышел, взял суму, наполнил ее песком и стал носить на своих плечах. Насыпал также немного песка в корзинку и стал носить ее перед собой. Отцы спросили его: «Что бы это значило?» Он сказал: «Эта сума, в которой много песка, означает мои грехи. Много их, но я оставил их позади себя, чтобы не болезновать и не плакать о них. А вот это — немногие грехи брата моего, они спереди у меня, я рассуждаю о них и осуждаю брата» (Отечник, 640). Но это — состояние совершенства, это добродетель божественного смирения, превышающая природные человеческие способности! И однако, к этому совершенству зовет нас всех Христос (Мф. 6, 48). Не стоит внушать себе, что это заведомо не достижимо для нас, слабых, нерадивых и грешных, живущих в мирской суете и кое-как несущих по жизни собственный крест. Ответ на это также дан в Евангелии: «Верный в малом и во многом верен; а неверный в малом неверен и во многом» (Лк. 16, 10). То есть, если сохраним верность, начиная с малого, Господь Сам нам даст большее (см. притчу о талантах у Мф. 25, 21). А это малое выражено в «золотом правиле» Писания: «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними; ибо в этом закон и пророки» (Мф. 7, 12). И поскольку никто из нас не может жить без оценок, — иначе как христианину «уклоняться от зла и творить благо» (Пс. 33, 15) или «все испытывать, хорошего держаться» (1 Фес. 5, 21), — но оценки наши в отношении поведения окружающих могут быть весьма приблизительными, неточными или вовсе неверными, то здесь и нужно исходить из этого «золотого правила» в отношении к ближним. То есть нет простого запрета — «не судите», — а есть важное дополнение к этому: «Ибо каким судом судите, таким и будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить» (Мф. 7, 2). Апостол Иаков по этому поводу замечает: «Ибо суд без милости не оказавшему милости; милость превозносится над судом» (Иак. 2, 13). И Сам же Христос призывает осуждавших Его и враждовавших с Ним иудеев: «Не судите по наружности, но судите судом праведным» (Ин. 7, 24). Вот, только такой суд и имеет ценность — отвергающий грех, но милующий и прощающий грешника. Суд любви и милости — ибо только такой суд и может быть по-настоящему правосудным, — беспристрастным и не поверхностным, не по наружности. В противном случае всякий суд ведет к осуждению, поскольку осуждение — это как раз суд без милости и без любви; он всегда страстен, и к нему непременно примешивается личная неприязнь. По замечанию аввы Дорофея, «Иное же дело злословить или порицать, иное осуждать и иное уничижать. Порицать — значит сказать о ком-нибудь: такой-то солгал, или разгневался, или впал в блуд, или (сделал) что-либо подобное. Вот такой злословил (брата), т. е. сказал пристрастно о его согрешении. А осуждать — значит сказать: такой-то лгун, гневлив, блудник. Вот сей осудил самое расположение души его, произнес приговор о всей его жизни, говоря, что он таков-то, и осудил его, как такого; а это тяжкий грех. Ибо иное сказать: «он разгневался», и иное сказать: «он гневлив», и, как я сказал, произнести (таким образом) приговор о всей его жизни». Можно добавить, что даже и в этом случае одни и те же слова «он гневлив» можно произнести по-разному… «Он гневлив!!» — произносимое с внутренней неприязнью, это будет в точности осуждением по преп. Дорофею, но в то же время: «он гневлив… Боже, помоги ему» — если говорится с сожалением и сочувствием, без малейшего возмущения, то это, конечно, осуждением не является, поскольку сказанное может относиться к хорошо известному человеку с замечаемой многими его слабостью. Впрочем, и здесь иногда может быть ловушка. Преп. Иоанн Лествичник пишет: «Услышав, что некоторые злословят ближних, я запретил им; делатели же сего зла в извинение отвечали, что они делают это из любви и попечения о злословимом. Но я сказал им: «Оставьте такую любовь, чтобы не оказалось ложным сказанное: «Тайно клевещущего на ближнего своего — сего я изгонял…» (Пс. 100, 5). Если ты истинно любишь ближнего, как говоришь, то не осмеивай его, а молись о нем втайне; ибо сей образ любви приятен Богу. Станешь остерегаться осуждать согрешающих, если всегда будешь помнить, что Иуда был в соборе учеников Христовых, а разбойник в числе убийц; но в одно мгновение произошла с ними чудная перемена» (Лествица 10, 4). От осуждения следует отличать обличение. По внешней форме они могут быть весьма сходны, по внутренним мотивам, содержанию и результативности — совершенно различными, едва ли не противоположными. «Если согрешит брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним…» (Мф. 18, 15). И обличающий, и осуждающий исходят из видения недостатков в ближнем. Но тот, кто осуждает, в лучшем случае констатирует сам голый факт недостатка человека, делая это с неприязнью к нему. Обличающий же делает это исключительно из духовных побуждений, не ища при этом своей собственной воли, а желая ближнему только добра и блага от Господа. Пророки Ветхого Завета обличали царей израильских или весь народ за попрание заповедей Божиих, за идолопоклонство, жестокосердие и т.д. Пророк Нафан обличил царя Давида за прелюбодеяние с Вирсавией, чем вызвал раскаяние Давида. Обличение может служить для исправления человека, оно способствует исцелению и возрождению грешника, хотя и не всегда, поскольку многое зависит и от самого состояния его души и направления его воли. «Не обличай кощунника, чтобы он не возненавидел тебя; обличай мудрого, и он возлюбит тебя» (Притчи 9, l. Но осуждение никогда ничего подобного не вызывает — оно только лишь ожесточает, озлобляет или ввергает в уныние. Поэтому духовно слабому человеку, самому пребывающему в страстях, никак не подобает браться за обличение — он непременно сорвется на осуждение, повредив и себе, и тому, кого он взялся вразумлять. Тем более, что важно знать меру и чувство времени, когда что сказать ближнему своему о недостатках или же смолчать и потерпеть. А эта мера может быть открыта только Самим Богом, волю Которого ищет и чувствует чистое сердце. Стоит отметить, что культура, в которой мы росли и воспитывались, чаще, увы, благоприятствует развитию страсти осуждения, чем препятствует ей. И церковно-приходская среда или некоторые православные издания, увы, могут вовсе не составлять здесь исключения. Разумеется, нет окончательных и конкретных рецептов для того, чтобы твердо и окончательно застраховать себя от осуждения. Живая жизнь не укладывается в какие-то четкие рекомендации, и для любого конкретного человека или для определенного типа характера может быть разный подход. Например, людям гневливым, эмоциональным и склонным к категоричным оценкам следует помнить об относительности и приблизительности, а значит, и вероятной ошибочности их суждений о ближних. А для тех, кто сам боится проявить свою жизненную позицию и выразить свое мнение (как правило, людей робких и мнительных, боящихся в том числе кого-то осудить, склонных к унынию от самих себя), наоборот, требуется большая внутренняя свобода и раскрепощенность. Пока мы живем на этом свете, всегда есть возможность срывов и падений, но на ошибках мы учимся; главное не упорствовать в грехах, из которых наиболее универсальный — грех гордыни, чаще всего и проявляющийся в превозношении над ближними и осуждении их. Стоит, однако, помнить о следующих моментах. 1) В чем осуждаем или подозреваем других, чаще всего это имеем сами. И этим искривленным видением судим ближних своих, из своего определенного внутреннего опыта. Ибо как могли бы мы иначе иметь понятие о предполагаемых пороках? «Для чистых все чисто; а для оскверненных и неверных нет ничего нечистого, но осквернены ум их и совесть» (Тит. 1, 15). 2) Часто в таком осуждении кроется желание возвыситься над судимым и показать себе, что уж я-то точно к этому непричастен, но в реальности с этим легко соседствует лицемерие и лицеприятие — см. п. 1. Если судим ближнего, то должны были бы так же подходить и к самим себе, однако чаще получается, что себя готовы извинять и оправдывать, себе желать прощения и снисхождения больше, чем другим. В этом есть уже несправедливость нашего суда, а осуждение — заведомо несправедливый суд. 3) Если хотим поделиться мыслями друг с другом об известном лице, его возможных достоинствах или недостатках, то лучше спросить себя: для чего и с какой целью… Если поделиться опасениями и болью о согрешающем, предупредить людей о возможных нежелательных последствиях, связанных с многократными и повторявшимися уже контактами разных людей с этим лицом, одолеваемым известным пороком, — это вполне естественный шаг, и даже нужный, чтобы предотвратить умножение все новых соблазнов. Если же просто в очередной раз пообсуждать и отвести душу, изливая свою неприязнь, — тут и в самом деле до празднословия и осуждения недалеко. Важно намерение и внутреннее состояние рассказчика. Если внутри души мир, то от суждения он вполне застрахован. 4) Срыв на осуждение происходит от недостатка любви и прощения обидчиков. Пока мы живем, у нас всегда могут быть враги или недоброжелатели. Любить врагов своими природными силами невозможно. Но молиться за них, по слову Евангелия, и не желать им зла и отмщения — уже вполне может быть нам по силам с самого начала, и в этом малом надо стараться утвердиться. Видя малое, Господь даст со временем большее, то есть вдохновенную любовь свыше. Любовь же долготерпит, милосердствует, не превозносится, не мыслит зла (1 Кор. 13, 4-5), и тогда, как говорил блаж. Августин, «люби и делай, что хочешь». Вряд ли любящая мать станет осуждать своего нерадивого ребенка, хотя меры к его воспитанию будет принимать, вплоть до возможного наказания, если потребуется. 5) Часто нам может казаться, что люди, выражающие резкие оценки об известных нам лицах, осуждают их. На самом же деле мы не можем с достоверностью утверждать, что другие вокруг нас осуждают, если сами о себе не всегда уверены, осуждаем ли мы. Только я сам в лучшем случае и могу сказать о себе, исходя из своего внутреннего состояния, осудил ли я или нет; есть ли во мне неприязнь, зложелательство и жажда отмщения при отрицательной оценке. 6) Мы можем сами умножать вокруг себя осуждение, провоцируя на него немощных. Надо помнить, что с православных христиан волей-неволей спрашивается больше, чем с остальных, и не только Богом спросится в будущем, но и окружающими уже здесь и сейчас. С лиц, облеченных духовным саном, спрос еще строже и требования выше. Если достоверно известно о грехе ближнего, грех надо решительно отвергнуть, грешника же пожалеть и помолиться о его вразумлении, помня, что сегодня пал он, а завтра это мог бы быть каждый из нас. Отрицательный пример тоже учит, назидает: «Уклоняйся от зла и делай добро; ищи мира и следуй за ним» (Пс. 33, 15). «Ибо такова есть воля Божия, чтобы мы, делая добро, заграждали уста невежеству безумных людей» (1 Петр. 2, 15). …………………………….. Из книги «Афонский отечник» архимандрита Иоанникия (Коцониса), Саратов, 2011г: Один духовник-исповедник по имени Вениамин, когда к нему приходил кто-нибудь на исповедь и начинал говорить о чужих делах и осуждать своих братий, прогонял его, пока он не вразумится и не изменит своего поведения. Отличавшийся необыкновенной простотой старец Давид Дионисиат говорил своим посетителям о вреде осуждения: — Смотри, не говори, что тот делает то-то, а вот этот — то-то. Потому что так ты потеряешь благодать Христову. Даже если увидишь, что кто-то поступает подобно ослу, не высмеивай его. Люби ближнего твоего, как самого себя. Так говорит Христос. Один старец сказал своему послушнику, имеющему плохой характер: — Если у тебя нет добрых помыслов, то зачем тебе и старец? Если старец по причине немощи, которую имеет всякий человек, сделает нечто дурное, помысл будет его осуждать: зачем, мол, он это делает? Если, опять же, с помощью Божией он сделает нечто достойное удивления, помысл будет говорить, что он колдует, потому у него это и получилось. Так рассуждает человек, имеющий дурные помыслы. Богоносный духовник папа-Савва никогда никого не осуждал. Когда его спрашивали о ком-нибудь: «Что это за человек, отче?» — он отвечал: «Это святой человек». Один старый монах сказал: — Всегда в своих оценках ставьте вопросительный знак. Мы не знаем, что может случиться! Славный папа-Дионисий из братства Карцонеев как-то дал совет монаху Даниилу: — Чадо мое, не верь ничему, что говорится в ущерб другим, а увиденному верь наполовину. И даже не наполовину, потому что многие притворяются безумными. Не осуждай. ………………………………………………. Паломник с Востока Нина Павлова 09.09.2008 В Оптиной пустыни несколько месяцев жил паломник казах, поражавший вот какой странностью. При виде любого священника он молниеносно бросался к нему и, распростёршись ниц на полу, припадал лицом к его ногам. Батюшки каждый раз поднимали его с пола и всячески урезонивали, но ничего не помогало. От встреч с казахом уже стали уклоняться. Во всяком случае, вспоминается такое. Молодой иеромонах вышел из храма и, опасливо оглядевшись, нет ли поблизости странного паломника, спокойно пошёл к себе в келью. И вдруг из-за дерева к нему метнулся казах и, распластавшись в пыли крестообразно, в каком-то священном ужасе припал к его ногам. Почему он так делает, никто не знал, а понять хотелось. — Может, у них на Востоке так принято? — говорили паломники из Рязани, незнакомые с нынешней цивилизованной Азией. — Восток — дело тонкое. А смуглолицый казах идеально вписывался в этот псевдовосточный лубок. Послушание он нёс тогда на конюшне. И когда этот сын Востока как влитой сидел на коне, то оживали в памяти картины истории: бескрайняя степь, орда Чингисхана и кочевник, целующий туфлю повелителя. Словом, тут являло себя то лукавство человеческого разума, когда, не в силах объяснить необъяснимое, мы подгоняем ответ под вопрос. Только позже стало известно: в монастырь приезжал по-европейски образованный казахский писатель. А попал он в Оптину так. Писатель сильно осуждал их приходского священника, попавшего тогда в больницу, а там — на операционный стол. Именно в тот день и час, когда оперировали священника, писателю в поликлинике удаляли зуб. Сделали ему обезболивающий укол, а дальше писатель ничего не помнил. Душа его отделилась от тела и попала в область адского ужаса. Здесь ему явился преподобный Амвросий Оптинский и грозно обличил за осуждение священства. Очнулся писатель уже в реанимации и объявил жене и детям, что душа его в аду, а это такая невыносимая пытка, что он уходит в монастырь навсегда. Он действительно приехал в Оптину с решимостью остаться здесь навсегда, отмаливая свой грех в каком-то горячечном, безудержном покаянии. Но у писателя были дома малые дети, и после долгих уговоров его убедили вернуться в семью. Уезжал он из монастыря с неохотой. Но вот вопрос, не оставляющий меня с той поры: какой же ужас переживает душа на мытарствах, если этот европейски образованный человек повергался в пыль и прах перед каждым иереем? Земным рассудком этот ужас не понять. А мы-то по бесстрашию осуждаем. http://ruskline.ru/monitoring_smi/2008/09/09/palomnik_s_vostoka/ ………………………………….. Святые Отцы об осуждении Преподобный Антоний Великий (251-356) говорит об осуждении: «Понудим себя крепкую приставить стражу к устам своим, чтоб о ком-либо не сказать чего-либо худого, потому что худая речь хуже всяких ядов. Все раны залечиваются, а рана от языка не имеет врачевания. Язык неосторожного охуждателя, движимый диаволом, ядовитее языка змеиного, потому что он возбуждает свары и горькие враждования, сеет мятежи и злодейства между мирными и рассеивает многолюдные общества. Не осуждай никого из смертных, чтоб Бог не возгнушался молитвами твоими. Не укоряй брата своего, хотя бы ты видел его нарушителем всех заповедей, иначе и сам впадешь в руки врагов своих. Боголюбивый муж не укоряет никого другого, потому что знает, что и сам согрешает, и это есть признак души спасающейся. Нет нечестия, которое было бы выше того нечестия, когда человек наносит скорбь ближнему и возносится над ближним». Авва Исаия Отшельник (370) об осуждении и злоречии пишет: «Кто непрестанно помышляет о грехах своих, тот не имеет языка, чтобы говорить о делах какого-либо человека. Кто верует, что он после исхода из тела должен предстать на суд Божий, тот ни в каком случае не будет осуждать ближнего, потому что сам должен дать отчет Богу во всех своих делах. Любовь к ближнему свидетельствуется неосуждением ближнего. Если помысел понуждает тебя сказать что-либо худое о своем брате, подумай, насколько это вредно для души и противно Богу, — и успокоишься. Если будешь хранить слух, то не согрешишь и языком. Бойтесь кого-либо осуждать даже в сердце своем, а не только открыто». Святитель Иоанн Златоуст (347-407): «Осуждая, не терпя других, ты не позволяешь Владыке быть снисходительным и к твоим грехам. Обвинять друг друга мы всегда готовы, а исправлять то, в чем сами виновны и подлежим обвинению, — на это мы всегда медленны. Не осуждай другого, но старайся самого себя исправить, дабы ты сам не был достоин осуждения. Всякий падает, когда Бог его не укрепит: без помощи Божьей стоять не можем. Осуждая ближнего, ты сделал худшим и того, кто тебя слышал. Если это грешник, то делается беспечным, найдя себе сообщника в грехе; а если праведник, то впадает в гордость и надменность из-за чужого греха, получая повод высоко думать о себе». О злословии: «Пророк назвал гортань не просто гробом, но гробом отверстым (Пс.5, 10), осуждая то самое, о чем я сказал: ибо кто произносит постыдные слова, тот не себя только срамит, но распространяет великую заразу и между ближними и обращающимися с ним. Как, открыв гробы, мы наполнили бы города заразою, так и сквернословы, открывая с бесстыдством свои уста, заражают всех общающихся с ними тягчайшею болезнью. Посему на уста нужно налагать дверь, и запор, и узду. Научим свой язык носить узду и не произносить просто все, что есть в душе, не порицать братьев, не угрызать и не пожирать друг друга. Если ты будешь порицателем другого, то будешь наказан, а если себя самого, то будешь увенчан. …Грешник, порицая свои грехи, через само порицание их становится праведником, для этого и говорится: праведный себе самого оглагольник в первословии… Нет греха тяжелее и вместе легче этого греха. Почему? Потому что он совершается быстрее всякого беззакония и скоро увлекает человека невнимательного. Другие грехи требуют и времени, и издержек, и ожидания, и помощников и часто от продолжительности времени не исполняются… А при порицании не так; но если мы не очень бдительны, то легко увлекаемся. Не нужно нам ни времени, ни ожидания, ни издержек и никаких хлопот, чтобы сказать худое; довольно только решиться, и желание тотчас переходит в дело, потому что здесь требуется к услугам только язык. Посему если это зло быстро, если этот грех легко приражается, если тяжко за него наказание и мучение, а пользы никакой — ни великой, ни малой, то будем с великим тщанием избегать этой болезни, будем прикрывать чужие пороки, а не разглашать, будем увещевать согрешающих, как и Господь говорит: если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним (Мф.18, 15). Негласность обличений делает более легким врачевание. Не будем терзать, не будем разъедать чужих ран, не будем подражать мухам, но пчелам. Мухи садятся на раны и разъедают их, а пчелы летают по цветам. Поэтому последние делают соты, а первые причиняют боль телам, на которые садятся…» Преподобный Макарий Великий (4 век): «Христиане не должны осуждать ни явную блудницу, ни грешников, ни людей бесчинных, а простодушно взирать чистым оком». Преподобный Ефрем Сирин (306-378): «Кто услаждается злословием других, тот ясно показывает, что сам уловлен тем, за что злословит других. Ибо, кто злословит другого, тот сам себя осуждает. Он человек плотский, запутавшийся в сетях мира. В злоречивом все есть: и клеветничество, и ненависть, и наушничество; поэтому признается он братоубийцей, безжалостным, немилосердным. А кто всегда имеет в себе страх Божий, и у кого сердце чистое, тот не любит злословить других, не услаждается чужими тайнами, не ищет себе отрады в падении других. Поэтому подлинно стоит слез и плача, кто приучил себя к злоречию. Не осмеивай и не осуждай попавшего в искушение, но чаще молись, чтобы самому не впасть в него. Прежде кончины никого не ублажай и прежде смерти ни в ком не отчаивайся. Подвергшегося падению хорошо поднять на ноги, а не осмеять». Святитель Григорий Богослов (330-389): «Люди — медлительные судьи своих дел, но скорые истязатели чужих. Лучше о себе слышать плохое, нежели говорить плохо о других». Блаженный Августин (354-430): «Не следует отчаиваться по поводу злых, а нужно молиться за них прилежнее, чтобы они сделались добрыми. Число святых пополняется всегда от числа грешных». Преподобный Исаак Сирин (550): «Не думай о ком-либо плохо и не смотри ни на кого как на дурного: в другое время по-другому увидишь ты его — того, кто сейчас кажется тебе дурным. Если ты не в состоянии заградить уста осуждающему друга своего, то, по крайней мере, остерегись вступить с ним в общение. Знай, что если от тебя выйдет огонь и пожжет других, то Бог от руки твоей взыщет души, жегомые огнем твоим. И если не ты ввергаешь огнь, но соглашаешься с повергающим и услаждаешься тем, то на суде будешь в числе сообщников его. Когда начинает кто при тебе пересуждать брата своего, потупь лицо свое. Как скоро сделаешь это, и пред Богом и пред ним окажешься осторожным. Не пренебрегай грешными за их недостатки, чтобы самому не быть искушенным в том же, в чем искусились они. Никого не обличай, не поноси, даже и крайне худых по жизни своей. Распростри одежду твою над падающим и покрой его. Кто при памятовании о Боге чтит всякого человека, тот, по мановению Божию, втайне, обретает себе помощь от всякого человека. Кто защищает обиженного, тот поборником себе обретает Бога; кто руку свою простирает на помощь ближнему, тот в помощь себе приемлет Божию мышцу. Кто обвиняет брата своего в пороке его, тот обвинителя себе обретает в Боге. Кто исправляет брата своего в клети своей, тот исцеляет собственный порок; а кто обвиняет кого-либо пред собранием, тот увеличивает болезненность собственных своих язв. Друг, обличающий тайно, — мудрый врач, а врачующий пред глазами многих есть ругатель». Преподобный Дорофей Палестинский (620): «Чего хотим мы от чужой тяготы? Есть у нас о чем заботиться, братья! Каждый да внимает себе и своим грехам. Одному Богу принадлежит власть оправдывать и осуждать, поскольку Он знает и душевное устроение каждого, и силу, и образ воспитания, и дарования, и телосложение, и способности; и сообразно с этим судит каждого, как Он сам Один знает. Нет ничего тяжелее, нет ничего хуже осуждения. Не осуждай ближнего: тебе грех его известен, а покаяние неизвестно». Преподобный Иоанн Лествичник (649): «Судить значит безстыдно похищать сан Божий; а осуждать значит погублять свою душу. За какие грехи осудим ближнего, телесные или душевные, в те впадем сами; и иначе не бывает. Скорые и строгие судии прегрешений ближнего потому сей страстию недугуют, что не имеют совершенной и постоянной памяти и попечения о своих согрешениях. Ибо если бы человек в точности, без покрывала самолюбия, увидел свои злые дела, то ни о чем другом, относящемся к земной жизни, не стал бы уже заботиться, помышляя, что на оплакание и самого себя не достанет ему времени, хотя бы он и сто лет прожил. Хотя бы ты и своими очами увидел согрешающего, и тогда не осуждай, потому что часто и они обманываются. Станешь остерегаться осуждать согрешающих, если всегда будешь помнить, что Иуда был в соборе учеников Христовых, а разбойник — в числе убийц, но в одно мгновение произошла с ними чудная перемена». Авва Пимен: «Когда мы покроем согрешение брата своего, и Бог покроет наши согрешения; а когда мы обнаружим грех брата, и Бог объявит наши грехи». Авва Иоанн: «Осуждать никого не следует, как по слову Писания: не судите, и не будете судимы (Лк.6, 37), так и потому, что нам следует признавать самих себя грешными более всех, а равно и потому, что согрешение брата мы должны считать за свое собственное и ненавидеть лишь дьявола, прельстившего его. Когда кто столкнет другого в яму, то мы порицаем не того, кто упал, но того, кто толкнул; точно так и здесь». Авва Моисей: «Если будем внимательны к своим грехам, то не будем смотреть на грехи ближнего. Безумно оставить своего мертвеца и идти плакать над мертвецом ближнего. Кто чувствует тяжесть своих грехов, тот не смотрит на грехи своего ближнего. Не укоряй никого, но говори: «Бог знает каждого». Авва Харитон: «Язык осуждающего злее ада: ад возьмет только злых, а он пожирает и злых, и добрых». Преподобный Марк Подвижник: «Осуждающий другого налагает печать на свои злые дела. О своих любопытствуй злых делах, а не ближнего, и мысленная рабочая храмина твоя не будет окрадена. Ищущий оставления грехов, любит смиренномудрие, а осуждающий другого запечатывает (закрепляет за собою) свои злые дела. Не желай слышать о чужих лукавствах, потому что при этом черты тех лукавств написываются и в нас. Если случайно кто попадет в круг людей пусторечивых, пусть себя виновным считает в таких речах, если не по поводу настоящего, то по поводу прошедшего (потому что сам прежде с ними болтал)». Преподобный Нил Синайский: «Не старайся познать чужие дела: и в тебе много найдется того же, в чем подозреваешь другого. Будем внимательны к себе и не станем осмеивать других, потому что и в нас самих много такого, за что смеемся над другими. Вздохни о согрешающем ближнем, чтобы вместе с тем вздохнуть о себе, потому что все повинны в грехах и подлежим наказанию. Вразуми согрешающего, но не осуждай падающего, ибо последнее есть дело злоречивого, а первое — желающего исправить. Кто бегает языка, который злословит ближнего, тот и сам избежит порока злословия». Старец Георгий, Задонский затворник (1789-1836): «Как вести жизнь, чтобы достигнуть спасения? Для извлечения истинных христианских правил на сие обращаюсь к великому святому мужу Макарию. Он пишет в одной статье из многих следующее: «Должны христиане во всех подвизаться и никого отнюдь не осуждать, ниже явную блудницу, ни грешников, ни безчинников, но с простодушием и неподзорчивым оком на всех взирать, и иметь сие, яко природное и вкорененное, чтобы никого не призирать, не осуждать, никем не гнушаться, ниже делать какое различие и лицеприимство… Сие бо есть чистота сердца, чтоб, увидевши грешников или немощных, сострадать и милосердствовать о них. Иногда случается, что угодники Господни, на позорище сидяще, взирают на прелести мирские; но в то же время они по внутреннему человеку с Богом беседуют; а по внешнему только человеку кажется, что очами взирают на мирские происшествия». Преподобный Нил Мироточивый (Афонский) (1815) о мерзости пред Богом греха осуждения: «Некий преподобный просил и молил Бога сжалиться над осуждающими. Раз, два, три и четыре раза воссылал он моление о сем к Богу. Бог, видя такую молитву, ежедневно воссылаемую Ему (преподобным), удостоверяет его следующим чудесным образом в том, что возношение наветников (т.е. осуждающих ближнего своего) есть мерзость пред Богом. Посылает Бог ангела собрать на одно блюдо (изображения) всего того, что происходит от возделывания наветниками зла своего. Собрал все это (ангел) и, держа все в руках своих, принял образ человека, делая вид, что хочет пронести сие мимо преподобного. Преподобный же, когда ангел приблизился, отвернул от него лицо свое. Ангел сказал: «Отчего, авва, отворачиваешь ты лицо твое?» Говорит преподобный: «Не в силах выносить я сего смрада и зловония». Говорит ангел: «Ты и на малое мгновение не в силах вынести такого зловония, как же просишь, чтобы Бог ежедневно выносил его пред Лицом Своим? Т. е. не отвращал бы Лица Своего от мерзких молитв осуждающих и от душ их? Уже одно долготерпение Бога, с которым Он долготерпит подобному зловонию, есть великое милосердие Божие… Ради этого и говорю вам: благодарение (молитвенное) осудителей есть мерзость пред Богом… Осудительное многословие делает человека недостойным неба и земли. Молчание делает человека досточтимым. Многословие доводит до того, что человек становится отвратительным… Зачем осуждаешь другого, несчастный человече? Тебя ли только облек Бог во спасение, а другого облек только в погибель? Нет, ни тебя не облек в одно только спасение, ни другого только в погибель, но вас обоих облек в ризы кожаные (мысль о всеобщей греховности людей), как говорится: «И сотвори Господь Бог Адаму и жене его ризы кожаные и облече их» (Быт.3, 21)… Вражда есть семя плодовитое, она засевается внутри человека; в человеке произрастает семя вражды, делается ненавистью и объемлет людей силою злопамятства; люди злобствуют друг на друга и видеть один другого не хотят. Один начинает осуждать другого с осудительным оклеветанием или с клеветливым осуждением; этот с празднословием осудительным осуждает, а тот любопытствует и говорит: «Зачем он, осуждаемый, это делает, и как это сделалось?» Начинает другой исследовать поступок ближнего и говорит: «Не так это было, а вот как». «Почему же так? Почему это так, а это так? Отчего это? Отчего эти такие, те — такие? А этот каков? А тот каков? И как они дошли до того? Почему допустили себя до того? Как они довели себя до того?» Стоит любопытствующий среди осуждающих и пересуживающих, стоит, недоумевает, начинает расследовать то, что слышит слух его; расследует и говорит: «Ба! Как это и то?» Этим недоумением он приводит себя к предательству, нарушению заповеди о любви к ближнему, производит такую смуту среди людей, какой и бесы сделать не в силах. Такое осуждение ближних делает сегодня человек, и чрез сие возделывание мысль его омрачается лукавством демонским, начинает он мысленно всем соблазняться (т.е. находит в каждом что-либо осудительное), а самого себя оправдывает сугубым оправданием (т.е. не только оправдывает себя, но в своем грехе винит других лиц), все приписывает соблазну других. …Не оправдывайте себя в человеке (т.е. не вините другое лицо в своем грехе) и не оправдывайте себя соблазном. Ни люди перед вами не виноваты, ни соблазны-причины (грехи), но вы сами дали место у себя страсти своей, и оттого вините людей, что они соблазняют вас… Вы даете место в себе страстной вашей зависти, она соблазняет вас, а вы волею соблазняетесь; чем же виноваты здесь пред вами люди? Вы дали место страстному вашему гневу, сердитесь, делаетесь свирепы, как бессловесные; чем же виноват перед вами соблазн? Вы сами дали в себе место враждебной страсти, начали враждовать против другого; чем же человек тот пред вами виноват? Вы дали в себе место страстному вашему непокорству и делаетесь непокорными волею; чем же соблазны виноваты пред вами? Волею дали вы в себе место страстям, они хороводят вами, как хотят, вы стали с ними заодно; чем же виноваты в том другие? …Если бы ведал каждый страсти свои, которыми он искушается, никогда не стал бы в соблазне своем делать повинным другого… Остерегайтесь же от …непокорства спасению и покоряйтесь спасению вашему». Святитель Тихон Задонский (1724-1783) пишет о грехе осуждения: «Никого не должно осуждать и судить, также и хвалить бессмысленно; ибо не знаем, что у кого в сердце кроется, и часто безумно называем того злым, кто внутри и на самом деле добр, и того добрым, кто внутри зол, и так судьями неправедными бываем. Когда в каком грехе не находишься, то, может быть, уже был; когда не был, то можешь быть, можешь еще более согрешить, нежели ближний твой, которого судишь за грех. Оклеветание и осуждение происходят от различного рода причин. — От гордости: ибо гордый, себя превознося и почитая, других пересуживает и уничижает; или, желая свои пороки прикрыть, других злословит, чтобы люди, слышащие о нем, думали, что он таких пороков не имеет. — Иногда бывает от злобы: ибо злобный, не имея чем отомстить ближнему, оклеветанием и злословием порочит его честь. — Иногда от зависти: поскольку завистливый, будучи не в силах видеть, как почитают ближнего, бесчестными словами его порочит и поносит. — Иногда бывает и от злой привычки, ярости, гнева и нетерпения; всему же корень — самолюбие и ненависть к ближнему. Кто ближнего судит, себя осуждает, ибо судящий в том же повинен. Все тем же случаям подлежим. Ближний твой сегодня, а завтра ты сам можешь то же сделать, если не делом, то словом или мыслью. Когда что плохое увидишь или услышишь в твоем ближнем, то запечатлей уста твои молчанием, а о нем воздохни к Господу, да исправит его, и о себе молись, чтобы в такой же порок не впасть, потому что всякому падению подлежим как немощные. Берегись клеветника, как бережешься человека, зараженного моровой язвой, чтобы и самому не заразиться и не погибнуть. Часто бывает, что хотя кто и подлинно согрешил, но уже и покаялся, а кающемуся Бог прощает; и поэтому нам осуждать весьма грешно того, кого Бог прощает, и разрешает, и оправдывает. Внемлите сему, злоречивые, и свои пороки исправляйте, за которые наказаны будете, а чужих не касайтесь, до которых вам нет никакой нужды». Святитель Игнатий Брянчанинов (1807-1867): «Должно с насилием отвлекать себя от осуждения ближних, ограждаясь от него страхом Божиим и смирением. Чтобы ослабить и, с Божией помощью, совершенно искоренить из сердца соблазн на ближнего, должно при свете Евангелия углубиться в себя, наблюдать за своими немощами, исследовать свои греховные стремления. Когда грех привлечет к себе наши взоры, некогда нам будет наблюдать за недостатками ближнего, замечать их. Тогда все ближние покажутся нам святыми. Признаю священным долгом моим сообщить вам мудрый совет, который я слышал от опытных, достойных уважения старцев. Они говорили и мирянам, и монахам, искавшим искренно спасения: «В наше время, в которое так умножились соблазны, должно особенно внимать себе, не обращая внимания на жительство и дела ближних и не осуждая соблазняющихся: потому что тлетворное действие соблазна удобно переходит от увлеченных соблазном на осуждающего их». Упомянутые старцы советовали мирянам руководствоваться в жизни Евангелием и теми святыми Отцами, которые написали наставления вообще для христиан, как сделал то святой Тихон Задонский». Преподобный старец Лев Оптинский (1768-1841) на вопрос: «Что такое осуждение, и почему отцы применяют осуждающего к антихристу?» ответил: «Осуждение есть, когда ты, видя или зная грех или порок брата твоего, говоришь от сердца: «Он, по моему мнению, достоин или муки, или казни, или болезни». Тогда ты становишься якобы судия ближнего и хочешь возсесть на престол Единого Судии Христа; потому за гордое безумие твое ты и применяешься к антихристу. Иное есть злоречие и оглаголание, но это еще не осуждение. Ино есть соблазн, когда невольно, по естественному чувству, душа соблазняется на постыдное дело или слово. Молчание отцов, занимавшихся внутренним деланием, не знало грехов ближнего, а видело только одно свое падение». Архиепископ Воронежский и Задонский Антоний (1773-1846): «Люди, глубоко опытные в нравственной жизни, во все времена замечали один и тот же закон взаимодействия: кто строг к себе, тот снисходителен к ближним, а кто снисходителен к себе, тот строг к ближним». Святитель Филарет, митрополит Московский (1783-1867): «Опасное, братие, искушение — без нужды рассматривать недостатки и грехи других людей и прельщать себя мыслью, что мы не таковы, как они. Точно, это значит прельщать самих себя. Глумясь над пороками ближних, мы нарушаем заповедь любви к ближним, оскорбляем Бога, их милующего, оскверняем наш ум нечистыми представлениями, подвергаемся опасности быть порицателями невинных и даже будущих святых… Услышав слово, порицающее и осуждающее ближнего, остерегись, чтобы чрез слух не принять участия в грехе чужого языка. Не прилагай сердца твоего к словам, которые вреднее для осуждающего, нежели для осуждаемого. Надлежало бы более трудности находить в том, чтобы судить людей, нежели в том, чтобы смотреть на них просто, как смотрят на колеблемые ветром дерева или на текущую реку; но видно и в том есть трудность, чтобы не судить. Что же делать? Надобно учиться постепенно сперва осуждать себя за осуждение ближних, потом удерживаться от осуждения словом, когда мысль на то подвигнется, далее удерживать самую мысль. Кто довольно знает и судит себя, тому недосужно судить других. Все же благое приобретается подвигом, признанием своей немощи и помощью Божиею, которая да будет с Вами!.. Если осуждают ближнего, поискать, не можно ли чего сказать в его извинение или защиту. Если мысль склоняется к согласию с осуждающим, — вспомнить свои недостатки, которые, может быть, не меньше осудили бы другие, если бы видели. А возвратясь к себе, надобно очистить свои уста покаянием пред Богом и, примечая падения, помыслить о лучших предосторожностях, которым, при внимании, сами падения научают… Охота судить и учить всех, а себя поставлять в пример — не завидное расположение. Но когда мы бегаем за сие от человека, то и мы не осудили ли его? Иной, может быть, и не заметил бы в другом охоты учить, а старался бы обратить в свою пользу случай быть учимым. Совершенство — на небесах! Здесь, на земле, будем довольствоваться, видя в людях доброе намерение, а недостатки будем прикрывать любовью, зная, что и они так поступают с нами… В чем осуждаем других, в том нередко Господь отъемлет от нас Свою хранящую руку, и враг увлекает нас в те вины, которыми самонадеянно винили других. Удерживайтесь решать судьбу людей прежде суда Божия. Назвать одного праведником, а другого извергом значит поставить одесную и ошуюю. Тот, которого Вы возвели в праведники, если осмотрителен, не захочет быть праведником пред Тем, Который пришел призвать не праведников, а грешников на покаяние (См.: Мф.9, 13); и напротив, я не знаю изверга, который у Пришедшего спасти грешников не мог сделаться праведником чрез покаяние. Что же сделает нам преждевременный суд, разве нас, судей, осудит?» Святитель Феофан Затворник (1815-1894) об осуждении пишет (из писем мирским особам): «Есть две вещи, которые наводят на нас гнев Божий, тяготящий и теснящий: неприязнь к другим и похоть, а первой бывает большой простор. Извольте потрудиться, все, чем обнаруживала себя она в вас, выяснить и положить пресечь без раздумываний, как бы это благовидно ни казалось. Неприязнь вместо людей обратите теперь на то, чем она в вас обнаруживалась и извергните вон. Осуждение точно есть трудно отвыкаемая привычка. Сознавши вину, всякий раз себя осуждайте и кайтесь перед Господом; о грешащих же жалеть навыкайте и Богу о них молиться; Бог даст и привыкнете не осуждать. Упражнение в пересудах… потрудитесь пресекать. Сами не начинайте, а кто другой начнет — промолчите, молясь ко Господу в сердце. Осуждение от самодовольства рождается и самодовольство питает. То и другое показывает, что самость жива и жирна… Осуждение же трудно прощается, потому что трудно чувствуется его грешность. Осуждение не словом только совершается; но и внутренним движением сердца. Оно уже есть, коль скоро неблаговолительно о ком помыслит душа. Надо, однако ж, различать осуждение от суждения. Грех начинается, когда в сердце зарождается презорство (высокомерие, надменность) к кому, ради какой-нибудь худобы. Осудить можно просто без всякого приговора судимому. Если же при этом в сердце сожаление будет о лице оплошавшем, желание ему исправления и молитва о том, то тут не будет греха осуждения, а совершится дело любви… Грех осуждения больше в сердце, чем на языке. Речь об одном и том же может быть и грехом и не грехом, судя по чувству, с коим произносится… Но лучше всячески воздерживаться и от суждений, чтобы не попасть в осуждение… Скорее переходить надо на осуждение и укорение себя. Не судите — и Бога будете иметь всегда своим защитником. Чтоб не осуждать других, надо глубоко восчувствовать свою греховность и скорбеть о ней, оплакивая душу, будто мертвую. Некто сказал: «Когда свой мертвец дома, не станешь заботиться о мертвецах в соседстве». Нужно различать пусторечье или празднословие от греха осуждения, в коем кроется злорадство и зложелание… Это последнее есть собственно осуждение… От осудителя милость Божия отходит. Осудитель выходит сам себе враг. Всегда при речах осуждающих держите за правило «не верить». Один старец, когда к нему пришел кто-то и начал плохо говорить о другом, спросил его: «Откуда знаешь о том?» Тот сказал: «Один добрый человек рассказывал». «Ну нет, недобрый, — отвечал ему старец. — Если бы был добрый, не стал бы плохо говорить о другом». Святитель Филарет, архиепископ Черниговский: «Истинные рабы Христовы знают по опыту, как трудно бороться со страстями и как при всем желании не делать плохого легко допускается плохое, потому они снисходительны к другому и строги только к себе. Привычка осуждать ближних — дело души, вовсе не озабоченной собственным своим спасением и совсем не знакомой с собой. Если бы занимались своей душой, если бы узнавали свои грехи, свои душевные болезни, свою нищету, то не взошло бы и на ум узнавать о соседе. Когда свой дом горит, спешат спасти в нем, что можно, если нельзя спасти всего, не время хлопотать о соседе. Душа брата — храм, закрытый для меня. Пусть вижу я дела брата, но вижу ли расположения души его? А расположения очень много значат в деле: они изменяют характер поступка». Иеросхимонах Николай (Цариковский), духовник Киево-Печерской лавры (1829-1899) об осуждении говорил своим духовным чадам: «Нужно стараться и не смотреть за тем, как другие живут и действуют, а непрестанно следить за собой, что и как сам делаешь. А если человек перестает строго следить за собой, то, естественно, сейчас же обращает внимание на других и начинает судить их: «Тот или этот не так живут, как следует, а вот этот не так, как подобает, действует». Но пройдет немного времени, смотришь, а сам судивший и осуждавший других за осуждение и гордость так расстроится, ибо благодать отступает от него, — что не знает как и быть, как исправиться, поправить свои обстоятельства и сам начинает допускать такие поступки, каких и другие, осужденные им, не делали, и не может перестать их делать, хотя и самому стыдно, и от Бога и людей осуждение. И сам, без особой милости и помощи Божией, пока не покается, не может выйти из своего поистине бедственного состояния. Всегда должно помнить, что каждый сам за себя даст ответ Богу». Святой праведный Иоанн Кронштадтский (1829-1908): «Дьявол всячески старается закрыть от нас светлый лик людей и представить его в виде мрачном… Все мысли, чувства и расположения сердца, клонящегося к разрушению любви и к насаждению вражды, — от дьявола; напиши это на сердце своем и всячески держись любви… Замечай: всегда из-за чего-нибудь плотского возбуждает он нелюбовь, а этим ясно себя изобличает… Земное все, все снеди, одежды, деньги сочтем за сор и не станем из-за сору прогневлять Господа, угрызая друг друга, враждуя друг на друга. Господа ли продадим за снеди, деньги? Диавол с лукавством побуждает нас — вместо того, чтобы раздражаться на него самого, — внушает нам замечать грехи ближнего, чтобы нас озлобить, раздражить против человека, возбудить презрение к нему, и таким образом держит нас во вражде с ближними и с Самим Господом Богом. Потому надо презирать самые грехи, погрешности, а не ближнего, делающего их по наущению диавола, по немощи, привычке; ближнего же жалеть, с кротостью, с любовью вразумлять его, как забывающегося или как больного, как пленника, невольника своего греха. А злоба, презорство наше к ближнему согрешающему только увеличивает его болезнь, забвение, духовный плен его, а не уменьшает, да и нас делает как бы умопомешанными, больными, пленниками собственных страстей и диавола — их виновника». Преподобный Макарий Оптинский (1788-1860): «Признаком смирения и гордости да будет для тебя следующее: вторая всех зазирает, укоряет и видит в них черноту, а первое видит только свою худость и не дерзает судить кого-либо. …Кто может испытать внутренние движения сердец их? Многое, кажущееся нам греховным действием, по благому намерению, приемлется Богом добрым делом, а иное — и в образе добродетели представляющееся, по злому произволению, у Бога отвержено… Получивши же помощь или исправив что благо, берегись помысла, хвалящего тебя, а других осуждающего. Это также сеть вражия, закликающая в высокоумие и все плоды добродетели отъемлющая. Берегитесь и от зазора и осуждения; за неисправления и проступки ближних вы не дадите ответа, а за свои должны дать, а паче за осуждение. У кого же нет страстей и немощей душевных и кто не побеждается оными? У одного — одни, у другого — другие, одни больше, другие меньше, и мы часто видим сучец в оке ближнего, а бревно в своем не видим. …Особенно не осуждайте других, ибо одно это ходатайствует нам всякое осуждение пред Богом. …Попадаются на всякий день (твои) слова: «празднословлю и осуждаю». Мы знаем, как тяжко это, а особо осуждение, а все не оставляешь своего навыка. И о всяком праздном слове дадим Богу ответ, то что речем о осуждении? …За зазрение ближних бываем оставляемы Богом и падаем в те же или еще лютейшие пороки, дабы познали свою немощь и смирились». Преподобный Амвросий Оптинский (1812-1891): «Если желаем исправиться от греха осуждения, то должны всячески понуждать себя к смирению пред Богом и людьми и просить в этом помощи Божией. Некоторые греху осуждения подвергаются от привычки, иные от памятозлобия, другие от зависти и ненависти, а большей частью подвергаемся мы греху этому от самомнения и возношения; несмотря на великую свою неисправимость и греховность, нам все-таки кажется, что мы лучше многих. Нужно иметь внимание к своей внутренней жизни, так чтобы не замечать того, что делается вокруг тебя. Тогда осуждать не будешь. Осуждать не нужно потому уже, что не знаешь чужой души. На себя больше смотри и, читая святые книги, к себе применяй и себя исправляй, а не других. А то будешь и много знать, да будешь, пожалуй, хуже других… …Сам Господь глаголет во Святом Евангелии: аще хощеши внити в живот, соблюди заповеди (Мф.19, 17). А из заповедей есть одна, которую мы легко нарушаем, забывая, что нарушение это обращает жизнь нашу в лицемерие, заповедь эта — не судить и не осуждать, как Сам Господь глаголет: лицемере, изми прежде бревно из очесе твоего… (Мф.7, 5). Суд праведный должен относиться к нам самим, а не к другим, и не по наружным деяниям должно себя судить, а по внутреннему состоянию или ощущению. Ревность у тебя не по разуму; оставь других! Иногда тебе кажется что-либо по наружности только, а душа каждого человека глубока, почему Господь двукратно запретил не только осуждать, но и судить. А у них (сестер), может, есть такое тайное добро, которое выкупает все другие в них недостатки и которого ты не видишь. В тебе же много способности к жертве, но Господь сказал: Милости хощу, а не жертвы (Мф.9, 13). А милости-то у тебя и мало — почему и судишь всех без снисхождения; смотришь только на дурную сторону человека и не вглядываешься в хорошую, свои же жертвы видишь и превозносишься ими. Бревно в глазу — это гордость. Фарисей имел все добродетели, но был горд, а мытарь имел смирение, и был лучше. …Везде потребно будет и смирение, и терпение, и неосуждение других. Только этими духовными средствами приобретается мирное устроение души, соразмерно тому, насколько мы будем простираться к смирению, и долготерпению, и неосуждению других. Ежели дозволявшии или присвояющии себе право судить находили недостатки и неправильности в Самом Господе, источнике всякой истины, называя Его льстецом, самарянином и хуже того (Мф.27, 63; Ин.8, 48), то какого заключения не сделают относительно обыкновенных людей… Мир мног любящим закон Твой, и несть им соблазна (Пс.118, 165). Если же что-либо или кто-либо нас соблазняет или смущает, то явно показывается, что мы не вполне правильно относимся к закону заповедей Божиих, из которых главная заповедь никого не судить и не осуждать. Кийждо бо от своих дел прославится или постыдится на Страшном Суде Божием. Судить других нам и право не дано, да и весьма часто мы судим ошибочно и неправильно. И еще в Ветхом Завете предписано было внимать себе и своему спасению и исправлению собственной своей души. Об этом и следует нам более всего заботиться. Ежели святым людям повелевает пророк Давид, глаголя: бойтеся Господа, вси святи Его (Пс.33, 10), то кольми паче людям грешным и неисправным потребно и полезно иметь всегда страх Божий, страшась нарушать заповеди Божии, и прежде всего относительно суждения и осуждения, которое жизнь христианина обращает в лицемерие, по сказанному в Евангелии: лицемере, изми первее бревно из очесе твоего (Мф.7, 5)… У иного есть такое тайное добро, которое перед Богом ценнее всей нашей жизни. Человек может видеть только видимое, Господь же зрит самые глубины сердечные… За осуждение других человек и сам не избегает осуждения, если не позаботится вовремя покаяться… Не входи в рассмотрение поступков людей, не суди, не говори: зачем так, для чего это? Лучше говори себе: а мне какое до них дело? Не мне за них отвечать на Страшном суде Божием. Отвлекай всячески мысль свою от пересуд людских, а молись с усердием ко Господу, чтобы Он Сам тебе помог в этом; потому что без помощи Божией мы ничего доброго не можем сделать, как и Сам Господь сказал: без Мене не можете творити ничесоже (Ин.15, 5)…» Преподобный Варсонофий Оптинский (1845-1913): «Главное, что требуется от каждого человека, — это никого не осуждать. Кажется просто, а начни исполнять — окажется трудно. Враг сильно нападает на человека и внушает ему помыслы осуждения. Господь говорит: «Прости», а враг внушает: «Отомсти обидчику. Он тебя поносит, и ты его поноси». Не нужно слушать врага, необходимо бороться с ним». …Вот теперь иная думает: «Я в церковь хожу, а вон та не ходит, ну какая же она! И та вон что делает, на что уж это похоже», — да так все машет да машет ручкой, себя лучше других считает. Глядишь, и домахала до того, что упала ниже тех, кого осуждала. Надо себя недостойнее всех считать — вот верный и единственный путь к спасению, и еще — исполнение заповедей Господних. О них апостол сказал, что они тяжки не суть, но своими силами нам их не выполнить, надо просить помощи у Господа — и даст. Кажется просто. Просто, но сложно. Когда будешь замечать чужие немощи и гордиться перед другими мысленно, надо отвечать помыслу бесовскому: «Я хуже всех». Старец Феофан (Соколов) (1752-1832): «Не должно внимать чужим недостаткам, но всегда взирать на свои грехи, и не осуждать других, а себя обвинять и укорять. Чрез сие можем получить в своей жизни исправление». Преподобный старец Парфений (Краснопевцев) (1790-1855): «Берегись осуждать ближнего, а чтобы не впасть в сие искушение языка, не присматривайся к чужим поступкам». Старец Серафим Вырицкий (1866-1949): «Мы имеем право судить только самого себя. Даже рассуждая о каком-либо человеке, мы невольно осуждаем его». Блаженная старица Матрона Московская (1881-1952) учила не осуждать ближних. Она говорила: «Зачем осуждать других людей? Думай о себе почаще. Каждая овечка будет подвешена за свой хвостик. Что тебе до других хвостиков?» Старец Иоанн (Алексеев)(1873-1958) пишет об осуждении (из писем духовным детям): «Знай, что во Второе Пришествие Господа нашего Иисуса Христа на землю, и Страшный Суд будет, по Святому Евангелию. Но мы так оземленились, что мало обращаем внимание на евангельские заповеди, но очень строго судим за какие-либо обряды. Конечно, обряды нужно исполнять; установленные святыми отцами, ибо они воспитывают душу в благочестии. Но все же всегда надо обращать больше внимания на евангельские заповеди. Господь говорит: «Не судите, да не судимы будете, чего себе не хочешь, того и людям не делай». А мы-то, что глухие, не слышим, что Господь говорит нам, и свободно нарушаем Его святые заповеди. Осуждение всегда бывает ошибочно, ибо мы не знаем причин согрешающего, что его побудило это сделать, мы видим только грех ближнего, а покаяния его не видим. Когда мы подвержены страстям — говорю о душевных — самомнения, тщеславия, гнева, лукавства и бесовской гордости, — то под влиянием этих страстей, думается нам, что все люди виноваты и не хороши. Однако мы не имеем такой заповеди, чтобы требовать от других любовь и справедливость, а сами обязаны исполнять заповеди о любви и быть справедливыми. Однако не унывай, во время неприятностей углубись в Священное Писание и святых отцов и в молитву, тогда опытом почувствуешь мир и тишину в душе своей; своим рассудком, как ни рассуждай, без Божией помощи не можем умиротвориться сами и других умиротворить. Свойство гордости — видеть в себе только хорошее, в других — только худое; а свойство смирения — видеть свои грехи, а в других — добрые качества. …Проводя внимательную жизнь, увидишь себя очень худой и немощной, других не будешь осуждать, и увидишь всех хорошими, и на чужие немощи даже не обратишь никакого внимания, и в сердце почувствуешь тишину и мир». Игумен Никон (Воробьев)(1894-1963) пишет о грехе осуждения (из писем духовным детям): «Потерпите тяготу, которую сейчас несете. Смиритесь, простите всем, не оценивайте строго никого, зная, что какою мерою… и проч. Осознайте сначала, хоть из послушания заповедям, что Вы хуже всех. Ум и знания мира сего часто являются даже минусом… Господь взирает на сердце… Со смирением никак не совместимо осуждение ближних и обидчивость. Если мы осуждаем других или обижаемся, когда нас чем-либо оскорбят, то у нас вовсе нет никакого смирения… Не слушайте других, да и своим мыслям воли не давайте судить кого-либо. Каждый своему Господу стоит или падает, а надо помнить, что, «любящему Господа все поспешествует во спасение», и от Господа стопы человеку исправляются. Никто сам не спасся, а Спаситель у нас у всех один. Человек может только желать спасения, а сам спасти себя не может. Надо желать спасения, сознав себя погибающим, негодным для Царствия Божия (Аще сотворите вся повеленная…), и это желание спасения надо показать Господу мольбой к Нему и посильным исполнением воли Его, и постоянным покаянием. Но, так как при всем желании мы постоянно нарушаем заповеди, значит, и каяться надо постоянно. И святые каялись до смерти, так как видели себя недостойными близости к Богу и, следовательно, недостойными Царствия Божия. А чем грешнее человек, тем он меньше видит в себе грехов и тем больше и злостнее осуждает других. Истинным, неложным признаком правильности духовного устроения является глубокое сознание своей порчи и греховности, сознание своего недостоинства милостей Божиих и неосуждение других. Если человек не считает себя от всего сердца, а не языком только, непотребным грешником, тот не на правильном пути, тот, без всякого сомнения, находится в ужасной слепоте, в прелести духовной, как бы люди ни почитали его высоким и святым, хотя бы он был и прозорлив, и чудеса творил. Всю жизнь мы творим свою волю, даже добрые дела наши оскверняются то своеволием, то тщеславием, то расчетами и прочее. Если поглубже всмотреться в себя, то каждый от всего сердца должен будет сказать слова утренней молитвы: «Боже, очисти мя грешного, яко николиже (то есть никогда) сотворих благое пред Тобою». Это слова преподобного Макария Египетского, одного из величайших святых. Как же мы, окаянные, судим и осуждаем других, и этим самым ставим себя выше их, как судьи? Как мы можем считать на правом пути того, кто не сознает себя (сознает, а не словами называет только) грешнейшим паче всех?.. Очень прошу тебя: не осуждай никого, а для этого старайся ни о ком не говорить ничего: ни худого, ни хорошего. Это самый легкий способ не быть осужденным на том свете. Ибо Спаситель Господь Иисус Христос обещал: «Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены». Один человек, монах, жил очень нерадиво, а когда стал умирать, то был в радости духовной и нисколько не страшился смерти. Когда его старцы стали расспрашивать, какие у него тайные добродетели, что он умирает как великий праведник, то он ответил: «Господь меня известил, что все мне прощает и не осуждает за грехи мои, потому, что я сам никого не осуждал». Вот и ты иди этим легким путем. Вспоминай свои грехи, сокрушайся о них сердцем своим, проси у Бога прощения и сама всем все прощай и не осуждай (осуждение есть не прощение), тогда и Господь тебе все простит и не осудит. За это и земную твою жизнь Господь Сам устроит. Сама видишь, что мы не можем ее устроить хорошо. Возверзи на Господа печаль, и Той тя препитает духовно и телесно… Не осуждайте никого, а пожалейте каждого грешника, ибо и его любит Господь и хочет ему спасения, как и Вам. Нельзя осуждать и презирать того, кого оправдывает и любит Господь. Какою мерою мерите, такою возмерится и вам…» Преподобный старец Севастиан Карагандинский (1884-1966): «Я тоже вижу за людьми недостатки, но молчу, не обличаю. Лучше молча за людей молиться, чтобы сами свои недостатки осознали, а не обличать, как говорится, с плеча, от чего иные могут духом упасть и в отчаяние прийти. Зло находи в себе, а не в других или вещах, с которыми ты не сумел правильно обращаться. Так и ребенок обращается с огнем или мечем: себя же жжет, себя же режет». Старец Савва (1898-1980): «В каждой душе горит искра Божией любви, в каждой душе можно найти хорошее и доброе, а мы привыкли видеть у других одни пороки. Это потому, что за собой не следим. Если будем следить внимательно за собой, за своей внутренней жизнью, то нам некогда будет рассматривать чужие грехи. Осуждение происходит в основном от гордости. На себя больше смотрите и читайте святые книги, к себе все применяйте, себя исправляйте, прежде всего. Осуждающий других никогда не будет смиренным, и такому человеку не дается Иисусова молитва. Молитва — дар Божий и дается за добродетельную жизнь. Мы видим только согрешающих, но не видим кающихся. За покаяние Господь давно уже простил им грехи, а люди все их карают своим осуждением. Никогда не садитесь на Престол Судии и не оскорбляйте Господа. Считайте себя хуже всех». Многим старец давал листок с напечатанной поучительной выдержкой: «Много есть добрых чувств, но чувство своего негожества есть основное», — и молитву протоиерея Иоанна Сергиева (Кронштадтского): «Господи! Не дай мне возмечтать о себе как бы о лучшем ком-либо из людей, но думать как о худшем всех и никого не осуждать, а о себе судить строго. Аминь». Старец Паисий Святогорец (1924-1994): «Не находишь оправдания другим и находишь себе? Но тогда очень скоро и Христос не найдет для тебя оправдания. Если человек поведет себя злобно, то его сердце может в одно мгновение стать жестким, как камень. А если он поведет себя с любовью, сердце может в одно мгновение стать очень нежным. Стяжи материнское сердце! Как ведет себя мать: она все прощает (своим детям) и иной раз делает вид, что не замечает (их шалостей). Тот, кто правильно совершает над собой духовную работу, для всех находит смягчающие вину обстоятельства, всех оправдывает, в то время как для себя не ищет оправдания никогда — даже если прав. Ведь если покопаться, то в себе можно отыскать такое множество недостатков! Тогда оправдание ближнего станет очень легким делом. Сколько же мы дров наломали! «Грех юности моея и неведения моего не помяни, Господи» (Пс.24, 7)… Посредством добрых помыслов человек очищается и приемлет Благодать от Бога. А посредством «левых» (недобрых) помыслов он осуждает и несправедливо обвиняет других. Делая это, он препятствует приходу Божественной Благодати. А потом приходит диавол и терзает этого человека. — То есть, Геронда, осуждая других, человек дает диаволу право его терзать? — Да. Вся основа в добром помысле. Именно он возвышает человека, изменяет его к лучшему. Надо достигнуть такого уровня, чтобы видеть все чистым. Это и есть то, о чем сказал Христос: «Не судите на лица, но праведный суд судите» (Ин.7, 24). А потом человек входит в такое состояние, что видит все не человеческим зрением, но духовными очами. Он всему находит оправдание — в добром смысле этого слова. Нам надо быть внимательными, чтобы не принимать лукавых телеграмм диавола. Принимая их, мы оскверним «Храм Духа Святаго» (1 Кор.6, 19; 3, 16), от нас удалится Благодать Божия, в результате чего мы (духовно) ослепнем. Увидев наше сердце непорочным, чистым, Святый Дух приходит и обитает в нем. Ведь Святый Дух любит непорочную чистоту». Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) (1910-2006) пишет (из писем к духовным и мирским особам): «А ты попробуй, поживи внимательно хоть один день, понаблюдай за собой. Кто ты есть по отношению к людям? Сначала узнай себя, потом попробуй пожить, сопротивляясь греху. Узнаешь, как это трудно; а, узнав, научишься снисхождению к немощам человеческим и не будешь никого осуждать. Два греха самых страшных для спасения в человеке — осуждение и соблазн. Берегитесь осуждения и скоропалительных выводов. Если себя познаем с трудом, то что скажем о других. Умолчим! Помолимся о тех, кто так или иначе внес смущение в нашу душу. И Господь помилует и нас, и того, кто согрешает. Ведь все мы так нуждаемся в милости». Протоиерей Валентин Свенцицкий (1882-1931): «Отчего мы осуждаем братий своих? — спрашивает преподобный Серафим. — Оттого, что не стараемся познать самих себя. Кто занят познанием самого себя, тому некогда замечать за другими. Осуждай себя, и перестанешь осуждать других». Вот путь не отвлеченный, а действительный и жизненный — совет, который может каждый приложить и применить к себе. Как только заметишь в брате, в ближнем своем какую-нибудь слабость, какой-нибудь грех, сейчас же посмотри на себя, найди подобное и в себе и осуди себя, тогда найдешь в себе силы не осудить ближнего своего. «Если осуждаешь ближнего, — говорит преподобный Серафим словами Антиоха, — то вместе с ним и ты осуждаешься в том же, в чем его осуждаешь». Здесь дается указание, что всякий осуждающий должен помнить, что он вдвойне согрешит — он согрешит грехом, за который осудил ближнего: если ты человека назовешь вором, то ты сделаешь грех, осудив его, и в то же время сам примешь на себя тот грех, за который ты его осуждаешь». Осуждай дурное дело, а самого делающего не осуждай: «Есть, …тонкая разница между тем, что именуется в слове Божием и в творениях отцов святых осуждением, и тем, что не только позволительно, но вменяется в должное верующим людям. Ответ …в следующих словах преподобного Серафима: «Осуждай дурное дело, а самого делающего не осуждай». Это очень трудно, это так неуловимо, так трудно различать, так легко соскользнуть от осуждения греха к осуждению человека, и в то же время это различие непременно нужно установить для себя, чтобы твердо знать, где проходит грань — недозволенного суда и обязательного рассуждения. Для того, чтобы облегчить себе это понимание недозволенного суда и дозволенного рассуждения, нужно всегда заглядывать в свою собственную душу. Ведь когда мы каемся на исповеди и со слезами признаемся в каком-нибудь омерзительном нашем поступке, мы так и называем его грехом, мерзостью, и в то же время разве наше отношение к себе подобно тому, которое мы имеем к ближнему, которого мы будем обличать в подобном поступке? Если мы совершили мерзость, то мы сразу умеем отделить себя от этой мерзости, в которой мы каемся, и, осуждая себя за этот грех, мы в то же время чувствуем, что к себе-то мы относимся иначе, чем к этому греху. Так же и в отношении ближнего можно и должно обращаться и называть злое злом, если оно совершается в ближнем нашем, ибо, не назвав злое злом, нельзя и избежать его. Как я буду избегать неполезного, прежде чем я не отвечу: что я считаю неполезным для себя в окружающих людях? Почему я буду стремиться к обществу добрых людей, помогающих мне в моем внутреннем устроении, и отвращаться от злых, соблазняющих меня на грех, если грех не назову грехом? Но это совсем не то, что я совершаю суд над их душою — это будет делать Господь, как говорит преподобный Серафим словами Антиоха: «Судить или осуждать не нам надлежит, но Единому Богу и Великому Судие, ведущему сердца наши и сокровенные страсти естества». Вот исчерпывающий ответ, почему мы неправомочны судить ближних наших: потому что мы не можем знать души человеческой, мы не можем знать всех внутренних обстоятельств, всех внутренних движений, всего внутреннего строя, который стоит за тем или иным поступком человека. Уж если мы не можем разобраться в своей душе, в разнообразии мотивов, побуждений, настроений и ощущений, скрывающихся в нашем собственном сердце, то как же мы со стороны можем разобраться в душе ближнего?» Псково — Печерский старец преподобный Симеон (Желнин) (1869-1960): «Добрый человек всех людей видит добрыми, а злой и лукавый не только криво, но и прямо ходящих подозревает, укоряет, осуждает и злословит. Осуждаем же мы наших ближних оттого, что не стараемся познать самих себя. Кто занят познанием самого себя, своими недостатками, грехами, страстями, тому некогда замечать за другими. Помня собственные грехи, о чужих мы никогда не подумаем. Безумно оставить своего мертвеца, свою душу, и идти плакать над мертвецом ближнего. Осуждая порочных людей, мы сами себя осуждаем, потому что и мы не свободны от грехов. Когда мы покроем согрешение брата своего, тогда и Бог покроет наши согрешения, а когда мы обнаружим грех брата, и Бог объявит согрешения наши. Язык осуждающего злее ада: даже ад возьмет только злых, а язык пожирает и злых и добрых. Строгий суд о ближнем показывает не доброжелательство, а ненависть к человеку. Осуждая других и черня их честь, мы сами себя безчестим. Осуждающий вредит троим: себе самому, слушающему его и тому, о ком говорит. Ибо не только осуждать грешно, но и слушать осуждающих грех. «Кто говорит клевету, — сказал некто, — и кто слушает ее — оба имеют диавола: один — на языке, а другой — в ушах». Если бы ты был добр, то не стал бы говорить худо о другом. Даже и явных грехов нам оглашать не должно. Будем лучше замечать в других добродетели, а в себе находить грехи. Чтобы не осуждать, мы должны заниматься своей душой, узнавать свои душевные болезни, свою нищету. Узнать самого себя — самое трудное и самое полезное знание. Сподобившийся увидеть себя, говорят отцы, выше сподобившегося увидеть Ангелов. Многие хотят узнать, что делается в чужих странах, а что в своей душе находится, не знают и не ищут. А ведь познание себя, своей греховности, и есть начало спасения. Для того же, чтобы лучше и вернее узнать, изучить себя, нужно следить постоянно не только за своими словами и действиями, но и за мыслями, чувствованиями, желаниями — как корнем наших слов и дел. Чтобы приучить себя никого не осуждать, нам надо сразу же помолиться о согрешающем, чтобы Господь исправил его, надо воздохнуть о ближнем, чтобы вместе с тем воздохнуть и о себе. Не осуждай ближнего: тебе грех его известен, а покаяние его неизвестно. Чтобы не осуждать, надо бегать от осуждающих и хранить свой слух. Возьмем одно правило для себя: осуждающим не верить; и другое: никогда не говорить худо об отсутствующих. Не мысли ни о ком зла, иначе сам сделаешься злым, ибо добрый помышляет доброе, а злой — злое. Будем помнить старинные народные поговорки: «В чем кого осудишь — в том и сам побудешь»; «Знай себя — и будет с тебя». Краткий путь ко спасению — не осуждать. Вот путь — без поста, без бдения и труда». Вот что пишет священномученик Серафим, епископ Дмитровский (1871-1937) о самом простом и прямом пути к Царствии Небесному, через не осуждение других: «Представьте двух путников, идущих к городу. Один пошел окружной дорогой, встретились ему горы и болота, приходилось их обходить или взбираться. Падал, утопал в болоте, барахтался в реке. Другой пошел прямой дорогой и дошел легко и быстро. При входе в город оглянулся, где спутник, и увидел его в реке, борющегося с волнами. Удивился, что не выбрал товарищ дорогу, по которой пришел он. И вошел в город. Город — Царство Небесное. Трудный окружной путь к нему — путь подвига, борения, самоисправления, поста, молитвы, бдения. Сколько искушений и труда! А путь прямой — не осуждение. В Отечнике известна история святого отца, причисленного к лику преподобных. Вел он не очень ревностную жизнь, не отличался молитвенным подвигом, даже в церковь нечасто ходил. Но, умирая, улыбался неземной улыбкой. Братия, знавшие его нерадивую жизнь, удивлялись и укоряли, что перед самой смертью не ужасается за участь души. А он, продолжая улыбаться, повторял: «Радуйтесь, пророки, радуйтесь, апостолы, радуйтесь, святители!» Будто он их видел и приветствовал, а затем обратился к братиям: «Простите меня, братия, я вел нерадивую жизнь, не нес подвига молитвенного, но с того дня, как я поступил в монастырь, ни разу никого не осудил». И с этими словами скончался. Велико не осуждение, оно без труда доводит прямым путем к Царствию Небесному. Будем стараться идти им. Хочется осудить — замкни уста и удержи осудительное слово. Внутренне не осудить трудно — это плод величайшего смирения, доступный немногим. Но удержать слово в нашей власти, и мы все обязаны работать над собой. У одного человека было сто пудов хлеба. Он пошел и променял весь хлеб на лохмотья, лохмотья взял себе, а хлеб отдал тому, у кого взял лохмотья. Как назвать поступок такого человека? Безумным, конечно. Но так же безумно вечную жизнь менять на суету удовольствия, а что такое по сравнению с вечной жизнью театры, увеселения разные (танцы), не лохмотья ли?» https://nasledie77.wordpress.com09/03/%D1%81%D0%B2%D1%8F%D1%82%D1%8B%D0%B5-%D0%BE%D1%82%D1%86%D1%8B-%D0%BE%D0%B1-%D0%BE%D1%81%D1%83%D0%B6%D0%B4%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B8/ …………………………………… …………………………………… 1. Преподобный Серафим Саровский говорит: «Отчего мы осуждаем братий своих? Оттого, что не стараемся познать самих себя. Кто занят познанием самого себя, тому некогда замечать за другими. Осуждай себя и перестанешь осуждать других. Осуждай дурное дело, а самого делающего не осуждай. Самих себя должно нам считать грешнейшими, всякое дурное дело ближнего считать за свое и ненавидеть диавола, который прельстил его. Случается также, что нам кажется, что другой делает худо, а на самом деле он имеет благое намерение. Притом дверь покаяния всем отверста, и неизвестно, кто прежде войдет в нее, — ты ли, осуждающий брата, или осуждаемый тобой. Если осуждаешь ближнего, то вместе с ним и ты осуждаешься в том же, в чем его осуждаешь. Судить или осуждать не нам принадлежит, но Единому Богу и Великому Судии, ведующему сердца наша и сокровенные страсти естества. Итак, возлюбленные, не будем наблюдать за чужими грехами и осуждать других, чтобы не услышать: Сынове человечестии, зубы их оружия и стрелы, и язык их меч остр (Пс. 56,5)». 2. Когда вспомните о грехах человека, то успейте, прежде чем осудить его, от сердца помолиться о нем и тогда осуждения не получится. 3. Схиигумен Савва Об осуждении: Святая Церковь просит и предостерегает нас: «Не судите, да не судимы будете!» Особенно ни в коем случае нельзя осуждать священников. 121-е правило 4-го Вселенского Собора гласит: «Да проклянется мирский; да отмещется от Церкви, разлучен бо есть от Святыя Троицы и послан будет во Иудино место». За один порок осуждения человек может сделаться пьяницей, блудником и даже разбойником, потому что тот грех, который мы замечаем и осуждаем в ближних, в будущем непременно увлечет и нас. Возлюбленные! Бегайте осуждения. Осуждая кого-либо, мы вторично распинаем Господа и Духа Святаго от себя отгоняем. Да и кто ты, дерзнувший осудить ближнего своего? Если Господь видит беззакония падшего и не наказывает его, но терпит, то кто дал нам право судить такого? Ведь, похитив у Господа сан Судии, мы становимся антихристами, то есть противниками Богу. Убоимся осуждения! Будем милостиво снисходить к немощам окружающих нас, чтобы исполнились на нас слова: «Блажени милостивии, яко тии помилованы будут». Возлюбленные! Удержимся от разбора чужих поступков, успокаивая себя тем, что это не осуждение, а лишь рассуждение. А если случится допустить подобного рода «рассуждения», то будем разбирать ближних только через свое собственное падение, то есть с полным сознанием своего негожества, будем говорить так: — Я не могу осудить падшего за пьянство и разврат, потому что сам я убиваю людей злыми поступками и словами. А ведь все заповеди даны Одним Законодавцем. Сказавший «Не упивайтеся вином», сказал также «Не убий». Значит, я тоже являюсь преступником закона, потому как могу осудить падшего? Рассуждая таким образом, мы будем смягчать вину ближнего и видеть свою собственную. Потщимся, возлюбленные, непрестанно отгонять мысли осуждения и просить Господа: «Даждь ми зрети моя согрешения и не осуждати брата моего!» 4. Опытом доказано: в каком грехе осудишь ближнего своего, в тот и сам впадешь. — Если кто-то осуждает за что-нибудь другого, но не осознаёт своего падения и не кается, то обычно сам впадает в тот же грех. Так происходит, чтобы человек осоз нал своё падение. Бог по Своей любви попускает скопи ровать состояние того, кого он осудил. Если, например, скажешь про кого-нибудь, что он корыстолюбив, и не поймёшь того, что ты осудила, то Бог отнимет Свою бла годать и попустит, чтобы и ты впала в корыстолюбие — и ты начнёшь копить. Пока ты не осознаешь своего паде ния и не попросишь у Бога прощения, будут действовать духовные законы. Чтобы помочь тебе лучше это понять, расскажу тебе одну историю из своей жизни. Когда я жил монастыре Стомион, узнал, что одна из моих одноклассниц сби лась с правильного пути. Я молился, чтобы Бог внушил ей мысль прийти ко мне в монастырь. Я даже выписал из Священного Писания и святых отцов некоторые мысли о покаянии. И вот однажды она пришла. Мы побеседовали, и мне показалось, что она всё поняла. Она стала часто приходить в монастырь вместе с ребёнком, приносить свечи, масло, ладан для храма. Однажды мои знакомые, паломники из Коницы, мне сказали: «Геронда, эта женщина притворяется. Сюда приносит свечи и ладан, а в городе продолжает гулять с офицерами». Когда она пришла в монастырь в следующий раз, я стал на неё кричать в храме: «Иди отсюда, ты провоняла всё вокруг!..» Бедная женщина ушла в слезах. Спустя время я ощутил сильную плотскую брань. «Что это? Никогда со мной не бывало таких искушений. Что происходит?» Я не мог найти причину. Молюсь — не проходит. Я отправился вверх на Гамилу (вершина горы Пиндос). «Лучше пусть меня съедят медведи», — думал я. И поднялся высоко, но искушение не проходило. На поясе у меня висел маленький топорик. Я его достал и три раза ударил по ноге в надежде, что от боли искушение пройдет. В ботинок полилась кровь, а искушение не прошло. Вдруг у меня в голове промелькнула мысль о той женщине . Я вспомнил слова, которые ей сказал. «Боже мой , подумал я, — я лишь немного испытал эту адскую муку, а она живёт с ней постоянно!.. Боже, прости меня за то , что я ее осудил». И сразу почувствовал небесную прохладу , брань прошла. Видишь, что делает осуждение? 5. Помнишь, что написано в Отечнике о нерадивом мона хе, который спасся, потому что не осуждал. Когда ему пришло время умирать, он был весел и спокоен. Тогда старец ради духовной пользы отцов, собравшихся из других келий, спросил его: «Брат, почему ты не боишься смерти, ведь ты же жил нерадиво?» Брат ему ответил: «Это правда, что я жил нерадиво, но с того времени, как я стал монахом, я старался никого не осуждать, поэтому теперь я скажу Христу: «Христе, я несчастный человек, но, по крайней мере, Твою заповедь «Не судите, да не судими будете» я соблюл»». «Блажен ты, брат, — сказал ему старец, — потому что получил спасение без труда». 6. Однажды вечером, в дом христианской семьи, постучался путник. Дверь открыл хозяин, и увидев уставшего гостя, пригласил его в дом, накрыл ему стол, чтобы уставший гость мог подкрепиться. Гость помыл руки, и сев за стол, начал с удовольствием всё подряд кушать. Набожный хозяин спросил: «почему ты, не помолившись, начал кушать» Гость пострел на хозяина и ответил: «что никогда этого не делал, да и теперь не намерен это делать». Хозяина, так потрясло это дерзкое высказывание, что он попросил гостя выйти вон. Когда гость ушёл. Хозяин ещё долго возмущался таким поведением по отношению к Богу. Когда хозяин лёг спать, во сне к нему приходит Христос и спрашивает: «почему ты выгнал уставшего гостя из дома?» Хозяин ответил: «разве Господи Ты не видел, как он нагло вёл по отношению к Тебе? Как он дерзко высказывался. Я не мог терпеть его присутствия» Господь ответил: «Я его терплю сорок лет. А ты не мог потерпеть его один вечер». 7. — Геронда, сегодня во время сбора маслин я осудила некоторых сестёр, потому что они относились к делу невнимательно. — Знаешь, оставь суд и осуждение, а иначе Бог тебя тоже осудит. Разве ты никогда не кладёшь чуть порче ную маслину вместе с хорошими? — Нет, стараюсь не класть. — Если Христос будет нас так же внимательно сортиро вать на Страшном Суде, мы пропали! Но если мы будем снисходительно относиться к ошибкам других людей и не будем их осуждать, то потом сможем сказать Христу: «Боже, помести и меня в рай, в какой-нибудь уголок!» Старец Паисий Святогорец. Слова. Том 5. Страсти и добродетели. М., 2008 8. — Да, если мирские люди пойдут в ад из-за распутства, то духовные из-за осуждения… Ни о ком нельзя сказать, что он пойдёт в ад. Мы не знаем, как действует Бог. Суды Божии — бездна. Никого не надо осуждать, потому что так мы восхищаем суд из рук Божиих, сами делаем себя богами. Если Христос спросит нас в день Суда, вот тогда и скажем своё мнение… Старец Паисий Святогорец. Слова. Том 5. Страсти и добродетели. М., 2008 9. Одна семейная пара переехала жить в новую квартиру. Утром, едва проснувшись, жена посмотрела в окно и увидела соседку, которая развешивала на просушку выстиранное бельё. — Посмотри, какое грязное у неё бельё, — сказала она своему мужу. Но тот читал газету и не обратил на это никакого внимания. — Наверное, у неё плохое мыло, или она совсем не умеет стирать. Надо бы её поучить. И так всякий раз, когда соседка развешивала бельё, жена удивлялась тому, какое оно грязное. В одно прекрасное утро, посмотрев в окно, она вскрикнула: — О! Сегодня бельё чистое! Наверное, научилась стирать! — Да нет, сказал муж, — просто я сегодня встал пораньше и вымыл окно. Так и в нашей жизни! Всё зависит от окна, через которое мы смотрим на происходящее. И прежде чем осуждать других, необходимо задуматься, насколько чисты наши сердца и намерения! http://norway-journal.livejournal.com/42501.html ……………………………………….. Не осуждай никого, а для этого старайся ни о ком не говорить ничего: ни худого, ни хорошего. Это самый легкий способ не быть осужденным на том свете. игумен Никон (Воробьёв) Паисий Святогорец: «Брат, спасшийся без труда, потому что никого не осуждал    Некогда один мирянин пришел в Кавсокаливский скит, чтобы стать монахом. Однако скитские отцы не принимали его, потому что, кроме лености и нерадения, он имел еще и скандальный характер, так что постоянно создавал проблемы. Но поскольку ему нравился скит, он упросил отцов оставить его жить с ними без монашеского пострига, за что обещал иногда помогать им.   Так в лености и нерадении и провел он свою жизнь, пока не пробил его смертный час. Отцы, желая его утешить, неотлучно пребывали возле его смертного одра.   «Не судите, и не будете судимы» (Лк.6:37). Тогда Архангел Михаил   И вот умирающий пришел в исступление и начал делать какие-то знаки. Отцы не могли понять, что с ним происходит. Когда он пришел в себя, то поведал им нечто страшное: «Видел я Архангела Михаила, держащего хартию, в которой были записаны все мои грехи. Он сказал мне: «Видишь? Все, что здесь записано, сделал ты. Поэтому готовься идти в ад». Тогда я говорю ему: «Посмотри-ка, есть ли среди всего этого грех осуждения?» Архангел поискал и говорит мне: «Нет». — «Значит, — говорю я ему, — я не должен идти в ад, согласно словам Господа: разорвал хартию с моими грехами. Так что, отцы, я пойду в рай. Когда вы мне сказали, что я не подхожу для того, чтобы быть скитским монахом, и я начал работать как мирской и ходить в церковь только по праздникам, я услышал слова Евангелия: «Не судите, да не судимы будете»(Мф.7:1) — и сказал себе: «Окаянный, исполни хотя бы это», — и это спасло меня без других трудов"». Лишь только он рассказал это, Архангел Михаил принял его душу.» http://azbyka.ru/otechnik/Paisij_Svjatogorets/otcy-svjatogorcy-i-svjatogorskie-istorii#0_28 ……………………………… Сам дрянь дрянью, а всё твердит «Несмь якоже прочии человецы!» (Свт.Феофан Затворник). «Не будь судьей чужих падений. На них есть Судия праведный». (святитель Василий Великий). В больницах не осуждают друг друга за ту или иную болезнь. А мы все больны душевными болезнями — грехами. игумен Никон (Воробьёв) Осуждение ближнего напрямую связано с гордостью и с эгоизмом: тот, кто осуждает другого, как правило, считает себя выше его и уж во всяком случае относится к себе как мерилу всего и принимает собственные идеи и поступки за норму. (Архимандрит Сергий). Не суди другого за то, что он грешит не так, как ты. Слыша слова из Евангелия «Не суди, да не судим будешь» возникает справедливый вопрос. А почему вдруг нельзя судить о ближнем, если я вижу его недостатки? Правда человеческая и правда Божия далеко отстают друг от друга. «Судить — значит бесстыдно похищать суд Божий, и осуждать — значит губить свою душу» (преподобный Иоанн Лествичник). Мы судим обо всем исходя из своего внутреннего устроения. Человек, как правило видит только то, что есть в нем самом. Есть духовный закон. Человек осуждающий ближнего как не имеющий в себе должного чувства смирения и бдительности над собою, сам рискует впасть в те грехи, за которые осуждает других. Так же нужно не забывать, что мы все рождаемся с определенной наследственностью. Каждый из нас имеет свои таланты и недостатки. Мы все прекрасно видим, как ребенок наследует от своих родителей (бабушки, дедушки) не только внешние черты, но и духовные качества своих прародителей, которые передаются по наследству до 3-4 поколения. Именно по этой причине мы уже в ребенке можем видеть проявления талантов так и дурных качеств. Как склонность к правде и лжи, щедрости и воровству, доброте и агрессии. Не зря наши предки, опираясь на многовековой опыт, очень внимательно относились к браку. Как правило, яблочко от яблони недалеко падает. В детях повторяются как хорошие качества, так и пороки их родителей. Давайте теперь рассудим по совести и справедливости. Допустим у родителей погрязших в пороках родился ребенок. В результате к плохой наследственности он получает еще и плохое воспитание. Что для нормального человека, кажется дико, для него будет нормой. Наклонность ко злу будет уже в его природе, в его генах. Скажите, разве мы можем осуждать человека, который от рождения инвалид за то, что он неполноценен? Так и здесь. Кто может знать, что творится в душе такого человека? Кто поручиться, что он в очередной раз оступившись после не кается и не пытается бороться со своими пороками? Что одному досталось даром (его добрые качества), то другому приходиться приобретать с большими усилиями. Мы так же не можем судить о другом человеке, так как его могут оклеветать, не заслуженно оговорить и мы можем элементарно ошибаться. Очень показательна жизнеописание праведного Артемия и преподобного Виталия Александрийского. « Артемий родился в селе Верколе на реке Пинеге (ныне Пинежского района Архангельской области), в благочестивой крестьянской семье. Он отличался кротостью, послушанием и трудолюбием, уже с пяти лет начал сторониться детских игр и помогать своим родителям Косме и Аполлинарии в работе. Однажды Артемий, будучи в возрасте 13 лет, вместе с отцом боронил землю в поле; неожиданно сгустились тучи и началась гроза, во время которой отрок погиб от удара молнии. Односельчане Артемия по суеверию сочли его смерть Божьей карой за некие тайные грехи, поэтому тело его, как умершего от внезапной смерти, осталось неотпетым и непогребённым; его положили на пустом месте в сосновом лесу поверх земли, прикрыли хворостом и берёстой и огородили деревянной изгородью. Так оно пролежало 28 лет, всеми забытое, пока его случайно не нашёл в лесу клирик местной церкви Агафоник. Останки Артемия оказались совершенно нетронутыми тлением; поражённый чудом клирик рассказал о нём сельчанам и повелел отнести тело в село. Но те лишь безо всяких почестей привезли его к своей приходской церкви и положили на паперти, прикрыв гроб берёстой. В том же 1577 году в окрестных землях началась лихорадка. Местные жители стали совершать поклонение мощам Артемия, и вскоре многие исцелились, а эпидемия прекратилась. Затем случился ещё целый ряд чудесных исцелений, и слава о чудотворце Артемии начала распространяться за пределы Верколы. В 1584 году было записано первое чудо, совершившееся от мощей; в 1610 году останки перенесли в особую раку, поставленную в самой церкви». « Виталий Александрийский был монахом из монастыря аввы Серида в Газе. В возрасте шестидесяти лет он пришёл в Александрию и начал проповедь покаяния среди городских блудниц. Днём он трудился как наёмный работник, прося за свой труд 12 медных монет, одну из них вечером он тратил себе на еду, а остальные отдавал блуднице, прося её за эти деньги ночью воздержаться от греха. Сам он оставался в комнате женщины и всю ночь молился и убеждал покаяться, а утром, уходя от неё, брал клятву не рассказывать о его поступке. Его проповедь имела успех и многие блудницы оставили своё занятие, но горожане были уверены, что Виталий еженощно придаётся плотскому греху. Его начали осуждать, предлагали взять блудницу в жёны и отказаться от монашества, чтобы перестать позорить других иноков. Сам Виталий, чтобы скрывать свой поступок признавал, что и монахи могут иметь плотские слабости. О нём доложили александрийскому патриарху Иоанну, который не поверил рассказу и пристыдил доносчиков. Однажды на пороге публичного дома Виталий встретил юношу-блудника, который ударил его по лицу и подверг упрёкам за мнимый грех. Старец в ответ сказал, что его самого постигнет удар и на крик сбежится вся Александрия. После этого Виталий заперся в своей кельи и в ней скончался. В это время юноше явился бес и ударил его по щеке со словами — «Прими удар, который прислал тебе монах Виталий». Молодой человек начал бесноваться, рвал на себе одежду, кричал и многие горожане пришли на его крик. Придя в себя, он вспомнил о предсказании старца Виталия и пошёл к его кельи простить прощения. Виталий был найден горожанами мёртвым, стоящим на коленях в молитве. В руках у него был свиток с надписью — «Мужи александрийские! не осуждайте прежде времени, пока не придет Господь, Праведный Судия». Бывшие в толпе народа бывшие блудницы, которым проповедовал святой Виталий рассказали всем о его жизни. О Виталии сообщили патриарху Иоанну и он с почестями похоронил старца». Так, что хорошо подумайте прежде о ком то судить. Но здесь не нужно путать осуждение и облечение. Это совершенно разные вещи. Каждому человеку Творцом дана совесть и каждый человек понимает что хорошо, а что плохо. И каждый человек должен стремиться жить по совести, правде и искоренять свои духовные пороки. Мы конечно не должны судить о человеке, но должны безбоязненно обличать поступки которые противоречат правде и совести. Христианин должен защищать правду Божью (а не человеческую, которая сегодня одна завтра другая) и останавливать людей творящих беззаконие. http://salutem.ru/head15.html …………………………….

кЗдравствуйте! Позвольте затронуть эту неизвестную для многих и болезненную, тему…онтрацепция и ВМС – тоже аборт Г Здесь врач Анастасия Лужанина отвечает на вопросы о. Максима Каскуна по поводу действия оральных контрацептивов : http://www.youtube.com/watch?v=WMLaF0JAvSA Еще одно полезное видео: http://www.youtube.com/watch?v=O-Fs7BzNP_A О абортивном действии контрацептивов: http://www.youtube.com/watch?v=fKefl5Agn6Y О вреде контрацептивов: http://www.youtube.com/watch?v=Av78yE0ERaU Один из таких случаев: http://www.youtube.com/watch?v=LjKarOtc7Ng Об экстренной контрацепции врач А.Лужанина: http://www.youtube.com/watch?v=-DT1NZsHjOw Внутриматочная спираль. Врач А.Лужанина: http://www.youtube.com/watch?v=6zGMM1Scmds ………………………………….. См. также: http://www.aborti.ru/mifegin_postinor/ …………………………………… Комментарии отсюда http://www.pravoslavie.ru/jurnal/87160.htm Сама столкнулась с этой проблемой по незнанию в период начала своего воцерковления. У меня на данных таблетках беременность наступила, но практически сразу прервалась(то есть был только ранний положительный тест на беременность, а потом сразу кровотечение, которое в общем-то при несделанном тесте можно было бы принять за обильные месячные). Все это заставило сильно задуматься. МНОГИЕ ПЬЮТ ЭТИ ТАБЛЕТКИ, ЧТОБЫ АБОРТ НИКОГДА В ЖИЗНИ НЕ ДЕЛАТЬ, А ПОЛУЧАЕТСЯ ТВОРЯТ ЭТО ПО НЕ ЗНАНИЮ СОБСТВЕННЫМИ РУКАМИ. Ну а потом море слез, раскаяние. Больше всего меня поражает то, что большинство гинекологов активно продвигают данные препараты, и уверяют, что они неабортивного действия. ЛЮБЫЕ ОК (оральные контрацептивы) и ВМС (внутриматочные спирали) ОБЛАДАЮТ (хотя основное действие может быть и иным)АБОРТИВНЫМ ДЕЙСТВИЕМ. В Основах социальной концепции Русской Православной Церкви говорится следующее: «Религиозно-нравственной оценки требует также проблема контрацепции. Некоторые из противозачаточных средств фактически обладают абортивным действием, искусственно прерывая на самых ранних стадиях жизнь эмбриона, а посему к их употреблению применимы суждения, относящиеся к аборту» Основы социальной концепции Русской Православной Церкви // http://www.patriarchia.ru/db/text/419128.html Об этом же говорится в заявлении Церковно-общественного совета по биомедицинской этике «О грехе детоубийства»: «Совет по биомедицинской этике констатирует, что все гормональные препараты, а также другие контрацептивные средства, «противозачаточный» эффект которых основан на недопущении имплантации оплодотворенной яйцеклетки, являются абортивными средствами, а их применение равнозначно аборту, т.к. губит уже начавшуюся жизнь» Церковно-общественный совет по биомедицинской этике. Заявление «О грехе детоубийства» // http://bioethics.orthodoxy.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=47&Itemid=14http://bioethics.orthodoxy.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=47&Itemid=14 Проблема абортивной контрацепции и фармакологических абортов поднималась на первом заседании Патриаршей комиссии по вопросам семьи и защиты материнства 6 апреля 2012 г.: «Минздрав, декларируя борьбу с абортами, начал продвигать химические аборты, представляя их как некое благо по сравнению с хирургическими.. Еще большую проблему представляет так называемая гормональная контрацепция абортивного действия. За счет неучтенных химических убийств нерожденных детей число абортов растет, а не сокращается». Ну вот к примеру слова бывшего гинеколога Стояна Адашевича: - Ваше мнение о противозачаточных средствах? - Тесты беременности показывают, что у женщин, использующих так называемые «спирали», зачатие происходит чаще. Но «спираль» всего лишь препятствует эмбриону попасть в матку, и, следовательно, он умирает где-то через неделю после зачатия. То же самое происходит и с противозачаточными таблетками: они препятствуют нормальному развитию эмбриона, постепенно умертвляют его. Многие женщины до сих пор пребывают в неведении, они знают лишь общепринятую точку зрения по этому вопросу. Вы видели когда-нибудь в средствах массовой информации, так называемых женских журналах, передачах правдивую информацию об абортах, противозачаточных средствах и искусственном оплодотворении? - Ваше мнение о внематочном искусственном оплодотворении? - Я проводил подобные операции. Я считаю искусственное оплодотворение неприемлемым. Ведь обычно оплодотворяются от десяти до двадцати эмбрионов, выбираются наиболее жизнеспособные, а остальные умерщвляются. http://www.pravoslavie.ru/jurnal/272.htm ……………… Как искупить грех аборта? : http://orthomed.ru/pms.php?id=library.abortion.00039

Здравствуйте! я ранее в 1998 -2008 годах был православно-буддийским синкретистом, и Божьей милостью, покаялся в этом. предлагаю несколько статей, способных помочь ищущим истинную религию или синкретистам, эти материалы очень помогли мне тогда. Для слышавших о мистике восточных религий и православной мистике и думающих, что это по сути одно и то же - рекомендую сразу обратиться к статье о.Д.Сысоева "Две вершины" и к наблюдению "Как на черном - так чистый, как на белом - рябой", а для не слышавших об этих вершинах, и просто считающих, что "все религии ведут к одному Богу" - предлагаю начать со статей "Проблемы со слоном" и "Проблемы религиозного плюрализма". ............................................................... 1) о.Д.Сысоев "Две вершины" "Из комментариев к Книге Иова. И яснее полдня пойдет жизнь твоя; просветлеешь, как утро. О каком свете здесь говорит Софар? Дело в том, что мы знаем, что есть несколько видов света. Есть свет видимый, есть свет Божественный, есть свет ангельский, есть свет падших ангелов, а есть свет человеческий - это свет разума, свет ума человеческого. Это и свет в переносном смысле, потому что разум как бы озаряет наши пути, и в результате мы начинаем видеть мир ясно. Если мы обдумываем мир, мы идем в нем спокойно, видя то, что нам предстоит, понимая смысл того, что с нами происходит. В этом смысле разум освещает наши пути. Но он свет еще в некотором мистическом смысле, поэтому и говорится, что место Божие, в котором Бог является, подобно сапфиру и как само небо ясное. То есть, есть некоторый внутренний свет человека, его духовной природы, который светится, хотя для нас и невидимо. Некоторые мистики это видят. Есть такая точка зрения, что иногда языческая мистика может подняться до этого света. Когда язычники видят некий свет, например, неоплатоники или индуисты, это необязательно, что они видят свет демонов - они могут видеть свет ума. Именно поэтому индуисты говорят "я это Он". "Я это Бог", то есть. Потому что они принимают свет своего ума за Бога. А это, кстати говоря, чудовищное преступление, понимаете? То есть это одно из самых величайших преступлений, преступление самого Люцифера. Здесь даже можно обойтись без вмешательства Люцифера - человек сделал себя самого Сатаной. Он принял себя, свой свет, за Бога. Поэтому языческая мистика, похожая на христианство, на самом деле в своих корнях от него дальше всего. Я скажу даже, что мистика света, когда человек видит самого себя, как свет, и считает этот свет за Бога - она более далека от христианства, чем прямая дьявольщина. Помните, Писание говорит: "приступит человек, и сердце глубоко, и вознесется Бог." Сердце человека, действительно, огромно, это огромная бездна. А так как человек по образу Божьему сотворен, а Бог есть Свет, в котором нет никакой тьмы, то человек в духовной своей сути тоже является неким светом. Как говорил Григорий Богослов, "наш ум есть третий свет". Понятно, почему - первый - Бог, второй - ангелы, третий - человека. Это некая реальность. Но человек внушает себе, видя реальный свет, что это Бог. Внушает в результате гордыни. Он говорит - я дошел до этого, я прорвался к этому, значит - я и есть Бог. Это как раз то страшное самообольщение, которое есть во многих религиях. Оно является предельно далеким от христианства, хотя очень похожим. Предельно далекие вещи становятся похожими - по принципу противоположности сходятся. Но при этом они не отождествляются. Опыт христиан, христианских святых, которые видят Бога, противоположен опыту мистиков, западных или восточных. Если восточный мистик, неважно, индуист или мусульманский суфий или еврейский каббалист или немецкий мистик, вроде Бёме или Майстера Экхарта, говорит о том, что "я Бог", "я вижу, что я Бог" - а эта теория очень популярна - эта мистика похожа на христианство, но она противоположна ему. Потому что, когда человек видит Бога, он говорит "я вижу, что мы едины, но я вижу, что Ты всегда - Бог, а я всегда творение, ты всегда Господин, я всегда твой слуга." Об этом говорил Макарий Великий - на самых вершинах это различие четко сохраняется. Потому что он видит иную, несотворенную Реальность. А язычник видит сотворенную реальность. В самых высоких своих подъемах он дальше всего от христианства. Когда говорят, что все пути ведут к одной вершине, это ошибка. Есть две вершины. И чем выше поднимается человек не на ту вершину, тем он дальше от Истины. Представьте, вам нужно подняться на Эверест, а вы случайно поднимаетесъ на Монблан. Чем выше поднялись, тем вам труднее обратно добираться - вам нужно будет спуститься с Монблана обратно, а оттуда начать подъем на Эверест. Именно поэтому обычно эти мистики к Богу не приходят. А зачем? Им Бог не нужен. Это самая тяжелая болезнь, которая есть у человека и у ангелов. Именно этой болезнью заболел Люцифер. Ведь с чего началось падение Люцифера? Он засмотрелся на свою красоту. И решил, что он может быть реально Богом. И именно эта люциферическая болезнь дальше всего удаляет человека от Бога. Поэтому, когда вы видите каких-нибудь авторов, которые, как например о. Александр Мень, пишут, что индуистский мистик, суфий или исихаст видят одно и то же, вы должны знать, что это ложь. Они видят разные вещи. То есть, конечно, христианин тоже видит то, что видит индуистский мистик. Но он видит больше. И он видит настоящее место этого света. Почему возможна такая ошибка? Дело в том, что, как я уже говорил, сердце человека глубоко и более того, с точки зрения христианства, человек это макрокосмос в микрокосмосе. То есть, Вселенная это микрокосмос, а макрокосмос это человек, большой Космос в маленьком. И именно поэтому возможна такая подмена. И исцеляется она тем, что человек помнит, что всемогущий Бог - это Творец. Как раз догмат творения - это важнейший, первый догмат для христиан. Поэтому и начинается наш Символ Веры с исповедания того, что Бог Вседержитель наш и Творец. Если забыть об этом хоть на секундoчку, сразу же все христианство превращается просто в сатанизм. Даже не сатанизм. Сатанизм все же предполагает, что Бог есть нечто отдельное от человека. Превращается в еще худшее. Человек сам превращается просто в Сатану, великого врага Бога. Именно поэтому добродетели йогов и самых лучших из нехристиан хуже, чем самые страшные пороки христиан. Потому что все эти добродетели являются элементом этого самопоклонения, этого великого сатанизма. Даже не сатанизма, а осатанения человека, скажем так. Чем больше человек делает каких-то мнимых добродетелей внешних или даже внутренних, тем больше он обожествляет себя. Как говорил святой Иоанн Лествичник, представим, что все страсти делятся на четырнадцать частей. Человек может отбросить тринадцать частей и оставить одну, и эта одна часть перевесит все остальные. Какая это часть? Гордыня. Именно этa страсть есть суть того, что человек говорит "я Бог". Действительно, хорошо сказано, что лучше пьянствовать, лучше блудить, убивать, чем считать, что я Бог. Потому что убийца, блудник, пьяница может покаяться, он знает, что он делает зло, он знает, что он делает подлость. А "Бог" не знает этого. Перед кем каяться "Богу"?" ............................................................. ............................................................... ................................................................................ еще наблюдение на эту тему: "..Дело очень важное: одинаковы ли идеальные (высшие) состояния разных религий? Православная святость и восточное (индуистско-ведийское и буддийское) просветление в частности. Итак, православная святость не видит себя святой, языческое просветление - видит себя таковым.: "Когда преподобный Сисой лежал на смертном одре, окружавшие старца ученики увидели, что лицо его просияло. Они спросили умирающего, что он видит. Авва Сисой ответил, что он зрит святых пророков и апостолов. Ученики спросили, с кем Преподобный беседует? Он сказал, что пришли Ангелы за его душой, а он просит их дать ему еще хоть краткое время на покаяние. "Тебе, отче, нет нужды в покаянии", - возразили ученики. Но преподобный Сисой, по своему великому смирению, ответил: "Поистине я не знаю, сотворил ли я хоть начало покаяния моего". После этих слов лицо святого аввы просияло так, что братия не дерзали на него смотреть. Преподобный успел сказать им, что видит Самого Господа, и святая душа его отошла в Царство Небесное." http://days.pravoslavie.ru/Life/life4163.htm И так же чувствовали все святые. Пимен Великий говорил: "Поверьте, братие, куда будет ввержен сатана, туда буду ввержен я" Антоний Великий: «Все лучше меня. Все спасутся, один я достоин гибели за грехи мои». Будда же сказал: "Но как только стало вполне чистым это мое знание и видение четырех благородных истин, как они есть, о трех оборотах, о двенадцати видах – тогда заявил я, что прямо пробудился правильным пробуждением, непревзойденном во вселенной с ее богами, Марами и Брахмами, с отшельниками и брахманами, царями и простыми людьми. И открылось мне знание и видение: "Безусловно мое освобождение, это – последнее рождение, нет становления больше". Так сказал Благословенный. Пятеро монахов восхищенно восприняли сказанное им." http://dhamma.ru/canon/sn/sn56-11.htm Православное святоотеческое учение на сей счет конценрируется в словах схиигумена Иоанна (Алексеева) Валаамского: "Чем больше человек приближается к Богу, тем больше видит себя неисправнее и грешнее. Избави Бог, если человек увидит себя праведным" и "Не бойся, что видишь себя никуда не годной, бойся увидеть себя святой. Видеть себя худой - это ведет к смирению, а видеть себя святой - явная прелесть бесовская". А, например, Рамана Махарши пишет: „Я есмь Я"—Атман, ваша истинная природа. „Я есть это или то" — эго, ваша иллюзорная природа. Когда Я сохраняется только как Я, это и есть А т м а н." - и так говорят все "просветленные" и "освобожденные" гуру индуизма... .................................................................... Налицо принципиальное различие, несовместимость и нетождественность состояний православной святости и восточной мистики. Причиной их , на мой взгляд, является то, что святые уверен, видели себя таковыми в силу того, что рассматривали себя на фоне истинного Света (Нетварного, а не на фоне света ума, наличие которого также постулируется православными, как и буддистами). "Как на черном - так чистый, как на белом - рябой", как пел БГ . В Православии есть понимание двух светов - одного тварного, он же - естественный свет ума (см. 1-ю часть книги "Старец Силуан Афонский", написанную арх.Софронием Сахаровым), второй -Нетварный (Фаворский), Он же -Божественные Энергии, Он же - Бог в Его проявлении в мире, Тот Бог, Которого, по обетованию Христа, узрят чистые сердцем (в отличие от Божественной Сущности, Какую никто никогда не видел). Первый и второй света новичку можно спутать, и это очень опасно. В индуизме и буддизме же, насколько знаю, есть понятие лишь об 1 свете, он постулируется и как основа всего (Дхармакайя) и как базовая основа нашего ума, т.е. свет ума. Т.е., с т.з. православия, буддисты и индуисты принимают меньшее за большее, закрывая тем самым себе путь к большему (оно и ясно, идут-то они не путем Христа). Т.е.даже с непредвзятой т.з., христианство имеет способ объяснить буддизм и индуизм,их мистический опыт, а те объяснить мистический опыт православных, исходя из своих концепций -не могут. Имхо, уже это говорит о большей истинности христианства. А тема 1 или 2 светов, как мне кажется, напрямую следует из концепции "я - скрытое божество"(индуизм) (соотв., свет моего ума и есть Свет Абсолюта) и из концепции "душа -не часть Бога, но несет Его образ" (христианство) (соотв., осознание света своего ума далеко не равноценно зрению Бога).. И в этом видении себя хуже всех нет мучительности: наоборот, святые испытывают неземное блаженство, т.к. благодать Духа утешает в той мере, в какой человек смиряется. .... таким образом, осознав это, мы, как минимум, не сможем оставаться синкретистами и религиозными плюралистами (каковым я сам был не менее 11 лет), а как максимум - признаем, что лишь православие (в котором одном есть такой эффект, как субъективное видение себя грешнее по мере объективно увеличивающейся близости к Богу - имхо, это оттого, что гордость, поглотившая прочие страсти заслонила Будде и заслоняет неправославным подвижникам Нетварный Свет (Бога), на фоне именно Которого (а не на фоне света ума) становятся ясно различимыми все страсти: как в комнате пока темно, грязи не видно вовсе, когда света мало, видны лишь несколько самых больших кусков грязи, а чем светлее - тем больше грязи и пятен заметно, а на ярком свету видны даже мелкие пылинки в воздухе... ) - истинная вера. т.е. свет ума, хоть он и свет, но по сравнению с Нетварным Светом (Богом) - он как тьма, как чернота. Т.к. тварный." ................................................................................ ................................................................................. ............................ Проблема религиозного плюрализма Кеннет Семплс Двадцатый век бросил беспримерный вызов исторической христианской вере. В этом столетии ее уместность и приемлемость подвергались сомнению как никогда прежде. Эти нападки на христианство, как единственно правильный путь, обрушивались с двух ясно различимых фронтов: атеистического “светского гуманизма” и сгущающейся атмосферы религиозного плюрализма. Хотя светский, мирской взгляд уже сам по себе таит значительную угрозу, вопрос плюрализма в приложении к религии создает еще большую проблему. Технические достижения нашего века привели нас к порогу создания поистине всемирного общества. Америка в особенности представляет собой конгломерат самых разных этнических, расовых и религиозных истоков. Наша страна основана на принципах терпимости, в том числе и в вопросах религии. Нам гарантировано право свободного вероисповедания. Принцип равной терпимости ко всем религиям настолько строг, что наихудшим ярлыком для человека в наше время стало “нетерпимый фанатик”. Но случилось так, что нашу идею демократии стали применять и к определению высшей истины. Под веротерпимостью стали понимать убеждение, что все религии одинаково приемлемы (т.е. все религии ведут к Богу). Это фатальное заблуждение. Люди, доказывающие, что все религии одинаково приемлемы (т.е. метафизически истинны), либо слабо разбираются в разных религиях, либо утратили способность логически мыслить. Даже поверхностное изучение мировых религий показывает, что между ними существуют фундаментальные и непримиримые различия. К примеру, одни религии проповедуют монотеизм (Бог один), другие — политеизм (богов много), а третьи — пантеизм (Бог во всем). И это только основные из множества противоречивых утверждений о Боге. По самым элементарным законам логики (напр., закону непротиворечия), разные мнения о Боге не могут быть высшей истиной в одно и то же время и в равной мере. Следуя логике, все три мировых точки зрения могут быть неверны, но верны все они быть не могут. Если же мы убеждены в правоте своей религии, то мы вновь оказываемся в столь неудобном исключительном положении. Но есть ли иной выбор? Были попытки доказать, что применение логики к религии неоправданно и приведет к заблуждению. Сторонники этой точки зрения утверждали, что высшая истина открывается только через интуицию. Однако их доводы обращаются против них же, потому что они должны воспользоваться законами логики, прежде чем опровергать их (этими законами приходится пользоваться хотя бы для того, чтобы говорить и думать). Их слова противоречат сами себе. Расстаться с очевидными законами мышления — значит обречь себя на неразумность. Для большинства людей такая цена слишком высока. Но не может ли быть так, что противоречия между мировыми религиями — не настоящие, а только кажущиеся? Нельзя ли их отнести на счет неспособности человека понять бесконечного Бога? Восточная притча, которую часто приводят в пример, говорит о нескольких слепых, ощупывающих разные части тела одного и того же слона. Смысл этого примера в том, что люди воспринимают одну и ту же действительность по-разному, благодаря своим историческим, культурным или философским различиям. Многое в этом доводе заслуживает внимания. Однако философ-христианин К.Стефен Эванс, в своей книге “Философия или религия”, указывает на две слабости такого подхода. Во-первых, эта точка зрения, видимо, выражает крайний скептицизм по поводу нашего знания Бога, поскольку утверждается, что никто не знает Бога в удовлетворительной мере. Во-вторых, она не принимает в расчет беспримерные утверждения Иисуса Христа (Мф. 7:13, Ин. 14:6, Деян. 4:12). Иисус говорит, что Он — единственный путь, а не один из путей. Вера христиан в Воплощение (в то, что Бог пришел в мир в Иисусе Христе) — прямое и исторически подтвержденное откровение — представляет собой совершенно иную категорию, чем необоснованные претензии других религий. Религия, данная в откровении, конкретна и непостижима. Если претензии такой религии на происхождение от Бога, а не от человека, справедливы, то ее учения авторитетны, и на них можно положиться. Многие люди, верящие, что “все религии ведут к Богу”, и не подозревают о непреодолимых логических противоречиях, стоящих за этой точкой зрения. Поэтому слова об исключительной истинности какой-либо одной религии часто наталкиваются на обвинения в догматичности, узости мышления или просто самонадеянности. Люди могут поступать и часто поступают самонадеянно, но говорить об исключительности одной религии — это не провинциальность и не узость мышления. Как уже отмечалось выше, единственно логичным выводом, ввиду множества противоречий между мировыми религиями, может быть только то, что верна одна точка зрения, а остальные — нет, или же что все они неверны. Как сказал один философ, мир, в котором все религии одновременно верны, был бы “космическим сумасшедшим домом”. Кроме того, если человек верит в исключительную истинность одной религии благодаря особому откровению, то делает это потому, что считает ее не своим путем, а Божьим. Христианин избирает для спасения путь Иисуса Христа, а не свой собственный. Мы лишь повторяем слова, сказанные Самим Иисусом: “Я есмь путь и истина и жизнь, никто не приходит к Отцу, как только через Меня” (Ин. 14:6). Принять и проповедовать Божий путь — не самонадеянность, а истинное смирение. Но следует также понимать, что убежденность в достоверности христианства не означает, что каждая деталь нехристианских религий неверна. Спасительная истина приходит только в Иисусе Христе (особое откровение), но другие религии могут выводить общие понятия о Боге из естественного откровения (т.е. через природу или сознание). Таким образом, второстепенные верования и учения различных религий могут совпадать, что иногда и происходит на практике. Опасность плюрализма — в его коварных и всепримиряющих положениях. Мирской гуманизм смело называет христианство заблуждением и ложью. Плюрализм же утверждает, что христианство, будучи истинным, все же не является единственной истиной. Плюрализм называет христианство не лжерелигией, а одной из религий. Это коварное учение, — возможно, самый большой вызов Церкви до сих пор. http://www.apologetika.ru/win/index.php3?razd=1&id1=13&id2=77 ………………………………………………… 3) Проблемы со слоном Грегори Коукл. Проблемы со слоном Oct. 29th, 2009 at 12:06 AM Автор детской книги «Слепые и слон» Лилиан Квигли пересказывает древнюю индийскую притчу о шестерых слепых, которые приходят во дворец раджи и там впервые в жизни встречаются со слоном. Каждый из них ощупывает животное руками и рассказывает о своих впечатлениях: «Первый слепой протянул руку и коснулся бока слона: «Какой гладкий! Слон похож на стену». Второй слепой протянул руку и коснулся хобота слона: «Какой круглый! Слон похож на змею». Третий слепой протянул руку и коснулся бивня слона: «Какой острый! Слон похож на копье». Четвертый слепой протянул руку и коснулся ноги слона: «Какой высокий! Слон похож на дерево». Пятый слепой протянул руку и коснулся уха слона: «Какой широкий! Слон похож на опахало». Шестой слепой протянул руку и коснулся хвоста слона: «Какой тонкий! Слон похож на веревку» (1). Завязался спор, поскольку каждый слепой считал свое описание слона правильным. Раджа, разбуженный шумом, вышел на балкон. «Слон — это большое животное», — сказал он. — «Каждый из вас прикоснулся лишь к одной его части. Вам придется сложить все части вместе, чтобы узнать, на что похож слон». Просветленные мудростью раджи, слепые пришли к согласию: «Каждый из нас знает только часть истины. Чтобы найти истину целиком, мы должны сложить все части вместе». Эту притчу нередко используют для иллюстрации одной из двух мыслей. Первая мысль, имеющая отношение к религии, гласит, что любое вероучение представляет собой лишь часть большей истины о Боге. В каждой религии есть лишь частица истины, и все они, в конечном итоге, ведут к Богу разными путями. Сторонники восточных религий любят использовать эту притчу в таком ключе. Вторую мысль высказывают скептики, по словам которых, влияние культуры настолько ослепило нас, что нам никогда не познать истинную природу вещей. Эта точка зрения, модная в университетских кругах, называется «постмодернизмом». Подобный скептицизм распространяется на все стороны истины — рациональную, религиозную, нравственную. В своей монографии Folkways, классическом изложении теории культурной относительности, антрополог Уильям Грэм Самнер утверждает, что нравственность ни в каком смысле не является объективной. «Любая попытка встать на точку зрения внешнего наблюдателя и с этой позиции вывести из целого абсолютную философию истины и права, основанную на неизменном принципе, — это самообман», — пишет он (2). Самнер высказывает очень категоричное суждение о знании. Он говорит, что все претензии на знание абсолютной истины ошибочны, потому что каждый из нас является пленником собственной культуры и не способен выглянуть за рамки собственных предубеждений. Следовательно, пишет Самнер, для каждой культуры есть своя истина, и никакого объективного стандарта не существует. У слона из этой притчи есть три изъяна, но прежде, чем мы поговорим о них, нужно решить один принципиальный вопрос. Иллюстрация — не доказательство Между суждением и утверждением есть разница. Суждение — это просто точка зрения, мнение. Утверждение — это точка зрения, подкрепленная доводами, которые подтверждают ее правильность. Притча о слепых и слоне — простая и яркая иллюстрация. Но любая иллюстрация — это все та же точка зрения, только изложенная более красочным образом. Это не утверждение, а четко сформулированное суждение. Сама по себе она ничего не доказывает. Она не подтверждает справедливость того или иного мнения. Она всего лишь ясно его излагает. Доказать истинность утверждения — совсем другое дело. Для этого нужны факты и свидетельства. На каком основании мы должны считать, что притча о слепых и слоне описывает истинное положение дел? Я назову три причины, по которым эта иллюстрация, на мой взгляд, не может доказать истинность упомянутых выше идей. Говорящие слоны Первый серьезный изъян заключается в том, что, хотя люди действительно слепы, слон необязательно нем. О такой возможности притча умалчивает — но что, если слон заговорит? Христианство утверждает, что человек не получает знания о Боге ощупью. Напротив, человек познает Бога постольку, поскольку Сам Бог открывает ему Себя. Он не занимает позицию безучастного и безмолвного наблюдателя, предоставляя нам гадать о том, какой Он. Бог Сам рассказывает нам о том, какой Он, и чего Он хочет. Если Бог говорит, это все меняет. Все противоположные точки зрения теряют смысл, все предположения становятся ненужными. Бог открылся нам, дав нам критерий, с помощью которого следует оценивать все прочие религиозные утверждения. Притча о слепых не учитывает такую возможность. Но именно об этом говорят три величайших религии мира: христианство, иудаизм и ислам. Объективно, а не субъективно Есть у этой притчи и другой изъян. В ее основе лежит предположение, что христиане отвергают плюрализм исключительно по причине недостаточного знакомства с другими верованиями — так же как слепые ошибались потому, что каждый из них изучил только одну часть слона. Если бы они изучили другие части, они бы поняли свою ошибку. Христиане просто не владеют полнотой информации. Однако на самом деле все не так. Христиане отрицают плюрализм в том числе еще и потому, что ключевые учения разных религий противоречат друг другу. Дело не в недостатке знаний; дело в логическом несоответствии. Иудаизм утверждает, что Иисус не был Мессией. Христианство утверждает, что был. Либо Иисус — Мессия, либо нет. Обе религии не могут быть правы одновременно. Утверждать, что христианство и иудаизм одинаково истинны, так же нелепо, как пытаться нарисовать квадратный круг. Что если бы слон из притчи был таким маленьким, что слепой мог бы сжать его в своем кулаке? Если бы другой слепой потом сказал, что «слон больше, чем этот дворец», первый имел бы все основания не согласиться. Почему? Потому что слон не может быть достаточно маленьким, чтобы уместиться в человеческом кулаке, и одновременно быть величиной с дворец раджи. Никакие будущие открытия не изменят того факта, что верования разных религий невозможно примирить между собой. Напротив, новые знания лишь еще больше усугубляют проблему. Чем больше человек узнает о ключевых верованиях различных религий, тем сложнее ему согласовать эти верования друг с другом. Существование универсальных принципов вроде «золотого правила», которое присутствует во всех религиях, ничего не доказывает. Это всего лишь нравственный постулат, который почти ничего не говорит о мировоззрении той или иной религии. Глубокие противоречия между фундаментальными догмами различных религий нельзя уничтожить ссылками на сходные нравственные предписания. Утверждения, противоречащие друг другу, не могут одновременно быть истинными. Этот факт не имеет никакого отношения к дальнейшим изысканиям. Религиозный плюрализм невозможен не по субъективным, а по объективным причинам. Слон-самоубийца Третье возражение — самое серьезное. Применение этой притчи к проблеме поиска истины изначально обречено на неудачу. Эта точка зрения самоубийственна, она сама себя опровергает. И вот, каким образом. Есть только один способ убедиться, что наши культурные или религиозные предубеждения мешают нам увидеть более глобальную истину о том, что все религии ведут к Богу. Об этом нам должен рассказать кто-нибудь другой — тот, кто все видит ясно и без предрассудков. Но притча о слоне убеждает нас в том, что подобная объективность невозможна. Например, Уильям Грэм Самнер, чтобы прийти к выводу об иллюзорности всех высказываний о нравственности, сначала сам должен избавиться от иллюзий. Он должен видеть действительность такой, какая она есть, и во всей ее полноте — точно так же, как раджа со своего балкона видел слепых и слона. У раджи был особый доступ к истине. Он все ясно видел и поэтому мог поправить невидящих. Однако религиозный плюрализм и радикальный скептицизм постмодернизма отрицают существование именно такой исключительной точки зрения. Последователи этих учений утверждают, что возможность совершенно объективной оценки — иллюзия. Истина представляет собой некое сочетание частных мнений или, по словам самых радикальных скептиков, недостижима ни для кого из нас. Но как раз такие утверждения притча о слоне и называет непозволительными. Точка зрения скептиков сама по себе претендует на роль объективного и истинного представления о мире. Это все равно, что сказать: «Мы все слепы», — а затем добавить: «Но я расскажу тебе, как мир выглядит на самом деле». Это очевидное противоречие. Помочь человеку увидеть проблему можно следующим образом. Спросите: «Кем ты видишь себя в этой притче? Когда ты применяешь эту притчу к проблеме поиска истины, ты видишь себя на месте одного из слепых или на месте раджи?» Эта дилемма не имеет решения. Если рассказчик — один из слепых, которые не могут видеть и познают истину на ощупь, откуда ему известно, что все остальные слепы и знают только часть истины? Напротив, если он воображает себя раджой, каким образом ему одному удалось избавиться от иллюзий, которые ослепляют всех остальных? Притча о слоне — будь она верным отражением действительности — могла бы послужить оправданием агностицизма, но никак не религиозного плюрализма. Единственный вывод, который из нее можно сделать, — что все мы тыркаемся, как слепые, и никто из нас не знает всей правды. Но и этого никто не может знать наверняка. Царь видит все Если все действительно слепы, никто не может знать, кто прав, а кто ошибается. Лишь тот, кто знает истину целиком, может понять, что другие неправы. В притче о слоне такая возможность есть только у раджи — больше ни у кого. Самое забавное — притча о шестерых слепых и слоне довольно точно отражает истинное положение вещей. Просто ее неверно используют. Мы действительно похожи на слепых, спотыкаясь бредущих по миру в поисках ответов на самые важные жизненные вопросы. Время от времени мы натыкаемся на что-то истинное, но чаще всего мы ошибаемся точно так же, как слепые из притчи. Откуда я это знаю? Так сказал Царь. Он находится на Небесах, Он наставляет нас, указывает нам на наши ошибки и исправляет наши заблуждения. И главный вопрос звучит так: готовы ли мы Его услышать? ……………………………………………….. 1. Lillian Quigley. The Blind Men and the Elephant (New York: Charles Scribner’s Sons, 1959). Вероятными первоисточниками этой истории были буддийские джатаки (истории о рождении Будды) и «Панчатантра» (сборник индуистских басен и притч). 2. William Graham Sumner. Folkways (Chicago: Ginn and Company, 1906), цит. по Louis B. Pojman, ed. Ethical Theory — Classical and Contemporary Readings (Belmont, CA: Wadsworth, 1995), p. 27. Вестник ЦАИ №38http://pitanov.livejournal.com/125296.html#cutid1 Источник: http://pravoslavnayadrujba.ru/viewtopic.php?id=1478#p57561 …………………………… а главный для меня аргумент в истинности православия - отсюда: "Почему православие есть истинная вера" Лекция профессора А.И.Осипова по основному богословию, прочитанная в Сретенском училище 13 сентября 2000г: http://www.pravoslavie.ru/sretmon/uchil/osipov_pravoslav.htm т.е. чем глубже (точнее) поставлен диагноз, тем вернее назначенное лечение.. …………………………… много информативных критических статей о йоге: http://sueverie.net/vidy-sueverij/yazycheskie-sueveriya/joga и http://www.beleparh.ru/index.php/novosti/57-drugie-novosti/3819-o-joge-i-prochikh-vostochnykh-praktikakh отличный сайт по сравнению православной святости и восточного языческого просветления: http://www.proprosvetlenie.ru/

Это же доказательство, по другой, рабочей, ссылке: ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИСТИНА Глава 1. Факты и теории Реальность Христа Разумность Христа Решение казнить Христа Факт смерти Христа Погребение Христа Охрана гробницы Христа Явление Христа Краеугольный камень Глава 2. Версии Поведение Христа Версии кражи Возможности Другие похитители Теория обморока Теория "сказки" Очевидцы событий Сила импульса Значение элиты Фальсификаторы Добросовестные ученые Заключение читать можно тут: http://www.x-libri.ru/elib/none_002/index.htm

Лучшая книга из прочитанных мной за 2,5 года - книга о.Ефрема Филофейского (Мораитиса) «Моя жизнь со Старцем Иосифом»: читать и скачать можно тут: http://azbyka.ru/fiction/moya-zhizn-so-starcem-iosifom/ предлагаю для чтения и обсуждения. Предисловие переводчикаВ 2008 году в Греции вышла книга воспоминаний Старца Ефрема Филофейского «Мой Старец Иосиф, Исихаст и Пещерник». Она стала событием в духовной жизни православных греков. Все ее приобретали, все о ней говорили, во всех монастырях книга читалась во время трапезы. В этом нет ничего удивительного. Старец Иосиф Исихаст, как становится все более очевидным, — самая выдающаяся личность в духовной истории XX века. Слово Старца, дошедшее до нас в его письмах духовным чадам, ничуть не уступает слову великих святых отцов. А такое возможно только тогда, когда и жизнь подвижника не уступает житию великих святых. В опубликованных воспоминаниях его личность, житие и учение раскрылись с такой полнотой, глубиной и высотой, что не оставили сомнений у тех, кто отдавал Старцу Иосифу пальму первенства среди духовных учителей последнего времени. Конечно, это произошло и благодаря тому, что воспоминания принадлежат непосредственному преемнику Исихаста — его любимому ученику Ефрему, проигумену монастыря Филофей на Афоне, а ныне Старцу монастыря Святого Антония Великого в пустыне американского штата Аризона. Масштаб личности и дела Старца Ефрема достойны его духовного отца. На наших глазах он совершил удивительное и невиданное в истории чудо: за несколько лет создал на Американском континенте около двадцати монастырей, которые не иначе как по Божественному мановению наполнились монахами и монахинями, украсились храмами и стали духовным оазисом для жаждущих благодати Божией американцев. Эти монастыри следуют, насколько возможно для Америки, афонскому монастырскому уставу и заповедям Старца Иосифа, которого все подвизающиеся там монахи называют «дедушкой» как отца своего отца, Старца Ефрема. Переводчику этой книги посчастливилось взять благословение на перевод у самого Старца Ефрема. В монастыре Святого Антония любезно поделились подготовительными материалами к греческому изданию и разрешили включить в русский перевод главы, ранее не публиковавшиеся. Сама книга представляет собой запись устных рассказов Старца Ефрема, которые его чада первоначально записывали на диктофон на протяжении нескольких десятилетий. Была проделана огромная работа по переносу живого слова на письмо и по его тематическому упорядочению. Книга сохранила свойства устного рассказа. Старец Ефрем унаследовал от своего Старца и поэтические дарования: его слово полно художественных достоинств, которыми, надеемся, теперь сможет насладиться и русский читатель. Русское издание, кроме того, что полнее греческого, имеет другое название, а также другое распределение материала. Самое ценное в книге — то, что запечатлелось в памяти Старца Ефрема о его жизни, послушании и обучении у Старца Иосифа. Эти воспоминания мы и поставили на первое место. Поэтому в русском переводе книга получила название, которое греки дали одной из ее частей: «Моя жизнь со Старцем Иосифом». Здесь звучит слово только Старца Ефрема (за редкими исключениями, которые всегда оговариваются) и, конечно, Старца Иосифа в передаче его ближайшего ученика. При этом мы постарались освободить их слово от редакторской правки, привнесенной при подготовке греческого текста. Вторую часть нашего издания составили биографические материалы, которые старательно были собраны чадами Старца Ефрема как из его слов, так и из других источников. Полное жизнеописание Старца Иосифа Исихаста — это, на наш взгляд, дело будущего, которое потребует немалой исследовательской работы. Воспоминания Старца Ефрема, несомненно, войдут в золотой фонд святоотеческой письменности и принесут великую духовную пользу всем радеющим о своем спасении христианам. А для избравших благой путь монашества станут бесценным пособием, созданным современными святыми для современных подвижников, от послушника до игумена монастыря. Это книга, которую игумен может смело давать послушникам как самый первый учебник иноческой жизни. Преображение Господне, 2011 г. ………………………………….

Здравствуйте! Предлагаю для чтения и обсуждения хорошую книгу http://azbyka.ru/vera_i_neverie/zhizn_posle_smerti/sysoev_instrukcija_dlja_bessmertnyh-all.shtml "Инструкция для бессмертных или что делать, если Вы всё-таки умерли…" (с)Иерей Даниил Сысоев Оглавление 1. Введение 2. История грехопадения и возникновение ада 3. Надземье 4. Структура Вселенной 5. О душе 6. Причины смерти. Праведники, грешники и «средние люди» 7. Идеальная смерть. Страшная смерть 8. Подготовка к смерти, искушения и добродетели 9. Приближение смерти. Момент смерти 10. Ощущения после смерти 11. Молитва за умерших, отпевание, сорокоусты 12. Загробный мир, мытарства, примеры святых 13. Значение Таинств 14. Путь на Небо 15. Рай 16. Всеобщее воскресение .......................................................... Главы из книги: Ощущения после смерти. И вот человек оказывается в новом мире. Ему сначала становится очень легко, если он болел раньше, да и даже, если не болел, ему все равно становится очень легко. Почему? Потому что, как говорил Григорий Богослов, наша душа стала после грехопадения трупоносицей, то есть носящей труп. Тело мешает душе. Ну, это вы, наверное, замечали. Хочешь подумать — голова заболела, желудок заурчал, сердце защемило, спать захотелось. Да? Сколько угодно таких случаев. Любая деятельность души связана с телом. Тут душа чувствует, что она находится как бы в более естественном состоянии. Пока она еще не знает того, что одну из самых главных задач — одушевление тела — она уже не может выполнять. Потом обычно бывает несколько минут, когда человек не может наладить контакт с окружающими, пока не убеждается, что он умер. Но, если человек готовился, для него это естественно. Он уже ждет этого момента. Вот тогда, что нужно делать? В этот момент не нужно пытаться дергаться в разные стороны, а необходимо умирать с молитвой на устах. Какая молитва? «В руки Твои, Господи, предаю дух мой», как Господь сказал на Кресте. Мы как бы говорим перед сном, и нужно, выходя из этого тела, прославлять Святую Троицу, чтобы это прославление продолжалось и дальше. Помните, как умирала блаженная Макрина? Об этом люблю говорить всегда. Она тяжело болела перед смертью и тут уже так ослабела, что думали, будто она умирает. Наступил вечер, внесли лампы, зажженные фонари в комнату. Она, как любой нормальный христианин… А что делают вечером, когда вносят фонари? Она стала петь «Свете тихий». И она запела, тихо, — вечерний гимн она запела так: «Свете тихий святыя славы Бессмертнаго Отца Небеснаго Святаго Блаженнаго Иисусе Христе! Пришедше на запад солнца, видевше свет вечерний, поем Отца и Сына и Святаго Духа, Бога. Достоин еси во вся времена пет быти гласы преподобными». И с этими словами она вышла из тела и потом продолжила уже дальше: «Сыне Божий, живот даяй, темже мир Тя славит». Вот это красивая смерть. Так ведь? Поистине благородная смерть. Поэтому хорошо перед смертью начать петь песнопения Богу, песнь благодарения за то, что Бог выводит нас из тела, чтобы вернуть нас туда снова. Вспоминайте перед смертью, что с телом мы снова встретимся в день Воскресения. Именно с этим телом, которое будет очищено Богом. И человек, который отходит с благодарностью Богу, обычно сразу же будет пытаться восходить к Нему. Как сказано в Книге Екклесиаста, дух человека идет к Богу, Который дал его (Еккл. 12, 7). Человек же, который жил обычной жизнью, мы знаем по распространенному преданию, ходит по земле три дня. Он может ходить в те места, которые ему были наиболее близки. Вот я вам рекомендую сходить к Гробу Господню. По православному учению, для душ умерших расстояний нет никаких. Многократно были случаи, когда в момент смерти души являлись разным людям, родным, сообщали о смерти, приходили прощаться. Я вам рекомендую попасть к Гробу Господню или на ближайшую Божественную Литургию. Помните, что мы на ней можем участвовать в молитвах, потому что жертвы приносятся и за живых, и за умерших. Поэтому и сказано, что «мы молим Тебя, Господи, чтобы эта жертва, которая приносится и за умерших, была для них искуплением, очищением, чтобы Твоя Животворящая Кровь насытила их», — говорит молитва Амвросия Медиоланского. Поэтому к чему мы должны стремиться? К живому источнику благодати Божией — Святым Христовым Тайнам. К сожалению, многие люди стремятся к каким>то земным вещам. Каждый свой выбор, естественно, делает. Насильно мил не будешь. Некоторые бегают по земле обычно в течение первых трех дней, но не больше. Дальше им никто не дает. Чем человек жил перед смертью, так туда он и стремится. Поэтому сказано: в чем застану, в том и сужу. Если у человека много налипших привычек к земле, куда он будет стремиться? К земле и будет стремиться. Понятно? — А вот в этот момент нужно молиться? — А вот если приучили, то придет молитва, а если не приучили, то не придет. Понимаете? Враг немедленно забирает — и всё. — Батюшка, а вот этот монах, про которого Бог сказал: «Не дал Мне ни дня упокоиться в себе», — это как? — Очень просто. Он не дал упокоиться вообще. Его подвиги все были ради тщеславия и гордыни. Он причащался, а душе покоя не давал. Богу не давал упокоиться. Итак, мой совет: выходить надо с молитвой. Если хотите немножко побыть на земле, если вас так все-таки к ней тянет, то сходите в храм. Помните, что для вас появляется великолепная возможность: вы можете попасть в любой храм планеты Земля, попасть в любое святое место. Поэтому, конечно, нормальный христианин все-таки, если захочет, может попасть или к Голгофе, или к Гробу Господню, чтобы поклониться перед тем, как покинуть эту землю. Но три дня — это достаточно условный срок. Уже при этом часто нападают враги, и в этот же день начинаются первые атаки врага, а враг действует по-разному: он может запугивать, а может обольщать." ...... Загробный мир, мытарства, примеры святых Ангел-хранитель, конечно, встречает человека после смерти. Христианина встречают два Ангела: Ангел-хранитель и Ангел-проводник. Они ведут человека по загробным местам. Также его встречают, как минимум, два злых духа: ангел-искуситель и ангел-проводник вниз. Это случается обычно в третий день или в самый первый день, если человек очень хочет на небеса попасть. Вот святые обычно не задерживались, не ждали ничего, они сразу шли на небеса и все. «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6, 21). Если у человека большое имущество на небесах, чего ему ждать? Может, он побыстрее хочет в права вступить? Так, если у него там возлюбленный жених, чего ему на земле делать? Когда человек поднимается в воздух, он встречается с заставами князей тьмы, которые называются обычно мытарства. Даже Богоматерь, когда уходила к Своему Сыну, перед Успением Его молила, чтобы Он защитил Ее от воздушных мытарств. И святой мученик Евстратий, чья молитва у нас читается в полуночную субботу, тоже молил Бога, чтобы Тот удостоил его пройти мимо застав мытарств. И поэтому мы тоже должны молиться Богу, чтобы Он защитил нас. Мытарства — это последняя попытка искушений человека. Мытарства — это последняя попытка человека соблазнить и погубить. Они для людей неизбежны, потому что пройти сквозь эту область придется. Вопрос: насколько неизбежны? Как я говорил, кто причастился, тот сразу поднимается к небесам, и мытарства он минует, бесы же разбегаются в разные стороны. Почитайте «У Троицы окрыленные» отца Тихона Агрикова, — всем рекомендую, великолепнейшая книга о современных подвижниках. Отец Тихон Агриков, схиархимандрит Пантелеймон, был некоторое время духовником Лавры, потом кавказским старцем, потом во время чеченской войны жил в Карпатах, потом опять на Кавказе, потом скончался, отошел ко Господу в Малаховке. Вот известный старец наших дней! Я его даже немножко знал лично. Он был действительно подвижник Божий, поминайте его в записках: «схиархимандрит Пантелеймон». Его книжка есть сейчас в продаже. А его племянник сейчас — викарий у Патриарха в Москве, Александр, епископ Дмитровский, который служит в Черкизове. Был один известный дьякон в Троице-Сергиевой Лавре, он скончался в 1960 году. О.Тихон рассказывал, что этот иеродьякон отслужил Литургию и причастился, потребил Святые Лары и пошел в келью отдохнуть. Заснул и не проснулся. И тогда, прямо в его келье, о. Тихон молился Богу, чтобы открылась его загробная участь. Тот ему явился на сороковой день счастливый, светящийся от радости. И тогда о. Тихон спрашивает: «Как мытарства прошел?» Он говорит: «Знаешь, я в силу Святаго Причастия пролетел мимо», — а бесы разбежались в разные стороны, потому что он причастился Телом и Кровью Господними. Понимаете? Это лучшая зашита. И в то же время сугубая молитва вызывает атаки демонов. Подвижники, которые ведут духовную жизнь, постоянно подвергаются нападкам демонов. А тех, которые не ведут — они их не запугивают. Если не хотите, чтобы вас бесы пугали на мытарствах, ведите плохую жизнь, они вас будут просто обманывать. Как говорил Феофан Затворник, человека, который привык к чревоугодничеству, бесы будут обманывать. Если душа вышла из тела, а человек привык жить для желудка, что она увидит? Феофан Затворник говорит, что она увидит роскошный стол, а там — черная икра, красная икра, балык, торты, вино и так далее. Что сделает душа? Куда ломанется? А тут-то ее и поймают, — сам пошел, понимаете? Отсюда все эти рассказы об астральных мирах, астральных блаженных обителях — это и есть описание тех самых ловушек сатаны, которые он ставит на загробном пути. То, что здесь описывают — это хорошо организованная реальность. Реальность ловушек, сделанных для отлова людей. И более того, я убежден, что даже мусульманский рай мусульмане видят. Понятно, да? Потом, правда, они совершенно не рады, что туда попали. Люди обязательно попадаются в эти ловушки, все, кроме тех, кто исповедовался. В мытарствах блаженной Феодоры описано двадцать мытарств, в других источниках — их несколько другое количество. Суть мытарств такая: проверяются все грехи. Каким образом? Злые духи в этот момент вспоминают, вытаскивают все свои записи, которые у них были, и пытаются на основании тех грехов, которые сделал человек, загубить душу, забрать ее себе по праву. Но помните, что ни один исповеданный грех они там найти не могут. Они могут его помнить, но вещественных доказательств у них нет, поэтому нужно как можно чаще исповедоваться. Значение Таинств Я рекомендую исповедоваться два-три раза в неделю. Никак готовиться для этого не надо. Просто сделал, не дай Бог, грех какой, пришел, покаялся. Вот и все, очень легко жить в таком случае. Вот я сейчас мучаюсь, пока второго священника нет, редко исповедуюсь, причем это неприятно на самом деле. Вот когда я служил в других местах, там хорошо было, а сейчас приходится куда-то ехать, а это и некогда. С семи лет исповедуют грехи. Молитесь на Соборовании, чтобы Господь разум восстановил, поэтому после Соборования бывает такое явление, что часто вспоминают забытые грехи. Кстати, в молитве Соборования ничего не сказано про прощение забытых грехов, так что обольщаться не стоит. — Тогда зачем оно нужно? — Для исцеления тела. — А чем Соборование отличается от Исповеди и Причастия? — На Исповеди прощаются грехи, в Евхаристии соединяются со Христом. А специально для исцеления тела или для исцеления душевных заболеваний, например, депрессий, связанных с нарушением телесной деятельности, дается Соборование. Поэтому Соборования нужны. Но откройте Священное Писание, послание апостола Иакова, где ничего не сказано про прощение забытых грехов. В каком смысле грехи отпускаются? Последствия грехов — это болезни. Последствие, наказание за грех снимается Соборованием, но сам грех снимается только покаянием. В Священном Писании и у отцов Церкви ни слова не сказано про прощение грехов на Соборовании. Я помню, еще в семинарии взял специально, не поленился, просмотрел всех отцов Церкви, кто писал о Соборовании, ни у одного, нигде ни слова не сказано о прощении забытых грехов. Последствия грехов очищаются, а вот про само прощение забытых грехов ничего не сказано. А то, что грехи вспоминаются, это известно. Наверняка помните, что после Соборования вдруг давно-давно забытое раз — и вспомнил. Это как раз только действие Соборования. Произошла реставрация разума, чтобы человек мог раскаяться в грехе, мог пожалеть о нем, и Господь его очищает. ....." …………………………….. "..Если видим, что приближается время смерти, необходимо читать, конечно, 118 псалом «Блажени непорочнии», это 17 кафизма и попросить, чтобы прочитал священник, если он есть, или ближний канон на исход души от тела. Лучше, чтобы прочитал священник, так как есть специальные священнические молитвы, которые помогают очень сильно. Если начинается тяжелая агония, читается отдельная молитва; когда человек долго страждет, опять-таки нужно позвонить священнику, даже если он не может приехать, он может прочитать и дома. Господь услышит эту молитву. Вот я однажды был вызван к одной женщине, когда она умирала. А я ее исповедовал где-то за полтора месяца до этого, когда служил в Ясенево. Я пришел к ней в девять вечера, а вы знаете, что перед смертью человек причащается независимо от того, ел или нет. Это вообще неважно. Перед смертью причащаются — в любом случае. Об этом говорит правило Первого Вселенского Собора. Ел, не ел — это совершенно не важно. Если человек хранит православную веру, его нужно причащать. Я прихожу и вижу такое жуткое зрелище: она лежит на кровати, глаза выпучены из орбит в буквальном смысле, век вообще не видно. И она руками отбивается от кого-то направо — налево и кричит: «Боюсь, боюсь, боюсь». Я говорю: «Надежда, хочешь причащаться?» «Хочу», — говорит, и речь у нее пропала сразу же. Это было последнее, что она сказала вообще. Я причастил ее Телом и Кровью Господней, и она сразу же успокоилась, улыбнулась и умерла. Вот как раз нападение мытарств, которое было, и милость Божья. Об этом надо молиться. .." …………………………………………… «..Что вы должны сделать в том случае, если вы умираете, а с вами рядом нет священника? Вы должны записать ваши грехи на бумаге и просить любого человека передать эти грехи священнику. Он обязательно прочитает разрешительную молитву и простит грехи, потому что власть ключей у него сохраняется. Точно так же, как священники сохраняют свою власть, и после смерти оставаясь священниками. Знаете? Поэтому очень важно знать, что делать в таком случае, если нет никого рядом. Но в то же время и самим просить у Бога, чтобы Он простил эти грехи. Теперь, что касается того, чем нам могут помочь наши ближние. Мы должны просить их, если сами не можем ходить в храм Божий, чтобы они как можно чаще приводили к нам домой священника. И особенно важно постараться причаститься в самый день смерти, потому что по древнейшему преданию, подтвержденному практикой, человек, который достойно причастился Тела и Крови Господних, после смерти не доступен для нападения сатаны. В нем Христос. Как сказано у апостола Павла, причащающийся с Господом становится одним духом с Господом (1 Кор. 10, 16–17). Понимаете? Поэтому у дьявола бывают очень большие проблемы с этим христианином. Очень хорошо молиться святой Варваре, чтобы не было внезапной кончины. Не забывайте о святой Варваре…» Путь на Небо Итак, поднимаясь к небесам, молитесь Богу непрерывно. Старайтесь с бесами не разговаривать, пускай за вас Ангел-хранитель разговаривает, а вы просите прощения. Видите какой-то грех, просите прощения. Помните, что не все грехи, которые они будут называть, будут ваши. Не забывайте, что бесы — лжецы. Они вам будут пытаться впаять чужое. В этот момент память реставрируется, и нужно просить Бога, чтобы Он обновил ее, и говорить: «Господи, прости меня, я надеялся на Тебя, на кров Твой надеюсь, Господи, на Твою надежду, на Тебя надеюсь, Господи». Потому что надежда на милосердие Бога помогает. Еще хорошо вспоминать Некую Деву, Которая называется Нерушимой Стеной. Знаете, как Ее зовут? Богоматерь Дева Мария. Помните, что Она действительно Стена Нерушимая, Которая защищает людей. …»

Доказательство воскресения Христа и Его исторической реальности. Заранее прошу прощения за большой текст, но уж очень он информативен, и, на мой взгляд, не оставляет контраргументов для скептиков, атеистов и агностиков (красноречиво об этом говорит факт из него: "..Примечательна попытка британского ученого Фрэнка Моррисона, в начале XIX века решившего написать книгу «Кто отодвинул камень?». Его целью было разоблачить христианство с научной точки зрения. Свои усилия он сконцентрировал на краеугольном камне христианской веры — воскресении Христа. Он не собирался признавать в качестве доказательств ничего, что не соответствует современным судебным требованиям и противоречит научному методу оценки доказательств. С этими намерениями и приступил к изучению вопроса. Погрузившись в тему, он пришел к выводу: Христос воскрес из мертвых. Вопреки всем законам. Воскрес не аллегорически, а в прямом смысле, физически. Ученый испытал шок и написал другую книгу: «Книга, которая так и не была написана», где свидетельствует о факте воскресения Христа как о научном и судебно доказуемом. ") а также для мусульман (считающих, что Христос якобы не умер на Кресте) и буддистов с иудеями (считающих, что Он якобы не воскрес). Полностью - тут: http://forum.mygorod.ru/index.php?showtopic=9440

да, Царство ему Небесное..

Поминайте своих родных и близких покойных как можно чаще! Видение во время панихиды афонского монаха. Была родительская суббота, кончилась Литургия. Одни из присутствующих уже выходили из церкви, а другие остались и стали подходить к общему кануну (стоящему, по обыкновению, посредине церкви). Я же, пишет монах, стоял на клиросе. Вышли из алтаря священник и диакон. Священник провозгласил: «Благословен Бог наш, всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь». Диакон зажег свечи, стал раздавать их присутствующим. И в это время я увидел, что много народа стало входить в дверь храма с улицы, а затем проникать сквозь стены и окна. Храм наполнялся множеством прозрачных теней. В этой массе я увидел женщин, мужчин, юношей и детей. Определил я по внешнему виду священников, императоров, епископов и между ними простого чернорабочего, дряхлого солдата-поселянина, бедную женщину и нищих вообще. После возгласа священника они безшумно, но чрезвычайно быстро заполнили собой весь храм, становясь тесно друг с другом. Все они как будто стремились к кануну, но почему-то не могли подойти к нему. Я не мог оторвать глаз от этой удивительной картины. Наконец их набралось так много, что реальные молящиеся казались мне фигурами, ярко нарисованными на фоне этих удивительных теней. Они (тени), подходя в безмолвии, становились у священного алтаря. Некоторые из них как будто бы преклоняли колени, другие нагибали головы, точно ожидая произнесения приговора. Дети протягивали руки к свечам, горящим на кануне, и к рукам молящихся живых. Но вот диакон вынул записки и начал читать написанные на них имена. Удивлению моему не было конца, когда я заметил, что порывистым, радостным движением выделялась то одна, то другая фигура. Они подходили к тем, кто помянул их, становились рядом с ними, глядели на них глазами, полными любви, радостного умиротворения. Мне даже казалось, что в руках духов появилась какая-то духовная горящая свеча и они сами, молясь вместе с молящимися за них, сияли необыкновенно радостными лучами. По мере того как прочитывалось каждое имя, из толпы безмолвных теней все более выделялось радостных фигур. Они безшумно шли и сливались с живыми молящимися. Наконец, когда записки были прочитаны, осталось много неназванных - грустных, с поникшей долу головой, как будто пришедших на какой-то общий праздник, но забытых теми, кто бы мог пригласить их на это великое для них торжество. Некоторые из душ тревожно посматривали на дверь, словно ожидая, что, быть может, придет еще близкий им человек и вызовет их в свою очередь. Но нет, новые лица не появлялись, и неназванным оставалось только радоваться радостью тех, которых призвали пришедшие для единения с ними. Я стал наблюдать за общей группой молящихся, которая как бы смешалась с дрожащими в светлых лучах призраками из потустороннего мира, и увидел еще более чудную картину. В то время, когда произносились слова «Благословен еси, Господи, научи мя оправданиям Твоим» или слова «Сам, Господи, упокой души усопших раб Твоих», видно было, как лица живых озарялись одинаковым светом с лицами отошедших, как сердца сливались в одно общее сердце, как слезы не уныния, а радости, текли из глаз тех, кто носил телесную оболочку, и в то же время какой горячей любовью, беспредельной преданностью горели глаза помянутых. При облаке дыма благовонного кадила, при струях дыма от горящих свечей раздался дивный молитвенный призыв: «Со святыми упокой...», и я увидел, что вся церковь как один человек стала на колени и духи, имена которых были помянуты, молились и за присутствующих, и за себя, а те, о которых забыли, молились лишь за себя. Когда окончилось молитвенное песнопение, затухли свечи и священник прочитал последний возглас, а диакон закончил общим поминовением отошедших, стоящие передо мной тени стали исчезать, и оставались только люди, пожелавшие отслужить еще частную панихиду за своих усопших. Тогда я увидел на лицах такой покой, такое удовлетворение, такое обновление, которое не в силах передать. Велик, свят и отраден для усопших обряд поминовения Православной Церковью. И как грустно бывает тем, кого предают забвению, лишая их не только радости видеть себя не забытыми, но и замедляя тем их духовное обновление и прощение их согрешений у Господа как во время панихиды, так тем более во время Литургии. Потому что с каждым разом, когда священник вынимает частицы за упокой душ, души эти получают милость, приближаясь к Царствию Божию. Эту жажду усопших - чтобы помнили - испытывает каждый из нас. Оттого нередко они и напоминают о себе в наших снах накануне их дней рождения или смерти, накануне родительских суббот. Каждое наше слово, мысль, воспоминание об усопшем моментально отзывается на нем, причем воспоминание добром - отрадно, воспоминание же злом - мучительно, ибо вызывает у него угрызение совести. Можно себе представить, как ужасны загробные муки для людей, которых трудно вспомнить добром. Вот почему законы народного милосердия требуют не говорить ничего дурного об усопших, чтобы не растравлять их душевные раны. Все сие должно служить нам предостережением: в жизни поступать так, чтобы после смерти своей не заслужить чувства презрения к нам, укора и ненависти или, еще того хуже, проклятия, и этим бы лишиться молитв наших близких. Источник: Живая летопись Оптиной пустыни. https://azbyka.ru/znakomstva/pominanie-usopshih-d121047.htm

Замечательное видение В июне 1892 года я приехал из города Баку в Тифлис к своей замужней дочери. Вскоре по приезде она, между прочим, сказала мне, что проживающая неподалеку от них тринадцатилетняя дочь вдовы мещанки Е. Б-ой, Анна, имела видение во время болезни: видела своего умершего отца, братьев и сестер. Я сначала на этот рассказ не обратил внимания, но когда услыхал о том же от родственников отроковицы Анны, с которыми я был знаком, то попросил их пригласить Анну в свой дом; там она лично рассказала мне, в присутствии родных, свое видение, тогда же с ее слов мною записанное. "В 1892 году на третий день Святой Пасхи я заболела дифтеритом и была отправлена в городскую больницу. На другой день, когда я, тяжело больная, лежала в постели и стала забываться, как бы засыпая, вдруг в это время я увидела своего отца, который умер более шести месяцев тому назад. Он подошел ко мне, взял за руку, велел встать и повел меня. Очень скоро очутились мы на кладбище. Отец повел меня к своей могиле, где он был похоронен. - Вот это твоя могила, - сказал мне отец, указывая место около своей могилы. - Я не хочу, папа, умирать, - сказала я. - Почему? - Я еще молодая, хочу жить. - Ну, живи. Я возьму дедушку твоего, если на то будет воля Господня. Скоро дедушку возьмешь? - спросила я. - Я тогда тебе скажу. - А скоро ли? - опять спросила я. - Нет, не скоро. - Как же, папа, ты теперь со мной говоришь, - спросила я,- ведь ты давно умер? - Умерло мое тело; оно - спит, а душа живая. - У всех ли так бывает? - У всех. Хорошо ты делаешь, Анюта, что помнишь и исполняешь мое приказание и зажигаешь лампаду пред святыми иконами. А вот о могиле моей никто из вас не позаботился; хотя бы ячменю на ней посеяли. - Я скажу маме и мы посеем. После сего отец взял меня за руку, и мы с ним пошли. Дорога была каменистая; потом вскоре началась тропинка, покрытая красным блестящим песком. Мы пошли по этой тропинке. Она привела нас к большим, высоким воротам; на них было много икон; а по сторонам ворот стояли два монаха и держали в руках иконы. Я вошла вместе с отцом в отворенные ворота. Тут, при входе, встретили нас очень много детей; в числе их я увидала знакомых и своих братьев и сестер, умерших в разное время: Алексея, шести лет; Евгению, семи лет; Феодосию, пяти лет; Марию, четырех лет; Петра, трех лет; годовалую Антонину и Лидию, шести месяцев. Все они со мною поцеловались. Одеты они были не одинаково, а так кого в чем похоронили; но на всех были крестики, снаружи, а на головах венчики, какие на умерших надевают в церквах; за поясками у всех были платочки с изображениями ангельских ликов и с надписями; но что написано - я не знаю и не читала. Дети хотели было вести меня, но папа взял меня за руку и сам повел. Мы пришли к церкви, очень большой, белой, с сияющим куполом. В притворе было много икон: с правой стороны стоял монах в облачении и читал; там же на столе были крест, святая вода, свечи с изображениями Спасителя и Божией Матери и венчики. Я спросила: для чего здесь венчики? - Они даются тем, кого похоронят без венчиков, - отвечал отец. Среди церкви стоял монах и читал, но я не помню что; я рассматривала церковь. Иконостас весь блестел и в нем было много икон, царские врата были растворены; над ними - белый голубь. С правой стороны была икона Спасителя, а с левой - Божией Матери; обе иконы большие, в белых блестящих ризах, усеянных золотыми крестиками и звездочками.. На обоих клиросах стояло много Ангелов в белых одеяниях, все в один рост и все они пели: "Христос воскресе!". Я узнала Ангелов потому, что они были с крыльями, как изображаются на иконах. Кроме Ангелов и монахов никого в церкви не было. Отец выпустил мою руку, которую все время держал.в своей руке, и я стала молиться пред иконой Божией Матери. Помолившись, я хотела подойти и поцеловать икону, но кто-то невидимо удержал меня и я не могла подойти к иконе. После сего отец взял меня за руку и мы вышли из церкви. Тут я увидела очень сильный свет, не похожий на солнечный. В это время отец велел мне поклониться. Я поклонилась. Потом велел встать - -я встала и спросила: - Что такое было, что мне велели поклониться? - Тебя Господь благословил, - отвечал отец. Тут нас опять встретили дети, и мы все пошли далее. Деревьев было много, как будто лес. Шли мы по широкой тропинке, покрытой зеленью, как ковром и еще чем-то блестящим. Вскоре мы пришли к тому месту, где дети постоянно находятся. Тут на большом столе я опять увидала свечи с бантами из лент и изображениями святых. Дети срывали с деревьев много разных плодов и давали мне, но я отказывалась, не брала; они были как будто недовольны моим отказом и клали плоды в корзинки. Я стала спрашивать детей: - Что вы здесь делаете? - Богу молимся, в церковь ходим, поем, и звоним на колокольне. - За кого вы молитесь? - спросила я. - За тех, кто за нас молится. - Чем вы здесь питаетесь? - Молитвами, когда нас поминают. - Какими молитвами? - Какие бывают на проскомидии. - А когда вас не поминают, тогда чем питаетесь? - Когда ты придешь к нам, тогда все узнаешь. Тут все дети стали просить меня, чтобы я осталась у них: - Ты будешь нянчить своих маленьких сестер. - Но я не желала оставаться. Отец сказал мне: - Пойдем. Я стала прощаться с детьми, брала их за руки, а они меня целовали. Когда мы пошли, я стала расспрашивать папу: - Спите ли вы здесь? - На что нам сон? - сказал он. - Спит наше тело, а душа не спит. - Разве ночей здесь не бывает? - У нас как теперь светло, так и всегда. Свет незаходимый. - А холодно бывает? - Здесь нет ни холода, ни жары. Я стала смотреть вверх, думала увидеть небо, облака, но ничего не видела, кроме сильного света и больших деревьев, стоявших вокруг и поднимавшихся на значительную высоту; а сверху видела летающих Ангелов, трубивших в трубы. Отсюда пошли дальше. Вижу беседки, сплетенные из растений: в них были монахи и священники. Далее, за беседками, под деревьями, сидел кто-то в кресле, с короной на голове. Я спросила папу: "Кто это сидит?". Он сказал: "Государь". Имени Государя я не знаю и не спрашивала; только вдали видела еще много таких же. Пошли еще дальше. Вышли на тропинку, где не было ни лесу, ни земли, и дорога была не такая хорошая, как прежде. Чем дальше шли, свет постепенно все уменьшался и мы подошли к каким-то подвалам; кругом было сыро, холодно, смрад. Тут я увидала много людей; некоторые из них сидели за какими-то перегородками и все плакали. У многих женщин, склонивших головы, вся одежда была мокрая от слез. Я узнала некоторых знакомых и свою крестную мать, умершую два года тому назад. Она сидела и, увидав меня, бросилась было ко мне, но кто-то невидимо удержал ее и не допустил ко мне. Она опять села и заплакала. Я спросила: - О чем вы плачете? - О том, что обо мне никто не молится. - Хорошо ли вам здесь? - Нет, - отвечала она. Я хотела еще ее спросить, но папа повел меня дальше; шли мы как будто под гору, все вниз. Свету там почти не было; народу было очень много, одни сидели, другие стояли. Вдруг я увидала впереди огонь, выходивший откуда-то снизу, и сильно испугалась. Отец сказал мне: - Ничего не бойся. - Я спросила его: - Что это за люди? - Грешники, - отвечал он. Я опять стала смотреть в ту сторону, где был огонь, и увидала что-то похожее на бревна; на них висели цепи, а людей не видно было, только одни головы. Слышны были крики, стоны, оханье. Отсюда мы пошли назад. Подошли к воротам, около которых стояло какое-то большое чудовище, похожее на корову; оно сильно зарычало; я испугалась и - вдруг очнулась... Лежала я в постели, около меня никого не было". По словам родственников отроковицы Анны, С. В. и Е. П. Т-х, рассказ этот, в первый раз услышанный ими от своей племянницы, произвел на всех потрясающее впечатление; да и сама Анна, под свежим влиянием своего видения, была в сильном волнении и со слезами передавала свой рассказ, в действительности которого никто не сомневался по следующему обстоятельству. Когда отроковица Анна находилась в больнице, умерли две двоюродные ее сестры: Евгения и Мария, заболевшие тоже дифтеритом и находившиеся в доме своих родителей. О смерти их Анне не говорили, и она о том не могла узнать ни от кого другого, кроме посещавших ее родных. Между тем, в рассказе своем она упоминает о Евгении и Марии, находившихся в числе встретивших ее детей, и, кроме того, она подробно описала, в чем они были одеты при погребении, т.е. как она видела их в загробном мире. Что Всемогущий Бог скрывает от мудрых и разумных мира сего, то открывает младенцам и чистым сердцем. Приведенный рассказ, как и множество подобных ему, лишь утверждает в непреложности Божественного откровения о действительном бытии загробной жизни и учении Св. Церкви о необходимости и силе Ее молитв за умерших, в чем, к сожалению, сомневаются и что даже вовсе отрицают многие из современных лжемудрецов, зараженных духом неверия. К этим людям вполне можно применить слова праведного Авраама, сказанные им Евангельскому богачу: аще кто от мертвых воскреснет, они не имут веры (Лк. 16, 31) (2 января, 1894, П. Русков). http://www.truechristianity.info/mysteries_of_the_afterworld_01.php#b25

…………………………………………………… "..Одно время во сне, после литургии, стали приходить к нему (старцу Ефрему Катунакскому) люди — оборванные, нищие, израненные: «Отче, ты нас забыл». Он поднимался после этих снов расстроенный: «Это души. Но я ведь все имена поминаю». — Старче, у тебя есть еще какие-то записки с именами? — спросил отец Ефрем Старца Иосифа (Исихаста). — У меня нет, отче. Только то, что на жертвеннике. Искал он, искал — ничего не нашел. Стал служить опять с теми же самыми именами. После литургии, во сне, снова: «Отче, ты нас забыл». — Слушайте, отцы, может быть, все-таки у вас где-то есть еще какие-то записки с именами? — Ничего у нас нет, отче. Посмотри на святом Престоле. Поискал еще и нашел записки между последним покровом и камнем-крышкой святого Престола. Он взял их, помянул— и больше никто не являлся. ..." (из книги о.Ефрема Мораитиса "Моя жизнь со старцем Иосифом") http://azbyka.ru/fiction/moya-zhizn-so-starcem-iosifom/ …………………………………………… «У M. было два сына. Старший А. работал геологом. При переправе через реку на плотах он утонул, и восемь месяцев о нем не было известий. Не зная причины его молчания, мать поехала к старцам и многих обошла, и никто не мог ей сказать о сыне, но один из них посоветовал ей съездить в Псково-Печерский монастырь к старцу схиигумену Савве (Остапенко). Когда она приехала в монастырь, отец Савва сам подошел к ней и спросил: «Вы кого ищете? Сына? Его нужно отпеть. Мы его отпоем, и он найдется. А тебя я беру к себе в духовные чада».- И добавил: «Ты за меня будешь молиться, а я за тебя». Когда она возвратилась домой, ее ждала телеграмма, в которой сообщалось, что нашли тело ее утонувшего сына. Проходит полгода, и молнией убивает другого сына. Потрясенная горем, М. едет в Печоры к отцу. Как и в первый раз, он сам подошел к ней. Она сказала, что лучше было бы ей самой умереть, чем ее детям. На это отец ответил: «Ты примешь монашество и будешь за них молиться. А если бы умерла ты, то они, не молясь за себя, и за тебя бы не молились». Когда она стала монахиней, то во сне сыновья явились ей, благодарили ее и сказали: «Мама, мы в хорошем месте». http://lib.eparhia-saratov.ru/books/17s/savva/Shiigumen_Savva/8.html «..Скончалась схимонахиня Сергия. Стоим мы около отца в Успенском храме, и он (старец Савва Остапенко) говорит: «Вот душа блаженной старицы схимонахини Сергии сейчас испытывает такое: перед ней — гора ледяная. Поднимается она и опять вниз скатывается, снова поднимается до половины, почти до вершины — и опять вниз... Это препятствие перед ней за грех ропота — страшный грех. Она допустила его, когда за ней ухаживали перед ее кончиной». «Но ничего! — говорит бодро отец, — вот мы сейчас все за нее помолимся, и препятствия этого перед ней не будет, душа свободно пойдет дальше. А в сороковой день Господь примет душу ее в вечный покой, на вечную радость». http://lib.eparhia-saratov.ru/books/17s/savva/Shiigumen_Savva/Shiigumen_Savva.pdf ……………………………. Из блога священника Александра Дьяченко: «…День будний, живых на кладбище никого. Мы пробираемся по заросшей тропинке между старыми покосившимися оградками и такими же памятниками, увенчанными остроконечными ржавыми звёздами. Тяжёлые каменные плиты, свидетели человеческой памяти, с каждым годом всё больше и больше наклоняются под собственным весом и грозят вовсе завалиться. Где те, кто их когда-то здесь ставил? Может, их тоже уже нет в живых. Человеческая память недолговечна. Наконец мы на месте. Облачаясь рассматриваю сень, которую мы установили над могилками праведников. За несколько лет она успела изрядно покрыться толстым слоем опавших листьев. Хорошо бы всё это обмести, да без лесенки туда не добраться. Пока разжигал кадило, заметил людей, мужчину и женщину. Они какими-то обходными путями добрались до могилки молодого мужчины. Их оградка чуть в стороне от погребения Фуделей. Люди подходят к памятнику, обметают надгробие из чёрного пластика, что-то там на нём поправляют. Привычными движениями опытных дачников за минуту выбирают многочисленные сорняки. Дождей в этом году много как никогда, и тепла достаточно, потому и травы наросло. Вот где для коров раздолье. Только коров не видно, и коз нет, зато появились вездесущие кладбищенские кошки поминальщицы. А ещё, туда, где появляются люди, слетаются птицы. Жду когда разгорится уголёк и слышу женский голос: - Что, дурашка, доездился? А я тебя предупреждала. Куда так нёсся? С собаками что ль за тобою гнались? Теперь один тут и кукуй. И мы с отцом теперь одни. Догадываясь, что женщина нас не замечает, я нарочито громко кашлянул и позвал матушку служить литию. Честно сказать, я рассчитывал, что соседи, обнаружив рядом с ними священника, попросят нас помолиться и об их близком. Но напротив, моментально собрав свои котомки, они в спешном порядке ретировались тем же путём, что и появились здесь всего несколько минут назад. Испугались. Не ожидали, что увидят священника. Убегая, женщина, обернулась к усопшему, успевая бросить: - Ну ладно, мы тут у тебя прибрались. Всё пока-пока, не скучай! До скорого. Матушка читала обычное начало литии, а я совершал каждение и удивлялся тому, как люди испугались священника. Почему? Не молятся потому что. К усопшему обращаются точно к живому, а в вечную жизнь не верят. Только я всё равно помянул и этого, бедолагу, погибшего, как я теперь знаю, в аварии. Всякий раз, здесь молясь, поминаешь имена праведников и вместе с ними тех кого ты знал, и кто похоронен на этом кладбище, и тех, кто покоится рядом с ними, чьи имена можешь разобрать на окружающих надгробиях. Сразу за крестом над могилой Сергея Иосифовича виднеется небольшой памятник Серафиме Кособрюховой. Ровесница века. На фотографии виднеется медаль, скорее всего за доблестный труд в годы Отечественной войны. Ну как такую не помянуть? Памятник старый, середины семидесятых, а на нём крест, вот тебе и Серафима Кособрюхова, человек со смешной фамилией. Небось сама и велела, чтобы обязательно с крестом. В те годы за такой памятник и указать могли. Уважаю людей того поколения. Мы сегодняшние по сравнению с ними измельчали, что ли. У них тогдашних какая-никакая идея была. Что-то там строили, о чём-то мечтали. А если шли за Христом, так вплоть до исповедничества. Уже после литии мы с матушкой переоделись и красим оградку. За кустами, что сразу за нами, вновь послышались голоса. - Дедуля, привет, это мы! Да, пришли тебя проведать. Как ты здесь, дорогой, тебе не одиноко? Вот и пришли, чтобы ты не заскучал. Смотри, это мы тебе принесли, твоя любимая. Погоди, сейчас нальём. Из-за кустов мне не видно что именно усопший предпочитал при жизни. Слышно было только бульканье жидкости, наливаемой из бутылки. - Это тебе, деда. А остальное нам. Ну, давайте что ли, чтобы земля ему была пухом. Потом из-за кустов в нашу сторону потянуло куревом. - Деду тоже зажги и воткни сюда, ага, как свечку. Пусть затянется. Он, правда, предпочитал папиросы, но они тухнут. А сигареты нормально, потихоньку тлеют. Голоса ещё о чём-то говорили между собой, вспоминали какие-то жизненные ситуации. Они любили своего деда, и пришли к нему в гости, помянуть. Так, как привыкли, и делали это всегда. Молиться тоже никто не молился. Мы отвыкли от прежних традиций, а новые, вернее возрождённые старые, ещё не привились. Да особо мы к ним и не стремимся. «Распить» с дедом бутылку на кладбище проще, чем прочитать над его могилкой литию мирянским чином. Всё больше убеждаюсь в том, как повреждено человеческое сознание. Мы живём в мире, из которого обязательно уйдём. Вот оно, кладбище, какие ещё требуются доказательства? Помню, те люди, что выпивали за кустами, сами гадали, кому и сколько осталось, прежде чем они улягутся здесь же в землю рядом с дедушкой. А выйди сейчас из-за кустов да начни говорить с ними о вере и о спасении, на смех подымут. Или найдут какую-нибудь зацепку, но в церковь всё равно не придут. Разве что только свечку поставить. Там свечку, здесь сигарету. Потому что человек, понимая, что он не вечен никак не может представить, что и он смертен. Не верится и всё тут. Пока не испугаешься, собственной шкурой не прочувствуешь, не задумаешься. Даже тяжело больной всё продолжает надеяться на таблетки и огорчается, что никак не поправится. Помню как один старый человек, ему уже очень много лет, перенеся инсульт, удивлялся: - Не понимаю, почему я вдруг заболел? Ведь даже когда на пенсию уходил был абсолютно здоров, и потом ни на что не жаловался. – Недоумевает, - таблетки пью, а они не помогают. Мы не можем поставить себя на место тех, кто уже ушёл. Гоним от себя эти мысли, а вместе с ними и мысли о Боге. Вечером уже, где-то после десяти, мне звонок. - Не поздно? Это я. - Ого! Сколько лет, сколько зим. Что это ты вдруг обо мне вспомнил? - Настроение такое, подходящее. Со съёмок иду. Снимаюсь в очередном сериале. Короче, меня, наконец, застрелили, и отвезли в морг. Я когда сценарий читал, думал, снимать будут в павильоне, а оказалось в настоящем морге. Меня раздели и уложили на каталку, на которой реально возят покойников. Нет, протёрли, конечно. Санитары везут меня застреленного по коридору, завозят в морг и засовывают в холодильную камеру. Всё очень просто, но так жутко. Крестик с цепочкой сняли и хотели отобрать, но я зажал его в кулаке и не отдаю. Сунули меня в холодильник, в такую индивидуальную нишу, наподобие ячейки из автоматической камеры хранения, и дверку закрыли. Чего я только в эту минуту не передумал. Всех вспомнил, и бабушку, и Вериных родителей. Как мы их в Питере после аварии забирали, вот точно из таких же ячеек. Материал отсмотрели, а я, наверное от страха, непроизвольно дёрнулся. Пришлось снимать второй дубль. Короче, снова меня в этот холодильник. Сейчас домой возвращаюсь, а настроение у меня препротивное. Пост идёт, а уже и не помню, когда последний раз постился. Я что подумал, давненько я у вас не был, не исповедовался и не причащался. Ничего, если я недельки через две нагряну? - Приезжай, конечно, буду рад. - Если бы знал, что в реальном морге буду сниматься, то наверное бы и не согласился. Дурацкая какая-то роль. Я ему конечно сочувствую и поддакиваю, мол, действительно, дурацкая. А про себя думаю, отличная роль, просто замечательная, вон как тебя, дружок, на исповедь потянуло. А как иначе, я же о тебе молюсь. Память смертная, это то, чего нам по жизни очень не хватает. Каждый подспудно уверен, что не умрёт никогда. И вдруг, при всей твоей уверенности, тебя раздевают догола, укладывают на каталку, везут и засовывают в морозилку. Даже если ты актёр и знаешь, что всё происходящее с тобой понарошку, всё равно страшно. Желание только одно, скорее выбраться из морозильника, одеться и бегом на улицу, на свежий воздух! И всё, как страшный сон, забыть. Наверно потому монахи на Афоне и устраивают вместо обычных кладбищ костницы. Человек умирает, его хоронят. Года через три его косточки откапывают, обмывают в вине и складывают черепа к черепам, и всё остальное по отдельности. На черепа, или как их принято говорить «главы», наносят краской имя усопшего годы его жизни и ставят на полочку. Оказывается, наши косточки отличаться по виду. Жил на земле трудился, молился Богу, не подличал, тогда они цветом от белого до янтарно медового, а нет, так и останки твои всё больше цвета грязного или грязно - серого. Зайдёт человек в костницу. Постоит помолится, посмотрит на главы с именами и поймёт, что и он смертен. Время придёт, и его глава будет стоять здесь же рядом с другими. И любой приходящий, ещё до страшного суда узнает как ты жил, как подвязался и кто ты есть на самом деле. У нас в областном центре на месте старого городища стали строить новый храм. Во время фундаментных работ раскопали старинные захоронения. Обратились к владыке, что делать? Тот благословил вдоль одной из стен нового храма устроить костницу и расставить в ней черепа из обнаруженных захоронений. Я их видел, большей частью это останки людей ещё молодых, все зубы на месте. Только сами косточки очень уж тёмные. Наши, наверное, тоже такими же будут. Молодой игумен из России ездил в Грецию помолиться в знаменитые Метеоры. В монастыри, что расположились на высоченных скалах. Стоит такая скала, узкая словно палец, а на самой её верхушке прилепились келии с храмами. Внизу же раскинулись деревни, оливковые рощи, пасутся стада овец. В одном из монастырей перед отцом игуменом открыли хранилище, где хранятся несколько благоухающих глав: - От них на самом деле исходил тонкий нежный запах цветов и корицы. Так бы стоял среди этих запахов и никуда бы не уходил. Покинули монастырь и спускаемся вниз на землю. Вокруг всё цветёт, пчёлы жужжат. Наверно в раю такая же красотища. Навстречу нам идёт человек, видать кто-то из местных жителей. С нами поравнялся и что-то спросил у переводчика. Тот утвердительно кивнул головой. - Этот человек поинтересовался, наверно сегодня в монастыре открывали святые главы? Я ответил, что да. - Откуда он узнал, что там, на высоте нам действительно благословили приложиться к святыне? - Очень просто. Когда в монастыре открываются главы, здесь внизу деревню накрывает благоуханная волна. Люди об этом знают, вот и говорят. - Но здесь всё в цветах! Кругом столько запахов! А они ощущают ещё и запах миро?! Переводчик поднимает голову и всматривается в небо: - Запахи рая, батюшка, их ни с чем не спутать. Так я узнал, что рай имеет свой специфический запах, впрочем, как и ад. И если рай пахнет мёдом, специями и цветами, то ад воняет нашими страстями. История церкви помнит удивительного подвижника, преподобного Илариона Великого, тот имел редкий дар и умел по запаху отличать одну страсть от другой. Раньше, читая его житие, я недоумевал, как такое может быть? А тут заезжал мой друг отец Виктор, сейчас он служит в Москве, часто и много исповедует, и в разговоре неожиданно обмолвился: - Ты знаешь, с недавнего времени я стал чувствовать извращенцев. - Как это? - По запаху. От них воняет какой-то псиной, что ли. Даже не знаю с чем и сравнить, но запах, скажу тебе, отвратительно мерзкий. Я сперва испугался, может, это какое-то искушение, специально для меня, а потом почитал житийную литературу и успокоился. Вспомнил, как дикие животные выходили к подвижникам точно ручные. Они по запаху понимали, что этот человек их не обидит. Так что, бать, оказывается, добро и зло можно различать на запах. Беседуя с нашим общим знакомым, действующим следователем прокуратуры, я рассказал об этой особенности обоняния отца Виктора. - Охотно верю. Потому что за годы работы я сам научился различать запах страха. Бывает, сидит перед тобой человек. Одет опрятно, выбрит и внешне совершенно спокоен. И вдруг этот запах, и понимаешь, что он боится. Этой весной мы раньше обычного перешли служить в огромный летний храм. Два века назад в нашей деревне жили князья, люди сильные и богатые. Они наш храм и построили. Да такой, что под его куполом могла бы поместиться современная девятиэтажка. При князьях его худо - бедно протапливали, но уже наши предшественники ещё в предреволюционные годы были вынуждены поделить пространство храма на две части, небольшую отапливаемую зимой и холодную летнюю. Входить в летний храм приходиться боковыми вратами. В мае месяце солнечным воскресным днём после литургии мы остались служить обычный водосвятный молебен. Людей на молебне немного. Все вместе мы стоим в центре под паникадилом, а клиросные немного в стороне и ближе к иконостасу. Краем глаза замечаю, в храм заходят несколько человек, женщины в чёрных траурных платочках на головах. Видимо, кто-то скончался. Вошедшие сразу прошли к свечному ящику. Я ещё не кадил. Вдруг замечаю, как клирошане тревожно переглядываясь, закрывают носы ладошками. Бывает, совершая каждение, положишь ладану больше чем нужно, он на уголёк попадает и горит, и если дым идёт на певцов, те задыхаются и не могут петь. Но я ещё не кадил, а они уже похватались за горло. Главное, я ничего не чувствую. Потом догадываюсь, клирошане в отличие от нас, стоят в потоке воздуха, идущего непосредственно от входной двери. Значит, неприятный запах распространяется откуда-то с той стороны. Но кроме тех людей в чёрном, в храм никто не входил. После молебна спрашиваю певчих: - Что случилось? - А ты, разве ничего не почувствовал? Очень сильный запах тлена. Откуда, непонятно. Иду к свечному ящику. Люди в траурных платочках ещё там. Если они соприкасались с телом усопшего, а оно уже начало разлагаться, то трупный запах проникает в одежду и избавиться от него очень трудно. Знаю это по личному опыту. - У нас родственница скончалась. В больнице. Тело в морге. Нет, мы её ещё не видели. Что за человек был? Знаете, говорят, об усопшем только хорошее, или ничего. Потому лучше мы о ней помолчим. За все предыдущие годы мы только однажды столкнулись с таким явлением, а это лето нас удивило и озадачило. Четверг, у нас это санитарный день. С утра помолившись, народ разошёлся на послушания. Скребут полы, трясут половики, чистят подсвечники. Я уехал на требы, в храме всем руководит староста Нина. Потом она мне рассказала: - С самого утра, где не появлюсь, везде навязчивый запах тлена. Кого не спрошу, вы запах чувствуете? Нет, говорят, ничего не чувствуем. Что ты будешь делать? Ближе к полудню появляется женщина. Я её помню. С полмесяца назад у неё муж умер, она с детьми заходила в храм, но отпевания они не заказывали. Вот и сегодня зашла. Увидела меня, обрадовалась: - Нина, я к вам. Мужа недавно хоронила, никакой была. На сыновей понадеялась, думала, те отца отпоют, а они и не подумали. И только двадцать дней спустя узнаю, что о нём никто не молится. Она заказала заочное отпевание и ушла. И запах ушёл вслед за ней. Батюшка, это что же получается? Покойник знал, что именно сегодня его близкие придут в храм и закажут по нему отпевание? И потому с самого утра я ощущала его присутствие? - Не знаю. Однажды отец Павел, мой духовник, рассказывал. В Троице – Сергиевой лавре он в своё время ещё застал монахов с дореволюционным стажем. Один из них когда-то подвязался в Варлаамо-Хутенском монастыре, что под Новгородом. Тот монах вспоминал, как в детстве они с другом пошли купаться на реку. Друг начал тонуть и стал звать на помощь. Он испугался и побежал за его мамой. - Ванька, тётя Маша! Ванька! Ванькина мама бежит ему навстречу хватает за плечи, смотрит широко открытыми глазами и кричит: - Что с моим сыном?! Много лёт спустя став монахом, поздно вечером он молился у себя в келье. В тот момент батюшка поминал усопших, и своего утонувшего дружочка Ваньку и его маму Ольгу. Помянул, перекрестился, вдруг дверь в его келью открывается и входит она, Ванькина мама. Он видел её очень отчётливо и узнал по глазам. - Я не Ольга, я Мария. Сказала и так же бесшумно удалилась назад в коридор. Поздний вечер, мужской монастырь, откуда там было взяться женщине? Но самое яркое «посещение» случилось на Успение Пресвятой Богородицы. Во время литургии матушка, регентуя церковным хором вдруг ощутила рядом с собой запах тлена. Его нельзя назвать трупным, он другой. Запах был настолько сильным, что сел на связки и мгновенно «отключил» её голос. Кстати, кроме матушки этот запах в тот момент больше никто не почувствовал. В сентябре начало холодать, и мы вернулись в зимний отапливаемый храм. С той поры странные «посещения» прекратились. Я понимаю, что не смогу объяснить природу появления этих запахов, скажу больше, никто этого не объяснит. Как наш временный мир соприкасается с миром вечности? Где они, рай и ад? Может, совсем рядом с нами, а может, нас разделяют целые пространства? Почему тот батюшка из Варлаамо-Хутенского монастыря видел душу усопшей, это можно понять. Она молитв просила. Мы же ощущали какие-то отвратительные запахи. Зачем нам это? Одно упование на будущую жизнь. Здесь нам всё представляется гадательно. Мы смотрим на мир, словно сквозь тусклое стекло. Там увидим всё, как оно есть на самом деле, если, конечно, нам это будет позволено. В прошлом веке, в конце шестидесятых, в связи с какой-то круглой датой на Афон планировался выезд большой делегации от Русской Православной Церкви. В списках значилось несколько десятков человек во главе с патриархом, в том числе и наш знакомый игумен, что рассказывал о Метеорах. - Визы в Грецию и согласование на посещение горы Афон заняло довольно много времени. Наконец мы получаем долгожданное разрешение на выезд, пакуем чемоданы, и вдруг узнаём о военном перевороте в Греции. К власти пришли чёрные полковники. И вот кто-то из представителей новой администрации берёт список нашей делегации и волевым решением вычёркивает имена всех, кто был заявлен сверху, оставляя всего четырёх человек, тех кто был записан самыми последними. В числе этих счастливчиков оказался и я. Понятно, что таким составом мы не могли представлять полноту церковную, но от возможности послужить на святом месте, решили не отказываться. Так я впервые попал на Афон. Проехал множество мест, служил, прикладывался к удивительным святыням. Ещё в Москве я получил благословение отслужить литургию в Андреевском скиту. Мы знали о положении дел, и о его бедственном состоянии. Когда-то в начале прошлого века в нём проживало около пятисот монахов и послушников. К нашему приезду скит уже совершенно обезлюдел. Подхожу к огромному собору, берусь за дверь, они поддаётся, и я прохожу внутрь. Иконы, подсвечники, всё на месте. Всё, кроме людей. Иду в алтарь. У меня с собой саквояж со всем необходимым. Служу один, сам пою и совершаю каждение. Вдруг вижу, в алтарь заползает человек. Ползёт на коленях, опираясь на локти. Древний старик в ветхом подряснике приблизился к престолу. - Христос Воскресе, батюшка! Я почувствовал, что в храме идёт литургия и пришёл помолиться. - Воистину Воскресе! Кто ты отец? - Смиренный монах Самсон. Последний насельник Андреевского скита. Батюшка, ты меня причастишь? Так вдвоём мы с ним и молились. После той памятной литургии прошло более сорока лет. Уже в наше время в светлые пасхальные дни старый митрополит вновь оказался на Афоне. Каждый год он возвращался туда снова и снова. На этот раз, оказавшись рядом с Андреевским скитом, он попросил водителя остановиться и пешком направился к воротам. Сегодня святыня относится к Ватопедскому монастырю, здесь проживает несколько греческих монахов. Владыка попросил насельников провести его по скиту. Он шёл и невольно сравнивал монастырь с тем, каким он ему запомнился тогда в конце шестидесятых. - А здесь, владыка, древняя костница. Он прошёл внутрь и остановился возле стеллажей с черепами тех, кто подвязался здесь много-много лет назад. - Чья это глава, - поинтересовался владыка и указал в сторону одиноко стоящего черепа цвета спелой пшеницы. - Монах Самсон, владыка, последний из здешних русских насельников. Упокоился в году 1971. Митрополит подошёл к главе и взял её в руки. В памяти всплыли подробности той единственной встречи и их совместной молитвы. Ещё он вспомнил дребезжащий старческий голос, произнесший обычное среди афонитов приветствие: Христос Воскресе! - Я знал его. Сорок лет назад здесь вдвоём мы с ним служили литургию и вместе причащались. Потом поцеловал главу, тихо произнёс: - Христос Воскресе, брат Самсон! И знаете, - это уже когда он нам рассказывая о встрече с этим удивительным подвижником, - я ощутил лёгкий ветерок и минутное благоухание. Он узнал меня и в этом благоухании я словно вновь услышал его голос: - Воистину Воскресе!» http://alex-the-priest.livejournal.com/205779.html

Замечательные книги Н.М.Новикова об Иисусовой молитве на его сайте http://nnproekt.ru/index.html : "Меч воина" - читать и скачать можно тут: http://nnproekt.ru/pages/books_4_1_4.html "МОЛИТВА ИИСУСОВА Опыт двух тысячелетий" (тома 1-й и 3-й): http://nnproekt.ru/pages/books_2_3_6.html (особенно хорош третий том, с подробным изложением практики молитвы, в т.ч., верной локализации удерживания внимания при ней) "О МОЛИТВЕ ИИСУСОВОЙ Аскетический трактат" : http://nnproekt.ru/pages/books_5_3_6.html также на сайте есть и другие книги, статьи http://nnproekt.ru/pages/text_0_2.html и аудиозаписи. .................................................................. Кандидат богословия игумен Петр (Пиголь) о серии книг «Путь умного делания»: "Значительным явлением в церковной жизни наших дней стали публикации из книжной серии «Путь умного делания», привлекшие пристальное внимание всех, кто неравнодушен к исихастской тематике, кто всерьез интересуется вопросами молитвенной жизни и аскетической духовной практики. Авторская книжная серия Николая Михайловича Новикова состоит из ряда самостоятельных, но внутренне связанных между собой единым тематическим стержнем изданий. Это прежде всего обширная четырехтомная монография «Молитва Иисусова: Опыт двух тысячелетий» (к настоящему времени вышло в свет три тома, четвертый готовится к изданию). В серию вошли также отдельные выпуски: книга «О молитве Иисусовой и Божественной благодати» (2000) и одноименная брошюра (1999), книги «Подвиг в миру» (2006) и «Меч воина» (2009), сюда же следует отнести изданное на английском языке в США эссе «Two Elders on The Jesus Prayer» (2007). Проект серии, разработку которого Н. М. Новиков начал в 1997 году по благословению архимандрита Кирилла (Павлова), предусматривает дальнейшие выпуски, среди них книги: «Традиция», «Дух воина», «Сети», «Мистика иконы» и другие. В цикле передач по радио «Радонеж», посвященных серии «Путь умного делания», четырехтомник Н. М. Новикова был назван «исчерпывающей современной антологией на тему молитвы». Однако в данном случае термин «антология» отнюдь не точное определение жанра. «Иисусова молитва. Опыт двух тысячелетий» – это фундаментальный исследовательский труд, представляющий собой солидную монографию. Задачи, которые ставит перед собой автор, намного серьезнее, нежели общее ознакомление читателей со святоотеческим наследием и обзор соответствующей литературы. Это исследование значительно глубже и шире прочих современных публикаций, посвященных молитве, по преимуществу состоящих из более или менее объемных подборок отеческих цитат. Одна из самых примечательных особенностей книг Н. М. Новикова в том, что они не утомляют читателя общими, отвлеченными рассуждениями о молитве, но, с одной стороны, ведут вглубь, к ключевым вопросам духовной жизни, с другой стороны – здесь можно найти важнейшие детали молитвенной практики, их разъяснение и скрупулезный анализ. А это как раз тот материал, который так сложно найти в доступных письменных источниках в силу давней исихастской традиции – устной передачи опытного знания. Впечатляет и широта авторского кругозора: на сегодняшний день в библиографическом списке указано около полутора тысяч литературных источников, использованных в работе над серией. Значительность этого проекта нельзя недооценить. Притом что в центре внимания автора всегда остается молитвенный подвиг, книги не ограничиваются только историей и методикой молитвенной практики – содержание их отличается многосторонностью. Здесь затрагиваются самые разные аспекты церковной и общественной жизни и, вместе с тем, тончайшие вопросы внутренней жизни христианина. Автор намеренно расширяет тематический круг, выходя за пределы аскетической литературы. Трезвый, рассудительный взгляд на окружающий мир необходим нам, чтобы правильно оценивать состояние той среды, в которой современный человек призван сражаться за свое спасение. Это касается и мирянина, и инока, неизбежно находящихся под влиянием общественно-исторических процессов, присущих их времени, а потому обязанных разумно строить свои отношения с внешним миром, дабы успешно созидать свою внутреннюю духовную жизнь. Однако внимание к внешним, зачастую острым проблемам современности таит в себе известную угрозу отклониться от истинно традиционных духовных ценностей. Надо отметить, что в данном случае эта опасность успешно преодолена, благодаря сосредоточенности автора на Священном Предании Церкви и всецелой преданности святоотеческой Традиции. Отсюда то превалирующее значение, которое придается в книгах серии «Путь умного делания» верности духовно-культурному наследию предков и укорененности в предании отцов Церкви. И тем не менее, занимаясь исследованием древнейших традиций аскетической науки, автор не отрывается от реалий современной жизни, не забывает о своей главной задаче – дать нам, сегодняшним христианам, опору для конкретных практических шагов, вводящих в таинство молитвенного приближения к Богу. Что может быть важнее для нас?! Особенно если учесть, что путь умного делания признается святыми отцами необходимым средством для полного очищения души от греховных страстей, достижения богопознания и восхождения к христианскому совершенству. Отметим еще одно из несомненных достоинств книг серии «Путь умного делания» – общедоступную форму изложения. Учитывая тематику, надо признать: достичь этого очень непросто. И не случайно среди основных задач автора, которые он сам перед собой ставит, выделяется следующая: «подать материал таким образом, чтобы пользу могли получить люди самой различной меры опытности». Результат налицо, и в этом могут убедиться читатели – в своих книгах Н. М. Новикову удается сложнейшие богословские и аскетические темы раскрыть в самой доступной и ясной форме. Нужно ли пояснять, что подобные задачи не решаются без помощи Свыше... Здесь, надо полагать, сказывается личный молитвенный опыт автора. Будем надеяться, что к общей молитве за успешное осуществление этого столь актуального и, без преувеличения скажем, уникального проекта присоединится и благодарный читатель." ……………………………… Описание: Дорогие братья и сестры! Перед нами серия книг, которая дает возможность приобщиться к сокровищнице святоотеческой мысли. Здесь мы находим тщательно, по крупицам собранное, глубоко осмысленное и обстоятельно изложенное учение об умно-сердечном молитвенном делании. Достоинства этой работы вполне оценит тот, кто уже утвердился на пути молитвенной жизни и стремится к дальнейшему продвижению вглубь. Но, в то же время, неоценимую помощь получит и тот, кто лишь приступает к молитвенной практике. Одна из примечательных особенностей данных книг в том, что они дают возможность видеть развитие святоотеческой мысли в ретроспективе и, наряду с учением древних отцов, знакомит с современным взглядом на тот же предмет как наших соотечественников, так и самых ярких представителей греческой традиции. Человеку, неравнодушному к этой теме, интересующемуся умным деланием, искусством возвышенным, утонченным и сложным, понадобились бы годы, чтобы отыскать весь тот, иногда трудно доступный, материал, который собран здесь под одной обложкой. При этом книги не ограничены молитвенной тематикой как таковой, взгляд на проблему много шире. Читателю дается опора для понимания сущности духовной жизни в целом. Автор-составитель книг вводит в круг важнейших вопросов, от которых зависит не только степень преуспеяния в молитвенном делании, но и наше спасение вообще. Да почиет благословение Божие на сем труде. Протоиерей Георгий Бреев, духовник московского духовенства, настоятель храмов иконы Божией Матери «Живоносный Источник» в Царицыне и Рождества Богородицы в Крылатском ....................................................... Н.М.Новиков: "Наши публикации и аудиобеседы обращены к людям, ищущим духовного совершенствования, а наша цель – привлечь внимание к святоотеческой традиции, познакомить с основами аскетического учения Православной Церкви, дать представление о принципах и методах исихастской практики. Исихазм, как наиболее возвышенный вид подвижнической жизни, как самый прямой путь к достижению христианского совершенства, к стяжанию обожения Святым Духом, от начала воцерковления Руси стал стержневым направлением духовного подвига наших предков. И хотя в древней отечественной традиции мы не встречаем термина исихазм, само это понятие неразрывно связано с русской аскезой, только бытовало оно в иных лексических формах: это, прежде всего, подвиг священнобезмолвия, это умное, или внутреннее, делание, это трезвение, или умно-сердечная молитва. Особо отметим то, что содержание наших книг и бесед имеет разные планы. С одной стороны, они рассчитаны на самый широкий круг христиан, готовят начинающих к овладению навыком словесной молитвы и переходу к молитве умной. С другой – здесь же найдут для себя полезный материал те, кто уже имеет опыт умно-сердечного делания и устремлен к стяжанию начальной исихии, те, кого интересуют особенности подходов к соединению ума с сердцем и использование художественных приемов. Надеюсь, публикуемые нами материалы смогут помочь углубленности в молитвенную жизнь, помогут предупредить угрозу вражеских нападений, подскажут, как уберечься от преткновений на этом пути. .." ........................................ "Книжная серия Н. М. Новикова – это значительное явление в церковной жизни наших дней, привлекшее пристальное внимание всех, кто серьезно интересуется исихазмом, вопросами молитвенной жизни и аскетической духовной практики. В цикле передач по радио «Радонеж», посвященных проекту «Путь умного делания», обширная четырехтомная монография «Молитва Иисусова. Опыт двух тысячелетий» признана исчерпывающим современным исследованием в области молитвы. Добавим, что этот фундаментальный труд значительно глубже и шире всех прочих публикаций нашего времени по этой тематике." Игумен Петр (Пиголь) ........................................

«…И наша молитва за наших дорогих покойников является средством духовного общения с нашими усопшими отцами, братьями, сестрами, детьми, является путем передачи им голоса нашего сердца. Мы молимся об их упокоении, мы просим у Господа милости для них, дарования Царства Небесного. И наша молитва за собратьев не может остаться не услышанной Тем, Кто слышит каждый вздох верующего человека, даже ещё не вырвавшийся из груди. И по нашим молитвам, по молитвам всей Церкви об усопших Господь посылает утешение и облегчение душам тех, которые отходили к Нему хотя бы с зачатками веры, хотя бы с началом и не доведенным до конца покаяния в своих делах. Ещё большее значение имеет для душ усопших, для их посмертного утешения и для облегчения их участи Бескровная Жертва, приносимая за Божественной Литургией. Святитель Димитрий Ростовский говорит: «Если бы только мы могли себе представить, с каким волнением ожидает душа усопшего той минуты, когда ты войдёшь в храм Божий, когда подашь его имя для поминовения, когда вынется частица за упокой его души! Каким радостным трепетом наполнится его душа, когда эта частица, по уставу Церкви, опускается в Святую Чашу, омывается Святой Кровью Христовой при молитве совершителя богослужения: «Отмый, Господи, грехи поминавшихся зде Кровию Твоею честною!» Когда мы сами будем там, мы почувствуем, как будем нуждаться в этой молитве о себе, с каким трепетом будем ожидать молитвы тех, кто останется жить после нас и будет приносить молитву за нас пред Господом. Молитва – это не только средство общения нашей души с душой усопшего, но это – доброе дело, дело любви, какое каждый из нас во имя любви к Спасителю творит в отношении тех близких и дорогих, с которыми мы вместе жили, вместе молились, вместе воздыхали в дни поста вздохами покаяния в своих грехах и вместе предстояли пред Святой Чашей. Если ты хочешь сделать еще другое доброе дело душе усопшего, подай в память его милостыню бедному, сделай еще что-нибудь доброе по велению твоего сердца во имя упокоения и спасения души дорогого тебе человека. Через эти добрые дела, какие мы совершаем во имя умерших, Господь подает их душам Свое благословение, Свою Отеческую любовь. Он – Всеправедный Судия и Отец людей, Он ли не воздаст за наше малое дело Свою любовь тем, кого мы поминаем, во имя кого мы совершаем это доброе дело? Он – Сладчайший Утешитель всех скорбящих и унывающих и, принимая из наших рук, нашего сердца дела любви, совершаемые во имя усопших, Он ли не ответит Своими милостынями душе того, чье имя мы носим в своем сердце и во имя кого мы творим доброе дело? …» (с)митр. Н.Ярушевич, слово «Сила любви», 1951г.

Старец Николай (Гурьянов) учил: «Когда служится сорокоуст, великий грешник выпускается из ада». Он повторял, что многое зависит от молитвы сродников, только хула на Господа не прощается. (из книги «Современные старцы Святой Руси»,Москва, 2009, «Оранта») … Отец Павел (Груздев) всегда молился о тех, за кого молиться некому, т.е. у кого не осталось родной души на земле. Была у него своя, особая молитва: «Помяни, Господи, тех, кого помянуть некому нУжды ради». И вот когда батюшке делали сложнейшую операцию на желчном пузыре, в этот момент фактически наступила его смерть. Он очнулся на том свете и увидел огромное множество людей, которые пришли за него молиться, в том числе и друзей своих, священников, уже умерших, но еще больше незнакомых. - А это кто? – спросил о.Павел. И один из священников ответил ему: - Это те, за кого ты молишься: «Помяни, Господи, тех, кого помянуть некому нУжды ради». Это они за тебя пришли просить. (источник – тот же). …………………………………………… «Всякий желающий проявить свою любовь к умершим и подать им реальную помощь может наилучшим образом сделать это молитвой о них и, в особенности, подачей записки для поминовения на Божественной литургии. Ничего лучшего и большего сделать для них мы не можем. Это им всегда необходимо...» (Архиеп. Иоанн (Максимович)). (обращаю внимание, что за самоубийц и за некрещеных обедни о упокоении и сорокоусты в храме не принимаются. Самоубийство считается одним из видов хулы на Святого Духа, а Христос сказал: Всякий грех и хула простятся человекам, а хула на Духа... Святаго не простится... ни в сем веке, ни в будущем (Мф. 12: 31-32).) http://www.pdsem.mrezha.net/pages/p200.html …………………………………. …………………………………………………. Сорокоуст об упокоении. Сорок литургий "Этот рассказ взят из книги – Современные старцы горы Афон, выпущенной издательством Русский Паломник. Эта не выдуманная история на примере одного семейства, рассказывает на сколько важно подавать сорокоусты об упокоении почивших христиан. Итак, пришлось старцу Даниилу отправиться из монастыря Ватопед в родной город Смирну и пробыть там девять месяцев. “Как только прибыл я (в Смирну), то счел долгом своим посетить Георгия, сына незабвенного Деметриуса”. (Деметриус был простым мирянином, но его великая вера и добродетельность дали ему “мудрость небесную”, и прославился он своими мудрыми советами и наставлениями. Его поучения укрепляли многие души, включая и душу старца Даниила в юные годы. “Я расспросил его подробно о смерти отца, о кончине которого знал от многих людей”. В ответ на просьбу монаха Георгий в мельчайших подробностях описал кончину своего достопочтенного отца, слезами сопровождая воспоминания. И одна деталь настолько примечательна, что мы должны сейчас же рассказать о ней. Достигнув заката земной жизни, богодухновенный Деметриус был предуведомлен о дне смерти своей, определенном ему Господом. В день тот он попросил одного благочестивого, чистого сердцем священника отца Деметриуса придти к нему. “Я умру сегодня, отче, — сказал он. — Прошу тебя, скажи, что мне делать, когда наступят последние мгновения”. Священник знал о его добродетельной жизни, знал, что он исповедовался, соборовался и несколько раз причастился. Но, выслушав просьбу, решил предложить следующее. “Если пожелаешь, распорядись, чтобы по смерти твоей в каком-нибудь сельском храме совершили о тебе сорок литургий (сорокоуст)”. Умирающий с радостью принял совет священника. Немного помедлив, он призвал сына. “Сын мой, я прошу тебя об одной услуге. Прошу тебя, чтобы по смерти моей ты заказал по мне сорок литургий в какой-нибудь сельской церкви”. Тот ответил: “Благослови меня, отец мой, я обещаю исполнить твое желание”. Через два часа Божий человек испустил дух. Без промедления его достойный сын обратился к отцу Деметриусу, не зная, что именно он присоветовал сорок литургий. “Отец Деметриус, мой отец оставил мне распоряжение отслужиить за него сорок литургий где-нибудь за городом. И так как Вы Иногда остаетесь в храме Святых Апостолов, я прошу Вас взять на себя труд отслужить их. Я позабочусь об оплате всех расходов”. Со слезами отвечал священник: “Дорогой Георгий, ведь это я твоему отцу такой совет, и пока я жив, всегда буду поминать а твоего. Но я не могу совершить эти сорок литургий, потому как раз сейчас матушка моя приболела. Тебе придется обратиться к другому священнику”. Однако Георгий, зная великое благочестие отца Деметриуса ц преданность ему своего отца, настаивал, пока не уговорил его. Священник, придя домой, сказал супруге и дочерям: “Я должен совершить сорок литургий за душу доброго христианина Деметриуса. Поэтому сорок дней не ждите меня дома, я буду в храме Святых Апостолов”. И начал он усердно совершать литургии. Совершил уже тридцать девять, последняя пришлась на воскресный день. Но в субботу вечером у него так страшно разболелись зубы, что он вынужден был пойти домой. Он стонал от боли. Супруга предложила вызвать врача, чтобы тот удалил зуб. “Нет, — ответил отец Деметриус. — Завтра я должен совершить последнюю литургию”. Однако в середине ночи боль настолько усилилась, что пришлось-таки вызвать врача и удалить зуб. И так как было кровотечение, священник решил отложить последнюю литургию до понедельника. В субботу днем Георгий приготовил деньги для оплаты труда священника и намеревался отдать их ему на следующий день. В ночь на воскресенье он стал на молитву. Ночная тишина способствовала молитвенному настроению. Прошло долгое время, он устал и прилег на кровать, припоминая добрые дела и наставления своего благословенного батюшки. На ум пришла и такая мысль: “Действительно ли сорок литургий помогают душам умерших или церковь предписывает их для утешения живущих?” И в этот момент задремал. Он увидел себя в прекрасном месте, в месте такой неописуемой красоты, которую на земле и не встретить. Однако чувствовал себя недостойным находиться в таком святом райском месте, и его охватил страх, что поэтому его должны изгнать оттуда до глубин адских. Но он укрепился такой мыслью: “Если Господь Всемогущий привел меня сюда, Он смилуется надо мной и даст еще время на покаяние, ведь я еще не умер и не разрешился от тела”. После этой утешительной мысли увидел идущий издали чистейший и ярчайший свет, сияющий гораздо сильнее, чем солнце. Он побежал навстречу к нему и с невыразимым удивлением увидел зрелище невиданной красоты. Перед ним простирался огромный то ли сад, то ли лес, благоухающий чудесным незнакомым ароматом. Он подумал: “Так вот он, Рай! О, какое блаженство ожидает тех, кто праведно поживет на земле!” С изумлением и наслаждением рассматривая эту неземную красоту, обратил внимание на прекраснейший дворец исключительного архитектурного изящества, стены которого сияли ярче золота на солнце и бриллиантов. Невозможно описать его красоту человеческими словами. Он стоял пораженный и безмолвный. Подойдя поближе — о, радость! — увидел отца своего, светоносного и сияющего, у двери дворца. “Как ты попал сюда, дитя мое?” — спросил отец мягко и с любовью. “Я и сам не знаю, папа. Но чувствую, что недостоин здесь находиться. Однако, скажи мне, как ты здесь? Как ты попал сюда? И чей это дворец?” “Милость Спасителя нашего Христа и заступничество Его Матери, которую я сугубо почитаю, дали мне место это. Сегодня я должен был войти во дворец этот, но так как строитель, сооружавший его, нездоров — сегодня у него вырвали зуб, — сорок дней строительства не закончены. Потому я войду в него завтра”. После этих слов Георгий проснулся с ощущением чуда, со слезами, но несколько озадаченный. Остаток ночи не спал, непрестанно творил молитвенные славословия Всемогущему Богу. Утром пошел на литургию в собор святой Фотинии. После, взяв просфору, вино и свечу, отправился в район Миртакии, где находилась церковь Святых Апостолов. Он нашел отца Деметриуса в келлии, сидящим на стуле. Священник с радостью приветствовал его и сказал, не желая огорчить: “Я только что пришел с Божественной литургии. Сейчас сорок литургий совершены”. Тогда Георгий стал в подробностях описывать видение, бывшее у него ночью. Когда дошел до описания того, что вступление его отца во дворец было отложено из-за зубной боли строителя, священник исполнился страхом, но вместе и радостью, и ощущением чуда. Он встал и сказал: “Дорогой мой Георгий, я — строитель, который трудился над возведением дворца. Сегодня я не совершил литургию из-за вырванного зуба. Видишь, мой носовой платок весь в крови. Я сказал тебе неправду, потому что не хотел расстраивать тебя”. Старца Даниила глубоко взволновал этот рассказ. Под конец Георгий предложил ему посетить отца Деметриуса, который подвизался тогда в приходе св. Иоанна Богослова. Священник подтвердил подлинность и сказал записать все как очень поучительное. Так и совершилось, раз уж мы нашли ее в рукописях. В конце старец Даниил приписал карандашом: “Записанное я слышал в 1875 году, в октябре. Наш незабвенный Деметриус почил в 1869″. Этот рассказ о пользе сорокоуста за упокой был взят из книги – Современные старцы горы Афон" http://orthodoxy-book.ru/?p=1107 ………………………………………………… «В 1871 году состоявший в певческом хоре А. Я., прожив не более двадцати четырех лет, - рассказывает ярославский архиепископ Нил, - умер от холеры. Через десять дней после смерти, именно утром 16 июля, явился он мне во сне. На нем был знакомый мне сюртук, только удлиненный до пят. В момент явления я сидел у стола гостиной своей, а он вошел из залы довольно скорым шагом, как это и всегда бывало, выказав знаки уважения ко мне, приблизился к столу и, не сказав ни слова, начал высыпать на стол из-под жилета медные деньги с малой примесью серебра. С изумлением спросил я: - Что это значит? - Он отвечал: - На уплату долга. (Надобно заметить, что накануне приходили от фотографа Г., объявив, что по книгам значится за Я. четыре рубля). Это меня очень поразило, и я неоднократно повторил: - Нет, нет, не нужны твои деньги, сам заплачу твой долг. При сих словах Я. с осторожностью сказал мне: - Говорите потише, чтобы не слыхали другие. На выраженную же мною готовность уплатить за него долг, он не возражал, а деньги не замедлил сгрести рукою со стола. Но куда положил он их, не удалось мне заметить, а, кажется, тут же они исчезли. Затем, встав со стула, я обратился к Я. с вопросом: - Где находишься ты, отшедши от нас? - Как бы в заключенном замке. - Имеете ли вы какое-либо сближение с Ангелами? - Для Ангелов мы чужды. - А к Богу имеете ли какое отношение? - Об этом после когда-нибудь скажу. - Не в одном ли месте с тобою Миша? (Миша - тоже певчий, мальчик, живший в одной комнате с Я. И скончавшийся года за четыре перед тем). - Не в одном. - Кто же с тобою? - Всякий сброд. - Имеете ли вы какое развлечение? - Никакого. У нас даже звуки не слышатся никогда, ибо духи не говорят между собою. - А пища какая-либо есть у духов? - Ни-ни... - Звуки эти произнесены были с явным неудовольствием и, конечно, по причине неуместности вопроса. - Ты же как чувствуешь себя? - Я тоскую. - Чем же этому помочь? - Молитесь за меня: вот доныне не совершаются обо мне заупокойные Литургии. При сих словах душа моя возмутилась, и я стал перед покойником извиняться, что не заказал сорокоуста, но что непременно сделаю. Последние слова видимо успокоили собеседника. За сим он просил благословения, и я, благословив его, спросил: - Нужно ли испрашивать у кого-либо дозволения на отлучку? Ответ заключался только в одном слове: да. И слово это было произнесено протяжно, уныло и как бы по принуждению. Тут он вторично попросил благословения, и я еще раз благословил его. Вышел он от меня дверью, обращенной к Туговой горе, на которой покоится прах его ("Душеполезные размышления", 1881). http://www.truechristianity.info/mysteries_of_the_afterworld_01.php#b25 …………………………………………………… …………………………………. Отрывок из главы «Любовь Старца» из книги старца Ефрема (Мораитиса) Филофейского ( http://www.youtube.com/watch?v=eaTyeKSZFR4 ) «Моя жизнь со Старцем Иосифом» (Ахтырский Свято Троицкий монастырь2012): «У Старца (Иосифа Исихаста) была двоюродная сестра Катерина, жившая в миру. Она передразнивала священников, чтецов и певцов, как они читают, как поют, как ходят, и сама над этим смеялась. Вскоре после прихода к нам отца Харалампия Старец узнал, что Катерина, совсем еще молодая девушка, умерла. Когда настал ее последний час, Бог показал, что ее поведение было неправильным. Умирая, она издавала вопли и кривлялась. Старец, как только об этом узнал, заплакал. Отец Харалампий был изумлен такой чувствительностью Старца. Однако Старец понял его помысл и сказал: «Я, дитя мое, плачу не о том, что она умерла, а о том, что она в аду». С того дня Старец начал непрестанный пост и молитву о своей сестре, но еще очень долго видел, что она во тьме. Однажды, молясь о ней, он задремал и увидел в видении, как его сестра восходит с радостью из ада на Небо, держа в руке некий ключ и крича от радости как сумасшедшая: - Сегодня у меня великий день, я иду теперь в светлое жилище и прекрасный дворец! Старец спросил ее: - Катерина,что с тобой? - Сегодня у меня великий день! По молитвам Старца Катерина освободилась от своих оков.. Воистину, много может усиленная молитва праведного (Иак.5, 16). Поэтому Старец мне как-то сказал: - Знаешь, дитя мое, что говорят люди в аду? - Что они говорят, Старче? - Вот что: «Ах, неужели в нашем роду не найдется хотя бы одного священника, чтобы поминал он нас, мучающихся здесь в аду? Чтобы прислал нам какую-нибудь посылочку?» Старец вспоминал и отца Георгия, праведного священника из своего села, который его крестил и о котором Старец молился по четкам. Это был святой человек, хранивший девство, творивший много милостыни и изгонявший бесов. Каждый день он служил литургию и поминал тысячи имен, а затем обходил могилы и целый день служил поминальные службы по усопшим. Он решил вытащить всех грешников из ада. Старец увидел как-то отца Георгия во сне, и тот ему сказал: -Я, когда был жив, думал, что только литургии выводят души из ада. А теперь, когда я умер, я увидел на деле, что и молитвы, которые вы совершаете, избавляют души от вечных мук. Поэтому Старец нам говорил, что милость Божия велика, ибо не только Божественной литургией,но и молитвой ты можешь вытащить душу из ада. И он наставлял нас, чтобы мы тянули четки об умерших: «Обо всех ваших усопших тяните четки, чтобы спаслись и эти люди». ……………………………………………………. Глава «Отец Симон » из книги старца Ефрема (Мораитиса) Филофейского «Моя жизнь со старцем Иосифом» (Ахтырский Свято-Троицкий монастырь, 2012): «Старчик по имени Симон до монашества был портовым рабочим в Волосе. По утрам он обычно опохмелялся, выпивая ракию, и снова засыпал, чтобы проснуться на следующий день. Однажды кто-то пырнул его ножом неизвестно за что, перерезал ему сухожилие, и с тех пор он сгорбился. Милость Божия привела его на Святую Гору, где он стал монахом. Он жил ниже той каливы, которую мы устроили в Новом Скиту и в которой упокоился Старец Иосиф. Я служил тогда в церкви Святых Бессеребренников, в одноименной каливе. Отец Симон время от времени приходил к нам, и Старец кормил его. Однажды он пришел туда, где я занимался рукоделием, вырезая печати для просфор. - Батюшка мой, как поживаешь? - Присядь, отец Симон, присядь, побудь со мной. - Отченька, сказать тебе кое-что? - Скажи. - Я раньше ничего не боялся. А сейчас бьют часы – и я вздрагиваю. Что-то нехорошее происходит. - И чего же ты боишься? - Вот именно: раньше не боялся, а сейчас почему-то вздрагиваю. Это достойно удивления. Знаешь, если я помру, то, когда ты об этом узнаешь, приди и подготовь меня к погребению. - Отец Симон, давай сделаем так, чтобы было наверняка. Ты каждый день будешь сидеть на балконе, чтобы здороваться со мной, когда я буду идти в Святых Бессеребренников. А я буду здороваться с тобой, и так буду знать, то ты жив. Если же не увижу тебя на балконе, то пойму, что ты помер. - Не стоит, ты и так все узнаешь. - Но ты все-таки делай то, что я тебе сказал. В общем, мы посылали ему еду, брал он кое-что и в других местах. Он сидел на балконе и кричал мне: - Благословите, отченька! - Благословите, отец Симон! Хорошо! Наступил канун памяти святого Симона. Было 27 декабря. Пришел отец Симон к Старцу взять еду. Старец был прозорливым, поэтому сказал: - Отец Симон, не ходи в Новый Скит, приходи сюда, я дам тебе поесть, дам тебе и большую чашу вина – и будет у тебя все прекрасно. Не ходи никуда. Старец был очень сообразительным. - Окажешь мне послушание? - Хорошо, Старче Иосифе, я никуда не буду ходить. Хорошо. Итак, в тот день взял он еду и пришел посидеть и пришел посидеть в нашем с отцом Феофилактом дворе. Перед этим мы все вместе пообедали у Старца и пришли в нашу каливу Святых Бессеребренников. - Отец Симон, почему ты не идешь домой? - Боюсь, отченька. - Чего же ты боишься? Старец, будучи опытным, понимал, в чем тут дело. Он старался устроить все с отцом Симоном так, чтобы смерть не застала его пьяным. Он знал его слабость, и поэтому говорил ему: - Не ходи ни к кому в Скит! Не ходи ни к кому в Скит! Вскоре мы отправились поспать два-три часа перед бдением. И отец Симон ушел. Тогда-то он, должно быть, и подумал: «Куда мне идти?» Забыл наказ Старца и отправился в Скит, чтобы развеять страх. Побывал у кого-то в гостях, там его угостили ракией: «Выпей одну рюмочку». И когда стемнело, отец Симон был уже пьян. Как ему добраться домой? Дали ему в качестве фонарика керосиновую лампу. Утром прохожу я мимо его каливы, а отца Симона нет. Прохожу в полдень – был канун Нового года – его не видно. - Старче, отец Симон помер. - Да брось ты, откуда ты знаешь? Пообедайте и потом сходите посмотреть. - Буди благословенно. Мы поели и легли спать, думая после этого пойти. Но отцу Иосифу Младшему не спалось. Он поднялся и пошел к отцу Симону. Калитка была отворена. Поднялся он на террасу – дверь в каливу также отворена. А за ней на полу лежал отец Симон. Видимо, идя с керосиновой лампой, он, будучи выпившим, упал, ударился головой и тут же умер. Как только не случился пожар! Отец Иосиф рассказал все Старцу. Мы отнесли покойника в Скит. К счастью, была зима, стояла холодная погода, и мы оставили его на ночь в своей каливе. Переодели и ночью молились о его упокоении, а от тела уже исходил запах. Мы старались перебить его ладаном. На следующий день – третий после смерти – похоронили отца Симона. Вид у него был такой, будто он спал. Старец сказал, чтобы мы отслужили по нему, бедному, сорокоуст. И начали мы служить о нем литургии. К середине сорокоуста является мне отец Симон, расстроенный. Я обнял его. - Отец Симон! - Отченька мой, отченька! - Как тебе сейчас? - Отченька, дела мои не очень хороши. - Имей надежду! Мы отслужим по тебе сорокоуст – и будет тебе хорошо. - Благодарю тебя, отченька! - Мы тебе поможем. На этом видение закончилось. «В чем тебя застану, в том и сужу». Поэтому и сказано: «Стареют и умирают вместе с человеком страсти, которым он порабощен». И Бог попускает человеку умереть в этом, чтобы обнаружилось, чем он был пленен. …………………………………………………… …………………………… Старец Паисий Святогорец.: «Молитва за усопших и заупокойные службы — Геронда, могут ли молиться осуждённые усопшие? — Они приходят в чувство и просят помощи, однако помочь себе уже не могут. Те, кто находится в аду, хотели бы от Христа только одного: чтобы Он дал им пять минут земной жизни, чтобы покаяться. Мы, живущие на земле, имеем запас времени на покаяние, тогда как несчастные усопшие уже не могут сами улучшить своё положение, но ждут помощи от нас. Поэтому мы обязаны помогать им своей молитвой. Помысл говорит мне, что только десять процентов осуждённых усопших находятся в состоянии демоническом и, будучи в аду, хулят Бога, подобно тому как это делают демоны. Эти души не только не просят помощи, но и не приемлют её. Да и зачем им помощь? Что может сделать для них Бог? Представьте, что ребёнок уходит из дома своего отца, растрачивает всё его имущество и вдобавок ко всему ещё и поносит отца последними словами. Э-э, чем тогда может помочь ему отец? Однако другие осуждённые в аду — те, у кого есть немного любочестия, ощущают свою вину, каются и страдают за свои грехи. Они взывают о помощи и получают существенную помощь от молитв верующих. То есть сейчас Бог даёт этим осуждённым людям благоприятную возможность получать помощь до тех пор, пока не наступит Второе Пришествие. В жизни земной друг царя может походатайствовать перед ним, чтобы помочь какому-то осуждённому. Подобно этому, если человек "друг" Бога, то он может походатайствовать своей молитвой перед Богом и исходатайствовать осуждённым усопшим перевод из одной "темницы" в другую — в лучшую, из одной "камеры" в другую, более удобную. Он даже может исходатайствовать им перевод из "камеры" в какую-нибудь "комнату" или "квартиру". Подобно тому как, навещая заключённых, мы приносим им прохладительные напитки и тому подобное и облегчаем тем самым их страдания, так же мы облегчаем страдания усопших молитвами и милостынями, которые совершаем об упокоении их душ. Молитвы живых об усопших и совершаемые об их упокоении службы — это последняя возможность получить помощь, которую даёт усопшим Бог — до Второго Пришествия. После конечного Суда возможности получить помощь у них уже не будет. Бог хочет помочь усопшим, потому что Ему больно за них, однако Он не делает этого, потому что у Него есть благородство. Он не хочет дать диаволу права сказать: "Как же Ты спасаешь этого грешника, ведь он совсем не трудился?". Однако, молясь за усопших, мы даём Богу "право" на вмешательство. Надо сказать и о том, что в большее "умиление" Бога приводят наши молитвы об усопших, чем о живых. Поэтому наша Церковь и установила освящение заупокойного колива, заупокойные службы, панихиды. Заупокойные службы — это самый лучший адвокат о душах усопших. Заупокойные службы обладают такой силой, что могут даже вывести душу из ада. И вы после каждой Божественной Литургии освящайте коливо за усопших. В пшенице есть смысл: "Се́ется в тле́нии, восстае́т в нетле́нии" [1], — говорит Священное Писание. В миру некоторые люди ленятся сварить немного пшеницы и несут в церковь изюм, печенье, бисквиты, чтобы священники прочитали над всем этим молитву об упокоении усопших. А на Святой Горе старенькие монахи за каждой Божественной Литургией освящают коливо и за усопших, и за празднуемого Святого, для того чтобы иметь его благословение. — Геронда, а люди, умершие недавно, имеют большую нужду в молитве? — Ну а как же! Когда человек только попадает в тюрьму, разве вначале ему не особенно тяжело? Будем молиться об усопших, которые не благоугодили Богу, чтобы Бог как-то помог и им. Особенно если мы знаем, что человек был жёстким или жестоким — точнее, если он казался жестоким, потому что иногда мы считаем человека жестоким, а в действительности он не таков. А если такой человек еще и жил греховно, то нам надо за него много молиться, подавать его имя на поминовение за Божественными литургиями, записывать его на сорокоусты и давать беднякам милостыню о спасении его души, для того чтобы, услышав молитву бедняков: "Да будет благословен его прах", Бог приклонился на милость и помиловал этого человека. Таким образом, то, что не сделал сам человек, сделаем за него мы. А вот если у человека была доброта, пусть он и не жил хорошо, — то от малой молитвы он получает большую пользу. Это происходит потому, что он имел доброе расположение. Я знаю случаи, свидетельствующие о пользе, которую усопшие получают от молитвы духовных людей. Один человек пришёл ко мне в каливу и с плачем сказал: "Геронда, я перестал молиться за одного усопшего знакомого, и он явился мне во сне. "Ты, — сказал он, — не помогал мне уже двадцать дней. Ты забыл меня, и я страдаю". И действительно, я забыл о нем как раз двадцать дней назад от множества забот, и в эти дни не молился даже о себе". — Геронда, когда кто-то умирает и нас просят помолиться о нём, то правильно ли будет совершать о его упокоении одну чётку первые сорок дней после кончины? — Если ты молишься об усопшем по чёткам, то вместе с ним молись и о других усопших. Зачем поезду ехать в такую даль только с одним пассажиром? Ведь он может взять и других. Знаете, сколько усопших нуждаются в молитве? Несчастные просят помощи, и у них нет никого, кто бы за них помолился! Некоторые люди очень часто совершают панихиду о ком-то из своих усопших сродников. Но от этого не получает помощи даже тот человек, о котором совершается молитва, потому что такая молитва не очень-то угодна Богу. Раз они совершили об этом усопшем столько заупокойных богослужений, то пусть одновременно молятся и за других усопших. — Геронда, иногда я начинаю беспокоиться о спасении своего отца, потому что он не имел с Церковью ни какой связи. — Ты до последнего момента не можешь знать того, каким будет Суд Божий. Когда тебя это беспокоит? Каждую субботу? — Я не следила. А почему каждую субботу? — Потому что суббота — это день усопших, усопшие имеют на него право. — Геронда, а те усопшие, за кого некому помолиться? Получают ли они помощь от молитв людей, которые молятся об усопших вообще — не называя конкретных имен? — Конечно, получают. Я, молясь обо всех усопших, вижу во сне и своих родителей, потому что они радуются молитве, которую я совершаю. Каждый раз, когда у меня в Келье служится Божественная литургия, я совершаю и общую заупокойную литию обо всех усопших, молюсь об усопших королях, архиереях и так далее. А в конце говорю "и о и́х же име́н не помяну́хом". А если иногда я опускаю молитву об усопших, то мои знакомые умершие являются мне. Один мой родственник был убит на войне, и я не записал его имя для поминовения на заупокойной литии, потому что оно было записано для поминовения на проскомидии вместе с другими, павшими смертью храбрых. И вот я увидел этого человека во весь рост стоящим передо мной во время заупокойной литии. И вы подавайте для поминовения на проскомидии не только имена больных, но и имена усопших, потому что усопшие имеют в молитвах большую нужду. http://www.truechristianity.info/paisiy/volume_04_110.html ……………………… Самое лучшее поминовение усопших Полезнее, чем все поминовения и заупокойные службы, которые мы можем совершить за усопших, будет наша внимательная жизнь, та борьба, которую мы совершаем ради того, чтобы отсечь свои недостатки и очистить душу. Ведь результатом нашей свободы от вещей материальных и от душевных страстей будет не только то, что сами мы почувствуем облегчение. Облегчение получат и усопшие праотцы всего нашего рода. Усопшие испытывают радость, если их потомок живёт с Богом. Если мы не находимся в добром духовном состоянии, то наши усопшие родители, дед и прадед, все наши предки страдают. "Посмотри-ка, как живёт наш потомок!" — говорят они и расстраиваются. Однако, если мы находимся в добром духовном устроении, они радуются, потому что были сотрудниками Бога в нашем рождении и Бог некоторым образом обязан им помочь. То есть усопшим доставит радость, если мы предпримем подвиг и постараемся благоугодить Богу своей жизнью. Поступая так, мы встретимся с нашими усопшими в Раю, и все вместе будем жить в жизни вечной. Из этого следует, что стоит трудиться и вести брань с нашим ветхим человеком, чтобы став новым, он уже не вредил ни себе, ни другим людям, но помогал и себе, и другим — будь они живые или усопшие. http://www.truechristianity.info/paisiy/volume_04_111.html ……………………………………….. “..Сон, о котором я еще хочу сказать, касается снохи Ксении - Агафьи... Агафья Малеткина была замужем за братом Степана Малеткина (мужа Ксении), который был большой пьяница. Агафия стала и сама пить. Была она очень гордая, супружеской верности не соблюдала, обижала сирот сильно. Умерла пять лет тому назад, было ей тогда сорок пять-сорок семь лет, за три года до смерти жизнь ее изменилась: она захворала, ей свело ноги, открылись на ногах раны, в которых завелись черви, перед смертию особоровалась. Эту Агафию и видела Ксения во сне. “Вдруг слышу, - говорит Ксения, - что звонят, и звон такой хороший, совсем не такой, как у нас. Дай-ка пойду в церковь, - подумала я, - и, одевшись, пошла. Прихожу в церковь, смотрю: стоит она как-то не так, точно лицом на запад, и иконы такие тусклые, а народ все незнакомый. Стала я смотреть на всех и вдруг вижу направо, в углу, стоит моя сноха Агафия Захариевна, одетая хорошо, по-праздничному. Я подошла к ней и стала было здороваться, да потом вспомнила, что она, ведь, умерла, а потому и сказала той женщине: - Прости, тетенька, я обмишурилась, я думала, что ты моя сноха, а теперь вспомнила, что она умерла! - Нет, ты не ошиблась, - сказала та женщина, - я самая Агафия и есть - сноха твоя. - Как ты, ты ведь умерла? - Да, я давно умерла! - А как же ты сюда-то попала? - А я на работах была, нас, ведь, на работу гоняют, недалеко от вас работа-то была, и хотелось вот мне тебя увидеть в этом храме. - Да разве покойники работают? - Конечно, работают; кто что заслужит: вон, праведники заслужили себе Царство Небесное, так и не работают, а мы под властию князя тьмы, нас и заставляют работать; невыносимо трудно нам работать-то; а ежели когда не работаем, то сажают в темный угол. - Господи! Неужели Господь тебя так и не простит, так ты и будешь тут?! - Так и буду тут, наша молитва Богом не слышима, не слышит Бог загробной молитвы! - Как ! Ведь и неприятелев-то (бесов), когда они ворочаются к Богу, Господь прощает! - Не! Неправда. Они осуждены навечно. Они и вопиют, и плачут, и скорбят, да нет уж!.. А мы через людей воротиться можем. - А как тебя, вот, воротить-то? После этого вопроса Агафья откуда-то взяла небольшую корочку хлеба ржаного, черного-черного, и сказала: - Вот возьми хоть этакую корочку хлеба, да разломи ее на сорок частей и раздай сорока человекам, да скажи каждому: “Помяни рабу Божию Агафию”, то и тогда мне будет большая отрада. Ксения, увидев хлеб у Агафьи в руках и удивившись, откуда у нее взялся хлеб, да такой черный, спросила: - Он вас и хлебом кормит? - Да, кормит, только не той пищей, что у вас; и спать дает, и мы отдыхаем. Только трудно под его властью-то быть. - Если я подам за тебя милостыньку, то ты совсем тогда от него уйдешь? - Нет, еще не совсем! - А как же тебя совсем-то выручить? - Вам тяжело будет. - Как же тяжело? - Да надо отслужить обедню и панихиду; тогда я избавлюсь совсем от их рук. А если не отслужите, то я останусь навечно в их руках. - Помолчав немного, она жалобно и протяжно сказала: - Отслужи обедню-то, Аксиньюшка! - Затем опять сказала: - Спасибо еще маслом меня соборовали, мне отрада есть, а ежели бы не соборовали, то по моим-то делам мне место-то было в геенне. - Разве еще мука есть? - Еще две ниже нас муки: одна - геенна, а другая - тартар. - А Яков-то с вами? - Какой Яков? - Кочуров, кум-то твой! - Разве он умер? - Умер! - А я про него и не слыхала. - А разве вам слух есть? - Как нет? Слух есть... Когда блаженная душа идет, мы ее сопровождаем, завидуем, а когда к нам идет какая, то мы скорбим - встречаем ее, а которые ниже нас - те нам неизвестны . Затем во сне Ксения пала на колени и стала просить Бога простить ее сродницу, и с этим проснулась... Так как сон этот, мне думается, был реальным видением, то и счел я нужным описать его вам. Видела Ксения его месяца два тому назад и говорит, что Агафия ей говорила очень много, но вот - хоть убей, ничего не может иного вспомнить, кроме сказанного, а это все как сейчас помнит...” http://www.truechristianity.info/mysteries_of_the_afterworld_01.php#b25 …………………………………………….. …………………………………….. “..В ноябре 1851 года один святогорский инок Н., запятнавший жизнь свою вдали от Афона, утонул на обратном пути на святую гору. Иноки святогорские, услышав о несчастной кончине его, стали молиться о нем, и вот, в конце ноября 1852 г. умерший Н. явился в келью старца С. и сказал: “Ты не пугайся меня, я не приведение, а действительно Н”. Старец С., осмотрев его, спросил: “Да не бес ли ты?” “Нет, — отвечал Н., — я истинно Н”. “А прочитай “Да воскреснет Бог” и перекрестись, тогда поверю, что ты не бес” — заметил ему С. “Ты меня перекрести, — сказал на это явившийся — ты прочитай “Да воскреснет Бог”, тогда и убедишься, что я точно Н”. С. исполнил его желание и начал читать, и когда дошел до слов “тако да погибнут беси от лица любящих Бога”, Н. перебил С. и прочитал: “тако да погибнут грешницы от лица Божия, а праведницы да возвеселятся”, и, глубоко вздохнув, задумался. Потом начал просить, чтобы иноки помолились о нем. “Разве ты нуждаешься в наших молитвах?” — спросил его С. “Ах, и как еще нуждаюсь!” — сказал Н., взявши за руку С. и крепко сжав ее, продолжал: “Помолись обо мне, прошу тебя”. “Да я и о себе-то не знаю, как молиться, — возразил ему старец — об этом нужно духовника просить”. “И попроси, — сказал ему Н., — попроси и всю братию, чтобы они помолились обо мне”. Старец, зная, что Н., живя на Афоне, часто ссорился с братиею, предложил ему примириться с нею. Н. задумался, вздохнул и сказал: “Не то уж теперь время”... И еще попросив молитв за себя, сделался невидимым. Так вот какие бывают и в наши дни явления!..” http://www.memoriam.ru/main/help_soul?id=222 …………………………………………… «Блаженный Лука рассказывает, что был у него родной брат, который, по вступлении в монашеский сан, мало заботился о своей душе и умер, не приготовленный к смерти. Святому старцу хотелось узнать, чего удостоился брат его, и он стал просить Бога открыть его участь. Однажды во время молитвы старец увидел душу брата в руках бесовских. Между тем в келий умершего были найдены деньги и ценные вещи, из чего старец уразумел, что душа брата страдает, между прочим, за нарушение обета нестяжания. Все найденные деньги старец отдал нищим. После этого он опять стал молиться и увидел Судилище Божие и светоносных ангелов, которые спорили с бесами за душу брата. Бесы вопияли к Богу: «Ты праведен, так суди же: душа принадлежит нам, ибо она творила дела наши». Ангелы же говорили, что душа умершего избавлена милостыней, за нее розданной. На это злые духи возражали: «Разве усопший роздал милостыню? Раздавал не этот ли старец?» — и указывали на блаженного Луку. Устрашен был этим видением старец, но все-таки собрался с духом и сказал: «Правда, сотворил милостыню я, но не за себя, а за сию Душу». Поруганные духи, услышав ответ старца, исчезли, а старец, успокоенный видением, перестал сомневаться и скорбеть об участи брата.» http://www.memoriam.ru/milostynya-razdavaemaya-v-pamyat-usopshix …………………… О монахе, избежавшем посмертного наказания Св. Григорий Двоеслов рассказывает такой случай. Один брат, бывший в его монастыре, за нарушение обета нестяжания, на страх другим, лишен был по смерти церковного погребения и молитвы в продолжение 30 дней, а потом, из сострадания к его душе, 30 дней приносима была за него бескровная жертва с молитвою. В последний из сих дней усопший явился в видении оставшемуся в живых родному брату своему и сказал: «Доселе я жестоко страдал, теперь же мне хорошо, и я нахожусь во свете, ибо сегодня вступил в общение». Таким образом, чрез спасительную бескровную жертву усопший брат избег наказания («Беседы Григория Двоеслова», кн. IV, гл. 55). О послушнике, жившем в беспечности Один из богоносных отцев, говорит св. Иоанн Дамаскин, имел ученика, жившего в беспечности. Когда сей ученик в таком нравственном состоянии застигнут был смертью, то человеколюбивый Господь после молитв, принесенных старцем со слезами, показал ему ученика его, объятого пламенем до шеи. Когда же старец его много подвизался и молился о прощении грехов усопшего, то Бог показал ему юношу, стоящего в огне по пояс. Потом, когда благостный муж приложил к трудам своим новые труды, то Бог в видении явил ученика старцу совершенно избавленным от мучений («Слово о почивших в вере» — Хр. чтение, 1827, ч. 26). О молодом монахе, тайно навещавшем родителей В житии преп. Венедикта, приведен еще один случай, свидетельствующий, как много значит для умерших поминовение. Так, в монастыре, где жил преп. Венедикт, был один довольно молодой монах, который, по излишней любви к своим родителям, почти ежедневно тайно оставляя монастырь, уходил без благословения начальника. И вот постигло, наконец, его наказание Божие. Придя, по обыкновению, в дом родительский, он умер скоропостижно. Дали знать об этом в монастырь, и братия похоронила умершего. Но что же? На другой день утром увидели тело покойника выброшенным из гроба. Опять похоронили, и опять на другой день тело оказалось вне гроба. Тогда сказали св. Венедикту, и он велел принести за него бескровную жертву и, положив часть св. Даров на перси умершего, предать земле. Действительно, после этого тело умершего уже не извергалось из гроба, что ясно свидетельствовало о даровании ему милости Божией по молитвам монастырской братии (Житие св. преп. Венедикта, 14 марта). http://www.memoriam.ru/molis-za-umershix ……………………………. Благодарность отца В одном селе скоропостижно умер дьячок — старик. У него был сын — чиновник. Нечаянная смерть отца поразила сына. Загробная участь умершего не давала покоя доброму сыну почти целый год. Зная, что в литургии самое важное время для поминовения умерших есть время пения: «Тебе поем, Тебе благословим…», печальный сын, находясь в это само время в церкви (это было в Духов день), с особенным усердием стал молиться Богу об упокоении своего отца. И что же? В ночь на вторник он видит во сне отца своего, который три раза поклонился ему до земли и, при последнем поклоне, сказал: «Благодарю тебя, сын мой» («Странник», 1864, Декабрь). Просьба скончавшейся родственницы Возвратясь от заутрени в первый день Пасхи, я, передает А.Е.Б., легла спать, и едва забылась, как услышала у самого своего изголовья, что кто-то горько плачет. Сердце сжалось у меня от жалости: боясь открыть глаза, я робко спросила: «Надя, это ты, моя родная?» — и боялась услышать ответ, ибо мне пришло в голову, что, может быть, сестра моя Надя, давно скончавшаяся, не получив блаженства в вечной жизни, явилась мне для испрошения молитвы, но на мой вопрос нежным, грустным девичьим голосом, дрожащим от рыдания, послышался ответ: «Нет, я не Надя». - Кто же вы? — спросила я. — Скажите, что вам нужно? Я все сделаю. Тогда рыдания усилились и плакавшая отвечала: - Я Варвара П., ради Бога помолитесь обо мне, помяните за литургией. Я обещалась, и рыдания утихли. Я открыла глаза, в комнате уже было светло и никого не было. Когда приехал к нам родственники П., я спросила зятя мужа моего, как звали его сестру, скончавшуюся недавно в Москве. Он отвечал: «Варварой Николаевной». Тогда я передала мое видение. Он был поражен рассказом и немедленно озаботился о поминовении сестры своей («Душеполезные размышления» 1882 г., вып. 5). Окованный священник В одном приходе, по случаю смерти священника, место его занято было другим. Но, к прискорбию прихожан, вновь назначенный иерей через несколько дней после первого богослужения, совершенного им в церкви, отошел в вечность. Назначен был новый священник. По приезде в приход он вступил в должность и в первый же воскресный день отправился в церковь для богослужения. Войдя в алтарь, священник невольно остановил свой взор на одном страшно поразившем его предмете: вблизи престола стоял незнакомый ему священник в полном облачении, скованный по рукам и ногам железными цепями. Не понимая, что это значит, новый священнослужитель, однако, не потерял духа и приступил к совершению божественной литургии. Лишь только окончена была служба, к новому удивленно служившего обедню, привидение вдруг исчезло. Священнодействующий иерей понял, что виденный им священник есть обитатель загробного мира; но что означало необычайное явление его в таком устрашающем виде, не мог разгадать. Одно только заметил, что незнакомый ему узник и собрат, в продолжение всей Службы не вымолвил ни слова и только время от времени, приподнимая скованные руки, указывал на одно место помоста в алтаре, на котором, по-видимому, ничего особенного не было. То же самое повторилось и в следующую затем службу, с тою лишь разницей, что новый священник, по входе в алтарь, прежде всего обратил внимание на то место, на которое указывало привидение. В углу на полу, поблизости жертвенника, он заметил старый небольшой мешок Когда он развязал его, то нашел в нем немалое число записок с именами умерших и живых лиц, какие обыкновенно подаются для поминовения на проскомидию. Как бы по внушению свыше, священник понял, что записки эти при жизни стоявшего тут скованного собрата его, бывшего настоятелем этой же церкви, вероятно, остались не прочитанными им в свое время. Посему, начавши службу, он первым долгом помянул на проскомидии имена живых и умерших, сколько было их в записках, и тут же увидел, какую важную услугу он оказал загробному обитателю исполнением того, что должен был сделать последний во время своей земной жизни, ибо едва только успел окончить чтение помянутых записок, как железные оковы в одно мгновение спали с рук и ног узника, а сам он подошел к служащему священнику и, не говоря ни слова, поклонился ему в ноги до лица земли. Затем вдруг ни его, ни железных оков не было видно. После этого существо загробное не являлось уже более во время божественной службы («Странник», 1867 г., т. I). Сон святителя московского Филарета Один священник с особенным усердием поминал за литургией покойников, так что, если кто раз подавал ему записку о поминовении, он выписывал имена усопших в свой синодик и, не говоря о том подавшему, поминал всю жизнь. При соблюдении такого правила у него составился синодик с таким многотысячным перечнем имен, что пришлось ему разделить его на отделы и поминать по очереди. Случилось, что он впал в какую-то погрешность, так что ему угрожало устранение от прихода. Дело было передано московскому митрополиту Филарету, и когда преосвященный уже собирался положить резолюцию об устранении его, вдруг почувствовал какую-то тяжесть в руке. Митрополит отложил подпись журнала до следующего дня. Ночью он видит сон: перед окнами собралась толпа народа разного звания и возраста. Толпа о чем-то громко толкует и обращается с какою-то просьбою к митрополиту. - Что вам нужно от меня, — спрашивает архипастырь, — и что вы за просители? - Мы отшедшие души и явились к тебе с просьбой: оставь нам священника и не отстраняй его от прихода. Впечатление этого сновидения так было велико, что Филарет не мог отделаться от него по пробуждении и велел позвать к себе осужденного священника. Когда тот явился, митрополит спросил его: - Какие ты имеешь за собою добрые дела? открой мне. - Никаких, владыко, — отвечал священник, — достоин наказания. - Поминаешь ли ты усопших? — спросил его митрополит. - Как же, владыко, у меня правило: кто подаст раз записку, я уж постоянно на проскомидии вынимаю частички о них, так что прихожане ропщут, что у меня проскомидия длиннее литургии, но я уж иначе не могу. Преосвященный ограничился переводом священника в другой приход, объяснив ему, кто был ходатаем за него («Странник», 1862, Май). http://www.memoriam.ru/molis-za-umershix …………………………………………. Сила церковного поминовения (РАССКАЗ ПРОТ. ГРИГОРИЯ УТРОБИНА) Одна благочестивая старица по имени Параскева, разговаривая со мною о разных религиозных предметах, рассказала мне следующее событие из своей жизни: “Отец мой, - говорила она, - к несчастию, умер внезапной смертью без исповеди и причастия Св. Тайн Христовых. Зная, что покойный был человек грешный, как и все мы, подверженный разного рода немощам, особенно нетрезвости, от чего, думаю, и последовала ему внезапная кончина, я в течение сорока дней с особенным усердием молилась об упокоении его души, подавала каждодневно посильную милостыню нищим и, в особенности, просила служащих священников вынимать частицы за его упокоение при совершении Литургии, а служба у нас, как знаете, совершается ежедневно. В конце сороковых дней вижу я сон: мне представилось какое-то обширное темное место, в конце которого в углу стоит мой отец, но только малого роста против того, какой он имел при жизни. Вдруг он говорит мне весьма внятно: - Паша! Ведь я жив! - Да зачем ты так мал?- спросила я. - Мал я за грехи мои, - сказал он, - только ты продолжай молиться Богу за меня, корми голодных, особенно не забывай проскомидию, и я вырасту. И еще что-то говорил, но я теперь этого не припоминаю. В заключение еще сказал громко: “Пашенька! Молись же Богу; ведь я жив!”. Тем видение мое и кончилось”. Нужно ли к этому прибавлять что-нибудь? Ничего, кроме того, что мы обязаны молиться о всех усопших отцах и братиях наших, да помилует их Господь по велицей Своей милости, особенно же не оставлять молитв наших о них при совершении Божественной Литургии. Слышал этот рассказ давно, но записал на память 26 декабря 1870 года (”Странник”, 1880). ……………………………………………………………………………………………………….. «Одна благочестивая женщина, проводя всегда дни свои в молитве и посте, имела большую веру к Пресвятой Владычице нашей Богородице и всегда умоляла Ее о покровительстве. Эта женщина всегда терзалась совестью о каком-то содеянном ею в молодости грехе, который по ложной стыдливости не хотела открыть духовнику своему, но, объявляя о нем, туманно выражалась такими словами: "Раскаиваюсь и в тех грехах, которые или не объявила, или не запомнила". Наедине же, в тайной молитве своей, ежедневно каялась в оном грехе Богоматери, всегда умоляла Владычицу, чтобы Она на суде Христовом ходатайствовала за нее о прощении греха. Таким образом, дожив До глубокой старости, умирает она; когда на третий день готовились предать тело ее земле, вдруг воскресла умершая и говорит испугавшейся и изумленной дочери своей: "Подойди ко мне поближе, не бойся; позови духовника моего". Когда пришел священник, то она при всем собрании народа сказала: "Не ужасайтесь меня. Милосердием Божиим и ходатайством Пречистой Его Матери возвращена душа моя для покаяния. Едва разлучилась душа моя с телом, как в ту же минуту темные духи окружили ее и готовились совлечь ее в ад, говоря, что она достойна этого за то, что по ложной стыдливости не открывала тайного греха своего, в юности ею сделанного. В столь лютую минуту предстала скорая Помощница Пресвятая Владычица наша и как утренняя звезда или как молния мгновенно разогнала тьму злых духов и, приказав мне исповедать грех мой пред духовным отцем, повелела душе моей возвратиться в тело. Итак, теперь как пред тобою, отец святой, так и пред всеми исповедую грех мой: хотя я в продолжение жизни и была благочестива, но грех, который лежал на совести моей, и который я от малодушия стыдилась исповедывать духовным отцам, низвел бы меня во ад, если бы не заступилась за меня Матерь Божия". Сказав это, она исповедала грех свой, и потом, приклонив голову свою на плечо дочери, перенеслась в вечную и блаженную жизнь.» http://www.truechristianity.info/mysteries_of_the_afterworld_01.php#b25 ……………………………………………. РАССКАЗ СВЯЩЕННИКА И. ШИРОВАВ одной из замоскворецких церквей в 1871 году умер отец диакон И. Ш., родной брат мой, от свирепствовавшей тогда холеры, в несколько часов уложившей его в гроб, несмотря на молодые годы и крепкие силы. Насколько я любил его, настолько горестна была для меня потеря его. От скорби вдался я в тоску, которая оставляла меня только во время сна и молитвы. А молился я за душу его от всей души, движимый к тому как любовию к покойному, так еще сознанием неполноты предсмертной его исповеди, которая была приносима им в состоянии мучительных холерных корчей. Вскоре по смерти он явился мне во сне как живой. В полном сознании переселения его в другой мир, я начал разговор о мытарствах: - Ты, вероятно, проходишь теперь мытарства, -спрашиваю его. - Да, - ответил он. - Скажи, как ты проходишь? - Очень трудно, - сказал он, - и вот почему: у диаволов, оказывается, все записано, кто в чем согрешил, даже мысли, какие иногда невольно возбуждались в душе и пробегали с быстротой молнии, на которые мы не обращали внимания, забывая их и не каясь в них, и эти невольные и мимолетные грехи изобличаются на мытарствах и самими душами тогда вспоминаются и сознаются, как действительно бывшие. При этом он вынул из-под полы рясы таблицу, как бы картонную, размером несколько больше четвертки почтовой бумаги, которая с одной стороны вся была исписана грехами так мелко и часто, как будто насеяна черным маком. - И вот, - сказал он, - таких таблиц было за мною двадцать пять, из коих семь я загладил предсмертною исповедию, а восемнадцать осталось за мною. Затем я спросил его, пускают ли умерших на землю для свидания? - Да, пускают, - ответил он. - Так приходи ко мне почаще, - сказал я ему, - но он мгновенно исчез. После сего видения я усилил молитву за него, но в течение десяти лет он ни разу не являлся мне. Когда Господь сподобил меня благодати священства, то я, пользуясь ближайшим предстательством у Престола Божия, чем в саке диакона, еще усерднее стал молиться о упокоении души любимого брата, и вот на пятом году моего священства он является, но не мне, а одной моей прихожанке К. М., которая отличалась благочестивою жизнью и особенно усердными молитвами за усопших. Раз поутру, неожиданно, просит она меня, через нарочного, прийти к ней по важному делу. Она спрашивает, был ли у меня брат, в духовном сане умерший? "Был диакон", - ответил я. И начала она описывать его с такою ясностью, как будто она видела живого, и затем рассказала следующее: "В нынешнюю ночь он явился мне и говорит: - Скажите моему брату, что пять таблиц еще заглажено. - Кто ваш брат? - Здешний священник. - О каких таблицах вы говорите? - Он уж знает это, только скажите непременно. - А что же вы не явились ему? - Я явлюсь ему, когда все таблицы будут заглажены, - ответил он и исчез. Вот зачем я послала за вами, - сказала благочестивая прихожанка, - чтобы узнать тайну сновидения". Я рассказал ей о явлении мне покойного брата на первых порах после смерти его и о таблицах, и тут-то сознал, что то явление его мне было не простое, каким я считал его прежде, а знаменательное, и стал ждать исполнения обещанного им. На пятом году моего ожидания я получил известие о вторичном явлении его прихожанке моей, через которую он просил меня особенно помолиться за него в Великий Четверток: "Так нужно по грехам моим", - сказал он, что, конечно, я и исполнил с возможным усердием, и каждый год в тот Великий День, когда установлена Господом Безкровная Жертва о гресех, напоминает мне просьбу его, которую всегда считаю для себя святым заветом. После сего на восьмом, следовательно, на тридцатом году (Замечательно, что число лет молитвы совпадает с числом таблиц неизглаженных от грехов) моего ожидания личного явления мне брата, наконец он является мне во сне, как обещал, чтобы известить меня о своей свободе от грехов. Это явление было очень коротко. Сижу я будто за письменным столом, вдруг входит из соседней комнаты покойный брат в рясе, как живой, и, идя мимо меня позади стула, говорит явственно: "Теперь я свободен", - и становится невидим. Этот строго последовательный ряд явлений покойного не служит ли очевидным признаком существующей связи между загробным миром и земным? Самые явления очевидно знаменательного характера не служат ли голосом с того света, который да послужит земным жителям убедительным доказательством, что души наши не прекращают бытия своего, но переходят в другой мир, духовный, где ожидают их мытарства с обличениями на них самых мельчайших грехов и нечистых мыслей, даже мимолетных, и что молитвы, возносимые за умерших, содействуют прощению грехов их и освобождению от страданий, особенно если молитвы приносятся при Безкровной Жертве ("Душеполезное чтение. 1898). http://www.truechristianity.info/mysteries_of_the_afterworld_01.php#b25 …………………………………………………

3 невыдуманных рассказа из книги Нины Павловой «Михайлов день»: Случай с профессором «Вернулась я в августе в Москву из деревни и сразу же позвонила ближайшей подруге. - Прости, не могу говорить, - ответила подруга. - Папу схоронили вчера. - Давай я завтра к тебе приеду? - Умоляю, не приезжай. Я не открою дверь! Так продолжалось два месяца - звоню, а подруга бросает трубку, запрещая приезжать к ней. Тут было явно что-то неладное. Конечно, горе есть горе, но два месяца изрядный срок для траура, тем более что смерть отца не была неожиданной. Он умер уже в глубокой старости, а перед этим несколько лет угасал в параличе. К сожалению, попытки подруги обратить отца к Богу не имели успеха - он был в свое время профессором кафедры научного атеизма и антирелигиозником старой закалки. Веру в загробную жизнь профессор называл «сказкой для малодушных» и, запретив дочери отпевать его в церкви, завещал распорядиться его останками «практично» и «гигиенично». То есть сжечь его тело в крематории, а пеплом удобрить клумбу. Удобрять клумбу столь кощунственным образом подруга не стала, но захоронила урну с прахом отца в могиле его православных родителей, крестивших сына еще во младенчестве и водивших его в детстве за ручку в храм. А после кремации начались странности — подруга перестала выходить на работу и, затворившись в квартире, не пускала на порог никого. Когда же обеспокоенные коллеги приехали навестить ее, она отказалась открыть им дверь, а в квартире кто-то громко и страшно стонал. На работе всполошились и позвонили мне с упреком: «Неужели ты не можешь навестить подругу и выяснить, что происходит? Там, похоже, какой-то кошмар!? Навестить подругу я очень хотела. Но как это сделать, если твердо обещано, что не откроют дверь? Думала я, думала и придумала. Однажды подруга взяла у меня книгу, а потом долго извинялась, что забывает вернуть. Книга была мне не нужна. Но, позвонив подруге, я сказала «металлическим» голосом: - Немедленно верни мою книгу! Она мне срочно нужна для работы. - Но я, я, — залепетала подруга, — я не могу пока выйти из дома. - И не выходи. Сейчас я подъеду к твоему дому, сяду на лавочке у подъезда, а ты вынесешь книгу и все. Просидела я на лавочке где-то минут сорок и, не дождавшись подруги, позвонила ей в дверь. В ответ на звонок из квартиры послышался похожий на рыдание вой, крик подруги: «Не плачь, папочка!» А в квартире с нарастающей силой что-то грохотало, выло, рыдало, и вдруг разом закричали от ужаса подруга и ее мать. Там творилось такое, что в безпамятстве страха я замолотила в дверь руками и ногами, выкрикивая непотребное: - Открой немедленно! Я дверь разнесу! - Прекрати истерику, Нина, - ответила из-за двери подруга. - Спускайся вниз, я выйду сейчас. Вскоре она, действительно, вышла из подъезда. Но в каком виде? Краше в гроб кладут. - Говори, что случилось, - приступила я к подруге. - Папа жив и после кремации живет с нами, - сказала она тихо.- Папа очень страдает, но так изменился после смерти, что не выпускает нас с мамой из дома даже за продуктами в магазин. - А чем питаетесь? - Сначала варили крупу на воде, а потом крупа кончилась. У меня была с собою буханка горячего хлеба, купленного по дороге сюда. - «Хлебом пахнет! – оживились подруга. - У тебя есть хлеб?» И по тому, с какой жадностью она набросилась на хлеб, я поняла - она голодает. А подруга вдруг заплакала над хлебом горючими слезами: - Ты же знаешь папу - благороднейший человек, а теперь такое творит, что стыдно рассказывать, и мы с мамой уже в голос кричим. - Ты отпела отца? - Хотела отпеть. Пришла в церковь и спросила у одной бабушки: «Можно ли мне отпеть папу, если он человек крещеный и в детстве веровал в Бога, утратив вору потом?» А старушка как рявкнет на меня: «Грех безбожников в храме отпевать! Им одна дорога - в геенну!» - Нашла кого спрашивать?! - ахнула я. - Ты что — к батюшке не могла обратиться? - Батюшке надо правду говорить. А разве можно про папу стыдное рассказывать? В этом вся моя подруга - она, действительно, неспособна сказать о ком-то худое, а про любимого папу тем более. И тут я впервые догадалась о причинах, заставивших еетаиться от всех: ей легче голодать и терпеть нестерпимое, чем осудить и «опозорить» хотя бы призрак отца. По договоренности с подругой я тут же поехала в Свято-Данилов монастырь и рассказала эту историю духовнику монастыря архимандриту Даниилу, еще иеромонаху в тупору. Батюшка долго молча молился, сказав потом категорично: «Немедленно отпеть!» На следующий день в храме Всех святых состоялось отпевание усопшего, и призрак после этого из квартиры исчез. С тех пор прошло уже лет пятнадцать, но объяснения этой истории я не знаю и поныне, хотя спрашивала о том богомудрых отцов. Но тем-то и отличается мудрость от невежества, что ей ведомо благоговение перед тайной, непостижимой земным умом. На мои вопросы отвечали вопросами: а что мы знаем о кончине человека, когда уже в предсмертные, бывает, минуты вдруг обращается к Богу заядлый атеист и умирает в слезах покаяния? И нам ли понять тот ад мучений на мытарствах, когда кричит и стенает душа? На том свете неверующих нет — душа уже видела Бога и знает отчетливо, где тьма, а где свет. Вот и «стучится» иногда страдающая душа в мир живых, умоляя помочь, отпеть, помянуть. Чуть позже и уже в Козельске мне рассказали похожую историю, когда бабушка-коммунистка, бывшая в юности ревностной прихожанкой, являлась после смерти родным и так буянила в доме, что все не просыхали от слез. Старец сказал, что бабушка застряла на мытарствах и буйствует от невыносимых мучений. И тогда трое из этой семьи ушли в монастырь, отмаливая бабушку и верша свой подвиг любви. Через эти две истории мне и открылось, что заповедь о любви к ближним распространяется не только на живых, но и на наших усопших. Они тоже люди. Тоже живые.Просто мы мало знаем о них. С той поры я стала охотно помогать на отпевании. А однажды, уже в деревне, вызвалась почитать у гроба псалтирь, не подозревая, что окрестное население тут же зачислит меня в «читалки», не спрашивая на это моего согласия, да и не интересуясь нм. Но тут начинается уже другая история, требующая своего пояснения.» http://bazilevs.narod.ru/npav.htm …………………………………………. Паломник с Востока «В Оптиной пустыни несколько месяцев жил паломник казах, поражавший вот какой странностью. При виде любого священника он молниеносно бросался к нему и, распростёршись ниц на полу, припадал лицом к его ногам. Батюшки каждый раз поднимали его с пола и всячески урезонивали, но ничего не помогало. От встреч с казахом уже стали уклоняться. Во всяком случае, вспоминается такое. Молодой иеромонах вышел из храма и, опасливо оглядевшись, нет ли поблизости странного паломника, спокойно пошёл к себе в келью. И вдруг из-за дерева к нему метнулся казах и, распластавшись в пыли крестообразно, в каком-то священном ужасе припал к его ногам. Почему он так делает, никто не знал, а понять хотелось. - Может, у них на Востоке так принято? – говорили паломники из Рязани, незнакомые с нынешней цивилизованной Азией. – Восток – дело тонкое. А смуглолицый казах идеально вписывался в этот псевдовосточный лубок. Послушание он нёс тогда на конюшне. И когда этот сын Востока как влитой сидел на коне, то оживали в памяти картины истории: бескрайняя степь, орда Чингисхана и кочевник, целующий туфлю повелителя. Словом, тут являло себя то лукавство человеческого разума, когда, не в силах объяснить необъяснимое, мы подгоняем ответ под вопрос. Только позже стало известно: в монастырь приезжал по-европейски образованный казахский писатель. А попал он в Оптину так. Писатель сильно осуждал их приходского священника, попавшего тогда в больницу, а там – на операционный стол. Именно в тот день и час, когда оперировали священника, писателю в поликлинике удаляли зуб. Сделали ему обезболивающий укол, а дальше писатель ничего не помнил. Душа его отделилась от тела и попала в область адского ужаса. Здесь ему явился преподобный Амвросий Оптинский и грозно обличил за осуждение священства. Очнулся писатель уже в реанимации и объявил жене и детям, что душа его в аду, а это такая невыносимая пытка, что он уходит в монастырь навсегда. Он действительно приехал в Оптину с решимостью остаться здесь навсегда, отмаливая свой грех в каком-то горячечном, безудержном покаянии. Но у писателя были дома малые дети, и после долгих уговоров его убедили вернуться в семью. Уезжал он из монастыря с неохотой. Но вот вопрос, не оставляющий меня с той поры: какой же ужас переживает душа на мытарствах, если этот европейски образованный человек повергался в пыль и прах перед каждым иереем? Земным рассудком этот ужас не понять. А мы-то по бесстрашию осуждаем.» http://rusk.ru/st.php?idar=153069 .................................... «– Всё, больше никакого странноприимства, – строго говорит старец. – Батюшка, но вы же сами благословляли принимать паломников… – Раньше благословлял. А только общежитие в доме вам не полезно – и отныне на странноприимство запрет. Надо слушаться батюшку... Но стыдоба-то какая, когда отказываешь в ночлеге многодетной семье. Младенец плачет на руках у матери. Уже поздно, ночь и хочется спать, а в монастырскую гостиницу с малышами не пускают. Растерянно объясняю, что старец не благословляет принимать паломников, и виновато прошу: «Простите!» – Правильно, надо слушаться батюшку, – говорит усталая мать. – Вот вам, детки, важный урок святого монастыря. Некоторые у нас не любят слушаться. А что главное у монахов и хороших детей? – Послушание!.. Чувствуется, верующая семья. И дал им Господь за эту веру добрых друзей и приют. Из монастыря возвращается на дачу моя подруга Галина и забирает семью к себе: – Дом у меня большой, всем места хватит, и малины спелой полно. Интересно, может, кто-то не любит малину? – Нет таких! – веселятся дети, поскорее забираясь к Гале в машину. Но бывает и по-другому. Захожу с огорода в дом – дверь-то открыта, а незнакомый молодой человек прямо рукой вылавливает пельмени из кастрюли. – Простите, вы кто? – Из монастыря выгнали крутые начальнички, пришёл поселиться у вас. Здесь попытка рассказать про запрет старца на странноприимство оборачивается скандалом. – Да будьте вы прокляты с вашим старцем! – неистовствует гость. – Провозглашаю – анафема всем святошам! Позже выясняется, что из монастыря его выгнали поделом – пил. * * * Батюшка прав, говоря, что общежитие в доме мне не полезно, потому что как ни стараюсь, а не могу избавиться от человекоугодия. Это в генах, наследственное, от моей сибирской родни, свято верующей, что гость – от Бога и всё, что есть в печи, на стол мечи. Тут все дела забрасываются – надо обслуживать гостей. Приготовить им что-нибудь повкуснее, а потом водить по Оптиной пустыни, рассказывая, разъясняя и пристраивая на исповедь к батюшке. Словом, паломники уезжают довольные, а я – как выжатый и очень кислый лимон. Разные люди селились в доме ещё во времена странноприимства: приезжие монахи, монахини и ещё лишь обретающие веру мои московские друзья. Но каким ветром занесло в мой дом воинствующую атеистку – этой загадки не разгадать. Татьяна была психологом из Молдавии, двое детей, оба с мужем безработные, жившие уже на грани нищеты, продавая всё ценное из дома. – Продала последнее колечко, села в поезд и приехала к вам, – объяснила она историю появления в моём доме. И тут припоминаю, как три года назад перед смертью моя молдавская подруга Лидия Михайловна просила меня принять некую Таню и обязательно окрестить её. – Нет-нет, я категорически не желаю креститься, – опережает мой вопрос Татьяна. – Я и Лидии Михайловне говорила: как можно свести всё богатство духовной жизни до уровня нескольких узколобых догм? И при этом мы не враги христианству. Мы лишь стараемся обогатить его и вывести за рамки православного гетто. Татьяна говорит «мы», потому что учится в Академии Космических (или кармических?) наук. И тут я с нежностью вспоминаю былые времена, когда курсы кройки и шитья назывались курсами, а не академией для кутюрье. Короче, Татьяна учится на курсах, разумеется платных. Продала ради этого шубу и влезла в долги. Муж в бешенстве и угрожает разводом, а Татьяна лишь самозабвенно воркует: «карма», «чакры», «выход в астрал». И теперь это астральное словословие изливается на меня. – Я привезла вам в подарок наши учебники, – достаёт она из сумки стопку оккультной литературы. – Да не шарахайтесь же вы с такой брезгливостью от этих источников мудрости, но попробуйте расширить ваше зашоренное сознание. А не расширить ли мне сознание настолько, чтобы сказать словоохотливой даме: а извольте-ка выйти вон? Останавливает предсмертная просьба подруги, умолявшей помочь Танечке. Но как тут помочь, если при одном лишь упоминании о православии эта воинствующая атеистка начинает обличать наше «узколобое гетто»? Вспоминается мудрый совет преподобного оптинского старца Нектария, говорившего, что хорошие житейские отношения можно иметь и с неверующими, но споров о религии заводить нельзя, чтобы имя Божие не осквернялось в споре. Старец даже предупреждал, что споры такого рода могут нанести сердечную язву, от которой очень трудно избавиться. Вот и пытаюсь перевести разговор на житейские темы: как муж, как дети, как жизнь в Молдавии? И тут воительница начинает плакать: – Работы нет. Муж уже отчаялся, а я последнее колечко продала! Слёзы ручьём и отчаянные речи, что если бы не дети, то лучше в петлю, потому что муж обещал подать на развод. Знакомая картина. Вот и недавно так же плакала женщина, приехавшая в монастырь за благословением на развод: – Я пятнадцать лет души в муже не чаяла! А теперь он часами сидит в позе йога и при детях твердит свои мантры: «Я центр вселенной. Вокруг меня вращается мой мир». Батюшки-светы, он теперь пуп земли! Главное, дочку назвал Чандраканта. Представляете, имечко – Чандраканта Ивановна! Правда, я дочку окрестила Верой, так он Верочкой называть не велит. – Будь она проклята, проклятая йога! – сказал тогда старец, но посоветовал не горячиться с разводом и отмаливать мужа вместе с детьми. * * * Рассказываю Тане, как в былые времена, ещё до крещения, я познакомилась со знаменитым московским «гуру» по имени Гарри. По паспорту он, кажется, Игорь и после института работал в НИИ пищевой промышленности, пропадая там от тоски, тем более что за работу платили гроши. И вдруг по соседству с НИИ открылась секретная лаборатория, где изучали ауру, телепатию, йогу и регулярно выходили в астрал. Зарплаты в лаборатории были сказочные, и Гарри быстренько переметнулся к «астральщикам». Через год он уже давал сеансы исцеления в московских салонах. Однажды на такой сеанс пригласили и меня, правда в качестве кухарки. Хозяйка квартиры знала о моём резко отрицательном отношении к «целителям» такого рода, но умоляла помочь накрыть стол, тем более что исцеляться прибудут знаменитости – писатель Л., правозащитник С. и прочие властители дум. В общем, позвали, как говорится, осла на свадьбу воду возить, но я согласилась на роль кухарки, преследуя свои корыстные цели. В ту пору я ещё училась в аспирантуре и надо было подготовить реферат о методах манипулирования сознанием, а тут готовый экспериментальный материал. На сеансе Гарри был великолепен – бархатный голос, царственная осанка и завораживающая речь. Похоже, он владел методами нейролингвистики, впечатывая в сознание пленительные образы мудрой магии и противопоставляя им жалкую участь невежд – болезни, дряхлая старость и смерть. Гарри звал всех к духовной радости – туда, в заоблачные Гималаи, где с древних времён живут Мудрейшие, вечно молодые, уже бессмертные и способные исцелить даже рак. Правда, дальше родимой Анапы сам Гарри нигде не бывал, но скромно давал понять, что с заоблачными Гималаями у него налажен астральный контакт. Сам сеанс «исцеления» Гарри превратил в некий стриптиз. Он при всех объявлял, что властитель дум С. страдает хроническими запорами, переходящими в неукротимый понос. Но если методом йоги почистить его чакры, то можно достичь почти что бессмертия и удалить морщины с лица. Особенно Гарри разошёлся, когда речь зашла о чакрах, отвечающих за детородные органы. Тут Гарри наглядно изображал, у кого эта чакра «о-го-го», а у кого «увы». Всё это было очень стыдно. А Гарри почувствовал, что я возмущаюсь, и пошёл в атаку уже на меня: – О, у вас такая мощная аура и прирождённый дар ясновидения. Вы не хотите попробовать развить этот дар? – Руки прочь от моей ауры! – сурово отрезала я, возвращаясь к процессу изготовления салатов. А потом я с изумлением наблюдала, как образованные люди, интеллектуалы и властители дум, доверчиво набирали в бутылки воду из-под крана, которую Гарри потом «заряжал», превращая жёстко хлорированную московскую водицу в «лекарство» чудодейственной силы. Однако кульминация этого шоу пришлась на застолье. Надо сказать, что люди собрались в основном непьющие, но как прийти в гости без подарка? Словом – «исцелённые» тут же выставили на стол кто коньяк «Хенесси», а кто водку, уточняя при этом: «Мне, вообще-то, нельзя, врач запретил». – Да что они понимают, наши убогие врачи? – пылко воскликнул Гарри. – А вот в Гималаях!.. Короче, Гарри тут же «зарядил» бутылки, превращая это коньячно-водочное изобилие в гималайский целебный нектар. И понеслось – гипертоники, язвенники, сердечники хлопали водку стаканами. Что было дальше, уже понятно. Больше всех пострадал бедняга Гарри. При гостях он ещё как-то держался, а потом позеленел и рванулся к тазику. Он очень мучался и стонал, вопрошая меня: – Ты меня презираешь? – Да что ты, Гарри? Такой спектакль, что МХАТ отдыхает! Интересно, а откуда ты знаешь нейролингвистику? – Ничего я не знаю. Наугад говорю. Позже Гарри поставил жёсткое условие: не допускать меня на сеансы исцеления, ибо моя необузданная дикая аура создаёт помехи при выходе в астрал. Много лет я ничего не знала о судьбе Гарри, а недавно знакомые рассказали – он сошёл с ума и бегает по улице с криком: «Я пришёл на землю убить Христа!» – Заигрывание с тёмными силами нередко кончается безумием, – рассказывал в Пюхтицах архимандрит Гермоген. – И сколько же людей, занимавшихся йогой «для здоровья», лечились потом в психиатрических больницах! Собственно, рассказывал он это не мне, а бывшему йогу, приехавшему в монастырь креститься. – А вы не боитесь, – спрашивал его архимандрит, – что после крещения начнётся такая духовная брань, когда уже не выдержит психика? Тот твёрдо ответил: «Ради Христа я готов на всё». – Да-да, ради истины и пострадать можно! – воскликнула Таня, внимательно слушавшая мой рассказ. – Вот и нас в Академии предупреждают, что в астрал надо выходить грамотно. А может, Гарри просто не хватило опыта и он незащищённым вышел в астрал? Мама родная, и ради чего я рассказывала о Гарри? В общем, мои миссионерские потуги завершились тут полным крахом. * * * Поведение Тани было загадкой. В самом деле, как объяснить – безработная, бедствующая мать двоих детей продала своё последнее колечко, чтобы приехать в Оптину пустынь, и при этом не желает идти в монастырь? Еле-еле уговорила Таню посетить знаменитую Оптину, но в храм она отказалась зайти: – А зачем? Молиться Высшему Разуму можно в поле и дома. Или как раньше загоняли людей на партсобрания, так теперь надо в храм загонять? И так далее, всё в том же духе – «клерикализм», «гетто», «узколобые догмы». Господи, помилуй! Я уже изнемогаю и прошу монастырских насельников помолиться о Тане. – Да, беда, – вздыхает иеромонах-иконописец. – И ведь за вашу некрещёную Таню даже записку в церкви подать нельзя. Что же, будем молиться келейно. Помните, что старец Силуан Афонский писал: «Любовь не терпит, чтобы погибла хоть одна душа». Вот и потрудимся во имя любви. Но не все готовы явить любовь. Послушник Д., бывший комсомольский вожак, говорит в гневе: – Гнать эту оккультистку метлой из монастыря, чтобы не поганила святую землю! Наконец навстречу идёт иеродиакон Илиодор, известный тем, что он привёл к Богу и окрестил сотни, если не тысячи людей. Отец Илиодор не может иначе – плачет его душа о погибающих людях, не знающих своего Спасителя и Милостивого Отца. Игумен Тихон даже сказал о нём однажды: – А вот идёт отец Илиодор, наш оптинский Авраам. Он выходит на большую дорогу и ищет, кого бы обратить. Отец Илиодор тут же устремляется к Тане: – Ты любишь детей? – Очень люблю. Я ведь раньше работала психологом в детской больнице. – Тогда поехали со мною в приют. Возвращается Таня из приюта уже вечером и рассказывает: – Сегодня учила деток читать. Знаете, есть такая игровая методика, когда дети очень быстро начинают читать. На всякий случай, для пап и для мам, расскажу об этой методике. Для начала надо вырезать из картона или бумаги четыре карточки и написать на них какие-нибудь простые слова: мама, папа, Ваня, Маша. Потом начинается игра в угадайку. Ваня вытаскивает из стопки карточку и радуется, угадав: «Мама». Суть этой методики в том, что наш мозг сразу же опознаёт образ слова, а не считывает его по слогам. Научить читать по буквам гораздо труднее. Ребёнок читает: «Мы-а-мы-а». А на вопрос, что за слово, отвечает: «Мыло». В общем, Таню долго не отпускали из приюта. Число карточек увеличилось уже до двенадцати, а дети, окрылённые успехами в чтении, упрашивали Таню: «Ещё почитать!» Перед сном мы долго говорили с Таней о творческих методах обучения детей, уже открытых учёными, но не востребованных на практике. – Как я соскучилась по своей работе, – говорит она, засыпая, – и как же хочется деткам помочь! На следующий день Таня опять уезжает с отцом Илиодором. Оказывается, благотворители привезли в монастырь продукты в помощь многодетным семьям и неимущим старикам, и теперь о. Илиодор вместе с Таней развозят их по домам. Старики, конечно, рады продуктам, а ещё больше вниманию. Они одиноки, поговорить не с кем, а потому усиленно приглашают на чай. А за чаем, как водится, идёт беседа. – Отец Илиодор, я сейчас изучаю науку об эволюции и никак не могу понять, – недоумевает ветеран Великой Отечественной войны. – Значит, сначала на сушу выползла рыба и стала, допустим, четвероногой собачкой, а потом от обезьяны произошёл человек. Но ни мой дед, ни прадед ни разу не видели, чтобы собачка превратилась в мартышку! – Человек произошёл от Бога, а не от какой-то там паршивой обезьяны! – величественно парирует иеродиакон. – Да, но души у человека нет. В организме есть печень, желудок, а души в организме нет. – Отец, скажи, ты учился в школе? – А как же. – Значит, изучал, что есть неодушевлённые предметы и одушевлённые. Вот камень неодушевлённый. А ты кто? – Я одушевлённый! Это от слова «душа»? Потом эти люди приходят в храм. И дело здесь, вероятно, не в словах, убедительных или наивных, а в том, что люди чувствуют сердцем – отец Илиодор любит их. Он очень добрый, хотя и выглядит суровым. Вот сидит он за рулём «газели», этакий мрачный неулыбчивый армянин, и говорит сердито: – Искушение. На трассу выехать нельзя – кругом одни пешеходы! А проехать мимо инвалида или ветхой старушки отец Илиодор не может. Его машина всегда полна людьми. Однажды отец Илиодор сломал ногу. Но как только наложили гипс, он тут же сбежал из больницы, чтобы, как всегда, кому-то помочь. – Отец Илиодор, – бежали за ним следом медсёстры, – вы без ноги останетесь, у вас сложный перелом! – Что нога? – сказал иеродиакон. – Нога сгниёт, а душа останется. О душе надо думать, а вы «нога, нога»! А может, чтобы обратить кого-то, надо иметь эту огненную любовь к Богу и к людям? И тогда любовь обжигает любовью, а от свечи загорается свеча. Через два дня застаю Таню в храме, где под присмотром о. Илиодора она читает записки на панихиде и молится об усопших. – Отец Илиодор, – говорю опасливо, – она же некрещёная. – Сразу после панихиды идём креститься. Так батюшка благословил. – Да-да, мне срочно надо креститься, – с горячностью подтверждает Татьяна. – Мне батюшка дал на исповеди нательный крестик и иконой благословил. Слушаю и ушам своим не верю, но всё было именно так. Раба Божия Татьяна крестилась, уверовав в Господа нашего Иисуса Христа. Как свершилось чудо – необъяснимо, но всех охватила такая радость, что Таню буквально задарили подарками. В общем, уезжала она домой уже с солидным багажом. В последний вечер мы сидели с Таней у костра. На дворе уже осень, и надо сжечь палую листву и сухие обрезанные сучья яблонь. Искры взлетают высоко в небо, а Таня рвёт и бросает в огонь свои «академические» учебники по оккультизму. Но мы об этом не говорим. Что слова? Сотрясение воздуха. И ничтожны все земные слова, когда душа пламенеет любовью к Спасителю и, исчезая, сгорает прошлое. На прощанье Таня подарила мне привезённую из Молдавии книгу «Житие и писания молдавского старца Паисия Величковского», изданную Оптиной пустынью в 1847 году. – Эту книгу, – рассказывала она, – мне дала перед смертью Лидия Михайловна и сказала: «Однажды, Танечка, ты поедешь в Оптину пустынь и поймёшь, что Оптина начинается с Молдавии – с нашего молдавского старца Паисия Величковского. А когда мы читаем святых отцов, они молятся за нас. И однажды старец Паисий возьмёт тебя за руку и, как деточку, поведёт за собой». Дивен Бог во святых Своих! И святые, действительно, молятся за нас, а дивный старец Паисий Величковский и доныне приводит кого-то в монастырь, как привёл он сюда нашу Танечку. Историческая справка. Оптина духовно связана с Молдавией, и возрождение захудалого некогда монастыря началось с издания трудов и переводов родоначальника старчества Паисия Величковского. Именно высокий дух этих творений породил тот феномен Оптиной, когда святость сочетается с учёностью, а сокровенное монашеское делание – с открытостью и любовью к людям. * * * Через полгода я получила от Тани письмо, где сообщалось, что у них с мужем всё хорошо. Они обвенчались, окрестили детей, а Таня устроилась на работу в колонию для несовершеннолетних. В конце письма было признание: «Перед поездкой в монастырь я хотела повеситься». И тут я ужаснулась, вспоминая, как повесился Димочка, единственный сын нашего участкового врача Л. Однажды мама узнала, что Дима попробовал в компании наркотики, и тут же отвела его в Центр здоровья, где лечили от наркозависимости приёмами из практики оккультизма – дианетика, йога, и бесконечные медитации, разрушающие, как известно, психику. За лечение в Центре брали огромные деньги, но именно это убедило доверчивую маму, что такие деньги не станут зря брать. – Родная моя, – умоляла я Л., – немедленно забирай Димку из Центра. Это, поверь мне, дорога в ад. Но Л. не поверила и даже настаивала, чтобы Дима аккуратно посещал занятия. Господи, как трудно вырастить ребёнка и как легко потерять его! После смерти Димочки Л. так и не оправилась. Болеет, плачет и не хочет жить, а я всё уговариваю её сходить в церковь. Вот и Таня писала о своём прошлом: «Мне не хотелось жить, а временами охватывал такой ужасающий страх, что я прятала от себя ножи и верёвки. Я понимала, что погибаю, но мне было уже всё равно. И вдруг однажды утром я продала своё последнее колечко и побежала к поезду. Я не хотела ехать, сопротивлялась, но кто-то повелевал: “Беги!” И я бежала с одной мыслью – только бы успеть добежать!» Таня успела. Она добежала… Дай нам познать Тебя, Милостивый Господи, ради Димочки, матерей и погибающих детей, уже отравленных ядом богоборчества.» http://www.pravoslavie.ru/smi/38292.htm

Здравствуйте! Здесь: http://www.truechristianity.info/paisiy/index.html можно скачать книги старца Паисия Святогорца "Слова": Том I - "С болью и любовью о современном человеке" Том II - "Духовное пробуждение" Том III - "Духовная борьба" Том IV - "Семейная жизнь" Том V - "Страсти и добродетели" ............................................................. кто-либо читал их? поделитесь впечатлениями? …………………………………. Предисловие Переводчика. Блаженный Старец, схимонах Паисий Святогорец, родился в Каппадокии в 1924 г. Вырос в Греции. С детских лет вел подвижническую жизнь. В 1950 г. стал монахом, подвизался по большей части на Святой Афонской Горе, а также в монастыре Стомион в Конице и на Святой Горе Синай. Нёс исключительные аскетические подвиги и был щедро наделен от Господа многообразными благодатными дарованиями. После божественного призвания духовно окормлял тысячи людей, был одним из благодатнейших и рассудительнейших Старцев нового времени. Почил о Господе 29 июня/12 июля 1994 г. Похоронен в основанном им женском монастыре Святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова в селении Суроти, неподалеку от Салоник. Говорит он простым (и вместе с тем очень ярким, метафоричным) языком на самые разные темы. О современном поколении, семейном благоустройстве, сущности духовной жизни, о предназначении человека. Об истинных причинах событий дня нынешнего, о том, куда движется мир и кто стоит за этим движением, а также о том, как жить в условиях потребительского общества, общего стремления к материальным благам и раскрепощенной вседозволенности… По всем доступным отзывам, слова схимонаха Паисия произвели на прочитавших их очень сильное впечатление. Книги пользуются неизменным спросом, продаются даже по высокой цене. Верный признак – книги ценные. © «Книжная витрина», 2006. http://www.top-kniga.ru/kv/review/detail.php?ID=19982 ………………………………………………….

Исповедь - это одно из таинств Церкви. Омыться в купели крещения мы можем лишь единожды, но нам немощным невозможно всегда противостоять соблазнам и пройти жизненный путь не замаравшись грехами, и Господь дал нам это таинство, чтоб мы смогли омыться от грехов и не обрастать ими как грязью. В таинсте исповеди присутсвуют трое : Сам Господь невидимо, кающийся, который изливает Ему сою душу (которую Господь видит и так) и священник, как свидетель и посредник, читающий разрешительную молитву (говорящую, что Господь прощает нам исповеданные нами грехи). Конечно, если исповедь формальная ( в сердце нет покаяния и желания избавиться от греховных пристрастий ), то своей фальшью мы сами разрушаем действие Таинства. Но бывает и так, что человек пришел на формальную исповедь, но сердца его коснется Благодать и он начнет искренне каяться. Да, согласен..

"..Покаяние имеет великую силу. Оно уголь превращает в бриллиант, волка — в ягнёнка, свирепого человека делает святым. Оно сделало кровожадного разбойника первым обитателем Рая! Именно потому, что покаяние обладает такой силой, диавол делает всё возможное, чтобы отвратить от него человека. Этим объясняется то, что так много людей выступает против покаяния и исповеди. Некоторые говорят так: «Я же знаю, что всё равно опять совершу этот грех, так зачем мне идти и исповедоваться?» Брат, грех — это как болезнь! Болеешь не один раз. Можно много раз болеть одной и той же болезнью. Но каждый раз, заболев, ты идёшь к врачу и принимаешь лекарства, которые он тебе выписывает. Так и с нашей душой. Каждый раз, когда тебя поражает болезнь — пусть она одна и та же, — спеши покаяться и исповедовать грех. Придёт время и лекарство благодати совершенно исцелит твою болезнь. Греховная страсть похожа на дерево, корни которого сидят глубоко в земле, и его трудно вырвать. Как поступали лесорубы раньше? Рубили дерево топором. Представь себе толстое дерево с глубокими корнями. Дровосек делает один удар топором; понятно, что одним ударом он дерева не перерубит. Ударяет два, три, десять раз. В конце концов, дерево наклоняется и падает. Так же и греховная страсть: после первого удара она может не поддаться. А ты продолжай постоянным покаянием рубить страсть. Будь уверен, что в один прекрасный день страсть падёт и ты освободишься от греха, который многие годы тебя мучил. Святой Иоанн Златоуст говорит: «Я каюсь, но стыжусь исповедовать свои грехи. Их так много, что мне стыдно объявлять их духовнику». Стыдиться нужно, да, но стыдиться до, а не после совершения греха. Пусть же нам будет стыдно совершать зло, но не стыдно его исповедовать! Наше покаяние выражается в исповедании грехов, в откровении помыслов. Не стыдись объявлять свои греха, потому что придёт время, когда все они откроются. Или мы сами откроем их перед одним человеком, духовником, или в День оный их откроет Бог перед всеми Ангелами и людьми. Если же мы сами первые осудим себя в покаянии, то грехи наши изгладятся и мы получим прощение." (с)о.Ефрем Мораитис (Филофейский) http://www.agionoros.ru/docs/209.html

Из сборника «Виноград духовный» - высказывания святых Православной Церкви: «Нет лучшего оружия, как исповедь, - оружие самое сильное и самое действительное. Диавол не терпит быть обнаруженным и объявленным: будучи обличен и объявлен, кидает добычу свою и уходит.» «Чаще кайся и приобщайся Св. Христовых Таин. Святые отцы говорят: «Христианин без подкрепления себя благодатью Христовой, подаваемой ему в Святых Таинствах через Святую Церковь и священнослужителей ее, никаких плодов настоящих принести не может». «Знайте: в чем откроетесь духовному отцу, того не будет записано у диавола». «Душа, утаившая грехи, останавливается и сильно терзается бесами на мытарствах тогда, когда она после смерти восходит к Богу на суд, а чисто раскаявшаяся без всякой остановки и терзания восходит на небо». «Бог не помянет грехов, очищенных покаянием». «Нет греха непрощаемого, кроме того, в котором не каются». …………………… Об откровении (старцу) духовнику: «Понуждай себя к простоте и откровенности перед старицей; от всех же других вполне скрывай свои брани, потому что такой преступной откровенностью повредишь себе и другим, которым отнюдь не полезно слышать о твоих бранях. Без этого делания (откровения) тебе не достигнуть ничего духовного и благодатного, а пребудешь плоть и кровь. При решительном откровении согрешений делами, словами и помышлениями, можно в один год преуспеть более, нежели при посредстве других подвигов, самых многотрудных в течение десяти лет. Оттого враг и борет так сильно против этого спасительного делания.» «Что здесь себя исповедью пристыждаем, тем избавляемся вечного стыда… Исповедания пред духовником до смерти не надо откладывать под предлогом тем, что «не исправлюсь», «опять, дескать, за то же возьмусь». Таинство сие чудодейственно, долго ли, коротко ли – воздействует, привлечет к совершенному исправлению и очистит душу от всякого греха.» «Покаянием, исповедью содеянные грехи уничтожаются и уже нигде не поминаются – ни на мытарствах, ни на Суде». « Ничто не отнимает у сатаны столько силы, как если мы открываем тайны наших нечистых мыслей св. мужам и своим духовникам, и ничто так не радует злобного врага, как если человек не хочет открывать их.» «Если хочешь сокрушить главу змия, старайся скорее открыть духовному своему отцу все находящие помыслы». «У Иоанна Лествичника написано: «Если хочешь что недолжное сделать – вспомни, что должно сказать о сем старцу, тут и остановишься». «Диавол заставляет скрывать на исповеди грехи не только простеца, но и человека книжного, говоря ему, что он наедине может исповедовать Богу грехи свои.» «Чистая исповедь – лучшее средство к нравственному усовершенствованию». «Тот, кто утаивает грехи на исповеди, хотя и услышит от духовника: «Прощаю и разрешаю..», но Дух Святый не простит и не разрешит его.» «Помысл неоткрытый тревожит и смущает душу, а исповеданный – отпадает и не вредит ей. Открывайте все свои помыслы, особенно те, которые долго вас не будут оставлять». «Не скрывайте от себя грехов своих, не таите их в себе; это нечестие, беда вам; открывайте их тщательно, усердно, обвиняйте, обличайте, укоряйте себя во всех своих слабостях, привычках и греховных наклонностях и страстях. Когда искренно вспомнишь свои грехи и покаешься, тогда возвеселится дух твой и помилует тебя Господь, и весело будет у тебя на душе. Люди не понимают пользы тщательного покаяния.» «Как оправдаться на Суде Божием? Святая Феодора добре отвечала, когда ее пытали (на мытарствах): «Ты то и то сделала». – говорили бесы. Она же отвечала: «Да, сделала, но я каялась и получила прощение, разрешение от священника». Вот самый добрый ответ. Сюда все наше внимание и должно быть обращено. Сперва исповедь, а затем исправление жизни.» «Стыдиться на исповеди открывать грехи – от гордости. Обличившие себя пред Богом при свидетеле-священнике получают прощение и - успокоение.» «Открывать отцам должно мысли прежде более важные, а не наоборот. А на исповеди подобным же образом – грехи духовным отцам.» «Исповедь должна быть вполне чистосердечной. Радоваться тому, что духовник не спросил грехов могут только люди, не имеющие никакого понятия о цели исповеди, ведь если грех утаен, не высказан на исповеди, то это значит, что он в вас остался.» «Если покаянием хотим угодить Господу и спасти душу свою, достигнуть свободы от грехов и страстей, мы должны каяться из глубины души обстоятельно, всесторонне, твердо, охотно, потому что во глубине ее гнездятся и коренятся все грехи наши.» «Если кто грешит в надежде на покаяние, тот повинен в хуле на Духа Святого. Сознательно согрешать с безрассудной надеждой на благодать Божию и думать: «Ничего, покаюсь», - то это есть хула на Духа Святого. Иное дело грешить бесстрашно, сознательно и не каяться, а другое дело – когда человек не хочет грешить, плачет, кается, просит прощения, но по немощи человеческой согрешает. Человеку свойственно согрешать, но не должно унывать и приходить в чрезмерную печаль, если придется согрешить.» «Свт.Игнатий Брянчанинов прямо говорит, что без частой и искренней исповеди человек не возможет победить свою страсть.» «Опыт показывает, что только тогда человек умиротворяется, когда всецело себя признает виновным и кается в своем грехе, не стараясь его уменьшить в своих и чужих глазах. Итак, только сознание своей вины успокаивает совесть человека.» «Прошу вас обращать всегда особенное внимание на исповедь, всегда тщательно готовиться к ней и чистосердечно исповедать все свои согрешения. И я всегда старался неспешно и тщательно каждого из вас исповедать и подробно спрашивал, чтоб ничего не оставалось на совести.» «Про прежний грех не следует говорить, ибо он уже исповедан как должно, и потому повторения не требует, даже не советую говорить про прежнее. А с неисповеданным грехом не должно приступать к св. Чаше; да и самая исповедь при скрывании главного греха теряет свое значение.» «Покаяние Господь нам дал, как умывальницу небесную. Оно всю душу вычищает, как снег белую делает». «Враг не может ничего посеять там, где все открывается духовному отцу.» «Не лучше ли здесь загладить покаянием, нежели там мукой?» «Кроме покаяния нет другого пути ко спасению.» «Когда станут обуревать тебя мысли греховные, то тотчас исповедуй их отцу твоему духовному.» «Не стыдись открывать грехи свои священнику, чтобы не постыдиться на Страшном Суде». «Люди, которые не хотят открывать искушения, помыслы духовным отцам, больше всего радуют врага своей души» (преп.Иоанн Малый). «Если бы вы знали, что значит покаяние! Через него мы можем получать прощение грехов и сподобиться принять в себя Самого Господа в Святом Причащении! Если бы вы это понимали, то о том только бы и думали, как очистить свою душу». «Как исповедоваться? Хорошо заблаговременно написать не по книге исповедь и прочитать самой перед священником на исповеди: будет и ему приятно и незатруднительно и исповедающемуся легко и отрадно (преп. Амвросий Оптинский).» «Пребывать в мире с Богом нельзя без непрерывного покаяния. Что касается до великих грехов, то те тотчас должно исповедать духовному отцу и принять разрешение, ибо в тех не успокоишь духа одним повседневным покаянием». «При исповеди духовнику или при открытии помыслов старцу должно каяться, себя признавая виновной, а не оправдываться и не взваливать вину на другого.» «Грех человека уничтожается исповеданием священнику, а самые корни греха истребляются борьбою с греховными мыслями и повторением исповедания, когда мысли начнут одолевать». «Однажды я стала исповедоваться батюшке Амвросию. Он остановил меня на моё признание: «Во всём грешна», - и спросил: «А лошадей крала?» Я ответила: «Нет». – «Ну вот, видишь, и не во всём», - сказал старец. На мои слова, что совсем не умею исповедоваться, он заметил: «От исповеди выходишь, как святая» (из жития преп. Амвросия Оптинского). «Если человек хочет, чтобы враг диавол не имел ни в чём оклеветать его в час смертный, то исповедь должен творить, ни самомалейшего движения плоти и духа, Богу противного, не скрывая пред отцом духовным». «В таинстве покаяния, или что тоже, исповеди, разрываются векселя, т. е. уничтожается рукописание наших согрешений, а причащение истинного Тела и Крови Христовых дает нам силы перерождаться духовно.» Преподобный Варсонофий Оптинский «К Таинству исповеди должно прибегать по возможности часто: душа того человека, который имеет обычай часто исповедывать свои согрешения, удерживается от согрешений воспоминанием о предстоящей исповеди; напротив того, неисповедуемые согрешения удобно повторяются, как бы совершенные в потемках или ночью.» Святитель Игнатий (Брянчанинов) …………………………………… «Верно, вы пишете общие грехи, в которых кто не грешен? А вы записывайте дела. Например, не пишите: «Я вздорлива», - а запишите дело: «Сестра сказала слово неприятное, а я рассердилась и побранилась» (св.Феофан Затворник) «Сколько бы ни изнурял человек свою плоть, сколько бы ни постился, ни плакал, но если он не исповедал грехи свои священнику, ничтоже успеет и грехи его останутся не изглаженными». «Хотя и согрешит кто, не надо отчаиваться в милосердии Божием, но должно после каждого согрешения тотчас раскаиваться с сокрушенным сердцем: сила греха будет слабеть, ибо злые духи в покаянии и исповедании поражаются небесною силою». «Частая исповедь истребляет неправду, отвращает от греха,предохраняет от зла, утверждает в добре, укрепляет против искушений, поддерживает бдительность, удерживает на пути заповедей Божиих, вливает в душу святой мир, умножает стремление к благочестивой жизни и делает человека день ото дня чище и совершеннее.» «За утаенные тяжкие грехи люди здесь, на земле, во время их предсмертной болезни, мучимы бывают бесами, а по смерти подлежат мучению во аде» «Нет преступления, которое не могло бы быть прощено во имя распятого на кресте Сына Божия» «Великое спасение в исповедании грехов, ибо дает возможность пройти мытарства все беспрепятственно» (из жития преподобной Феодоры) «Мы должны исповедоваться так, как будто бы мы исповедовались в последний раз в жизни». Старец Паисий Святогорец О силе исповеди "Для того чтобы испытать внутренний покой, нужно вычистить себя от мусора. Это нужно сделать посредством исповеди. Открывая сердце духовнику и исповедуя ему свои грехи, человек смиряется. Таким образом ему открывается небесная дверь, его щедро осеняет Благодать Божия и он становится свободным" Глава первая. О необходимости духовного руководителя С помощью исповеди человек освобождается — Геронда, в первые годы христианства все члены Церкви совершали исповедь прилюдно. Есть ли польза от такой прилюдной исповеди? — Первые годы христианства — это одно, а наши с вами годы — дело другое. Сегодня пользы от такой прилюдной исповеди нет. — Почему, Геронда? В те времена у христиан было больше ревности? — И ревности у них было больше, и того, до чего мы докатились сегодня, у них не было. Сегодня не так, как в старину, — ни с того ни с сего разводятся супруги, разрушаются семьи. Удалившись от Таинства Исповеди, люди задыхаются в помыслах и страстях. Знаете, сколько людей приходят ко мне и просят, чтобы я помог им в каком-то их затруднении? Но при этом эти люди ни на исповедь, ни в церковь не хотят идти! "А в церковь-то ты хоть ходишь?" — спрашиваю. "Нет", — отвечают они. "А ты хоть когда-нибудь исповедовался?" — спрашиваю снова. "Нет. Я пришел к тебе, чтобы ты меня исцелил". — "Но как же я тебя исцелю? Тебе нужно покаяться в своих грехах, нужно исповедоваться, ходить в храм, причащаться — если ты имеешь на это благословение своего духовника, — а я буду молиться о твоем здравии. Неужели ты забываешь о том, что есть и иная жизнь и к ней нам необходимо готовиться?" — "Послушай-ка, отец, — возражают в ответ такие люди, — все то, о чем ты говоришь — церкви, иная жизнь и тому подобное, — нас не занимает. Все это сказки. Я был у колдунов, был у экстрасенсов, и они не смогли меня исцелить. И вот я узнал, что исцелить меня можешь ты". Представляешь, что творится! Ты говоришь им об исповеди, о будущей жизни, а они отвечают, что "все это сказки". Но одновременно просят: "Помоги мне, а то я сижу на таблетках". Но как я им помогу? Разве исцелятся они волшебным образом [без труда]? И посмотри, многие люди, измученные проблемами, которые они сами себе создали своими грехами, не идут к духовнику, который может им действительно помочь, но заканчивают тем, что "исповедуются" у психолога. Они рассказывают психологам историю своей болезни, советуются с ними о своих проблемах, и эти психологи [своими советами] словно швыряют своих пациентов в середину реки, которую им нужно перейти. В результате несчастные или тонут в этой реке, или все-таки доплывают до другого берега, однако течение относит их очень далеко от того места, где они хотели оказаться... А вот придя на исповедь к духовнику и поисповедовавшись, такие люди без риска и страха перейдут реку по мосту. Ведь в Таинстве Исповеди действует Благодать Божия и человек освобождается от греха. — Геронда, некоторые люди оправдываются: "Мы не можем найти хороших духовников и поэтому не идем исповедоваться". — Все это отговорки. Каждый духовник, раз он облачен в епитрахиль, обладает божественной властью. Он совершает Таинство, он имеет Божественную Благодать, и когда читает над покаявшимся разрешительную молитву, Бог стирает все грехи, в которых тот поисповедовался с искренним покаянием. То, какую пользу мы получим от Таинства Исповеди, зависит от нас самих. Однажды ко мне в каливу пришел человек, у которого были непорядки с психикой. У него был помысл, что я наделен даром прозорливости и смогу ему помочь. "Что ты обо мне предвидишь?" — спросил он меня. "Найди духовника и исповедуйся ему, — ответил я. — Тогда ты будешь спать как младенец и выбросишь таблетки, которые пьешь". — "В наше время, — ответил он, — хороших духовников нет. Раньше были, а сейчас перевелись". Вот так эти люди приходят ко мне с добрым помыслом получить пользу, однако не слушают того, что я им говорю. Ну так что же: только зря потратились на билеты до Афона. Однако я вижу, что диавол придумал новую западню для того, чтобы уловлять людей. Диавол внушает людям помыслы о том, что, если они выполняют какой-то данный ими обет, к примеру едут в паломничество в святое место, значит, духовно они находятся в порядке. И вот часто видишь, как многие паломники с большими свечами и с серебряными подвесками, которые они обещали привесить к той или иной чудотворной иконе, едут по монастырям, по святым местам, вешают там эти серебряные подвески, осеняют себя широким крестным знамением, утирают навернувшиеся на глаза слезы и этим довольствуются. Эти люди не каются, не исповедуются, не исправляются и тем самым радуют тангалашку. — Геронда, может ли иметь внутренний покой человек, который не исповедуется? — Как же он будет иметь внутренний покой? Чтобы ощутить внутренний покой, необходимо вычистить себя от мусора. Это нужно сделать посредством исповеди. Открывая свое сердце духовнику и исповедуя ему грехи, человек смиряется. Таким образом ему открывается небесная дверь, его щедро осеняет Благодать Божия и он становится свободным. До исповеди [духовная] вершина человека затянута туманом. Человек видит сквозь этот туман очень нечетко, расплывчато — и оправдывает свои грехи. Ведь если ум помрачен грехами, то человек видит будто сквозь туман. А исповедь точно сильный ветер, от которого рассеивается туман и расчищается горизонт. Поэтому если люди, пришедшие ко мне попросить совета, не исповедовались, то прежде всего я шлю их на исповедь и говорю, чтобы они пришли ко мне для беседы уже после нее. Некоторые начинают отговариваться: "Геронда, если ты в состоянии понять, что мне нужно сделать для решения моей проблемы, то просто скажи мне об этом". — "Даже если я действительно в состоянии понять, что тебе нужно делать, — отвечаю им, — то ты этого понять будешь не в состоянии. Поэтому сперва пойди поисповедуйся, а потом приходи и мы с тобой побеседуем". И правда, как можно установить с человеком связь и прийти к взаимопониманию, если он "работает" на другой [духовной] частоте? Посредством исповеди человек вычищает себя изнутри от всего ненужного — и духовно плодоносит. Однажды, когда я копал свой огород, чтобы посадить несколько кустов помидоров, ко мне пришел один посетитель и спросил: "Что ты делаешь, Геронда?" — "Что я делаю? — сказал я. — Да вот, исповедую свой огород". — "Да как же, Геронда, — опешил он. — Неужто огород тоже нуждается в исповеди?" — "Конечно, нуждается. Я убедился, что когда поисповедую огород, то есть вычищу землю от камней, сорняков, колючек и тому подобного, то овощи, которые он родит, бывают крепкими, здоровыми как на подбор! А если огород оставить без исповеди, то и вырастут на его грядках какие-то недоразвитые желтенькие и сморщенные помидорчики!". http://azbyka.ru/tserkov/duhovnaya_zhizn/duhovnaya_borba/paisii_duhovnaya_borba_101-all.shtml ……………………………………………….

"Петр Мамонов актуально о жизни и все по делу" (видеоинтервью с музыкантом, актером и писателем П.Мамоновым): http://vk.com/id26628597?z=video26628597_162705389%2Fvideos26628597 (продолжительность 64 мин.) Очень впечатлило… ……………………………………. То же интервью, с другим названием: